Loe raamatut: «Ошибки и допущения», lehekülg 10

Глава 6.

Возложенное на себя обязательство сильно давило Марию Ивановну. Сотню раз пожалев, что ввязалась, она тщетно старалась придумать, как начать разговор. Первый раз увидев Фролова на следующий день на перемене, учительница не смогла ему поведать, что произошло с Алёной. Серёжа подошёл, едва завидев классную руководительницу, отображая на лице молчаливый вопрос, и всё что сумела выдавить из себя Мария было заверение, что Яковлева вне опасности и придёт на следующей неделе в школу. Удовлетворившись ответом, парень не стал расспрашивать подробности. Дождавшись, когда он окончательно уйдёт из поля зрения, она нырнула в кабинет из гущи учеников, которые сновали мимо по коридору и заперлась на замок. Следующий урок должен был начаться с минуты на минуту, но сейчас учительница нуждалась в передышке как никогда.

Не прошло и полсуток, как в голове пронеслось разнообразное множество вариантов и ни один из них не казался подходящим. В конце концов Фролов всего лишь мальчик и Алёна была права говоря, что навесить ответственность не так и просто, реакция может быть непредсказуема. И ко всему прочему проводить беседу с молодой девушкой гораздо проще, чем с пацаном, истинные помыслы которого невозможно до конца понять женщине. И самое противное в этой ситуации было не то, что Марии Ивановне приходится в этом разбираться, а то, что ни один человек не может подсказать правильный вариант.

Буквально вчера вечером она всерьёз подумывала о возможности посоветоваться с отцом, в конце концов он мужчина и может его размышления и пригодятся. Несколько вшивых часов оставшихся до сна Мария ходила по дому кругами и всё прикидывала, как спросить Ивана Константиновича, а потом, когда почти решилась, то былой запал пропал. Отец не способен давать советы, да и кроме того, он, в отличие от дочери, совсем не желает вести задушевные беседы, ему вряд ли удастся понять проблему. Разговоры в пределах этой квартиры велись преимущественно на сухие отстранённые темы, все неловкие вопросы поднимались вскользь либо не поднимались вовсе. Необходимость в разговоре, поначалу ещё маячащая, постепенно отпадала, пока не сводилась на нет до конца. За все годы Иван Константинович и его дочь Маша привыкли тщательно оберегать свои трудности друг от друга, чтобы ни в коем случае не смущаться. Проще всего сделать вид, что осложнений не существует, так можно сохранить правила приличия нерушимыми. Конечно, когда Мария была маленькой подобное положение дел и приводило к непониманию, но со временем ситуация разрешилась сама собой, уважение к отцу победило желание даже малейшим образом его расстроить или поставить в неловкое положение. Для девушки, которая не имела друзей или особых жизненных целей, раздор с единственным родственником казалась сущей бессмыслицей. Хотя это не мешало множество раз нарушать правило и делать друг другу больно, в последствии бродя несколько дней поодаль в пределах одной квартиры. Но главный принцип – не поднимать насущных болезненных тем, никогда не переступался, а ситуация с беременной ученицей слишком близко затронула бы дозволенную черту.

Следующим кандидатом на роль советчика Мария выбрала Екатерину Сергеевну, вот кто точно не станет насмехаться или ёрничать на счёт непреодолимой беды. Она не будет разносить сплетни по школе и вполне вероятно поделится куда более богатым опытом общения с подрастающим поколениям. Зайдя прямо с утра в учительскую, учительница английского была готова переступить через собственную гордость, забыть, как её на днях назвали лицемерной, пока не удалось, но готовность поговорить с обидчицей ради детей была превыше дурацкой ссоры. Завидев Катю, она была уже готова подойти и заговорить, но раскрыв взор шире, Мария обнаружила, что рядом с ней восседают главные сплетницы школы. Учительница биологии сидела прямо в середине неразлучных подружек, в лице Нины Николаевны и Ольги Васильевны, и беспрерывно чирикала. Суть разговора за пару секунд уловить не удалось, но не увидев другой причины, как обсуждать её, Мария взбеленилась. Может между ними и существовало определённое напряжение, но это не давало Кате ни малейшего права так нагло врать и трепать языком о вещах, в которых она не разобралась. Схватив журнал с полки, Мария Ивановна развернулась и, даже не поздоровавшись с коллегами, выскочила из помещения, сделав вид, что это единственное зачем она приходила.

