Loe raamatut: «Секрет сына Зевса»

Font:

Я с сожалением выключила воду и отодвинула стенку душевой кабинки. Некогда нежиться под горячими струями, меня работа ждет. То есть она-то меня, конечно, не ждёт, ожидает меня начальник, и уже готовится устроить нагоняй, потому что я обещала ему оставить отчет на столе, но не оставила. Не успела закончить. И хотела сегодня прийти пораньше, но опять-таки не получится, только-только успеваю.

Я завернулась в полотенце и хватилась фена для волос, которого не оказалось в шкафчике. Вот куда он мог подеваться, хотелось бы знать… Странно, в этой квартире я живу одна, а вещи куда-то всё время перемещаются. Может, в комнате?

И тут я услышала стук в дверь.

Вот именно, не звонок, а стук. Дело в том, что дверной звонок работает, если звонят в наружную дверь, ту, которой мы отгородили четыре квартиры на площадке. А мы, хозяева этих квартир, общаемся между собой посредством стука.

Так даже лучше, сразу знаешь, что за дверью свои… Правда «свои» – понятие растяжимое, поскольку тесно общаюсь я только с Антониной из трехкомнатной. Опять-таки, если быть до конца точной, это она со мной общается. Дальше, в двухкомнатной, живет жуткая зараза Софья Андреевна (об этом позже), а однокомнатную ее хозяин Гена сдает время от времени, когда в очередной раз женится.

И с утра пораньше стучать может только Антонина – либо у нее кофе кончился, либо сигаретку стрельнуть, либо просто поболтать. Мне-то болтать некогда, но она не отстанет.

– Тонь, ты? – Я распахнула дверь и растерялась, потому что вместо Антонины стояла передо мной посторонняя женщина в халате, и волосы на голове замотаны полотенцем.

– Простите… – начала она и улыбнулась растерянно и даже немного виновато. – Простите, пожалуйста, у вас случайно нет крота?

– Крота? – Я вылупила глаза и шагнула назад. – Нет у меня никакого крота, и мышей тоже нет, ни белых, ни серых…

– Ой, что это я! – засмеялась она. – Бога ради извините, я живу тут по соседству… – Незнакомка неопределенно мотнула головой в сторону Генкиной квартиры. – Стала мыться, а там такой засор… Боюсь, что протечет к соседям снизу…

– А-а, вы об этом… – Я раскрыла дверь пошире. – Вам состав нужен, который всякую дрянь в трубах растворяет. Нет, его у меня нет, зато… – Что-то мелькнуло в мозгу. – Зато у меня есть такая штуковина… Если ей вот так пожамкать, то вода может уйти. Хотя бы на время.

– Вантуз, что ли? – оживилась она.

– О, точно, так эта штука называется! – Я тоже обрадовалась, что могу помочь.

В самом деле, все знают, что Генка квартирой совершенно не занимается, и это форменное свинство с его стороны – сдавать женщине, как Антонина говорит, некондицию.

– Вы проходите.

Я отступила в сторону и тут почувствовала, что полотенце падает, еле успела его подхватить. Хотя передо мной и женщина, всё же неудобно перед незнакомым человеком предстать в голом виде. Где же у меня халат? Халаты я не люблю, но мама настаивает, чтобы хоть один приличный у меня был в наличии. Кстати, сама мне его и подарила на прошлый Новый год со словами, что она вовсе не заставляет меня слоняться целыми днями по дому в халате, но вот выйти из ванной в нем можно. И даже выпить утренний кофе.

Да, кстати, если я буду прохлаждаться, то кофе выпить не удастся.

Машинально придерживая полотенце, я пошла на кухню, соображая, где может быть вантуз. Обычно люди хранят такие вещи в кладовке, но у меня, как я уже говорила, вещи перемещаются по квартире самостоятельно. Я посмотрела в шкафчике под мойкой, там стоял только пакет для мусора, причем давно его нужно было вынести на помойку. Вот почему я всё забываю?

Зато нашелся халат. Он висел на спинке стула и нахально блестел пуговицами. Говорила же, что не ношу халаты, месяц, наверное, его не надевала, вот как он на кухне оказался, ног у него нет, только рукава.

