Прошёл месяц. За это время я выкинула из головы события прошлого лета. Моё притворство тоже потеряло всякий смысл. Я ощущала заботу о себе, больше не ждала какого-то подвоха со стороны Дилана, перестала считать его врагом.

Всё очень быстро поменялось: я отказалась от многих своих прежних решений, стала чувствовать себя обновлённой, взрослеющей. Однако я по-прежнему не могла понять, почему Дилан брезговал разговаривать со мной, когда нас только познакомили? Из-за моего побега? Я разочаровала его или он сам не знал, как обращаться со мной? Меня терзал этот вопрос, но задать его было бы неловко, я стеснялась.

Дилан много работал, мы виделись только с утра и перед сном. Даже в выходные я часто была предоставлена сама себе. Предполагалось, что это дополнительное время для учёбы. Но мнехватало учёбы и в университете и хотелось кое-чего другого.

И всё же влюблённость, всё ещё оспариваемая и не признаваемая мной, грела мне душу. Я впервые чувствовала себя женщиной, и это было непередаваемо, словно пробуждение или прозрение после вечности в темноте.

Всё свободное от будничных дел время мы тратили на занятия любовью, и неважно, день это был или ночь. Сближение было единственным и наискорейшим способом преодолеть стеснение, которое всё ещё напоминало о себе.

Мне захотелось выглядеть более стильной и привлекательной. В голове родились идеи по поводу перемен во внешности. Теперь я старалась нравиться не только себе, но и Дилану (опять же, подсознательно, но не явно).

За этот месяц мне довелось познакомиться со старшими братом и сестрой Дилана на юбилее Владимира Александровича. Девятнадцатого января отцу Дилана исполнилось семьдесят лет. Он был крепок и властен не по годам, будто бы собрался прожить ещё столько же.

Старшего брата Дилана звали в честь отца, но от отеческого в нём было только имя. Чтобы как можно меньше попадать под влияние отца, Владимир младший, как только женился, уехал делать карьеру учёного на север, сначала в Петрозаводск, а не так давно переехал в Санкт-Петербург.

Сестра, Нина, выражением лица пошла в мать, держалась с высоко поднятой головой. Её силуэт временами как бы застывал, и она становилась похожей на камень. Мы ограничились приветствиями, так как ни ей, ни мне не о чем было разговаривать. У Нины был муж и единственный сын, Пётр, всего двумя годами моложе Дилана. Это открытие было удивительным для меня, как и то, что их семья проживала на той же лестничной площадке, что и мы. Кстати сказать, Пётр тоже работал в фирме своего деда, хотя, как говорил Дилан, его всё время приходилось «пинать».

У Владимира младшего тоже была жена и двое маленьких детей, но они по какой-то причине не смогли приехать, да и сам он не сказать, что слишком рад был присутствовать на торжестве, просто соблюдал формальность.

Юбиляр созвал всех, он позаботился и о том, чтобы его мама тоже праздновала вместе с ним. К матери он относился по-особому, это трудно было не заметить. Такое чувство, что даже с женой он никогда не был так ласков, как с матерью.

Бабушка Полина превратилась в идола. Сын был её гордостью, а она – его. Я немного понаблюдала за ней: она пила только какую-то травку из отдельного заварного чайника, по всей видимости, взятую с собой, и ни разу не притронулась к яствам со стола; кроме Владимира Александровича, его жены и Дилана, ни с кем не общалась, как будто остальные не были родственниками и вовсе не существовали для неё.

Моих родных тоже позвали, хотя они чувствовали себя лишними на этом празднике (по правде говоря, так и было).

Я заметила, что Света была как в воду опущенная, витала где-то в облаках. Я сказала Дилану, что хочу поговорить с сестрой, он любезно оставил нас вдвоём. Мы с ней вышли из кафе, в котором проходил праздник.

– Свет, что случилось?

– Да просто скучаю… Вроде бы все бури улеглись, всё хорошо… ты выглядишь счастливой…

– Тебе грустно? И я очень скучаю, мне не хватает наших вечеров, наших танцев…

– Ты уехала и мне так пусто… я вдруг поняла, что мои единственные друзья – это вы с мамой.