Таким образом два человека отпали, а больше подходящих людей для совета не осталось, тем самым предоставляя Марии Ивановне одной решать насущный вопрос. Она, конечно, всегда могла пойти в кабинет директора и попробовать проконсультироваться с доброй душой директрисой, случай выбивался из череды обычных проблем и требовал комплексного подхода. Внутри себя Мария понимала, что не справится самостоятельно, но две неудачные попытки совсем отбили желание иметь с людьми дело. Никто больше не казался надёжным и заслуживающим доверия, кроме неё самой. В себе всегда можно быть уверенным, ведь собственные поступки зависят только от носителя, а не от изменчивости, казалось бы, на первый взгляд порядочных личностей. Вот только одной всегда есть шанс провалиться, а разделить вину будет не с кем, она так и останется лишь твоей навсегда укоренившейся занозой. Мария Ивановна чувствовала обязательство, которое не по силам и всё равно не желала уступать наблюдателям.

Первая попытка обернулась поражением, но оставалась одна возможность задержать Фролова после классного часа в пятницу, чем учительница и поспешила воспользоваться. Попросив его задержаться, учительница сильно удивила парня, но он, не выказав возражений, дождался, пока все покинут кабинет.

– О чём вы хотели поговорить? Неужели крыса нашлась? Я слышал от охранника, что на цокольном этаже неоднократно слышали шарканье маленьких лапок, – заговорил Серёжа, едва смолк гам за дверью.

Мария Ивановна на секунду забыла зачем оставила Фролова и принялась думать о крысе, которая, по всей вероятности, не соизволила покинуть здание школы, найдя под крышей надёжное укрытие. Вот уже несколько дней маленькое создание оккупировало новое место жительства, чем повергало весь коллектив в шок. Никто не мог и предположить откуда могла взяться крыса, обычно на подходе к школе с этим разбирались кошки, живущие в ближайшем дворе одной из хрущовок. Разговоры об этом не смолкали, а странное происшествие обрастало всё более занимательными подробностями и фантазиями престарелых женщин, которые могли часами болтать о крысе забивая скучные будни. Неоднократно Мария Ивановна могла слышать краем ухом при заходе в учительскую, что подозрения падают у большинства на одиннадцатиклассников, но к всеобщему сожаленью обвинить их напрямую не хватало доказательств, а классная руководительница держала язык за зубами.

– Нет, не нашлась. Смею предположить, что она гораздо смышлёнее, чем многие находящиеся здесь. Каждый день Альберт Игнатович устанавливает мышеловки, а на следующий день с утра обнаруживает, что сыр исчез, а крыса так и не поймана. Думаю, она ведёт свою игру, – немного снижая градус напряжение дала комментарий Мария.

– Ага, на днях Ангелина Витальевна отказалась проводить урок физкультуры, аргументируя это тем, что крыса может укусить ученика во время занятия. Бьюсь об заклад она сама первая боится оказаться в цепких зубах, – задорно заболтал школьник, понизив тон, – Я видел вчера, как она за километр обходит вход на цокольный этаж, при этом держа в руках баллончик с отравой на случай неожиданного нападения.

Неожиданно перед глазами Марии всплыла картина, как полная неповоротливая учительница физкультуры, крадучись мимо злополучного места, подвергается атаке гигантской крысы. В этом видении Ангелина Витальевна терпит сокрушительное поражение, не удержав равновесия, она отвесно падает прямо в открытый зубастый рот. В несвойственный для себя манере Мария от неожиданной картины непроизвольно захихикала.

