Loe raamatut: «Моя любимая Гиперборея. Бореи – наши предки?»

Font:

ISBN 978-5-4498-9771-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фантастический роман

Предисловие автора

Узнав, что в первой Академии наук Российской империи из ста учёных русских было только трое, я задумалась, зная, что русофобия корнями уходит в глубокие века – даже прежде раскола христианства на католичество и православие.

Логичным было сделать вывод, что иноземцы творили с нашей историей всё, что им вздумалось. Не зря же Ломоносов с ними ожесточённо воевал. Но проиграл.

И мы имеем ныне ту историю, которую нам оставили «просвещённые» европейцы.

Не желаю верить этому!

Мы – древнейший народ. Тому есть много косвенных доказательств, одним из которых является теснейшее сходство языков и понятий русского и индусского. Вторым – многочисленные артефакты, раскопанные русскими археологами на территории не только России, но и в других странах. Ну и, дополнительно, книги Задорнова М. Н. о русской истории, написанные по материалам многочисленных экспедиций его команды, в которую входили историки и учёные.

Доказательства есть, а история наша кастрирована.

Так разве я не имею права включить фантазию и представить, как жили наши предки и откуда вообще пошла есть Земля Русская?

P.S. Мне уже высказывали резкие мнения, что древняя Гиперборея не имеет никакого отношения к нынешним нам. Что это, дескать, абсолютно другая страна. Мифическая. Которая то ли была, то ли нет. Но что неоспоримо, по их мнению, так это то, что она, как Атлантида, просто исчезла. Как и её народ, бореи, вообще не имеют отношения к россам, к сегодняшнему русскому народу. Это ИХ мнение. Моё – другое.

P.S..S. Всё содержание данного романа – чистой воды вымысел, хотя мною было прочитано всё, что удалось найти по Гиперборее. Опять-таки – это их мнение. Моё – вот такое.

Глава 1

Радость, переходящая в тревогу

Кор, ранняя пташка, наслаждался солнечным восходом. Он любил эту утреннюю тишину, расцвеченную только птичьими голосами и всегда вставал первым в доме. Он выходил на балкон самого верхнего уровня, садился в любимое, очень удобное кресло и подставлял лицо первым сполохам встающего светила. Ещё даже не было лучей, только дальний отсвет на краешке неба. Но это было солнце, которое скоро выкатится на небосвод. А перед этим появятся лучи…

Яр, его брат-близнец, был большим любителем поспать и встретить восход он мог только в том случае, если не лёг бы в постель часа в три, как то было у него в обычае, а оказался в соседнем кресле и хоть раз в жизни увидел то, что ежедневно видел брат.

Похожи они были как две капли воды. Но только физически. Характеры у них были разные настолько, что не только родители, но и они сами этому удивлялись до изумления.

Кор не только любил рассветы, он любил рисовать их, особенно весенние восходы солнца и каждый раз эти восходы у него оказывались разными. Как это получалось, было совершенно непонятно: та же точка обзора, те же краски, тот же восход, тот же художник, а картины восходов получались настолько разными, что казалось, будто рисовали их на разных планетах.

При такой художественной натуре, Кор был ещё и одним из самых знаменитых технарей: он обожал математику и физику и достиг в обеих довольно больших, для своего возраста, научных высот.

Это его пристрастие удивляло всех – было бы естественно, если бы он интересовался животным или растительным миром, но он интересовался только естественными науками.

Яр же никакими художественными пристрастиями не отличался, а интересовался исключительно тем, что в наши дни называется политикой. Включая международные отношения. Тут он был такой дока, что мог предсказать поведение самых отдалённых стран на сотни лет вперёд. Столь дальние прогнозы проверить было затруднительно, но ближайшие его прогнозы сбывались с точностью сто процентов.

Кор любовался только-только начавшим светлеть небом, ещё даже не посветлевшим до явного полукруга, полоса темноты ещё отделяла полосу, начинавшую светлеть, от горизонта. Но город уже было можно разглядеть: ночное освещение автоматы уже выключили.