– Мы всегда останемся твоими друзьями. И ты обязательно найдёшь свою любовь и будешь счастлива!

– Не надо, я вполне спокойно отношусь к тому, что тот самый человек так и не появится.

Долго поговорить не удалось, нас позвали читать поздравления.

Когда праздник кончился, народ начал разъезжаться, а те, кто приехал издалека, отправились переночевать в отель (кроме матери Седого).

Родители и бабушка Дилана ехали с нами в машине. Слишком много этикета, узких рамок и лестных слов для одного дня. Мои щёки сводило от натянутых улыбок.

Вечером, во время короткой беседы с сестрой, я чувствовала стыд за своё благополучие: я живу с комфортом в столице края, учусь, ни в чём не нуждаюсь… и у меня есть муж. Пусть не по своей воле, но я получила то, к чему другие стремятся годами.

Я стояла возле окна и старалась привести мысли в порядок. Подошёл Дилан, спросил, чем мне запомнился сегодняшний день. Я ответила, что думаю на самом деле.

– Отец любит, когда его чествуют, – пояснил он.

– У меня тоже есть вопрос.

– Задавай.

– У бабушки Полины я нашла книгу. В ней не было имени Светы.

– Да. Потому что она не носитель гена.

– Но мама с папой оба носители, как получилось, что у их дочери нет этого гена?

– Значит, кто-то из родителей ей не родной.

– Нет! Мама и после смерти папы никого не нашла себе! Она до сих пор любит папу…

– Я тебе верю, поэтому лучше задай свой вопрос маме.

– Да, пожалуй, – согласилась я.

Но разговор так и остался незаконченным в моей голове, я выстраивала всевозможные цепочки предположений и тут же обрывала их, потому что ни на минуту не могла поверить в то, что папа мог изменить маме или мама ему. В итоге я зашла в тупик в своих размышлениях и решила дождаться, пока мама сама расскажет мне обо всём.

– Не грусти, – шепнул Дилан, когда мы уже легли спать.

– У меня нехорошие предчувствия, как будто скоро откроется нечто страшное.

– У нас всё будет хорошо, – он поцеловал меня в висок и обнял сзади.

– Я чувствую себя рядом с тобой под защитой, – призналась я и тут же пожалела о своей откровенности.

– Так и должно быть. Я всегда буду оберегать мою маленькую девочку.

– И вовсе я не маленькая девочка!

– Для меня маленькая.

– Ах ты так! – воскликнула я и полезла к нему бороться, он засмеялся, всего двух движений ему хватило, чтобы обезвредить меня.

Мы ещё некоторое время дурачились, потом уснули. Странно, мне было удобно спать в обнимку, а ведь ещё совсем недавно я и представить себе не могла, как можно находиться в одной постели с этим человеком.

Что касается воспоминаний о прошлом, я полагала, что в те первые дни знакомства он был так же напуган и неопытен, как и я, но ему было проще выставить себя негодяем, чем неуверенным в себе юношей. Во всяком случае, мне было приятней так думать, легче простить. Временами, конечно, накатывало желание позлорадствовать над ним, показать, что я далеко не так мила и безобидна, как кажется, но он не давал повода для ссоры, был крайне осторожен. Всё, что мне оставалось, – это придумывать всевозможные темы для разговора, чтобы лучше понять Дилана как человека.

– Как думаешь, каким будет наше будущее?

– Долгим и счастливым, если повезёт, – ответил он сразу, не раздумывая.

– Ты, правда, так считаешь?

– Я делаю всё, чтобы это было так, – он по-отечески поцеловал меня в волосы.

– Не любишь говорить о будущем, да?

– Я живу настоящим, Диана.

– Мне жаль, что с тобой можно поговорить не обо всём.

– Есть вещи, которые лучше держать при себе.

– Мне кажется, мы с тобой плохо понимаем друг друга. Почему я не могу мечтать о будущем и фантазировать, каким оно будет?