– Эх, единственное, что огорчает из-за крысы теперь придётся заниматься на улице, – не заметив смешка продолжал Фролов, – И кстати я забыл вас поблагодарить. Большое спасибо, что сходили домой к Алёне.

Слова благодарности мигом вернули в чувство. Мария Ивановна посерьёзнела и тщательно осмотрела пацана, который буквально через несколько минут будет досадовать, что занятия физкультурой на улице не самая главная неприятность в жизни.

– Она тебе так и не ответила? – спросила учительница.

– Нет, всё по-прежнему. Но это ладно, главное, что она в порядке.

Жалостливый взгляд непроизвольно скакнул из глаз Марии, и чтобы не передумать она быстро заговорила.

– Алёна, она, кончено в порядке, если брать в расчёт физическое здоровье. Она не больна и не избита, так что в этом плане всё хорошо, но в психологическом плане у неё крайне сложный период. Серёжа, мне нужно тебе кое-то рассказать, новость будет неприятной, но боюсь у меня нет иного выхода, Алёна попросила меня, так как сама не может, поэтому думаю тебе лучше сесть.

Сразу же в глазах парня замаячило волнение, и не удивительно, сколько бы не было передумано правильных слов, Марии в итоге пришлось прийти к выводу, что самая ситуация крайне неправильная, поэтому и слова подобрать никогда не станет возможным. Лучше сообщить, как есть, от долгой подготовки ничего не изменится. Послушавшись совета учительницы Фролов сел и сосредоточил всё своё внимание на Марии Ивановне. Между тем учительница вздохнула чуть-чуть свободнее, нависание парня над учительским столом не облегчало её долю.

– Алёна мне рассказала, что вы встречаетесь, – проговорила известную истину Мария Ивановна.

Подходить настолько издалека она не планировала, но слова о беременности всё никак не соединялись в одно предложение на языке.

– Зачем она вам об этом рассказала? Неужто её мать узнала о нас? Хотя, нет… вы бы тогда не говорили, что Алёна в порядке, – высказал предположение парень.

Прежде чем перейти к кульминации Мария разрешила себе задать последний вопрос.

– А как ты относишься к Алёне?

– Нормально, – настороженно ответил покрасневший Серёжа, – Ну, мы встречаемся и всё-такое, но не думаю, что это серьёзно. Мы слегка молоды для отношений и ну… не думаю, что ей нужно что-то серьёзное.

Подобные размышления вполне свойственны для несостоявшегося в жизни человека, но всё равно заявление Фролова огорчило, всё меньше становился шанс, что он поступит правильно.

– Значит не серьёзно? – на взводе сказала Мария Ивановна и без раздумий добавила, – Ну, что ж поздравляю твоё несерьёзно обернулось беременностью Алёны.

В миг лицо парня изменилось от полнейшего непонимания до откровенного ужаса. Он предпочёл бы исчезнуть навсегда, если бы ему предоставили такую возможность. Этот взгляд полный отчаяния, ни с чем не сравнимого опустошения и искреннего отупения внушал беспокойство за его психическое состояние. Сидя молча, не отвечая, Серёжа надеялся, что его обманули, сыграли злую шутку, ведь в голове не укладывалось, как такое может быть правдой.

– Мы же были осторожны, – только и смог пролепетать Фролов спустя мучительные минуты молчания.

– И в чём же заключалась осторожность? Считать дни овуляций, вместо нормального предохранения. Ты же мужчина в конце концов, должен был думать в первую очередь головой.

Обсуждать интимные подробности чужой жизни становилось почти обыденностью, но такой тошнотворной. Секс и всё, что с ним было связано вызывали у Марии Ивановны не только благоговейный ужас, но и приступ отвращения. Очередное откровение едва не заставило учительницу расстаться с сегодняшним скромным завтраком.