Я надела халат, отправилась в кладовку и огляделась в поисках вантуза. Дело в том, что у меня в квартире даже не кладовка, а целая гардеробная, такая уж образовалась планировка изначально. Так что когда я делала ремонт, то заказала кучу полок и кронштейнов, и теперь каждая вещь имеет свое место: тут – одежда висит, тут – пылесос стоит, тут – доска гладильная, и так далее. «А вантуз, очевидно, в коробке со всякими хозяйственными мелочами», – подумала я.

И каково же было мое удивление, когда он именно там и оказался! Наверное, не смог самостоятельно выбраться из коробки.

Не подумайте, что я такая умная и сама купила вантуз для хозяйства. Нет, эту штуку мне подарил на работе Димка Петров, для прикола, как сам же и признался. Он собственноручно выкрасил палку вантуза розовой краской, завязал на ней огромный шелковый бант, а на резиновой части написал: «Принадлежит Алине Воробьевой». Вроде того, как на книге ставят экслибрис. Забыла сказать, что это был подарок на новоселье. То есть сотрудники, конечно, скинулись и подарили мне навороченную кофеварку, а вантуз Димка преподнес от себя лично.

В общем, я вытащила на свет розовое чудо.

Девица с полотенцем на голове терпеливо дожидалась меня у двери. Схватив вантуз, она сердечно поблагодарила меня и ушла, пообещав, что вернет очень быстро.

Тут начала открываться дверь соседки Антонины, и я поскорее захлопнула свою – Антонина привяжется с разговорами, а я и так опаздываю. Ей-то спешить некуда, распихала, небось, своих деток кого в школу, кого в садик и может передохнуть.

Муж у Тони дальнобойщик, по неделям отсутствует, и злые языки во дворе судачат, что он нарочно устроился на такую работу, чтобы поменьше бывать дома и не слышать визга и гвалта. У пары двое мальчишек, десяти и восьми лет, и девочка, которой недавно исполнилось три. Парни жутко хулиганистые, а девчонка вечно ревет. Сама Антонина тоже баба горластая, есть еще собака, которая всё время лает, и телевизор орёт, не выключаясь, так что мужа Тониного понять можно.

Я взглянула на часы. Да, про утренний кофе придется забыть. К счастью, фен нашелся в платяном шкафу, я вспомнила, что сушила им юбку после того, как застирала на ней пятно от варенья. Пятно не отошло, так что вё равно пришлось нести юбку в химчистку, приёмщица еще ворчала, что нечего заниматься самодеятельностью, нужно сразу обращаться к специалистам, то есть к ним. Ага, у Софьи Андреевны вся дубленка белесыми пятнами пошла после их химчистки. Ну, этой заразе так и надо…

Когда я, наскоро накрасив глаза и одевшись, вышла в общий тамбур, то увидела, что возле двери Генкиной квартиры копошится какой-то мужчина. Вот он открыл дверь…

– Простите… – сама не знаю почему спросила я. – Вы закончили?

Он повернулся и удивленно уставился на меня.

– Что?

Ничего такой мужчина, высокий, спортивного вида. Отчего я решила, что спортивного? Да на нем был костюм фирменный спортивный, и кроссовки. Бегает, значит, по утрам. Это, конечно, похвально. Здоровый образ жизни.

– Так что вы хотели? – спросил он весьма нелюбезно.

Скажу сразу, я – девушка привлекательная, это многие признают. Не красавица писаная, но всё у меня с внешностью нормально. Поэтому мужчины хамят мне очень редко. И смотрят обычно весьма приветливо. А этот посмотрел не то чтобы с ненавистью, но с досадой и неприязнью – лезут, мол, тут всякие… Естественно, я обиделась и вместо того, чтобы махнуть рукой и идти своей дорогой, съязвила:

– Я бы хотела вернуть свой вантуз. Если он вам, конечно, больше не нужен.

Ну что в самом деле! Этот хлыщ-спортсмен бегает себе на свежем воздухе, здоровье сохраняет, а его бедная жена самостоятельно с засором борется! И даже если она ему не жена, то тем более…

Тут в глазах у него неприязнь уступила место самому настоящему изумлению.

