Loe raamatut: «Алмаз лорда Гамильтона»
Женя посмотрела на часы, мысленно чертыхнулась и махнула проезжающей маршрутке. Времени в обрез, едва-едва она успевает. Снова проспала и не услышала будильник. Ну что же с ней такое! Как ляжет – так словно проваливается в сон, пушками не разбудишь, как говорила в свое время бабушка. Ох и намучилась она с Женей. Каждый раз в школу со скандалом приходилось поднимать.
В маршрутке Женя сунулась в сумку за кошельком и обомлела. Кошелька не было. Вот косметичка, расческа, капли для глаз от аллергии, какая-то бумажка, ах да, вытащила из почтового ящика уведомление насчет заказного письма… и все. Ни кошелька, ни мобильника. Вытащили? Да когда успели, она же только что вышла из дома, в транспорте не толкалась. Еще ключи…
Ключи нашлись в кармане куртки. Ну да, положила их туда, когда почтовый ящик открывала. И ума не хватило кошелек проверить, потому что теперь Женя понимает, что просто его забыла.
Мобильник тоже нашелся – в другом кармане. Ну да, начальник звонил, как раз когда она собиралась в спешке. Ты, орет, где? Где-где, в Караганде, так хотелось ответить. Да разве можно… Уже еду, сказала. Смотри, Евгения, он говорит, если не передашь документы, большие неприятности у фирмы могут быть.
У фирмы! Да что ей до фирмы, ее начальник выгонит, как только узнает, что поезд ушел, а она не успела. Расторгуев этот, московский его компаньон, небось тут же позвонит, вечно, скажет, вы девчонку безответственную посылаете, вот она и путает все. Ух, что начальник с ней сделает!
Хотя ничего особенного, просто велит ее на работу не пускать. Так и скажет – пошла вон! Орать не будет. Если бы орал, то еще надежда есть, что пар выпустит и простит. А так… уж Женя знает.
– Дэвушка, ты платить-то будэшь? – спросил водитель.
Вот тут Женя испугалась по-настоящему. Высадит ведь сейчас, без денег-то. И она точно к «Сапсану» московскому опоздает. И Расторгуев уедет без документов – вот она, папка-то, под мышкой зажата.
Черт дернул ее взять сегодня новую сумку! Захотелось на Расторгуева впечатление произвести? Вот уж глупость какая! Ему до нее никакого дела нету. Пока перекладывала вещи, забыла про кошелек, да еще начальник так не вовремя позвонил.
Женины руки в это время шарили по карманам. Хоть и плохая привычка мелкие деньги в карманах носить, но сейчас сослужила службу, Женя выудила из кармана горсть мелочи, долго считала, оказалось, что не хватает трех рублей.
– Уж извините, кошелек забыла, – промямлила она, ожидая, что вредный водитель сейчас остановит маршрутку и ее высадят. Но тот что-то буркнул и поехал дальше.
Женя снова взглянула на часы. Если удачно миновать пробки, то она успеет. На душе немного полегчало, она прошла на свободное место и села рядом со старушкой в джинсовой панаме. Случайно задела ее папкой, что зажата под мышкой, и тяжко вздохнула – разорется сейчас бабка, уж этих хлебом не корми, дай поорать. Женя даже извиняться не стала – что толку? Но старушка ничего не сказала, только подвинулась и отвернулась к окну.
Женя откинулась на сиденье. Нужно успокоиться, и хорошо бы хоть причесаться, что ли. И хоть немного освежить макияж. А то прискачет она к поезду такой всклокоченной, с дикими глазами, Расторгуев зануда такой, ей, конечно, ничего не скажет – еще чего, много чести, а начальнику потом выскажет.
Хотя какое, в сущности, ему дело? Есть такие мужики – обязательно им надо власть свою проявить, ценные указания всем раздать, как будто без них никто не разберется, что делать.
И как с ним жена живет, небось завоспитывал совсем. Хотя Верка, секретарша, вроде бы говорила, что Расторгуев с женой развелся. Ну ясно, довел женщину своими бесконечными придирками до ручки, она его и бросила, обобрала небось при разводе как липку.