– Я не хотел… – сквозь подступающие слёзы промямлил незадачливый парень.

– Хотел или не хотел уже не имеет никакой роли. Алёна беременна, это факт и тебе придётся с этим смириться. Она сейчас переживает тяжёлый период, у неё нет никого, кто сможет поддержать кроме тебя. Представь какого ей. Ты сидишь страдаешь и жалеешь себя вместо того, чтобы начать думать, что делать. Я могу понять, это новость выбила из колеи, но Алёну она выбила ничуть не меньше, ей приходится помимо всего прочего скрывать от матери своё положение и переживать изменения происходящее с организмом. Её жизнь разрушена, все планы рухнули… – начала чересчур давить Мария.

Фролов сидел и слушал не пререкаясь, всё больше проваливаясь внутрь себя, пока наконец не обнаружил лазейку.

– Она же может сделать аборт. Ну, зачем ей ребёнок. Да, я уговорю её сделать правильный выбор, да правильно… – Серёжа увлёкся своим откровением совершенно перестав соображать.

– Не сделает, – прервала поток поспешной радости учительница, – Она узнала слишком поздно, все сроки прошли.

Бурный поток подростковых раздумий в миг потерпел крах, одна надежда угасла, не дав новой появиться на свет. Как странно себя чувствовала в данный момент Мария не передать словами, ей так хотелось уйти и прекратить лезть в дела других, но уже поздно, вмешательство случилось и никакой силой воли не хватит изменить прошлое. Однажды она уже пребывала в подобном состояние, но то было конечным результатом экзекуции, сейчас же предвестником кошмара, который только набрал оборот. Пустые глазницы Серёжи, не отражавшие ничего, иссушали душу смотрящего, это было настолько страшно, насколько возможно. Если бы они источали испуг или отчуждение было бы гораздо лучше, чем губительная пустота. И вновь потекли секунды без радостного молчания. Мария Ивановна, просто поддерживая тишину, продолжала исступлённо отматывать время назад, пытаясь обнаружить, что сделала неправильно и поразмыслив пришла к выводу, что как бы ей не хотелось такая новость всё равно причинил бы боль, и правильного способа сказать правду не существует.

За окном тем временем неожиданно прозвучали раскатистые порывы ветра, вечная борьба природы за господство над человеческими жизнями не оканчивалась ни на секунду. Пока глупое человечество день ото дня представало перед чередой однотипных проблем, сезоны устанавливали порядки на следующие часы и дни, год за годом, им не было дело до всего происходящего. Когда первая капля надвигающего урагана приземлилась с тихим отзвуком на грязное стекло, Сергей встрепенулся, будто выйдя из транса, но учительница не сразу заметила движение, с трудом оторвавшись от взволновавшей мысли, что пора бы привлечь класс к подготовке помещения к предстоящей зиме. Она решала в какой день лучше устроить генеральную уборку, чтобы не спугнуть нерадивых школьников. Стоит ли их предупредить заранее или преподнести новость в минуту начала, занимал её насущный вопрос, пока Фролов быстро выдернутый из подсознания, позабыв об оставленных вещах, в долю секунды подорвавшись с места помчался прочь. Всё произошло так быстро, что Мария едва успела сообразить, как ученика и след простыл, от него остались только задержавшийся шлейф воздуха, да рюкзак, позабытый и одиноко накренившийся на стуле.

Учительница только и успела как подскочить с насиженного места и, достигнув двери, быстрым движением откупорила наспех захлопанный выход, чтобы оглянуться беглым взглядом по коридору и не обнаружить ровным счётом ничего. Абсолютно лишённый людей коридор, за час до этого ещё заполонённый людьми, предстал выжженной пустыней. Марии хотелось было побежать следом, но она остановила себя усилием мысли. Парень скрылся и теперь догнать его не представляется реальным.