Рамос, как и все города Гипербореи, строился, по традиции, в форме маленьких восьмилистников, которые все вместе составляли один огромный. В каждом «листке» по внешней линии ставились жилые здания, а внутри обустраивалось пространство для отдыха и игр. Таких восьмилистников в городе могло быть сколько угодно, но обычно их число не превышало нескольких десятков тысяч: не было смысла селиться именно в этом городе, если можно было поселиться в любом по выбору. Везде было одинаково удобно, красиво и уютно.

Были в Гиперборее и совсем маленькие селения, в которых жили бореи, предпочитавшие заниматься тем, что люди через тысячелетия назовут сельским хозяйством и животноводством. Но и они были устроены по схеме восьмилистников – самой удобной для всех.

Единственным исключением был Остров, располагавшийся в центре острова на внутреннем море, омывавшем все четыре материка Гипербореи. Он мог считаться столицей страны, хотя управляющие поселениями учреждения самостоятельно решали все бытовые вопросы.

В центре Острова возвышался Главный Храм Бога. Вокруг Храма были расположены каплевидные клумбы, широкой стороной наружу, образуя подобие большого цветка со многими лепестками. Несколько отступя от клумб, было огромное вымощенное пространство для общих собраний и празднований.

Посему смело можно утверждать, что Остров был духовной, а не управляющей столицей Гипербореи.

К собственно государственным вопросам относились только контакты с прибывавшими в Гиперборею представителями других стран и самими этими странами. Того, что ныне называется банком, в Гиперборее не было. Были только государственные хранилища денег, причём исключительно чужеземных – бореям деньги были ни к чему. Достаток был настолько полный у всех без исключения, что каждый просто брал из хранилищ потребное. Пополнялись они самими бореями – каждый оставлял себе, что хотел из сделанного, а остальное относил в хранилище, чтобы его изделия мог взять любой. Не было также и того, что мы называем заработной платой – каждый трудился на избранном им самим месте с полной отдачей и полным же наслаждением.

Ещё дальше – несколько учреждений по управлению страной: то, что позже будет названо министерствами – иностранных дел, науки, просвещения, сельского хозяйства, строительства, промышленности, искусства и тому подобные. Но их число не превышало десятка и людей в них работало немного: для общего руководства и связи между домами Старейшин материков и управлениями на них большего и не требовалось.

И, кстати, не было МВД – бореи были исключительно мирные люди и вели себя круглый год вполне достойно. Даже на праздниках. Не было и армии. А от кого обороняться и с кем воевать? Между Гипербореей и другими, ближе всего по прямой расположенными, странами были такие огромные, трудно преодолимые неразвитыми народами расстояния, что никакой армии не было проку отправляться в такую даль. Это у гипербореев были для передвижения разного размера и назначения гравилёты – как для одного пассажира, так и для большой группы. Были много разновидностей лётов грузовых, способных перевезти как станок, так и скалу любого размера, причём на любое расстояние.

Между зданиями и клумбами пространство было таким огромным, что на нём могло уместиться больше ста тысяч человек – в дни главных Праздников любой житель из любой точки страны мог прибыть сюда и праздновать не в своём поселении, а здесь.

Только на Острове строились не восьми, а девятилистники. Это было наиболее удобным – все управления были в пешей достижимости, так что каждый управитель мог перейти в любое нужное ему здание либо на своих двоих, либо на движущейся доске, либо по движущимся дорожкам. Если же здание располагалось далеко, в том числе на другом материке, обычно применялась портация в нужную точку. Достаточно было задать координаты, чтобы во мгновение ока переместиться в конкретное место.

Но больше всего было домов для гостей – в дни праздников не обязательно было возвращаться домой: каждый мог выбрать себе любые комнаты и пожить в них любое количество дней. Но обычно там постоянно жили только работники управлений и служители Храма, а также те, кто хотел побывать в главном Храме. Или имел какие-то дела к главным управителям материка.