Тут Женя опомнилась. Опять ее занесло. Уже целую историю выдумала про Расторгуева этого, да она и знать не знает, как он в Москве своей живет! Вечно ты в облаках витаешь, говорила в таких случаях бабушка и была, конечно, права. Оттого у Жени все и валится из рук, оттого все время она опаздывает и будильника не слышит, и вещи забывает, что не может сосредоточиться на главном, на работе.
А что работа, тут же возразила себе Женя. Подумаешь, очень важная у нее работа, то бумаги передать, то заказ куда-то отвезти. То на телефоне посидеть, то канцтовары получить, девочка на побегушках, в общем. Скучная работа.
Женя с удовольствием оглядела новую сумку. Вроде бы ничего, выглядит прилично, а уж сколько прослужит, это вопрос. Она бросила взгляд вперед и обомлела. На переднем сиденье сидела девица. Справедливости ради, ничего себе – волосы светлые пышные, плащ приличный, туфли дорогие. Но сумка…
Сумка была точная копией Жениной, вернее, это у Жени была жалкая копия той сумки, а у девицы – настоящая, дорогой известной фирмы. И теперь, когда взгляд перебегал с той сумки на Женину, было ясно, какая это дешевка.
Настроение сразу испортилось. Женя посидела немного, затем переложила папку с документами в левую руку, а сумку спрятала на место папки, под мышку. Она посмотрела на светлые пышные волосы с ненавистью и представила, что это парик. А под париком девица абсолютно лысая, просто как коленка. И ноги кривые.
Женя потрясла головой – снова ее заносит, нужно взять себя в руки. Вот кстати, ее остановка, сейчас она выйдет и позабудет про девицу с ее дорогой сумкой.
Но – вот уж свинство-то! – девица встала перед дверью, оказывается, ей тоже нужно выходить. Женя зажала сумку под мышкой и прошла по проходу следом. Когда дверь открылась, ей захотелось пнуть девицу в зад, потому что было видно, что никакой на ней не парик, волосы густые, свои, хорошо уложенные. И ноги не кривые, чешет себе на каблуках впереди, как модель какая-то.
Женя взглянула на часы и припустила следом, оказывается им с девицей еще и по пути. Та на ходу говорила по телефону. Тихо что-то сказала и отключилась. Потом оглянулась, и Женя увидела ее лицо. Нормальное такое лицо, ухоженное, косметика дорогая.
Хватит, сказала она себе, нужно торопиться, а то поезд с Расторгуевым уйдет. Она прибавила шагу, но девица все равно оказалась впереди. И только на переходе Женя ее догнала. И встала чуть в стороне, чтобы сумки рядом не оказались. Вот светофор как раз переключился на красный, и пешеходам загорелся зелененький человечек.
Девица впереди сделала шаг вперед на мостовую, и тут, откуда ни возьмись, рванулась черная машина. С жутким скрипом покрышек по асфальту машина с размаху наехала на девицу. Тело в светлом плаще подняло в воздух и бросило на асфальт.
Женя машинально шарахнулась в сторону, налетела на поребрик и упала. Из глаз от боли посыпались искры, а когда они рассеялись, она увидела совсем рядом бледное до синевы лицо и мертвые глаза девушки, и под головой ее расплывалась уже красная лужа.
Уши у Жени заложило, она увидела только, как черная машина бесшумно рванулась с места и скрылась вдали. Остановились другие машины, вокруг собирались люди.
Женя ощутила, как бок давит поребрик и с трудом села. Улица покачнулась, но встала на место, и звуки прорезались. Одновременно Женя вспомнила, куда шла, и посмотрела на часы.
Надо же, прошло всего три минуты, а ей казалось, что все так долго. Ну да, вон люди еще только подбегают, вон, мужчина какой-то за телефон схватился.
Тут до нее дошло, что сейчас приедет «Скорая», потом полиция, ее обязательно запишут в свидетели и не отпустят. И она опоздает к поезду. Что толку, что у нее уважительная причина? Хоть сто справок от полиции принесет, Расторгуеву ее причины по фигу, он обязательно нажалуется начальнику, и тот выгонит Женю с работы. А хоть работа у нее неинтересная, скучная, и платят немного, но и такую сейчас не очень-то легко найти.