– Какой еще вантуз? – Он даже попятился и взялся за ручку двери. – Вы вообще о чем?

Всё ясно, удрал с утра пораньше, знать не знает, что его жена соседей заливает.

– Ваша жена… – начала я.

– Какая жена?! – повысил он голос. – Вы что, издеваетесь? Нет у меня никакой жены! Я один живу!

И столько подлинного чувства было в его голосе, что я поверила. Точно, передо мной женоненавистник. Так что ни жены, ни другой какой женщины с ним рядом нет.

– Простите, – смешалась я. – Я ошиблась, думала, незнакомая женщина в квартире Геннадия живет…

Он не сказал, что, мол, ничего страшного, не спросил, в чем суть проблемы, только, отвернувшись, буркнул что-то вроде «дура». Да сам такой! Что он о себе воображает?

Я вышла на улицу, села в машину и велела себе успокоиться, потому что за рулем нужно быть предельно внимательной, чтобы не попасть в аварию. Это мама твердит мне бесконечно, хотя сама машину не водит. Я смотрела через лобовое стекло на наш осенний двор, на газон, засыпанный золотыми листьями, и старалась привести мысли в порядок.

Как, однако, неудобно получилось! Вот с чего я взяла, что неизвестная женщина снимает квартиру Геннадия? Она ведь ничего конкретного мне не сказала, только головой мотнула в сторону его квартиры. Но, опять же, в дверь она постучала, вот я и подумала, что она с нашей площадки. Да, странно… А Генка, значит, этому мужику квартиру сдал. Неприятный тип попался…

Тут мне засигналил какой-то нервный водитель, я повернула ключ зажигания и сосредоточилась на дороге.

На работу я, разумеется, опоздала, так что приготовилась уже смиренно принять нагоняй от начальника, но его, к счастью, вызвали куда-то с утра, поэтому у нас в офисе царили тишина и покой. И я даже выпросила у секретарши Милки чашку кофе.

– Варю как начальнику! – похвалилась она, протягивая мне чашку. – Помни мою доброту!

Кстати, кофе Милка варит плохо, непонятно, за что ее наш шеф вообще на работе держит.

Возвращаясь с работы, я встретила во дворе Антонину. Ну, правильно, где ей еще и быть-то? Витя, муж ее, как всегда в рейсе, ей неохота домой идти, там дети квартиру вверх дном переворачивают, когда во дворе не хулиганят.

– Слышь, Алинка, – обрадованно налетела она на меня. – У Генки-то новый жилец.

– Тоже мне, новость, – отмахнулась я. – Видела его утром.

– Познакомились? – оживилась Антонина.

– Нет. Так парой слов перебросились…

– Ты присмотрись к нему, вроде мужик приличный. Аккуратный, спортивный. Опять же, кто квартиру снимает на недолгое время? Генка ведь надолго никогда не сдает, сама знаешь, поругается с очередной женой своей да и вернется домой. Так что этот, небось, сейчас тоже находится в стадии развода. И как только он с женой со своей квартирой разберется – так бери его сразу тепленьким.

– Почему сразу? – поддразнила я. – Пускай человек малость передохнет от семейной жизни.

– Только сразу! – отрезала Антонина твердо. – Пока он вкус свободы не почувствовал и не понял, как ему хорошо одному жить. Потом уже поздно будет.

Да, соседка моя Антонина, конечно, баба простая и умом особым не блещет, однако в житейских вопросах соображает. Но есть у нее один пунктик: хочет меня замуж выдать. Хотя в данном случае все ее умозаключения неверны, поскольку новый сосед явно женоненавистник. Мне он не понравился, но Антонине я про утренний эпизод рассказывать не стала, а то и домой не попадешь, замучает разговорами.

Отговорившись, что мне очень некогда, быстро пошла домой.

Однако дома я задумалась. Всё-таки интересно, кто же такая была эта девица, которая явилась спозаранку, и где ее теперь искать с моим вантузом?