Закусив нижнюю губу от напряжения, учительница предалась любимому занятию, искать в себе вину. Заверив себя в том, что не было другого исхода, Мария непроизвольно сбавила бдительность и прибегла к не лучшей тактике: наседание на юношу. Он наверняка, сбитый с толку, не был готов вот так в лоб выслушивать роспись в своей некомпетентности. Учительница слишком надавила, позабыв о том, какие могут быть последствия. Фролов возможно и не образчик высокоморальных принципов, но далеко не подлец, ему нужно было предоставить время разобраться, а Мария вместо этого сразу решила наставить на путь истинный. В конце концов не важно, что ему почти восемнадцать, стоит ли возлагать на столь молодого мужчину принять решение в одночасье, и кроме того учительница не знала с какой целью он покинул кабинет. Человеческий мог устроен довольно сложно, не подготовленный разум мог прочесть в словах Марии призыв самоустраниться, раз он посмел навлечь на свою девушку несчастье. От неожиданного предположения учительница сжалась, она не знала, как ей поступить и, не придумав дальнейшего плана, засобиралась домой.

По дороге домой мысли о не благоразумности своего поступка нахлынули с новой силой, за полтора часа пешей прогулки под проливным дождём она неоднократно поворачивала назад, чтобы вернуться в школу, найти адрес Фролова и попытаться всё исправить. Это было бы правильно, удостовериться, что пацан не заканчивает в данную минуту жизнь в петле, но проходя пару шагов учительница разворачивалась обратно, её глаза наполнялись слезами от ощущения собственной беспомощности. Пойти теперь в квартиру к следующему ученику после случайной встречи в подъезде казалось невыносимой пыткой, а разговор с Фроловым с глазу на глаз в маленьком помещение и того хуже. Она едва смирилась общаться с учениками через учительский стол, что и так было весьма трудно. Каждый день сталкиваться с ощущением беспричинной паники и её физических аспектов: учащение сердцебиения, мурашки и внутренняя дрожь уже и так приносили моральные страдания. Набраться смелости в принципе не так сложно, а вот выстоять перед страхом не растеряв остатки самообладания к сожаленью невозможно, так что мысль встречи с Фроловым, какой бы правильной она не была оставалась всего лишь мыслью без намёка на осуществление.

***

Все выходные проведённые в полном забвение, к счастью, прошли. С нетерпением Мария Ивановна бросилась прямо с утра на работу, она молилась, чтобы Фролов не натворил глупостей и явился на уроки более готовым к принятию решения, которое изменит несколько жизней.

До прихода остальных учителей Марии удалось просочиться в кабинет и сесть за внушающее уверенность рабочее место, оно как никогда придавало решительности. По расписанию у одиннадцатого класса первым уроком в понедельник «Обществознание», и девушка уже морально настроилась прийти на урок и проверить на месте ли два беспокоящих ученика. За десять минут до начала первого урока она подумала, что пора бы вставать, чтобы по возможности перехватить либо Яковлеву, либо Фролова, но идти никуда так и не пришло, стук в дверь помешал намерению.

После быстрого обдумывания, кто мог пожаловать с утра пораньше, Мария Ивановна обнаружила зашедшего беззвучно Серёжу. Удивление перемешалось с облегчением. «По крайней мере живой», – пронеслось в голове учительницы. Пока Мария принимала реальность, Фролов подскочил к стулу, чтобы забрать рюкзак, о котором учительница совершенно забыла, это было такой незначительной мелочью по сравнению с возможностью лицезреть юношу невредимым.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, – сказал парень, поймав не себе взгляд, – Я тут кое-что забыл, можно забрать?

Учительница неловко кивнула, стараясь по интонации определить, как прошли последние два дня. Голос Серёжи был слегка приглушённый, в нём не было той дерзости и услужливости, но в целом ничего больше не изменилось. Как и прежде на неё глядел спокойный парень со своими тараканами в голове.

– Присядь на секундочку, – протянула учительница.