Женя наскоро ощупала руки и ноги. Вроде бы ничего не сломано и даже не болит, вот только руку оцарапала об асфальт. Женя попыталась встать и тут хватилась папки. Да вот же она, рядом лежит, к счастью, не раскрылась. А сумка почему-то в стороне. Женя тихонько отползла в сторону от тела. Ее тут же заслонила здоровенная тетка, которая наклонилась над пострадавшей.
– Убили! – взвизгнула она. – Насмерть убили! Мертвая она, совсем мертвая!
– Да отойдите вы! – приструнил тетку высокий мужчина с телефоном. – Сейчас «Скорая» подъедет, они на уличные происшествия быстро приезжают!
Поглядев по сторонам и убедившись, что ее никто не замечает, Женя нашарила сумку и осторожно поднялась на ноги. Все хорошо, ноги держат, голова не кружится.
А теперь – ходу отсюда.
К поезду Женя успела впритык. Еще издали увидела фигуру Расторгуева, который нервно топтался у вагона, то и дело поглядывая на часы. Женя приготовилась оправдываться, но почувствовала, что не может вымолвить ни слова. Расторгуев же, увидев ее, отчего-то удивился, небось ожидал, что она не придет, и готовился уже нажаловаться на нее начальнику.
– Доброе утро! – громко сглотнув, произнес Расторгуев.
Женя молча протянула ему папку, потому что в горле пересохло, и она не смогла выдавить из себя ни слова. Еще бы, неслась как ненормальная всю дорогу.
Расторгуев открыл папку и бегло проглядел ее содержимое. Он что, думал, что Женя вместо документов подложила ему пустые листы или стопку неприличных журналов? А вот интересно, какое у него было бы лицо…
– Все в порядке, – сказал Расторгуев, – спасибо вам, Женя. Вот, возьмите. Вы торопились, старались, бежали…
Он что, деньги ей собирается предложить? Как будто она – горничная из отеля, а он разлил кофе или ликер, вот и вызвал горничную во внеурочное время. Или мальчишка, который стекло в машине протер. От злости у Жени прибавилось сил.
Это оказалась всего лишь шоколадка. Московская, большая, известной фабрики.
– Для поддержки сил, – Расторгуев улыбнулся. Чуть-чуть раздвинул губы, и глаза блеснули.
– Благодарю вас, – церемонно ответила Женя, – это моя работа.
Но шоколадку взяла, с некоторым злорадством отметив, что у него в глазах улыбка уступила место растерянности.
– Ну что ж, – сказал он, – мне, пожалуй, пора…
Проводница уже махала ему рукой.
– Всего вам хорошего, счастливого пути, – так же церемонно сказала Женя, развернулась и пошла по перрону, не дожидаясь отправления поезда. Не хватало еще махать ему вслед платочком и бежать за вагоном, обливаясь слезами. Черт, снова ее заносит!
Женя вошла в здание вокзала, случайно увидела в стеклянной витрине маленького магазинчика свое отражение и оторопела. Волосы торчат, как у больного ежа иголки, тушь под глазами размазана, рукав куртки в пыли, а на тыльной стороне ладони здоровенная кровоточащая ссадина. Да, в хорошем виде показалась она Расторгуеву. Впрочем, наплевать на него, он свою папку получил и пускай едет к себе в Москву.
Нужно срочно привести себя в порядок.
Она направилась было в угол зала к туалетам, но вспомнила, что они платные. А у нее ни копейки денег, непонятно как до работы добираться. Ну что же это такое!
Тут она осознала, что держит в руках что-то липкое, и поняла, что шоколад начал таять. Она сунулась в сумку за салфеткой, ну, хоть какая-то бумажка должна там быть.
Посмотрев на сумку, Женя оторопела. Потому что сумка была не ее. Сумка была чужая.
Гоша-Шкилет шел по улице, уныло глядя по сторонам и вяло загребая длинными тощими ногами. День сегодня явно не задался. Катька, у которой он надеялся перехватить немножко денег, послала его прямым текстом. Даже на порог не пустила. Велела ему забыть свой адрес и телефон. И видно, что не шутила – такое у нее было лицо… так что о деньгах нечего было и заикаться.