Я поставила на плиту кастрюлю с водой, чтобы отварить пельмени. Не то чтобы мне нужен был вантуз, просто странно всё как-то…

Не подумайте, что я питаюсь магазинными пельменями каждый день, просто замороженные пельмени прислала мама. Она любит готовить, а пельменей лепить нужно сразу много. Вот она налепит столько, что в морозилку не помещаются, и раздает потом знакомым и родственникам.

Мама вбила себе в голову, что если меня не кормить, то я вообще о еде забуду. Или стану питаться одними гамбургерами. Это утром, когда торопишься, калорийная еда в горло не лезет, и днем некогда рассиживаться, перехватишь что-нибудь по-быстрому да и летишь обратно на рабочее место. А мама считает, что, вернувшись с работы, человек должен есть вкусную домашнюю пищу. Причем не спеша и не отвлекаясь. Тогда со здоровьем у этого человека всё будет в порядке.

Тут кстати замечу, что мама моя весит без малого девяносто килограммов, но ни капельки по этому поводу не расстраивается. Утверждает, что зато морщин не видно. И правда, у нее прекрасный цвет лица, и морщинок почти нет, и волосы гораздо лучше, чем у меня.

В общем, вода закипела, и я бросила в нее пельмени. А сама тем временем пошла в прихожую, потому что забыла в сумке купленную по дороге сметану.

И тут в мою дверь снова постучали.

Ну, кого там еще черти принесли?

Вспомнив утреннюю историю с неизвестной девицей, я не открыла сразу дверь, а посмотрела в глазок. И что вы думаете?

Перед дверью стояла та самая девица, которая утром позаимствовала у меня вантуз, а потом пропала. Конечно, дверной глазок ее здорово изменил, растянул рот, как у лягушки, и уменьшил глаза, но узнать можно. Девица вроде как улыбалась, а в руках у нее была большая яркая коробка конфет. Видимо, принесла ее в качестве извинения. Ну ладно, конфеты так конфеты…

Я открыла дверь. Вот сейчас и узнаю, из какой она квартиры. И если она не с нашей площадки, то как, черт возьми, она открывает ту, первую дверь?

Девица действительно виновато улыбалась. И конфеты в руках – большая коробка с каким-то средневековым замком на крышке.

– Простите, что задержала, – извинилась она смущенно.

– Да ладно, ничего страшного…

– Вот, конфет коробку принесла… Вроде хорошие… К чаю…

– Да не стоило… – Я машинально отступила на шаг и остановилась, потому что заметила странную вещь – коробка-то у нее была, а как раз вантуза и не было.

Девица вошла.

– Засор-то удалось прочистить? – намекнула я.

– Да, всё в порядке.

Я хотела спросить, где же тогда вантуз, но не успела.

Девица протянула мне коробку – и вдруг у нее в руке мелькнул небольшой предмет, у меня в глазах потемнело, и больше я ничего не помню.

Я пришла в себя от холода и еще от того, что кто-то сильно хлопал меня по щекам. Открыв глаза, я с трудом осознала, что холодно мне потому, что я валяюсь на полу в прихожей перед открытой дверью, а надо мной склонился незнакомый молодой мужчина и собирается снова ударить меня по щеке.

– Не надо… – простонала я, отстранившись. – Больно же…

Говорить было трудно, такое чувство, что в горле поселился больной ёжик. Больной, потому что вкус во рту был отвратительный.

– С вами всё хорошо? – спросил мужчина озабоченно.

Интересный вопрос! Что может быть хорошего с женщиной, которая валяется без сознания на полу в прихожей?

– А вы кто? – ответила я вопросом на вопрос и тут же узнала мужчину.

Да, это был тот самый человек, который поселился в квартире Геннадия. Я же его видела утром, только тогда он был в спортивном костюме, а сейчас он в распахнутой куртке, и костюм под этой курткой тоже имелся приличный, даже галстук выглядывал.

– Сосед ваш, – ответил он. – Вернулся домой, вошел в общий тамбур, и тут смотрю – ваша дверь открыта, и вы лежите… Вам плохо? «Скорую помощь», может быть, вызвать? – Он помог мне приподняться и сесть.

Я привалилась к стенке.