– Мечтай, если мечтается. А насчёт понимания – не бывает так, чтобы двое познакомились и сразу во всём согласились и договорились. Отношения – это труд и сплошной компромисс.

– Ты постарайся хотя бы иногда поддерживать разговор на отвлечённые темы, иначе ты так никогда не узнаешь, как и о чём я думаю и чем живу.

– Это придёт со временем.

– А представляешь, если мы сблизимся настолько, что сможем читать мысли друг друга? Нам тогда даже разговаривать вслух не придётся!

– Ты маленькая выдумщица, – улыбнулся он.

– Я не выдумщица – я волшебница! Ты только вообрази! Это же так здорово!

– Чем тебя так привлекает чтение мыслей?

– Ну… нам не нужен будет телефон, чтобы общаться, – я подняла взгляд в потолок. – Мы будем разговаривать, и никто не сможет об этом узнать или подслушать.

– И о чём же мы будем разговаривать? – уже шутливым тоном, с усмешкой спросил Дилан.

– Обо всём! Это безграничные возможности!

– Для начала нужно достичь взаимопонимания, а это штука двухсторонняя.

– Ты говоришь очевидности, – нахмурилась я.

– Тогда открой для себя полный смысл этих, как ты говоришь, «очевидностей», потому что мало просто знать их наизусть.

Эти его вечные поучения начали злить меня. Я решила дать ему отпор громкими словами:

– Очень скоро я научусь видеть тебя насквозь, не переживай!

– Надеюсь, к тому времени ты уже успеешь повзрослеть.

– А я не хочу торопить время, я хочу наслаждаться настоящим, а не гнаться за унылой взрослой жизнью!

– Пожалуйста, тебе никто не мешает.

– А ты? – спросила я, намекая на то, что и ему не помешало бы чаще расслабляться.

– Я тоже умею радоваться счастливым моментам и, что не менее важно, создавать их.

– Это камень в мой огород?

– Нет. Это ответный выпад. Ты же хотела, чтобы я мог поддержать разговор на любые темы.

– Ах, ну ты до безобразия правильный! Даже и не подумаешь, что оборотень!

– То, что я носитель волчьего гена, не делает меня зверем. Я такой же человек, как все остальные, – на полном серьёзе ответил он.

– А эти остальные думают так же?

– Я прекрасно понял, к чему ты клонишь, Диана. Но запомни одну простую вещь: для всего клана и для тебя будет лучше, если никто никогда не узнает нашей тайны.

– Это ясно, но почему ты не осознаёшь своей уникальности?

– Я горжусь тем, чего достиг самостоятельно, а не тем, что досталось мне при рождении.

– Такое чувство, что ты стараешься быть похожим на отца.

– Глупость, – он изобразил гримасу, показывающую, что ему надоела пустая болтовня, и глубоко вздохнул.

– Глупость – это потому что ты не стараешься или потому что у тебя не получается быть таким, как он?

– Думай, как хочешь. Я не намерен продолжать этот разговор. Лучше займись чем-нибудь полезным, приберись дома.

– И неужели мне с этим жить до конца дней?

– Всё ещё хочешь читать мои мысли? – спросил он напоследок уже более весёлым голосом.

Я ничего не ответила ему, заставила себя вымыть полы и заняться стиркой, которую откладывала уже неделю.

Дилан думал, что я просто любопытная маленькая болтушка, но на самом деле я приставала к нему со своими назойливыми разговорами, чтобы прощупать почву, лучше узнать его характер, заставить его открыться мне. Я верила, что в один прекрасный день он расколется и расскажет мне нечто, тщательно скрываемое ранее ото всех. Конечно, нелегко расколоть человека, не привыкшего ни с кем говорить по душам, но амбициозная я обещала себе решить эту непростую задачу.

Через пару дней после юбилея отца Дилан уехал в командировку на две недели. Я почувствовала, что мне не всё равно, но по-прежнему боялась признаться себе в этом.