Как будто этого мало, Лена, продавщица из круглосуточного магазина на углу, отказалась дать бутылку в долг. А выпить хотелось. Не просто хотелось – выпить было жизненно необходимо. Но не было ни копейки.
Гоша опустил глаза на тротуар и размечтался.
Вот если бы сейчас ему попался на глаза потерянный каким-нибудь лохом бумажник!
Гоша явственно представил этот бумажник – хорошей, мягкой коричневой кожи, а главное – пухлый, набитый шуршащими новенькими купюрами…
Гоша так размечтался об этом бумажнике, что чуть не налетел на какую-то тетку. Тетка наорала на него:
– Куда прешь? Пьянь хроническая! Зачем только таких земля носит! Совсем глаза залил!
Если бы…
Гоша вяло отлаялся и поплелся дальше, внимательно глядя под ноги. Он когда-то слышал, что, если чего-то очень хотеть, твое желание обязательно исполнится. Ну где же этот бумажник? Ведь он очень, очень хочет его найти!
Вдруг впереди послышался резкий скрежет тормозов, звук удара, чей-то истошный крик. Гоша оторвал пристальный взгляд от тротуара, огляделся.
Впереди столпились люди, они смотрели на что-то, лежащее на мостовой. Приглядевшись, Гоша понял, что какую-то девицу сбила машина. Она не подавала признаков жизни, по мостовой растекалась кровь. Надо же, кому-то еще хуже, чем ему!
Впрочем, Гошу это не слишком утешило.
Вокруг пострадавшей сгрудились зеваки, смотрели жадно округлившимися глазами, словно впитывая чужое несчастье, оживляя свою тусклую жизнь.
Гоша прибился к этой толпе – в ней был шанс незаметно пошарить в чьем-нибудь кармане или сумке. Он уже заметил подходящую сумку, соблазнительно болтающуюся на женском локте, и проскользнул поближе… но тут хозяйка сумки оглянулась и оказалась той самой теткой, с которой он только что столкнулся. Глаза тетки округлились, она снова заорала, как пароходная сирена:
– Опять ты? Что ты тут трешься? Небось своровать что-нибудь хочешь под шумок!
Гоша изобразил лицом благородное возмущение, но от греха отошел подальше от скандальной тетки.
И тут он увидел на тротуаре, в нескольких шагах от неподвижного тела, сумку.
Сумка была новая и сразу видно – дорогая. Выходит, его желание все же материализовалось? Вместо кошелька подвернулась сумка. Правда, для этого кому-то пришлось погибнуть, но его вины тут нет… он тут совершенно ни при чем…
Гоша придвинулся поближе, быстро огляделся по сторонам. На него вроде никто не глядел, все глазели на сбитую девчонку, даже скандальная тетка забыла о нем.
Гоша придвинулся еще ближе, наклонился, поднял сумку, сунул ее за пазуху и быстро пошел прочь.
Отойдя метров на двадцать, замедлил шаги, чтобы не привлекать к себе внимания, пошел неторопливым расслабленным шагом прогуливающегося человека. Человека, у которого в кармане лежит пухлый кошелек.
Таким манером Гоша догулял до выстроившихся в ряд продуктовых ларьков, свернул в закуток позади них и вытащил из-под полы свою добычу.
При ближайшем рассмотрении сумка его разочаровала. Она только на первый взгляд была дорогая, на самом деле китайская подделка, Гоша сам одно время торговал такими, поэтому сразу узнал. Но не в сумке дело, важно, что в ней.
Открыл сумку, заглянул – и еще больше расстроился.
В сумке не было денег! Вообще не было! Даже кошелек в ней отсутствовал! Только косметичка с обычным, никому не нужным бабским барахлом, расческа, какой-то флакончик – не духи, а какие-то дурацкие капли.
Гоша помянул хозяйку сумки недобрым словом – разве можно так подводить людей!
Но тут же он вспомнил, что эта самая хозяйка лежит на мостовой, должно быть, мертвая, – и немного устыдился. Ну, не то чтобы устыдился, но все же…
Он подумал еще, что сумка хоть и поддельная, но довольно новая, и, может быть, продавщица Лена из круглосуточного магазина возьмет ее и даст все же ему бутылку. Всего одну бутылку! Даже поддельная китайская сумка стоит бутылки!