– Спасибо, всё в порядке. – Я вымученно улыбнулась. – Просто вдруг сознание потеряла…

– Просто? – Он удивленно поднял брови. – Может быть, вы…

Он не договорил, но я и без того поняла – хотел сказать, что я пьяная. Или больная.

– Нет, ничего подобного! – Я собрала волю в кулак и с трудом поднялась на ноги. – Спасибо, со мной всё нормально!

Как ни странно, голова не кружилась. Только бы снова не упасть на пол! Хотя, конечно, общее состояние оставляло желать лучшего. Я сделала шаг к зеркалу и снова пошатнулась, так что мужчине пришлось придержать меня за плечо. Показалось мне или нет, но на его лице мелькнуло отвращение?

Мне стало неприятно.

– Ну, хорошо, если вам ничего не нужно, тогда я пойду…

Незнакомец ушел в свою квартиру. И захлопнул дверь, не оглянувшись. Точно, терпеть не может женщин. Причем до такой степени, что даже прикоснуться к нам ему противно. Ай, да не больно-то и хотелось…

Я слабыми руками закрыла дверь и потащилась на кухню, чтобы присесть. И только тут вспомнила про пельмени. По идее, вода должна была выкипеть, и кастрюля сгореть, но запаха не было. Больше того, горелка под кастрюлей была выключена. Пельмени жутко разварились, но это потому, что долгое время раскисали в кипящей воде, но ничего не случилось – плита и кастрюля в порядке. Вот как… Я плюхнулась на стул и задумалась.

Что же такое произошло? Надо представить происходящее по порядку.

Сначала, еще рано утром, появилась незнакомая девица, одетая по-домашнему, и попросила у меня вантуз. То есть она просила «Крот крафт», но я отдала ей эту розовую штуковину. Я решила, что она живет в Генкиной квартире, но потом это не подтвердилось. Допустим.

Потом она же появляется снова, и тут…

Я постаралась восстановить в памяти это ее второе появление.

Вантуза у нее в руках не было, это я точно помню. Зато была коробка конфет, да вон же она, лежит на полу в прихожей.

Не помню, говорила я или нет, что квартира у меня небольшая, из кухни видны прихожая и часть комнаты. Я пошла в прихожую, наклонилась, подняла коробку, уставилась на нее, пытаясь восстановить события, предшествовавшие моему обмороку.

Девица протянула мне эту злополучную коробку – и тут я отключилась…

Нет, не просто так я отключилась.

Я вспомнила, что когда эта во всех смыслах подозрительная дамочка протянула мне коробку конфет, в ее руке появился какой-то небольшой предмет. Сосредоточившись на этом видении, я вспомнила, что это был металлический баллончик… Черт, она мне чем-то прыснула в лицо, от этого я и отключилась! Бред какой-то… Зачем ей это понадобилось? Она что, квартирная воровка?

Я прошлась по квартире и убедилась, что у меня ничего не пропало. По крайней мере, на первый взгляд. Да и что особенное у меня есть? Мои шмотки вряд ли представляют для воров большой интерес, компьютер на месте… И банковские карточки… Правда, какая-то ерунда! Что ей было нужно?

В процессе осмотра квартиры я совершенно пришла в себя. В голове прояснилось, меня не шатало, и вообще вроде бы мозги встали на свое место.

Ну ладно, ничего не пропало, и сама я вроде в порядке. Так что можно сказать, легко отделалась. Впредь надо быть умнее, не открывать дверь кому попало. И всё равно какой-то неприятный осадок остался от всей этой истории. Потому что я не люблю непонятного. Должно быть какое-то логическое объяснение происходящему, а его как раз у меня и нет.

Кроме всего прочего, мужчина, который снимает квартиру у Гены, нашел меня на полу. Еще вообразит, что я закладываю за воротник или что похуже… Да, не везет нам на встречи! То с вантузом к нему прицепилась, то разлеглась на полу, как полная дура! Точно, он он решит, что я ненормальная или припадочная. А что, это многое объясняет…

Вот, кстати, интересно, как он меня нашел? Сказал, что дверь была открыта… Странно это.