Но все обычно торопились домой, к привычным занятиям. Дома оно как-то уютнее…

Сегодняшний рисунок Кора был каким-то удивительным: словно солнце знало, что сегодня – сутки перехода ночи в день. И что у бореев – праздник по этому случаю. Кор помнил, что столь же удивительным – но иным – было солнце в такой же день в минувшем году. Он внимательно смотрел на новую свою картину и утверждался в мысли, что прошлогодняя картина этого дня была совершенно другой.

«Не подарить ли мне их все музею солнца?» – подумал он. «Быть может, это их заинтересует?».

Праздник этот был самым весёлым в году. Другие праздники были не хуже, но этот был каким-то самым бесшабашным, очень весёлым и самым радостным. А Яр всё ещё дрыхнет, словно ему неинтересно, каким солнце бывает в самые первые минуты появления.

Впрочем, до начала праздника ещё много времени. Пусть спит. А Кор всё-таки спустится к морю и поплавает в своё удовольствие. Да и друг по играм, небось, заждался.

Морской друг, по имени Сифин, был на месте – это был довольно большой дельфин, даже для своего вида. В своё время он первым затеял игры с плавающим Кором, а тот не стал отказываться. Так они и подружились, и уже второй годовой круг каждое утро наслаждались волнами.

К моменту, когда Кор вернулся, вдоволь наплававшись, свежий и довольный, Яр уже изволил разлепить глаза и даже принять вертикальное положение. Правда, это вовсе не означало, что он проснулся. Поэтому и шевелился он как сомнамбула, хотя и добрёл до умывальника. Но протянуть руку и открыть воду, чтобы промыть всё ещё сонные глаза, он медлил. Сон, что ли, досматривал?

Кор, улыбнувшись, не стал беспокоить брата вопросами, а прошёл к себе. Надо же было найти картины прошлых лет, написанных в эту же дату. Уж коли решил дарить, надо найти.

Музей, собственно не был музеем как таковым. Скорее, планетарием. А ещё вернее – научным центром. То есть он был и музеем, и планетарием, и научным центром одновременно. Там было много отделов, которые изучали всё, что было связано с солнцем. Например, его воздействие на природу в разные часы суток.

А поскольку это влияние было действительно огромным, то и установили – в дни переходов ночи в день и дня в ночь – два праздника. Собственно, год так и делился на две половины – длинный день и длинная ночь. Конечно, ночь не была абсолютно тёмной, из-за небесных сияний, зато все двадцать четыре часа день был абсолютно светлым, потому что солнце светило, хотя поначалу и из-за горизонта, причём по-разному, но потом взбиралось в самую верхнюю точку… Но всё-таки это были именно день и ночь.

Сегодня как раз был праздник начала Дня. Ночь уходила на полгода, а день, на полгода же, начинался. Так что повод праздника был очень весомым для всех и всего.

Кор взглянул на солнечные часы – да, следует поторопиться. Хорошо, что он с детства приучен к порядку, благодаря чему складывает временно не нужные вещи так, что их всегда легко найти.

Взяв картины, он по пути снова заглянул к брату. В комнате его не было. Видимо, завтракает. Точно – Яр пил кофе. Но, конечно, кофе и ничего больше. Это и был его завтрак. Часа три ему в горло не пролез бы даже лепесток розы. Только кофе. Сова, что с него взять!

– Я в музей. Хочу им предложить картины в подарок. Если возьмут, хорошо, а нет – всё равно нужно вернуться, чтобы переодеться к празднику. Ты пойдёшь туда, надеюсь?

Яр только кивнул. Разговаривал он с утра тоже только кивками и мычанием. Но чаще всего, взглядами.