Гоша снова спрятал сумку за пазуху и хотел было выйти из-за ларьков, но дорогу ему преградил какой-то незнакомый хмырь. Хмырь был неприятный – рыжий, с розовыми, словно воспаленными глазами и торчащими вперед беличьими зубами.
– Что это у тебя за пазухой? – проговорил рыжий хмырь скрипучим голосом.
– А ты кто такой, чтобы мне вопросы какие-то задавать? – ответил Гоша вопросом на вопрос и посмотрел на рыжего как положено – с ленивой угрозой.
Вышло не очень убедительно; Гоша-Шкилет был слишком хлипкий, да и сегодня у него день явно не задался.
– Отдавай сумку! – проскрипел рыжий незнакомец, и в руке у него появился нож-раскладушка.
Гоше не хотелось уступать какому-то незнакомому хмырю, но нож есть нож, да к тому же в сумке не было ничего ценного. Ничего такого, из-за чего стоило бы рисковать.
– Да держи ты эту сумку! – проговорил он раздраженно. – Нужна она мне, как рыбе костюм химзащиты!
Как всегда в моменты сильного волнения, Гоша шепелявил, у него получилось не «сумка», а «шумка». За это его и прозвали не Скелетом, а Шкилетом.
Он вытащил злополучную сумку из-за пазухи, небрежным жестом бросил на землю.
Если этому рыжему она так нужна, пускай сам ее поднимает, а Гоша не нанимался!
И он-таки ее поднял, и открыл, и принялся в ней торопливо, озабоченно шарить.
Гоша попытался этим воспользоваться и проскользнуть мимо рыжего, выйти из-за ларьков на оперативный простор.
Однако не вышло.
Рыжий, продолжая рыться в сумке, шагнул в сторону, перегородив Гоше дорогу, и проскрипел:
– Ты куда это собрался? Я тебя пока не отпустил!
– Да кто ты такой, чтобы меня не отпускать? – плаксивым голосом проговорил Гоша. – Да чего тебе от меня надо? Ты хотел сумку – я тебе ее отдал, чего еще?
– Чего еще? – рыжий быстро взглянул на Гошу красными глазами. – Что еще было в этой сумке? Куда ты это дел?
– Да ничего в ней не было! – вскрикнул Гоша. – Сам видишь – только дурацкие бабские причиндалы! Зря только наклонялся! Это же попадаются такие стервы, что даже в сумке денег не держат!
Рыжий снова принялся шарить в сумке. Не найдя того, что искал, он вытащил из нее белый листок почтового уведомления, сунул в карман, снова взглянул на Гошу.
– Точно ничего не было? – рыжий угрожающе набычился, надвинулся на Гошу. – А ты часом не темнишь? Ты часом мне не заливаешь? Не хочешь меня кинуть?
Гоше очень не понравился взгляд рыжего.
Нужно что-то делать, и как можно скорее…
Воспользовавшись тем, что левая рука рыжего была занята сумкой, Гоша ударил его слева – коротким резким ударом, какому научил его старый друг Баян.
Обычно этот удар хорошо срабатывал, отключал противника на минуту-другую, а больше Гоше и не нужно. Ему бы только выскользнуть в проулок да добежать до проходного двора, а там его никто не найдет. Но этот рыжий хмырь оказался очень шустрым, он успел увернуться, и вместо беззащитного левого бока Гоша наткнулся на нож, зажатый в правой руке хмыря.
В первый момент он даже не почувствовал боли, только дыхание отчего-то перехватило. А потом вокруг стало быстро темнеть, как будто внезапно наступили сумерки. А какие же это сумерки, если только недавно было утро?
Гоша покачнулся, широко открыл рот, словно выброшенная на берег беспомощная рыба, но воздуха все равно не хватало. Только теперь он почувствовал боль в левом боку, прижал к этому месту руку – и почувствовал, что там горячо и мокро. А потом взглянул на руку – и увидел красное.
Мысли у него в голове шевелились медленно, тяжеловесно, как бы нехотя.