Состояние тоски и влюблённости мешало мне сосредотачиваться на учёбе. Я садилась за книги и погружалась в полусон. В сообщениях я отвечала Дилану сдержанно вежливыми словами и стандартными фразами, и это стоило мне немалых усилий. Какая-то часть меня всё ещё соблюдала осторожность и считала, что нельзя вот так сразу раскрываться перед человеком и доверяться ему.

Большие надежды я возлагала на свой приезд в деревню. Я хотела развеяться, отвлечься от всего, натанцеваться до упаду. Но даже семейное чаепитие в этот раз было невесёлым. Вместо дискотеки мы остались дома, потому что Свете надо было рано вставать на работу, у мамы просто не было настроения и сил, а я недоумевала, что за глупые отговорки они придумывают?! В конце концов, я тоже заразилась унынием и мне перехотелось идти веселиться без них.

К полуночи мы с мамой остались наедине, и я, наконец, задала мучивший меня вопрос:

– Почему у Светы нет волчьего гена?

Мама пристально посмотрела на меня и, поняв, что я уже что-то знаю, призналась:

– Она – дочь старшего брата твоего отца. Какая-то уличная девка утверждала, что беременна от Стаса. Постоянно ходила вымогать у нас деньги, пока была беременна. Она родила и оставила Свету в роддоме. Мы не смогли бы отвернуться от малышки. Брат твоего отца так и не женился, потому что его невеста сильно заболела и умерла через несколько дней после своего семнадцатого дня рождения, а так как он сам был не совсем здоров, то не мог взять Свету себе. Позже здравый рассудок совсем оставил его, он был изгнан из деревни и вскоре умер. Так мы удочерили Свету, и для нас с твоим папой она стала родной.

– Мама… – я приложила ладони ко лбу.

С одной стороны, я обрадовалась, что мои предположения по поводу неверности кого-то из родителей отпали, с другой – была ошарашена открывшейся правдой.

– Это должно было открыться. – сказала она.

– Она знает?

– Да, знает, не так давно. Но она понимает, что это ничего не изменит, что мы всё так же любим её. Тем более, я, как никто другой, могу её понять. Я всегда знала, что Сашины родители мне не родные, но ни разу в жизни я не усомнилась в их любви ко мне. Так что все мы тут с непростой судьбой. Ничего… когда в её голове всё уляжется, она будет в порядке.

Я подошла к маме и обняла её:

– Мама, я горжусь, что у меня есть такая семья, я очень люблю вас со Светой… Она из-за этого такая грустная?

– Думаю, не только. Недавно приезжал Толик со своей новой женой.

Пару-тройку лет назад Толик, бывший приятель Светы из соседнего села, недолгое время ухаживал за ней, они даже целовались на новогодней дискотеке, но потом он поступил на службу и их дальнейшее общение не сложилось. Света до сих пор была немного влюблена в него, хоть и отрицала это.

Теперь мне стало ясно, почему моей сестре сейчас так тяжело, и начала переживать за неё ещё сильнее. Как бы она не натворила глупостей… На нервной почве Света вполне могла покрасить волосы в кислотно-зелёный цвет или вообще побриться налысо в знак протеста против неприветливой жизни.

До самого отъезда у меня было чувство, что я забыла что-то сделать или что-то сказать. Мысли о нарушенной семейной гармонии тяготили меня. Уезжая, я ощущала бессилие и злилась на себя.

В понедельник во время промежуточной контрольной выяснилось, что многих ответов на вопросы теста я не помню или не знаю. В расстроенных чувствах я непроизвольно, рыча, кинула ручку на стол, после чего она разлетелась на части. Вся группа тут же оглянулась на меня. Я попросила прощения, сдала недоделанную работу и вышла из кабинета. Время до закрытия читального зала я провела за книгами, навёрстывая упущенное.

Помимо умницы и паиньки во мне начала проявляться какая-то чертовщина: звериные инстинкты, желание заняться сексом, что-нибудь изорвать, сломать, беситься… В ночь на вторник мне приснилось, как я жестоко убиваю каких-то злодеев, как хрустят позвонки их шей, как я спускаю полуживые тела с лестницы. Помню, что делала это с удовольствием и мастерством.