Их дом находился на самой крайней, заокругленной, точке внешней стороны лепестка восьмилистника. Они, то есть родители близнецов, специально выбрали такой, чтобы до моря было всего несколько шагов. Они тоже обожали море и плавали каждое утро. А то и вечер. Если только не были сильно заняты.

Правда, до центральной площади оказывалось идти дольше, чем обитателям других домов, но ведь можно было не идти, а мгновенно переместиться мысленно, встать на движущуюся доску или бегущую дорожку и доехать за пару минут. Но Кор всегда предпочитал ходить пешком. Это ведь так приятно – ходить, никуда не торопясь! А уж в такое нежное утро прогуляться – чистейшее удовольствие!

Минут через двадцать он был уже на площади. И снова восхитился её красотой: в центре стоял Храм города Рамоса – города восьмилистников. Несколько отступя, располагались по кругу каплевидные клумбы, усыпанные великолепными цветами. Далее, опять-таки по кругу, было широкое вымощенное пространство, а по внешнему краю площади располагались различные здания. В том числе и музея-планетария.

Кор вошёл в гулкое пространство, где было очень тихо – сегодня все готовились к празднику, так что на своих местах находились только те, кто должен был встречать неожиданных посетителей, вроде Кора. Он подошёл к стойке, за которой сидел служитель, что-то рассматривавший на огромном листе, лежавшем перед ним на столе.

Посетитель не стал отрывал человека от его занятия, а спокойно остановился и ждал, пока его заметят.

Видимо, тень Кора всё-таки была упала как раз в поле зрения: служитель поднял взгляд. Кор знал его, это был Кир, учёный-музейщик, с которым они не раз встречались в стенах Академии наук.

– Это ты? Случилось что-то?

– Нет. Просто я подумал, может быть, музею пригодятся эти мои картины? Они все написаны в день равностояния. Одна сегодня, вторая – год назад. И все совершенно различны. Солнце разное всегда!

Кир кивнул, знаю, мол.

– Ну-ка, покажи?

Кор положил картины, которые даже ни во что не заворачивал, только повернул их лицом к лицу. Теперь он развернул последние по времени изображением вверх и положил поверх листа.

Говорить ничего не пришлось, Кир прикипел взглядом и выдохнул поражённый:

– Вот я определённо знал, что оно всегда разное!

– Так нужны картины?

– Ещё бы!

– Тогда бери.

– А подпись автора?

– Зачем? Дело ведь не в авторе, верно?

Кир, так и не отрывая взгляда от картин, которые он старательно сравнивал, кивнул.

– Я пошёл к празднику готовиться.

Похоже, Кор мог этого и не говорить – Киру уже было не до него. Кор с лёгкой улыбкой, которую всегда вызывают чудачества ближнего, повернулся и направился к дому.

Возвращался он тоже пешком – несколько минут прогулки только прибавят ему хорошего настроения…

Брата, вернувшись, он нигде не увидел, а потому отправился к себе – пора было готовиться. Он хотел выглядеть хорошо, ведь там непременно будет Нейя! Они о чувствах своих пока не говорили, просто были хорошими знакомыми, но он уже отличил её среди других дев и надеялся, что и он ей не безразличен. Впрочем, вступать в брак ему пока рано.

Нейя жила в другой группе восьмилистников – если дом Кора располагался на севере Рамоса, то её – на востоке. И дом Нейи был не крайним, как у Кора, а располагался довольно далеко от моря. Хотя понятие это было весьма относительным – если далеко было добираться пешком, то всегда можно было использовать движущуюся доску или даже лёт. Семейные были настолько велики, что там могло поместиться человек десять, но семья Неи состояла всего из пяти человек – кроме неё самой, было ещё два брата, старше неё, да родители. Родители родителей, бабушки-дедушки, жили отдельно, в одном из поселений, причём выбрали дома по соседству.