Тут я вспомнила, что на нашем этаже у дверей есть одна особенность – если квартирная дверь не заперта на замок или на защелку, а только прикрыта, и кто-то откроет дверь общего тамбура, квартирную дверь распахивает сквозняком. Так что он, наверное, говорит правду… Но ведь и я не сумасшедшая, я точно знаю, что девица была, и сейчас, и утром…

И тут в мою дверь снова постучали.

Я вздрогнула, замерла на месте… Но взяла себя в руки, подошла к двери и снова посмотрела в глазок. Если это снова та девка… Ух, что я с ней сделаю!

Я не успела вообразить, что именно я с ней сделаю, потому что это была вовсе не она. За дверью стояла Антонина.

Я щелкнула замком, открыла дверь, посторонилась.

– Это твое? – Антонина помахала у меня под носом чем-то розовым, в чем я опознала собственный вантуз.

– Мое, мое!

– Ага, я так сразу и подумала! Мои разбойники им во дворе консервную банку гоняли, а я такой же у тебя видела. Ты его выбросила, что ли? Если выбросила, мне пригодится. Витьки вечно дома нет, сама с хозяйством справляюсь…

– Нет, это случайно. – Я потянулась за вантузом.

– А сигаретки у тебя случайно не найдется? – привычно поклянчила Антонина.

– Сейчас…

Я направилась на кухню, Антонина поплелась за мной. Увидев на кухонном столе коробку конфет, заявила:

– Значит, все-таки продала Катька эти конфеты…

– Конфеты? – переспросила я.

– Ну да, вот эти конфеты. Они у Катьки уже давно стоят, у них срок годности кончился. Зря ты их купила.

Катька – это продавщица из магазина в нашем доме. Антонина с ней приятельствует, в основном курят вместе. Я уже говорила, что она вечно во дворе болтается, всё про всех знает.

– Ты уверена, что это те самые конфеты? – оживилась я, потому что в голове мелькнула мысль.

– Ну да, картинка такая… Замок.

– Мало ли одинаковых коробок!

– Я таких больше не видела. Обычно на коробках цветы или ленточки какие-нибудь. И потом, смотри, вот здесь уголок смят.

Я достала сигареты, Антонина закурила, блаженно зажмурившись, и проговорила сквозь дым, кивнув на окно:

– Сегодня в том офисном центре какая-то суета была…

– Что? – спросила я рассеянно, пытаясь поймать в голове ускользающую мысль. – Ты о чем?

– Ну, какая-то шишка туда приезжала, машина у него дорогущая, охрана.

Господи, да мне-то какое до этого дело! Я с работы, отдохнуть наконец хочу и поесть! Я посмотрела на Антонину так сердито, что даже ее проняло. Вообще-то она баба толстокожая, но видно, я выглядела не блестяще, так что она поскорее докурила и умотала к себе.

А я вылила то, во что превратились пельмени, в туалет, напилась чаю с печеньем и легла спать, заперев предварительно дверь на два замка, да еще и ручку привязала веревкой. Зачем я это сделала – сама себе не смогла объяснить.

На следующий день, после работы, я припарковала машину во дворе и, прежде чем подняться к себе, заглянула в наш магазинчик. Продавщица Катька скучала за прилавком и заметно оживилась при моем появлении.

– Ты уже со службы? Значит, скоро и остальные потянутся. Тебе кофе сварить?

– Свари, и покрепче.

– Вот это правильно. Я тоже без крепкого кофе жить не могу. А то некоторые говорят, что от кофе бессонница и сердце бьется, а я так считаю: лучше пускай оно бьется, чем носом клевать.

Она занялась кофемашиной, а я спросила:

– Катюша, у тебя тут коробка конфет была такая красивая, с замком. Купили, что ли?

– А тебе зачем?

– Для сослуживца одного, – соврала я. – У него день рождения. Ему средневековые замки всякие нравятся.

– Ну, надо же! – Катерина повернулась ко мне. – Раньше надо было думать! То чуть не год коробка здесь стояла, никто не интересовался, а как купили – так и ты вспомнила!

– А кто купил-то?

– А тебе зачем?

– Ну, думаю, может, кто из наших, с работы. А то я куплю где-нибудь такую же, нехорошо получится.