Последовав указанию юноша без возражений сел на ближайший стул. Такое повиновение смутило Марию, и она не в состояние усидеть на месте встала и продвинула вперёд на пару шагов, самое большее, что могла себе позволить, и опёрлась на стену, как единственную опору.

– Серёжа, как ты? – участливо поинтересовалась Мария Ивановна.

В лице парня читалось, что он не готов обсуждать своё состояние, но и спорить с классной руководительницей тоже не имеет желания.

– Если ты не хочешь разговаривать, не нужно… – спешно добавила учительница, отойдя на полшага в обратном направлении.

– Да, ничего, всё в порядке, я могу говорить. Вы хотите услышать, что с Алёной, а не со мной, не так ли? – ответил вопросом на вопрос Фролов.

Да, это и правда было следующим в списке, что следовала бы узнать, но Мария не стала показывать видом, что её это очень волнует. В целом вся ситуация за неделю порядком надоела, и эгоистичное желание больше не ввязывать начала подпирать сильнее, но долг пересиливал забиться в угол и продолжать жить в ней как ни в чём не бывало.

– Я побежал к ней в пятницу. Вы мне сказали подумать, какого ей и…

Замолкнув на полуслове, юноша сосредоточился, ему сложно было подобрать правильные слова.

– Я перегнула палку, извини. Мне не нужно было давить на тебя, ты и сам в состояние сделать выбор и без моих нотаций, – признала вину Мария Ивановна.

– Вы первая из учителей, кто вот так общается, без формальностей, – сбившись с мысли окончательно, произнёс Серёжа.

Заявление юноши смутило, да так что на щеках учительница проступил румянец, она не до конца понимала, что имеет в виду ученик, но почему-то приняла сказанное за похвалу.

– Мы с Алёной вместе, я, то есть мы собираемся пожениться, после того, как нам исполнится по восемнадцать, разумеется. Родители сейчас не дадут разрешения, – вдруг выпалил юноша.

Смущение Марии Ивановны в миг прекратилось, теперь на смену пришёл взволнованный трепет. А ведь Фролов оказался хорошим парнем, так почему же она в нём так сомневалась? Всё пришло в норму, он взял на себя ответственность, поэтому и учесть Алёны теперь не так беспросветна. Но всё же одно препятствие в лице Амелии Владленовны никуда не исчезло, сомневаюсь, что она воспримет новости смиренно, этот ураган может разрушить все хорошие начинания.

– Не думаю, что мать Алёны смирится. Я видела эту женщину, боюсь она это просто так не оставит.

– Да пошла она! – резко выкрикнул Фролов и стыдливо потупил глаза, – Простите, случайно вырвалось… Дело в том, что она выгнала Алёну из дома. Я пришёл в пятницу к ним и с порога выпалил, что не брошу Алёну, и всё такое. Видели бы вы как Амелия разозлилась, хотела меня стукнуть, но сдержалась. На крики выбежала Алёна, начала умолять мать оставить меня в покое, и призналась в беременности. Что тогда началось, мать схватила Алёну за волосы и со всей дури приложила об стенку, я так испугался, весь пол был залит кровью, схватил телефон, чтобы позвонить в скорую и полицию, но Алёна расплакалась и попросила никуда не звонить, а Амелия тем временем ушла, а спустя минуту приволокла учебники, бросила на лестничную клетку и принялась орать, как безумная, что у неё больше нет дочери.

Рассказ поверг в шок, поверить, что родная мать посмела выгнать своего ребёнка из дома невозможно. И несмотря на это Фролов сто процентов говорил правду, за час, проведённый в квартире этой женщины, впечатление было составлено сразу, здесь не было потаённого дна, всё лежало на ладони.

– А если она всё же решит вернуть дочь обратно? – высказала свои опасения классная руководительница.

– Пусть только посмеет. Я заставил Алёну сходить снять побои. Если мать приблизится к ней хоть на шаг, то на следующий день получит звонок из полиции.