Зайдя в одёжную, Кор задумчиво рассматривал, выбирая, что же всё-таки предпочесть. Единственное, что было очевидно – одежда должна быть светлой. Но с каким оттенком? Может быть, морской голубизны? Или всё-таки солнечного света? Следовало бы поинтересоваться и у своих, и у Нейи, что они намерены выбрать для праздника.

Нет, лучше не торопиться. Потом рука сама возьмёт нужную одежду. Главное, что задача мозгу задана, пусть обдумает неторопливо и решит. С душой пусть посоветуется. А он, Кор, подчинится.

Не сходить ли поздороваться к родителям? Вообще-то, это было не принято – беспокоить кого бы то ни было до того, как борей покинет личные комнаты. Если только не случилось чего-нибудь экстраординарного. А сегодня ничего не случилось. Поэтому лучше он сходит чего-нибудь попить. Если туда же придёт ещё кто-то, будет возможность поздороваться. Спросить, кто какой себе выбрал праздничный наряд. Тогда и он выберет – чтобы пребыть в гармонии с ними.

Впрочем, родители, скорее всего, не примут участия в плясках, а отправятся на трибуны к старейшинам или сядут в зрительских рядах. Вряд ли они уже теперь знают, где будут, так что спрашивать особого смысла нет. А относительно нарядов, пожалуй, спросить стоит.

Но Кор не спросил, потому что они оба были заняты какой-то беседой и он, поздоровавшись, прошёл в дальний угол, к столу с напитками. Налил себе сока пайи, выпил и решил, что хочет кофе. Сделал несколько шагов к кофейной машине и через мгновение получил чашку, наполненную ароматным напитком.

Хотя родители беседу свою, кажется, закончили, Кор не стал им мешать, а сел у маленького столика, специально для того, чтобы было удобно наслаждаться кофе.

– А что ты намереваешься надеть на праздник? – спросила у него мать, словно услышав его вопрос.

– Пока не знаю. Хотел с вами согласовать.

– Мы будем в белом с голубым отливом!

– Поразительно, я тоже к этому оттенку склонялся!

– Ну и замечательно!

Праздники, в обиходе называемые праздниками Равенства, были весьма торжественными. Особенно первый, по окончании Ночи и в начале Дня. Ведь предстоял долгий благостный, исполненный солнцем период, когда невозможно было не пребывать в радости и довольстве.

Начиналось всё с торжественной музыки, которая, собственно, и объявляла, и начинала праздник. Она звучала, пока на площади не собиралось всё население – от мала до велика. Потом говорит речь и поздравляет всех с праздником Избранник, носящий в этом столетии титул Правителя. Сейчас им был Тулл, кажется, самый старший из старейших. И самый мудрый.

Далее начинался хоровод, перемежающихся разными танцами и отдыхом. Хоровод длился целые сутки, пока солнце не проходило суточный круг – от первого восхода до второго. Хотя теперь эти понятия были весьма относительны. Но на часах точно отсчитывалось двадцать четыре деления и всё это время длился праздник.

Семья Дора на праздник пришла в полном составе: он сам, супруга, оба сына-близнеца и обе дочери – Дея и Лея, младше сестры на десять лет. Все были в белом с лёгким голубым отливом. Если учесть, что семейный цвет их волос – светло-русый, даже золотистый, особенно у младших девочек, и цвет глаз – небесно-синий, то наряд очень с такой одеждой гармонировал, и восхищённые вскрики и комплименты, слышавшиеся со всех сторон, были вполне заслужены.

Старшее поколение немедленно отправилось к своим сверстникам, молодёжь же присоединилась к своим. Тем паче, что все друзья были в сборе и пребывали в праздничном настроении.

Речь Тулла была короткой, но яркой, снова зазвучала музыка и начались пляски и разные игры. Но предавались веселью все в некотором ожидании: считалось, что, если в день весеннего праздника пройдёт дождь, быть году счастливому и урожайному.