Я даже сама удивилась, до чего складно получается врать. На любой Катькин вопрос у меня уже ответ готов. Это потому, что сегодня целый день я почти отдыхала. Начальник с утра распушил нас всех, поэтому в офисе стояла тишина, все прилежно работали. Я справилась с отчетом часа за два, но если вы думаете, что сразу же побежала об этом рапортовать, то глубоко ошибаетесь. Уж такие-то вещи и ребенок знает – выполнишь работу быстро и качественно, так тебе сразу еще подбросят. А потом вообще навалят выше головы. Но зарплату, что характерно, не повысят. Так что труд не для того сделал из обезьяны человека, чтобы превратить его в лошадь.

Мысль далеко не новая, зато справедливая.

– Вряд ли ты такую же купишь, – заметила Катька. – Их давно уже не завозят. Всего одна партия была, по всему городу раскидали, у меня случайно одна коробочка залежалась. И я тебе честно скажу – и не стоит покупать эти конфеты: у них уже давно срок годности кончился.

– И все-таки, кто конфеты купил? Такой толстый, лысый, в очках?

– Нет, ничего похожего! Интересный такой мужчина, высокий, щетина трехдневная, и еще шрам на подбородке. А шрам знаешь как мужчину украшает! – В голосе Катьки появились мечтательные нотки. Она поставила передо мной бумажный стаканчик с кофе и интригующе добавила: – А знаешь, что мужчину украшает еще больше, чем шрам?

– Боюсь даже предположить! – усмехнулась я и взяла горячий стаканчик.

– Да я вовсе не о том! – фыркнула Катька. – Я о машине! Ничто так не украшает мужчину, как хорошая машина!

– Да что ты говоришь! И какая же машина была у того человека со шрамом?

– Супер! Синий «мерседес»!

– Круто! – Я повернулась спиной к прилавку, огляделась и проговорила насмешливо: – Только ты, Катя, заливаешь!

– Чего это? – В ее голосе прозвучала обида.

– А того, что отсюда не видно, какая машина перед магазином стоит. А из-за прилавка тем более не видно.

– Отсюда, может, и не видно, а если к двери подойти, то очень даже видно!

– Так ты и к двери подошла?

– А что? В магазине никого не было, я и вышла…

В это время в магазин зашел знакомый мужик – здоровый, накачанный, бритый наголо тип с третьего этажа, Павел, кажется. У него такая фишка – вечно носит под мышкой своего пёсика, йоркширского терьера по кличке Фунтик, и разговаривает с ним. Катька на этого Павла определенно посматривает, и вот сейчас она резко утратила интерес ко мне и засюсюкала с Фунтиком:

– Какой ты хорошенький! Да какая у тебя симпатичная жилеточка! Хочешь печенья?

Я поняла, что больше ничего от нее не добьюсь, и пошла домой.

Может, вам интересно знать, для чего я ее расспрашивала? Да потому что, как уже говорила, я очень не люблю непонятного. И всегда ищу какое-то разумное объяснение происходящему. Разумеется, я не верю, что вещи в моей квартире перемещаются самостоятельно, я знаю, что это я сама их в рассеянности переставляю и запихиваю черт-те куда. Но признаваться, что ты забывчивая растяпа, неохота даже себе.

Но случай бандитки с вантузом как-то выпадает из общей картины. Вот зачем она таскалась в мою квартиру, да еще два раза? Что ей было от меня нужно?

С трудом удерживая в одной руке две сумки, я открыла ключом дверь квартиры и сразу отправилась на кухню отнести продукты – молоко, хлеб, яблоки и сообразить что-нибудь на ужин. Свет не включила, потому что руки были заняты.

И в полумраке я ударилась ногой об открытую дверцу шкафчика.

Я чертыхнулась, потерла ушибленную ногу, дохромала до выключателя – и тут осознала очередную странную вещь.

Я ушиблась потому, что табуретка стояла не на том месте, где я ее оставила. Вы спросите, при чем здесь табуретка? И вообще, я вроде как уже привыкла к тому, что вещи в моей квартире живут своей собственной жизнью и оказываются не на тех местах, где я их оставляла. Но это так, из разряда прикладной психологии. А эта табуретка у меня в квартире играет важную роль: она не дает открыться дверце того самого кухонного шкафчика.