«Надо же, – недоумевала я, – откуда это всё берётся?»

Днём мне с усилием удалось избавиться от ночных впечатлений и переключиться на учёбу. Вообще-то в моей природе было усердие, с детства я тренировала силу воли, превозмогала себя, чтобы добиться высоких результатов как в учёбе, так и в танцах и в прочих делах.

Дилана, как назло, снова не было, я уже вскользь намекала ему, что такими темпами я снова забуду, как он выглядит, даже на улице не узнаю и пройду мимо.

Его слова по поводу того, что он будет часто отсутствовать в командировках, не оказались преувеличением. Отсутствие внимания Дилана к моей персоне сводило меня с ума. Когда он вернулся на день, чтобы уехать снова на несколько дней, я решила обсудить волнующие меня вопросы:

– Теперь так будет всё время?

– Если ты о моих отъездах, то да, – прямо ответил он.

– Дилан, я не хочу так жить.

– А как ты хочешь жить? Тебе дано самое главное: возможность получать образование и ни в чём не нуждаться. Так что занимайся любимым делом, развивай себя, – он достал из портмоне несколько пятитысячных купюр и протянул мне. – Купи себе что-нибудь.

– Можешь засунуть их обратно.

– Диана, давай не будем ссориться из-за вещей, на которые ты не можешь повлиять! – строгим тоном сказал он. – И не смотри на меня так.

– Как?

– Словно теперь будешь нарочно всё делать назло мне.

– Тебя же нет, так что мне некого будет злить, – увильнула от ответа я.

– Всё, перестань. Подойди ко мне, – он обнял меня одной рукой.

– Ты знаешь, в какой-то момент мне показалось, что мы действительно стали семьёй. Сейчас я жалею, что допустила наше сближение.

– Почему же? Разве я обижаю тебя? Разве запрещаю тебе жить полной жизнью и заниматься любимым делом?

– Обижаешь. Тем, что не в состоянии поддерживать отношения. Думал, приласкал один раз, и я навечно превратилась в ручного зверька? Да ни черта подобного! – я оттолкнула его от себя.

– Хорошо, обещаю, что постараюсь проводить с тобой больше времени, но тебя не должны так задевать мои отъезды.

– Ну так давай разойдёмся? Просто, мирно, по обоюдному согласию? Меня не устраивает то, что ты предлагаешь мне.

– Это ты так пытаешься меня шантажировать?

– Нет. Я всерьёз предлагаю развестись.

– Не говори ерунды, Диана. Сейчас мне некогда ссориться с тобой. Мы всё обсудим, когда приеду. И перестань, пожалуйста, злиться, у нас всё будет хорошо, – он поцеловал меня в макушку и продолжил собирать вещи. Для него всё было куда проще, чем для меня.

Вскоре он уехал и оставил меня наедине со своими мыслями, по большей части негативными. Мне было трудно признаться себе самой, что я влюбилась. Когда я закрывала глаза, то представляла любовные сцены, однако моему перевозбуждению некуда было вылиться ночами. Я сходила с ума: то стонала, то рычала, гоня наваждение прочь от себя, и изо всех сил желала Дилану чувствовать то же самое, только в тысячу раз больше, пусть помучается.

Зато в университете я была сама сосредоточенность: отставляла в сторону все развлечения и удовольствия, и только по окончании всех дел могла позволить себе расслабиться с девочками из группы или своими бывшими соседками.

Так и тянулись дни, я просто старалась как можно реже бывать дома, в этой тюремной тоскливой атмосфере. Пока Дилана не было, я даже не утруждала себя готовкой и прочими домашними делами, квартира была для меня исключительно местом для ночёвки.

Как-то вечером в читалке меня выловила Анка и уговорила пойти на танцы. Пожалуй, больше всего в данный момент для меня была необходима эмоциональная и физическая разгрузка.