Правда, бореи и так не жаловались на судьбу: погода круглый год была вполне благоприятна, обычные три урожая были всегда обильны, жизнь была благоустроена так, что лучше и пожелать нельзя, науки развивались, всякие хозяйственные трудные работы выполняли машины…

Но человеку никогда не бывает достаточно. В каком комфорте и неге он бы не жил, ему всегда чего-то не хватает. Откуда-то вселилась в душу человеческую тревога и при самых благоприятных обстоятельствах бытия она время от времени даёт знать, что она тут и никуда не делась.

Все надеялись, что дождь прольётся, хотя ни единой тучи на небе, совершенно чистом, очень синем, напоминающем синеву моря на большой глубине, не было. Но их, туч-то, никогда не бывало. Совершенно чистое, ясное небо без единого облачка и вдруг – дождь. Никто уже многие столетия не помнил праздника, когда бы такого дождя не случилось. И только по его силе и длительности определялась урожайность и благоденствие.

Дождь пошёл. Как раз в ту минуту, когда пляски разгорелись по-настоящему, когда музыканты вошли в состояние высшего вдохновения и играли так, что невозможно было оставаться на месте. И даже те, кто был старше двух сотен лет, тоже готовы были танцевать. Но им это уже вроде было не к лицу. Хотя – а что говорить тем, кому по семьсот и больше?

Кор задрал голову к небу – ни единой тучи не видно, а дождь идёт. Причём весёлый дождь, танцующий, льющий то прямые струи, то волнообразные, то завивающиеся в спирали разной длины…

Праздник удался! В этом мнении Кор укрепился, увидев Нею. Она радовалась так искренне, что, если бы в стране был хоть один грустный человек, он немедленно о грусти забыл бы.

Кор не стал подходить, он просто порадовался, что видит Нею и помахал ей рукой. Всё равно особо не поговоришь – куда приятнее слушать изумительную музыку и радоваться празднику. Она ответила ему и продолжила кружиться в огромном хороводе, на противоположной стороне которого танцевал и Кор. Да все танцевали! Все, кто ещё не обзавёлся собственной семьей и считался юным. Или кто настолько увлёкся своим делом – изобретениями, учёбой, наукой, наблюдениями, изготовлением и разведением того, что каждый себе избрал – что не торопился отрываться от своего занятия. Незачем. Придёт Час и придёт Любовь.

Поэтому Кор продолжал веселиться, танцевать, иногда подходил к столам с напитками и каждый раз выбирал разные соки – он вообще любил фрукты и при необходимости выбора между напитками всегда предпочитал именно соки.

Праздник длился долго, так что многие уходили домой, отдыхали и возвращались снова. Кор уходил тоже, но не домой, а к морю. Он обожал воду и погружение в волны всегда действовало на него чрезвычайно благотворно. А Яр, кстати, к морю ходил редко – ему достаточно было душа или ванны. Не то, чтобы он не любил плавать – любил. Но мысль о том, что до моря ещё нужно добраться, а потом вернуться, останавливала его добрый порыв поплавать в самом зародыше.

Да и праздников Яр особо не любил – огромная толпа, все орут, шумят, топают и вообще ведут себя, с его точки зрения, неприлично! Никакого достоинства и самоуважения!

– Ты, дорогой братец, годам эдак к пятистам превратишься в угрюмого зануду, – подначивал его Кор.

– Не превращусь! Я в учёного превращусь.

– Тогда в учёного-зануду!

– Поглядим!

А праздник шёл своим чередом. Молодёжь плясала и смеялась, те, кто сильно постарше, удалились в специально устроенные помещения для отдыха, кто-то и вовсе предпочёл удалиться. Всё, как обычно…

Для молодёжи, которая не давала себе труда заниматься текущими проблемами, полностью передоверив оные старейшинам и мудрецам, всё было, как обычно.

Для тех же, кто отвечал именно за то, чтобы всё было, как обычно, наступали, кажется, трудные времена.