Нет, Фролов, казавшийся с утра почти тем же, резким образом изменился, эти изменения не сразу проявились, но сейчас очевидно перед Марией Ивановной стоял не тот юноша, что был прежде. Эта уверенность сочилась отовсюду. За два дня ему пришлось резко повзрослеть и принимать решения, которые не под силу принимать и состоявшемуся взрослому. Такая перемена одновременно делала его в глазах Марии достойным уважения, но и ко всему прочему заставляла содрогаться и покрываться мурашками. От паники спас только вовремя сработанный защитный инстинкт, неосознанно учительница отошла назад к точке, где и начиналось движение.

– А Алёна сегодня пришла в школу? – спросила учительница, чтобы разрядить обстановку и сменить тему.

– Да, ей нужно закончить школу, а там посмотрим, – мудро заговорил Фролов.

– И кстати, а где сейчас живёт Алёна? – вдруг вспомнила Мария, что у ученицы больше нет дома.

– Мы пока живём у моей бабушки, она позволила нам остаться.

Последнее замечание окончательно дало понять, что у этой пары всё будет в порядке. Они несомненно столкнуться с трудностями, и несмотря на это есть большая вероятность, что при поддержке хоть одного взрослого человека ситуация не предстанет окончательно безвыходной. Стоило бы успокоиться, и Мария почти поверила, что всё замечательно и её поддержка привела к хорошему исходу, но вспомнила, что это не конец. Пока ребёнок не родился нельзя бросать присматривать за новоиспечённой семьёй, а когда ребёнок родится, то и тем более нельзя. Уверенность – коварное чувство, оно затуманивает сознание и не позволяет трезво смотреть на мир. Мария осознавала, что путь только в начале и бремя ответственности с неё пока никто не снимает.

– Ладно, тебе пора на урок. Осталась пара минут до звонка, – указав на часы проговорила учительница.

Спокойный взгляд Серёжи вновь превратился в до боли знакомый, тот что делал его более несмышлёным и встревоженным.

– Что-то не так? – заметив перемену спросила Мария Ивановна.

– Все в классе будут смеяться над Алёной, я-то уже привык к подобному отношению, а ей я боюсь будет неприятно.

– Что за чушь? Не могут же они насмехаться над беременной девушкой? – с опаской уточнила классная руководительница.

Фролов только ухмыльнулся и, не подавая больше вида, что напуган, украдкой выскользнул из кабинета, оставив учительницу одну.

Ощущение одиночества никогда не заставляло девушку предаваться печали, наоборот оно укрепляло сломленный дух, наедине с собой, только в эти моменты, она ощущала истинное наслаждение. Когда вокруг нет ни единой души, легко и свободно оставаться самой собой, нет притворства и страха, а значит нет и ограничений. Сегодняшний день стал досадным исключением, за много лет ей не приходилось так остро чувствовать пустоту, как сегодня, сидя в своём кабинете. Как назло, начали лезть странные чужеродные мысли, и причина почему и что случилось не лежала на поверхности. Чтобы не думать, Мария лишь робко протянула руку к бумагам, которые ей полагалось заполнить. Спустя пять минут бесполезного сидения сосредоточение не наступило, а успокоение так и не появилось. Все дурные мысли пропали в одночасье в тот момент, когда пришло время партии шестиклассников войти в класс. Тогда классная руководительница мигом забыла обо всём и посвятила себя в то, что лучше всего она умела делать: учить.

***

Дни полетели ужасающе быстро. На календаре чудесным образом пролетела половина осени. Мария хоть и не предавалась хандре и не искала поводов для расстройства, но всё равно явственно чувствовала давление укорачивающихся дней и серых беспросветных будней. В былые времена она бы не стала бы предавать такое значение мелочам жизни, но после всех событий за последний год время стало восприниматься по-особенному. Вокруг кипела жизнь, а в её жизни коренным образом ничего и не происходило. Подъём с утра, путь на работу, работа, путь с работы – в общем и всё. Не то, чтобы учительница сильно огорчалась отсутствию событий, просто перестала скрывать от себя, что в итоге всё подойдёт к одному концу.