Я заскочила домой, чтобы перекусить, оставить вещи и переодеться, затем побежала веселиться. После закрытия дискотеки мы отправились в ночной клуб в центре города, как раз за три квартала от моего дома.

Зал в том клубе был просто огромный: две сцены, два этажа, передвижные тубы для танцовщиц. Вторник – день бесплатного входа для девушек, поэтому всю нашу компанию в десять человек пропустили. От мощных басов дребезжал даже пол.

Меня сразу потянуло танцевать, энергия внутри бурлила, вскоре и остальные ребята начали отрываться вместе со мной. Анке было мало танцпола: она залезла на тубу с пилоном. Я переборола стеснение и залезла на соседнюю. Это было безумство: откровенные танцы, слишком сексуальные. Мне хотелось кричать от удовольствия. Однако скоро нам пришлось слезть, так как пришли настоящие девочки «гоу-гоу».

Захотелось пить, я взяла себе минералки. Около барной стойки ко мне подошла молодая женщина в белоснежной блузке с очень глубоким вырезом и позвала с собой. Мы поднялись в кабинет, где можно было хотя бы расслышать друг друга.

– Меня зовут Ирина, я хореограф. Смотрела, как вы с подружкой прыгали на стойках. У тебя неплохо получается.

– Спасибо, – скромно ответила я.

– Как твоё имя?

– Диана.

– Коктейль будешь, Диана?

– Нет.

– Хочешь попробовать себя в роли танцовщицы?

– Хочу, но мне не разрешат, мне ещё нет восемнадцати.

– Это не беда, – улыбнулась женщина и обратила внимание на моё обручальное кольцо. – Взаправду замужем?

– Да.

– Детей ещё нет?

– Нет, – снова коротко ответила я.

– На всякий случай спроси у мужа или у родителей, я готова предложить тебе работу: вторник, пятница, иногда суббота или воскресенье.

– Хорошо, я спрошу.

– Что касается зарплаты, она неплохая, прожить можно. Ты наверняка студентка. Из тебя может вырасти неплохая танцовщица. В этом нет ничего постыдного, на случай излишне разгоряченных зрителей в зале всегда есть охрана, так что тут всё чисто и невинно. Вот моя визитка, буду ждать твоего звонка.

– Спасибо, Ирина, до свидания!

Предложение слегка смутило меня, зато потом всё это показалось мне прекрасной идеей: возможность совмещать мои любимые танцы и заработок, ни от кого не зависеть, не брать от них деньги… Но что-то мне подсказывало, что моё желание работать в клубе никто не одобрит. Как же уговорить Дилана?

По дороге домой Анка выспросила у меня все подробности предложения о работе и завыла от зависти. Она не понимала, почему я не согласилась сразу.

– Волчонок, а ты работай тайно, у тебя всё равно никогда никого не бывает дома! Ну почему ты такая правильная?!

– Потому что моя настоящая тайная жизнь скрыта ото всех! Я страшный-страшный волк! Р-р-р… Ха-ха-ха! – отшутилась я.

– Да ну тебя, – обиделась подруга.

Утром с большим трудом удалось встать. Похоже, я вчера перегуляла, раздражение пробегало дрожью по всему телу, мышцы ныли.

Странно, мне снова приснился сон, будто бы я иду по тёмным улицам и ко мне пристают пьяные мужики, они всё ближе ко мне, их грязные руки лапают меня, я вижу высунутые языки и расстёгнутые ширинки и понимаю, что убью их всех. Хруст костей, вылетающие от ударов зубы, мой смех… я с удовлетворением смотрела на убитых и изуродованных негодяев.

«Почему я так радовалась кровавому зрелищу? Что в этом может быть привлекательного? Или во мне просыпается какой-то монстр, второе „я“? Должен же волчий ген как-то себя проявлять?» – возникали в моей голове вопросы. Мне не терпелось задать их Дилану, если он, конечно, соизволит уделить частичку своего драгоценного времени. Когда я просила его побыть дома хотя бы в выходные, он извинялся и говорил, что не может, взамен снова предлагал мне пройтись по магазинам и купить себе что-нибудь приятное. У меня было чувство, что меня бросили и пытаются откупиться деньгами, чтобы не обижалась.