Дело в том, что эта дверца имеет подлое обыкновение открываться, как только оставишь ее без присмотра. Вот совершенно новая кухня, я всего год назад въехала в новый дом, и ремонт соответственно начинала с нуля. Но чертова дверца открывалась с самого начала, я уж и жаловалась на фирму, которая производит кухни, ничего, конечно, не добилась, только нервы истрепала.

А когда дверца открыта, я об нее непременно бьюсь ногой, когда подхожу к холодильнику. Поэтому я ставлю табуретку так, чтобы она не давала этой дверце открыться. И табуретка всегда стоит на одном и том же месте. А тут она почему-то стояла возле окна.

Странно… Очень странно… Я ни за что не переставила бы ее!

Эта странность заставила меня оглядеться в собственной кухне – нет ли еще каких странностей?

Больше ничего не заметила, да я не настолько наблюдательна, чтобы обратить внимание на какие-то мелкие детали. Даже в детстве мне никогда не давались загадочные картинки, на которых нужно было заметить десять отличий. И сейчас, если бы не ушиблась, так и табуретку бы не заметила.

Да, никаких видимых изменений я не заметила, но вот кое-что почувствовала – незнакомый запах. Резкий, чуть прохладный запах дезодоранта. Явно мужского дезодоранта. С лимонной горчинкой…

Я снова принюхалась, но на этот раз ничего не почувствовала. Чёрт, наверняка мне это показалось.

Я подошла к окну и влезла на табуретку. С такого ракурса были хорошо видны парковка и дверь черного хода соседнего офисного центра. Что-то такое Антонина говорила про этот центр… Кажется, какой-то важный начальник вчера приезжал… Ай, да ладно, мне со своими бы непонятками разобраться. Теперь еще табуретки скачут по кухне козочками…

Тремя часами ранее Софья Андреевна в ванной комнате мягкими вращательными движениями нанесла на лицо последние мазки дневного крема. Именно так было написано в инструкции, приложенной к этому крему, – нанести его на кожу лица мягкими вращательными движениями.

Крем был дорогущий, и Софья Андреевна возлагала на него большие надежды в той непримиримой борьбе, которую она вела днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

Это была неукротимая борьба со временем, точнее, с возрастом. На эту борьбу Софья Андреевна тратила бóльшую часть своего свободного времени и значительную часть семейного бюджета, но борьба эта была изначально обречена на провал.

Время медленно, но упорно побеждало в этой борьбе, и с каждой победой времени характер Софьи Андреевны портился, и главное, росла враждебность. Пылала ненависть ко всем женщинам моложе ее хоть на несколько лет. И чем больше была разница в возрасте, тем сильнее клокотала в Софье Андреевне нетерпимость и агрессия.

Причин для таких ярких чувств было две.

Первая – само то, что они моложе, значит, их борьба с возрастом пока более успешна, чем ее сопротивление.

И вторая, может быть, еще более важная – Софье Андреевне казалось, что все молодые женщины спят и видят, как бы соблазнить ее мужа Владислава. Ей постоянно мерещилось, что они заигрывают с ним, кокетничают, строят глазки, нарочно надевают короткие юбки и туфли на высоких каблуках, а Владислав, старый дурак, поощряет эти заигрывания…

Бороться с этой постоянной ненавистью было трудно, почти невозможно, хотя Софья Андреевна понимала, что сама ненависть тоже плохо сказывается на ее внешности и делает еще труднее ее главную борьбу, непрерывную борьбу с возрастом…

Софья Андреевна немного отстранилась от зеркала и внимательно вгляделась в свое лицо. То, что она увидела, ее огорчило. Справа под глазом явно появилась новая морщинка, и лицо усталое…

– Чёртово зеркало! Это всё из-за тебя! Злое стекло! – прошипела Софья Андреевна и недовольная вышла из ванной.

В коридоре тоже висело большое зеркало, к которому она относилась лучше, чем к тому, в ванной, потому что в коридорном зеркале она была значительно стройнее и свежее, а значит, моложе.