Проблем, заботивших Тулла уже довольно давно, было две. По неизвестной причине в Гиперборею зачастили разные послы и торговцы из стран таких далёких, что гиперборейцы туда очень редко, а ещё вернее – практически никогда не – добирались. Более того, даже не подозревали, что такие страны есть на планете. И не нуждались в том, что там росло или производилось. У них у самих было всё необходимое и даже сверх необходимого.

Вторая была похуже – похолодание. Тысячи лет страна пребывала в практически райских условиях, когда температура круглый год была в пределах плюс 20 зимой и плюс 30 летом. А теперь она, особенно в пике Ночи, стала опускаться ниже крайней отметки. В истекшую же ночь неожиданно упала до плюс восемнадцати. Наблюдатели, «порадовавшие» Правителя этой вестью, добавили, что, сколько не рылись в давних записях, никаких сведений о подобном недоразумении так и не обнаружили.

Это ведь что-нибудь значит, а? А если так, то непременно нужно разобраться в причинах и возможных последствиях.

Вторая причина была сложной, особенно потому, что совершенно непонятной, но над ней работали все, допущенные к этому факту, учёные: незачем раньше времени возбуждать тревогу.

Зато первая, об участившихся приездах гостей, тревожила Тулла и всех старейшин, да что там – всё старшее поколение – куда сильнее. Особенно бореям не нравилось то, что гости, особенно те, кто жил в Гиперборее достаточно долгое время, и обладал дипломатическим статусом, стали рваться на Остров в дни Праздников. А из-за статуса никак им нельзя было запретить посещать Остров в дни праздников. Да дело не в статусе даже, тревожило не столько их желание побывать на празднике, а то, что туда рвались не обычные любопытствующие, а именно лица, обладавшие неприкосновенностью. Что они там искали, что хотели увидеть? И, главное, чем это грозило стране?

Казалось бы, планета огромная – расстояния такие, что иноземцам из самой ближней страны приходится тратить год, а то и больше, чтобы добраться до Гипербореи, но они приезжают, несмотря ни на что. Зачем? Что их побуждает и не даёт остановиться? Узнать, как и чем живут бореи и позаимствовать их удобства и богатства себе?

Бореи готовы были делиться, в обмен на то, что привозили торговцы, однако, это, со стороны бореев, было деяние исключительно милосердное. Ничего такого, чего у них не было бы, торговцы не привозили. Но уж коли доставили в такую даль, не гнать же их обратно? Выкупали, чтобы не обидеть гостей. Хотя кладовые были подобными изделиями завалены вплоть до самых чердаков.

Богатства борейские их интересовали? Это ещё более странно – по всей планете подобные металлы можно добывать с тем же успехом. А тащить за тридевять земель произведения искусства или технические устройства бореев может ли быть выгодно?

Поневоле приходится допускать, что интерес прибывающих в Борею всё более многочисленных гостей – какой-то иной. А какой? Неужели из одного любопытства едут? Хм…

Хоть то хорошо, что торговцев не допускают на Остров. А ведь скоро Праздник. Самый главный праздник!

Тулл задумался так глубоко, что совершенно позабыл, где находится. А находился он в центре группы старейшин и поскольку был Правителем, то сидел на несколько возвышенном кресле. И некоторые уже начали обращать внимание на его задумчивость, совершенно не вязавшуюся с радостной обстановкой праздника.

Вдруг Тулла осенила ужасная мысль: а не связаны ли эти две проблемы друг с другом? Только ли в Гиперборее началось похолодание, или оно проявилось и в других местах?

Если проявилось, тогда появляется вполне разумное объяснение нашествию незваных гостей: весь мир отлично знает, что борейские учёные изобрели многие удивительные вещи и механизмы, которых до сих не было в странах, откуда являлись торговцы. Может быть, их затем именно и отправляют в очень дальний путь, чтобы своевременно обнаружить решение этой ужасной задачи?