Собственно, их и мыслями назвать было трудно. Скорее это были какие-то размытые тени – тень продавщицы Лены из круглосуточного магазина, тень Кати… призрачная Катя смотрела на него с отвращением, широко разевала рот, но слов Гоша не слышал, как будто кто-то выключил у Кати звук. Но он и без звука догадался, что она говорит – убирайся прочь из моей жизни!
И он убрался – не только из ее жизни, но из жизни вообще.
Рыжий хмырь наклонился над ним, пощупал пульс на шее и длинно, цветисто выругался.
Потом он вытер свой нож о Гошин рукав, еще раз перетряхнул содержимое сумки, бросил сумку в мусорный контейнер и пошел своей дорогой.
Сумка была чужая. Женя не поверила своим глазам и открыла ее. Ну да, вещи в сумке были не ее. Не ее косметичка, не ее кошелек – красивый, дорогой, почти новый, не ее расческа… дальше Женя не стала смотреть. До нее дошло очевидное.
Это не обман зрения, это она перепутала сумки. Ну да, когда тело той девушки (теперь как-то нехорошо было называть даже в мыслях ее девицей, она ведь так ужасно погибла)… Когда тело той девушки от ужасного удара шмякнулось на асфальт, сумка ее отлетела довольно далеко. И Женя в суматохе приняла ее за свою. Она вовсе не хотела брать чужое, это получилось случайно.
Женя вспомнила, как летела несчастная, как валялась потом на асфальте, как большая сломанная кукла. А Женя еще позавидовала дорогой сумке, вот уж правду говорят, не в деньгах счастье. И что сейчас делать?
Прежде всего, успокоиться и идти на работу. Начальник небось уже ждет отчета, очень он беспокоился по поводу папки. Что у них там за секреты, интересно бы знать…
Хотя, если бы что-то важное было, он бы Женю не послал, сам бы поехал.
Но в таком виде на работу идти никак нельзя. Начальник ничего не скажет, только брови поднимет и головой покачает, Верка-секретарша за словом в карман никогда не лезет, так она прямо спросит: ты, Королькова, в канаве, что ли, валялась всю ночь? А Ольга Фараонова, та еще стерва, начнет заботу проявлять. Жека, дорогая, скажет, так нельзя, кто же тебя такую замуж возьмет?
Знает ведь, зараза, что Женя терпеть не может, когда ее имя коверкают! И тон такой взяла, как будто она – мать родная, а Жене лет двенадцать всего!
Тут на Женю налетела какая-то тетка с сумкой на колесиках, выругалась вполголоса и как ни в чем не бывало почесала дальше. Следом за теткой поспешал мужик с огромной картонной коробкой, которую он держал на плече.
– Поберегись! – орал он на ходу.
Женя едва успела увернуться, и ей тут же попало велосипедом, который катил парень в грязной джинсовой куртке и с волосами, завязанными в хвост. Женя поняла, что это пошли пассажиры с пригородной электрички и что дальше будет еще хуже. Она отошла в сторонку и перевела дух.
Следует срочно отсидеться в каком-нибудь кафе, привести в порядок свою внешность и мысли. И хоть кофе выпить, а то с утра позавтракать не успела, к поезду торопилась.
Голова уже кружилась от голода.
Женя осторожно открыла кошелек. По закону свинства он должен был быть пуст. Но очевидно на сегодня все ее неприятности закончились, потому что в кошельке были деньги. Много. Отдельно лежали три купюры по пять тысяч, затем тысячных приличная пачечка, потом несколько штук по пятьсот и еще мелких сколько-то. Карточек не было никаких, только какие-то свернутые бумажки.
Женя прикинула – в кошельке почти вся ее зарплата за месяц. Ничего, она потратит совсем немного, только на кафе, а потом займет у Верки из общественных денег, что собирают на чай-кофе, и доложит. Ей чужого не нужно.
– Девонька, дай на пиво! – прохрипел невесть откуда взявшийся рядом бомж. Голос жалостный, дребезжащий, а сам скосил алчный глаз в сумку.
– Отвали! – рявкнула Женя и рванулась к выходу из вокзала. Она пролетела по улице метров двести и нашла неприметное, недорогое с виду кафе.
– Мне кофе… и булочку какую-нибудь, – торопливо сказала она девушке у стойки.