Кто знает, может, у него была своя тайная жизнь, которую он скрывал от меня? Я мучилась догадками и жалела, что так быстро позволила себе сблизиться с ним. Конечно, уже поздно было идти на попятную, но мне хотелось проучить Дилана, и я уже начала догадываться, как.

Сны только усугубляли моё эмоциональное состояние, я отвлекала себя от них как могла: ходила на всевозможные сборища, флиртовала с парнями и потакала своим мелким прихотям. Я старалась ложиться спать в состоянии крайней усталости, без лишних мыслей в голове, пресыщенная событиями прошедшего дня. Кровавые ночные побоища только участились.

«В конце концов, это сны и не более того, – внушала себе я. – Не стоит обращать на всё это внимания и, может, со временем они исчезнут».

Остаток недели я жила с ощущением, что где-то ошиблась или упустила нечто важное. Звонил Дилан, сказал, что приедет в следующий вторник. Однако ни о чём важном и личном мы не говорили. Конечно, он уже не казался мне роботом или камнем, но его эмоциональных проявлений мне по-прежнему не хватало, хотелось растормошить его, чтобы он хоть сколько-нибудь сильно реагировал на меня. Если сказать проще: меня бесило спокойствие и отстранённость Дилана.

В пятницу я уехала домой, в деревню. Куда-то делась та атмосфера, что царила раньше в нашей маленькой семье. В доме словно пахло унынием, пустотой, хотя родные обрадовались мне и даже накрыли стол. Я поймала себя на мысли, что больше не стремлюсь вернуться жить в этот дом, дорога окончательно увела меня оттуда.

За вечер мы ни разу не смеялись, не делились историями, произошедшими за неделю. На мои вопросы отвечали коротко, сдержанно. Мне хотелось рассказать о приглашении на работу, но всё никак не было подходящего момента.

Я позвала маму со Светой приехать погостить на следующие выходные к себе, но они сослались на вечные дела и отказались. Как будто я больше не часть их семьи и они постепенно, чтоб не ранить меня, отдаляются. На такие перемены я не давала своего согласия. В моей голове всё бунтовало и, наконец, вырвалось наружу. Меня выслушали, а затем упрекнули в том, что я счастливая и беззаботная и мало что понимаю в этой жизни.

Впервые я уехала, так и не помирившись с мамой и сестрой. Появилось такое чувство, что моё лимитированное счастье перекочевало из одной области жизни в другую.

Оставалась надежда, что разговор с Диланом успокоит меня, поэтому вторника я ждала с нетерпением и после занятий в тот день сразу побежала домой.

Никого.

Дилан не сказал, когда приедет, но раз во вторник, значит, во вторник.

Текст к завтрашнему докладу об особенностях нервной системы я так и не начала делать, зато приготовила ужин и сделала уборку. Суетилась допоздна, каждые пять минут глядела на часы.

Я была в ванной, когда услышала, как хлопнула входная дверь. От волнения я чувствовала, как ухает сердце у меня в груди.

Я вышла и заметила сначала дорожную сумку, а только затем силуэт человека в пальто и костюме. Да, это был он.

– Привет… ты поздно.

– Привет, – он подошёл и коротко поцеловал в щёку.

– Тебе подогреть еду?

– Да, я голоден, – сказал он усталым голосом.

Стало ясно, что мы в этот раз так и не поговорим. Расстроенная, я подождала, пока он ляжет спать, а потом запрыгнула в постель сама. Так как сон не шёл, я просто лежала с закрытыми глазами и внушала себе, что всё в порядке, что не нужно выливать на Дилана потоки своего негатива и портить наши ещё не устаканившиеся отношения.

– Диана? Ты спишь?

– Пытаюсь уснуть.

– Как дела в университете?

– Нормально. Отдыхай, ты устал. Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Он обнял меня сзади и тут же отключился. Через некоторое время я тоже погрузилась в сон, где я снова была кем-то опасным и смертоносным.