А если климат портится на всей планете, то чем это может закончиться? Тулл решил, что прямо завтра надо всем собраться и обсудить это. И созвать на совет не только старейшин, но и всех главных учёных. Беда стучится в двери и глупым было бы делать вид, что ты временно потерял слух. Даже если она на время перестанет стучать, то уйдёт вряд ли. И ты оказываешься закрытым и осаждённым в собственном доме и положение при этих условиях лучше точно не становится.

Тулл даже думать не хотел о возможности того, что похолодание продолжится и через столетие-другое от его страны останется только огромный ледник. И только ли от Гипербореи? Или вообще от всей планеты? Или только в определённой точке возникнет ледник?

– Ты о чём так задумался, праздник же в разгаре! – сидевший рядом старинный друг, ровесник и старейшина Рус смотрел на Тулла в большом удивлении. – Какие это мрачные мысли тебя одолевают в такой радостный день? Что-то случилось?

– Пока ничего. Но может. В общем, надо нам всем завтра собраться и поговорить о некоторых вопросах.

– Прямо завтра?

– А зачем откладывать? Ты меня знаешь, если я о чём-то задумался, то причина важная.

– Знаю. – Рус ещё более внимательно посмотрел на друга. – Может быть, прямо сейчас и передадим по рядам, чтобы завтра пришли?

– Передай. Пусть в Дом старейшин все придут, дело важное.

– Только старейшины?

– Учёных тоже надо бы позвать.

– Даже так?

Тулл кивнул: так.

– А как убедишься, что все знают относительно завтрашнего собрания, можем уйти. Поговорим дома.

Рус кивнул – да, можно и уйти. Праздничное настроение у него приугасло, но он этого никому старался не показать. Наоборот, видом своим всех убеждал, что присказка относительно часа – потехе, а делу – часа действует круглогодично и вот ещё раз себя проявила.

Вскоре оба друга начали потихоньку выбираться со своих мест, их вежливо пропускали, не удивляясь – всё-таки самым младшим старейшинам уже хорошо за триста, старшим же – более семисот. В таком возрасте праздник вполне мог утомить.

Когда они вошли в дом Тулла, то, прежде всего, отправились на террасу самого верхнего уровня, с которой был великолепный обзор на город и море. Там они уселись в покойные кресла и некоторое время молчали.

– Ты в курсе, – спросил Тулл, – что стало несколько холоднее? Учёные, изучающие погоду, уже несколько раз в течение последних десяти лет подтвердили наблюдения, что каждый год становится несколько холоднее. За последние пятьдесят лет годовая температура упала на целый градус.

– В курсе, конечно. Но что из этого следует?

– Ничего хорошего. Если так пойдёт дальше, то лет через двести (а то и раньше, ведь похолодание ускоряется) вместо Гипербореи будет огромный ледник.

Рус охнул!

– А если это должно случиться, то пора сделать надлежащие выводы. И самый логичный вывод воистину ужасен: страна должна переселиться.

– Переселиться?!! Куда?

На это Тулл не ответил, а продолжил свои мысли.

– Если возникнет необходимость переселяться, а это вполне вероятно, то ведь всё, что есть, с собой забрать не удастся. И, видимо, пора во все стороны посылать разведывательные экспедиции в поисках огромных свободных земель. Причём, подальше отсюда – если ледник возникнет, то отдаляться придётся на огромные расстояния…

Но сегодня всё ещё день праздника. И время ещё есть. Но сколько его у нас, неизвестно. Первые наблюдения показывали падение тепла на одно деление из ста каждые сто лет, в нынешнем году пришлось придти к выводу, что тепло понизилось на одно деление за прошлые пятьдесят лет. Целый уровень! За всего пятьдесят лет! Вдвое! И самое ужасное, что скорость падения нарастает. А если она так и будет нарастать (не хочу напоминать, что может и ускориться ещё больше), то мы должны поторопиться, если хотим остаться в живых!