В прежней школе жизнь текла по накатанной и, когда её насильно лишили череды обычных дней, то казалось больше нельзя восстановить хрупкий баланс. К счастью, пророчество не сбылось, и вот девушка снова в обители знаний. Прежние порядки вернулись на место, а ритуалы видоизменились, но по сути остались прежними. Оставалось почивать на лаврах и ждать, когда появится шанс восстановить репутацию и попытать удачу на следующем месте работы. Здесь работать довольно познавательно, да и опыта общения с трудными детьми несравненно больше, но скука от лживых притворных улыбок учеников, которые не имеют права на ошибку переросла в сладостное содрогание время от времени появлявшихся в воспоминаниях картин прошлого. Она не могла забыть, как приятно, когда тебя ценят, когда может и лицемерно, но уважают.

Сознавать чего Мария лишилась было не самой приятной частью всего рабочего процесса. Время шло, а её так и не признавали в коллективе, а единственная подруга кажется совсем отвернулась. Екатерина Петровна не сознавала, что провинилась и не искала поводов сблизиться вновь, чем очень огорчала Марию. Между ними и не было дружбы с самого начала, но такое отчуждение стало немыслимой ношей. Роясь в глубинах себя, девушка неоднократно пыталась понять, что именно в поведение учительницы биологии задевало, и не находя ответа сильно злилась. Злоба стала неотъемлемой спутницей каждого рабочего дня, от чего не удавалось абсолютно ничего. Отношения с учениками в связи с этим вскоре пришли к новой ступени, они игнорируют её, а она их. Это стало тем самым компромиссом, на которые обе стороны были способны. Разговоры во время урока, и тотальное невыполнение домашних заданий компенсировалось единственным важным занятием. Теперь дважды в неделю Мария Ивановна занималась с Яковлевой английским языком.

Не смотря на яростные сопротивления ученицы, учительница чувствовала на себе обязанность выполнить обещанное перед Амелией Владленовной, и не имеет значение, что назло. Когда мать выгнала дочь из дома яростно желание сделать из Алёны прилежную ученицы укоренилось на редкость сильно. Ей хотелось доказать, что та поспешила с выводами. Вряд ли теперь это имело значение, но Мария Ивановна не могла так просто сдаться и всеми силами запихивала в нетронутый ум информацию. Стараний от Алёны было крайне мало и процесс протекал тяжко, но спустя пару недель результат дополнительных занятий не мог не радовать. И казалось даже Яковлева чуточку приободрилась, когда справилась с заданием без подсказок.

Радостей у школьницы в последние дни стало слишком мало, а прогресс в учёбе стал единственной отдушиной для красивой молодой девушки. Предначертанное сбывалось прямо на глазах. Когда весь класс узнал, что их обожаемая подруга связалась с главным подхалимом, то её рейтинг упал на дно, а когда они прознали о беременности, живот ощутимо вырос и прятать его больше не удавалось, то бедную Алёну начали клевать со всех сторон. Во время уроков никто не подавал признаков неприязни, ведь классная руководительница как коршун следила за малейшими проявлениями недоброжелательности, но во время перемен и после занятий они отыгрывались на ней по полной. Дважды Мария Ивановна становилась невольной свидетельницей, как несколько одиннадцатиклассников смачно подшучивают над молодой девушкой. Они говорили мерзкие вещи, которые доводили Яковлеву до слёз. После первого инцидента учительница пошла доложить директрисе о разговорах, снующих по коридорах. Людмила Сергеевна как сопереживающий взрослый незамедлительно устроила внеочередное собрание с учениками, целью которого было припугнуть разбушевавшихся не на шутку выпускников.