– Возьмите завтрак, – отозвалась та, окинув Женю взглядом, – у нас скидка…
Жене понравилось, что в глазах барменши она не увидела ни грамма пренебрежения, и она согласилась на завтрак, а пока скрылась в туалете.
Кисть руки пришлось отмывать от засохшей крови. Ссадина была длинной и глубокой, но вроде бы кровь подсохла, и ссадина слегка затянулась. Женя коснулась боком раковины и поморщилась от боли. Расстегнув джинсы, она изогнулась и обомлела. На боку лиловел огромный синяк, это когда она о поребрик ударилась. Ну ладно, той девушке повезло гораздо меньше.
Женя промокнула лицо салфеткой, затем расчесала волосы чужой расческой, а потом, мысленно попросив прощения у несчастной хозяйки сумки, воспользовалась ее тушью для ресниц и подводкой. Нашелся в косметичке и карандаш для бровей, и тени.
Когда Женя взглянула в зеркало, то не узнала свое отражение. На нее смотрела незнакомая молодая женщина, она стала старше, и глаза блестели таинственно. Волосы, что ли, покрасить…
Завтрак уже ждал ее на столике. Большой пышный омлет с грибами, и салат, и соус, и хрусткие маринованные огурчики, и два куска теплого хлеба.
Женя смела все в мгновение ока, выпила большую чашку кофе и отправилась на работу.
Начальник не стал даже спрашивать, как ее успехи, оказалось, Расторгуев сам позвонил с дороги и сказал, что все в порядке, папка у него. Женя хотела пройти на свое место, но секретарша Верка орлиным взором уже разглядела ее сумку.
– Женька! – ахнула она. – Откуда что взялось?
Женя не отвечая пошла по проходу между столами. Но не так-то просто было избавиться от Верки.
– Королькова! – Она неслась следом с топотом и грацией молодой слонихи (Верка весила восемьдесят пять килограммов, но ни капельки по этому поводу не переживала, исповедуя старую истину, что хорошего человека должно быть много). – Женька, стой, тебе говорят! Ты что, оглохла?
Положение спас начальник. Он возник в дверях своего кабинета с вопросом, не забыла ли Вера отменить встречу с Семенцовым и перенести ее на завтра.
– Конечно, перенесла! – сказала Верка таким честным голосом, что всем стало ясно, что она врет на голубом глазу. Очевидно, начальник тоже все понял, потому что нахмурился и посмотрел так, что платье на Верке только что не задымилось. Она мигом стушевалась и оставила Женю в покое.
Женя безуспешно пыталась сосредоточиться на работе, но перед ее глазами стояла все та же картина – тело сбитой девушки на мостовой, ее окровавленные волосы и пустые, мертвые глаза, которые, казалось, видели что-то недоступное всем остальным…
Конечно, сама Женя ни в чем не виновата, но она сбежала, даже не попытавшись помочь, не попытавшись ничего сделать, не вызвав «Скорую», не узнав даже, мертва та девушка или ее еще можно спасти… да нет, она, конечно, была уже мертва, у живого человека не может быть таких пустых глаз… она ни в чем не виновата, но эта картина будет стоять у нее перед глазами долго, очень долго.
И потом, сумка. Сумка стояла рядом на стуле и являлась для Жени живым укором. Получается, она поступила как мародер, ограбила покойницу. Ужас какой!
Наконец Женя не выдержала.
Она вышла из комнаты, прошла по коридору, зашла в туалет, и, убедившись, что там никого нет, набрала номер полиции.
– Вы позвонили в полицию, – сообщил ей механический голос, – вам ответит первый же освободившийся оператор. Ваш разговор будет записываться…
Наконец ей ответил усталый и раздраженный женский голос:
– Слушаю вас!
Женя несколько секунд собиралась с силами, и женщина-оператор нетерпеливо проговорила:
– Говорите уже! Что у вас случилось? Да говорите, не занимайте впустую линию!
– Я свидетель наезда со смертельным исходом, – проговорила Женя тихим неуверенным голосом. – Вам, наверное, нужны мои показания, так вот я готова…
– Какой наезд? По какому адресу? – спокойно и деловито осведомились в трубке.
– Девушку сбили на моих глазах, – и Женя назвала адрес того рокового перекрестка.