Это был заброшенный пирс, рядом железная дорога. За мной снова гнались какие-то люди, на вид – китайцы. Я запрыгнула в вагон, люди – за мной. И снова драка, но на этот раз долгая и утомительная, я была близка к истерике, и вдруг ко мне на помощь пришел волк. Я поняла, что тоже могу становиться волком, и перегрызла глотки врагам. Во сне я чувствовала вкус теплой крови. И вот я снова оказалась на пирсе, появились ещё люди и окружили меня. Я первая начала атаковать, устрашающе рычала на врагов. Люди стреляли, а я прикрывалась телом какого-то мертвеца. Мне удалось убить еще несколько человек, но потом меня, как магнитом, притянуло к земле, и я проснулась.

– Ты пиналась и рычала во сне.

– Страшный сон. Мне постоянно снится, что я кого-то убиваю. Такого раньше никогда не было.

– Это из-за пробудившегося волчьего гена. Такое бывает. Засыпай, поговорим утром, – он поцеловал меня в плечо и перевернулся на другой бок.

Следующего сна я не запомнила. Похоже, он длился совсем недолго. Разбудил меня снова Дилан. Ему хотелось моей нежности, он отдохнул и теперь вёл себя, как безумный влюблённый. Наконец-то ожил.

В этот день я пропустила учёбу.

За завтраком-обедом мы говорили о событиях последних двух недель и о моих снах. Оказалось, что подобные кошмары снятся всем носителям волчьего гена, когда в крови повышается концентрация гормонов. Это знак того, что телу нужно перевоплотиться. В этом, большом, мире полное перевоплощение невозможно, но при гормональном всплеске человек впадает в пограничное состояние и часто не способен контролировать себя, особенно если это одно из первых превращений. То есть с каждым днём я становлюсь опасней, мне нельзя злиться, любое раздражение способно пробудить во мне монстра.

Дилан сказал также, что для меня это странно, потому что я новичок. Необходимости перевоплотиться у меня пока быть не должно. Скорей всего, это были ложные признаки. Сейчас конец февраля и до июля беспокоиться не о чем. Сам он обычно охотился примерно раз в месяц (чаще это физиологически невозможно), а в связи с нынешними обстоятельствами – раз в два месяца, а иногда принимал блокирующие таблетки. Выпускать меня на охоту в Верхнем Волчке было нельзя: всюду ловушки; а в таблетках пока не было острой необходимости, тем более, выработка гормонов в моём организме ещё не успела стабилизироваться. Единственный выход – законсервироваться, приостановить выброс гормонов в кровь, пока война с охотниками не закончится или хотя бы не стихнет. Дилан посоветовал мне погрузиться в учёбу, как можно меньше думать о волках и всё свободное время проводить дома.

Он снова собирался в командировку, на этот раз в Москву, и тоже на пару недель.

Возможности поговорить о моих планах работать танцовщицей так и не представилось, в любом случае я услышала бы резкий отказ и обвинения в собственной безответственности. Я снова чувствовала себя брошенной.

«Как ты можешь куда-то ехать, когда я так нуждаюсь в тебе?» – мысленно начала паниковать я.

Разумеется, эмоции тут же отразились на моём лице, Дилан это заметил:

– В чём дело, Диана?

– Ты же только вчера приехал…

– Это моя работа, привыкай, – коротко ответил он.

Вопреки его советам не нервничать, я вспылила:

– Что, прямо сегодня летишь?

– Завтра утром я должен быть на встрече.

– Чёрт! Тебя не бывает дома, ты вечно уставший! Может, у тебя там параллельная жизнь или другая семья? Зачем вообще весь этот бред? Зачем держать меня здесь, как в клетке?

– Давай поосторожней со словами. Не ты ли мечтала всё своё время посвящать учёбе? Какие ещё глупости взбредут в твою голову? Перестань себя накручивать! Чем ты недовольна?

– Ничем. Лучше бы ты вообще не появлялся, – на самом же деле мне хотелось, чтобы меня обожали, а не оставляли в одиночестве.