Снег шел всю ночь, торжественно и смело,
Он ровным слоем землю покрывал.
И как художник, ровно и умело
Он каждую черту прорисовал.
Не упустил он ничего на свете,
На этой стороне ночной земли.
Ему не помешал капризный ветер,
Что тихо спал до утренней зари.
А снег всё шёл, беззвучно и спокойно,
Ложился ряд за рядом белый пух.
В сиянье лунном, равномерно, стройно,
Ни чей в ночи не беспокоя слух.
С утра – великолепная картина
Предстала, разгоняя ночи мрак!
Её Художник, пряча кисть за спину,
С улыбкой будто спрашивал: «Ну как?
Ты можешь оценить размах, просторы,
При этом – филигранность мелочей?
Вот, на полях бескрайних – снега горы,
Вот снег – на самой тонкой из ветвей!
Смотри, какой восторг, какая краска!
Свисает и искрится снега шаль,
Лес обнажённый стал таким прекрасным,
Он величаво покрывает даль!»
И я иду, раскрыв души объятья,
И наслаждаюсь белым торжеством.
Я говорю: «Конечно, мой Создатель,
Твоим я восхищаюсь мастерством!
Я вижу – снова Милость обновилась,
Повсюду – только святость, чистота,
Вся неприглядность снегом убелилась,
И снова – жизнь, как с чистого листа!»
Мое время – когда идет дождь,
Мое время – когда непогода.
В те моменты людей не найдешь,
И расслабиться может природа.
В дни ненастья тропинки пусты,
Дождь рассыпался в капельках мелких,
Не торопятся жизни часы,
Засыпает секундная стрелка.
И могу я бродить, одинок,
Размышлять, поклоняться, молиться…
И тихонько спускается Бог,
Чтоб со мной тишиной насладится.
О, как поют они красиво,
У каждого своя есть трель!
Сквозь птичьих песен переливы,
Идет с улыбкою апрель.
Проводит нежно он рукою -
И почки соком налились,
Сугробы свежею струею,
Водой звенящей полились.
А этот стих, в весеннем ритме,
Легко родился на ходу,
И сквозь восторженные рифмы
И я с улыбкою иду.
Заносит снегом, холодным, белым,
Так равномерно и так бесшумно…
Бог скроет землю Рукой умелой,
Как-будто мелом – угля рисунок.
И все, что осень так беспощадно
Ветрами, холодом обнажила,
Рука Создателя аккуратно
Холодным пухом запорошила.
Все так красиво и величаво,
И благородно смотреться стало,
Хотя пейзаж-то все тот же самый,
Стоявший долго так неприглядно.
Душа, что стонет и изнывает,
Желает в святости обновиться,
Всю самоправедность обрывая,
Спешит к Иисусу, чтоб убелиться.
Он омывает Своею кровью,
Покроет правдой ее Своею,
И вот, наряд её белый, новый,
Что даже снега зимой белее.
И боль страданий, и груз неверья,
И сонм ошибок, слов неразумных,
Заносит снегом, холодным, белым,
Так равномерно и так бесшумно…
Погожий день холодный чист и светел,
Дрожат остатки листьев на ветру.
Ах, выдул бы скорее этот ветер
Из сердца прочь осеннюю хандру!
Сорвал остатки чувств, воспоминаний,
Что лишним грузом на ветвях моих.
И обновил стремления исканий
Того, Кто так высок и так велик.
Того, Кто сердцу ищущему близок,
Кто понимает и готов помочь…
И Он мои метанья и капризы
Осенним ветром раздувает прочь.
Как он поет самозабвенно,
Перекрывая каждый звук!
Свой гимн любви, гимн всей вселенной
Из разных трелей ткет он круг.
Такая маленькая птица,
Поет так звонко и легко.
И песнь его в лучах искрится,
Летит над лесом высоко.
И если брови небо хмурит,
И пелена шумит дождя,
То выше даже этой бури
Взлетает песня соловья.
И я, как он, желаю так же
Исполнить вверенную песнь.
Красиво, ровно и без фальши,
И чтоб достигнуть ей небес.
Не получается… сбиваюсь
Средь испытаний и потерь.
То устаю, то обновляюсь,
Я – никудышный соловей…
Но песня ищущего сердца
Приятна Богу моему.
И в очередь звучат коленца:
«Ищу… тоскую… жду… хвалю…
Нуждаюсь… мучаюсь… теряюсь…
Нет сил… люблю… отдам себя…»
И так, по кругу повторяясь,
Взлетает в небо жизнь моя.
«Как надоело мне сгибаться
Под бурным натиском опять,
Страдать, терпеть, почти ломаться,
И ветру противостоять!
И снега шквал, иль дождь ударит,
И снова я едва живой…
Немного солнца луч проглянет,
И снова все затянет мглой…
О, я устал стоять побитым,
Вздыхать и плакать в тишине!
Вся жизнь моя – сплошные битвы,
О, для чего все это мне?!»
Так рассуждал в себе, вздыхая,
И плача соком по коре,
На поле отрасль младая,
Росточек дерева в траве.
Он рос один, а лес – поодаль.
Так было определено,
Чтоб одному нести невзгоды,
Ведь нету рядом никого…
Деревья, на него взирая,
И, наблюдая день-деньской,
Между собою обсуждая,
Его прозвали все «изгой».
Но в тайне каждый восхищался
Им, претерпевшим много битв,
Все видели, как он сгибался,
Когда жестокий был порыв,
Но после снова поднимался,
Стоял, усталый, чуть живой…
И тонкий стволик не ломался,
Всё крепче обрастал корой.
А вечерами, в час затишья,
К нему на встречу прилетал
Прохладный ветерок, чуть слышно
То деревце он укреплял.
Шептал ему: «Держись, дружище,
Ты будешь сильным и большим,
Пусть шквалов налетает тыща,
Ты сможешь выдержать, один!»
Он знал, что бурные порывы,
Ко благу будут для ствола,
Заставят корни впиться в глыбы,
Глубин достигнуть, где вода.
И ветер осушал слезинки,
Лохматил, крону теребя.
Он щекотал тот стволик гибкий,
И успокаивал, любя…
И наш росточек укреплялся,
Вновь силы собирал свои,
И, ободрённый, поднимался,
Пуская корни вглубь земли.
И добрый ветер, сделав дело,
До новой встречи улетал…
Росток оглядывался смело,
Готовый встретить новый шквал