– Сейчас я переключу вас на двадцать третье отделение, это их территория…
В трубке негромко щелкнуло, зазвучала унылая классическая музыка, затем снова раздался щелчок, и энергичный, на этот раз мужской голос проговорил:
– Капитан Щеглов. Слушаю вас!
– Я – свидетель, – проговорила Женя, на этот раз более решительно. – Готова дать показания.
– Показания – это хорошо, – ответил капитан, и его интонация показалась Жене чуть насмешливой. – Только вы, девушка, сначала скажите, что же вы видели.
– Наезд! – ответила Женя торопливо и взволнованно. – Наезд со смертельным исходом.
– Наезд? – переспросил полицейский. – Со смертельным? А где же у нас такое случилось?
– Как, разве вы не знаете? На углу Лиговского проспекта и Гончарного переулка!
– Что? – Судя по звуку, капитан отстранился от трубки и спросил кого-то: – Вася, у нас на углу Лиговского и Гончарного сегодня что-нибудь было? Ничего не было?
Голос снова приблизился:
– Девушка, а вы ничего не перепутали? У нас ничего не отмечено, никакого ДТП на этом углу сегодня не было. Ни со смертельным, ни с каким-то другим исходом.
– Как – не было? – удивленно и даже возмущенно проговорила Женя. – Как это не было, если я все своими глазами видела! Девушку сбили насмерть… я даже…
Она хотела уже сказать про перепутанные сумки, но вовремя прикусила язык.
– Говорю вам – ничего там не было! – Голос полицейского стал суше и строже. – Вот если вы можете дать показания по поводу убийства неизвестного в торговой зоне в Абрикосовом проезде – тогда милости просим, а на том перекрестке ничего сегодня не случилось. Вы сегодня не были в Абрикосовом проезде?
– Не может быть! – перебила его Женя. – Я была совсем рядом! Девушку сбили буквально у меня на глазах! Я сама это видела! Сбили насмерть!
– Вы что, врач?
– Нет, я не врач, я менеджер…
– Я так и подумал! Так вот, если вы не врач и даже не медсестра – откуда вы знаете, что насмерть? Может быть, та девушка встала, отряхнулась и пошла домой!
– Какое там домой! Там кровищи было – ужас! И глаза… я видела ее глаза… у живого человека таких глаз не бывает! Проверьте, пожалуйста, может быть, все же было такое происшествие… может быть, вам просто не успели сообщить…
– Нам все сообщают, девушка, и сообщают немедленно, по горячим следам. Так что если я говорю, что ничего не было – значит, ничего не было!
– А может быть, вы все же ошибаетесь!
– Девушка, а вы знаете, что бывает за телефонное хулиганство? – На этот раз голос капитана звучал не просто строго – он звучал сурово, даже грозно.
– При чем здесь хулиганство! Я видела это и хочу дать показания! Это мой долг…
– Ваш долг – не отрывать сотрудников полиции от работы! Может быть, пока я тут с вами разговариваю, мне звонит настоящий свидетель настоящего преступления!
В это время дверь туалета открылась, и вошла Ольга Фараонова. Увидев Женю, она остановилась на пороге и посмотрела на нее с интересом.
Женя вздохнула и спрятала телефон – все равно оттуда уже доносились сигналы отбоя.
– С кем это ты разговаривала? – с живейшим интересом спросила Ольга.
– Ни с кем, – отмахнулась Женя. – Так, с одним знакомым.
– Да? А что же у тебя такое лицо взволнованное? Ты с ним что – рассталась? Он тебя бросил?
– Оля, – не выдержала Женя, – вот чего конкретно тебе от меня надо? Вот какое тебе дело до того, бросил меня хахаль или не бросил? Тем более что его и нет у меня, ты прекрасно знаешь, сама же меня вечно воспитываешь и поучаешь, что нужно лучше одеваться, аккуратно краситься и отвечать вежливо, в противном случае меня никто замуж не возьмет!
Не стоило разговаривать с занудой Фараоновой в таком тоне, она баба вредная, но Женины нервы сегодня были ни к черту, оттого она и огрызнулась.
– Ну-у, – протянула Ольга, – в свете последних событий… неужели, Жека, мои слова возымели наконец действие?
