– Так это была ты? Ну ты даешь! Фридрих мне все уши сегодня прожужжал, что в городе объявился снайпер. Там же прям в голову пуля, да еще с такого расстояния. Молодец, Катюха.

– Я за Митьку. И за всех наших ребят, которых он замучил, гад. Я понимаю, что если не Юрген, так еще какой-то живодер будет. Но этот урод, у меня к нему прям личное, понимаешь? Я бы жить не смогла спокойно, если бы знала, что он по земле ходит.

– Да, это так. Вот и я не могу спокойно теперь жить. Гада этого, что заложил Митьку, тоже надо убрать. Сашка сказал, что займется им, как только случай подвернется удобный. Ой, Катя, ладно немцы, а тут свои ты смотри что творят! Это же что такое надо в голове иметь, чтоб ребенка сдать. Не понимаю. Да и Костю со свету сжил, урод.

– Уберите его быстрее, он же совсем близко к вам. Не дай бог что еще разнюхает.

– Катя, Катя, ты смотри, до чего нас война довела! О смерти людей, как об обыденном деле говорим. Страшно так, пройдет ли это после войны, коль выживем?

– Не знаю, Аня. Мне кажется, мы никогда уже не будем прежними, – с грустью промолвила я.

– Нет, не будем, ничто уже не будет прежним. Кать, а как же ты Габриелю свое плечо объяснила?

– Правду сказала.

– И он что?

– Ничего.

– Ты смотри, ручной он у тебя прям стал. Поди и с ладони ест? Я раньше так боялась за то, что ты с ним связалась.

– Пути господни неисповедимы, как говорила моя бабушка.

– Катька, ты хоть не влюбилась?

– Не спрашивай. Не хочу об этом говорить.

– Ох, Катька, нельзя нас, баб, на войну отправлять. Особенно молодых таких, как ты. Душа же любви просит, сказки. А тут вокруг такое. Вот и заносит.

– Да ладно тебе, это все мелочи жизни. Ты мне лучше скажи, насчет Лены тебе ничего не удалось узнать?

– Нет, Фридрих сетует, что штаб без переводчиков остался. Ленка пропала, ты заболела. Значит, они ничего не знают.

– Да уж. Что могло случиться? Я так за нее переживаю.

– Катя, сейчас война, девка молодая и красивая, все что угодно могло произойти.

– Да это понятно, но вот чтоб так, в тот день, когда операцию проводить, а она как в воду канула. Подозрительно просто.

– Да, я забыла, – проговорила Аня, выкладывая из сумки на стол завернутые пирожки. – Мама напекла, помяни Митьку.

Слезы навернулись у меня на глаза и взяв душистый пирожок с яблоками я откусила кусок.

– Земля ему пухом.

– Сегодня похоронили. Тело хоть разрешили забрать. Говорят, Габриель распорядился. Спасибо ему, – Анька захлопала своими длинными ресницами, пытаясь сдержать слезы.

– Он мне ничего не сказал.

– Ладно, Катюш, ты поправляйся, а мне идти нужно. Рейхскомиссар пирушку сегодня закатить вздумал, дел много. Веселятся все. Когда это уже закончится.

– Закончится, Аня, обязательно. Ты Сашке привет передавай.

– Передам, – послав мне воздушный поцелуй, Анька покинула дом.

Где-то через час после её ухода вернулся Габриель. Увидев меня в гостиной удовлетворенно кивнул:

– Тебе уже лучше?

– Да, я поела, выспалась и чувствую себя отлично. Плечо немного побаливает только.

– Ну, пару дней и будешь как новенькая, – с усмешкой проговорил Габриель, целуя меня в лоб.

– Аня приходила, сказала, что Фридрих жалуется на то, что переводчиков в штабе нет. У меня не будет проблем из-за этого?

– Не переживай, у моей женщины проблем не будет никогда, пока она под моим крылом.

– Ты так это сказал. Моя женщина. Так романтично. Совсем не вяжется с тем Габриелем, с которым я познакомилась так недавно. И еще, спасибо тебе огромное. Ты разрешил забрать тело Митьки, – я подошла и уткнулась ему в плечо.

– Я не зверь, Катя. Или зверь, но прирученный тобой, – усмехнулся немец.

– Я знаю теперь.

– Марта здесь?

– Нет, я ее отпустила. А что такое? Ты голоден? Я могу что-то приготовить.

– Нет. Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Давай пройдем в кабинет.

– Габриель, что такое? Что-то случилось?

– Нет, пойдем.

Зайдя в кабинет, я расположилась в кресле напротив Габриеля, укутавшись в теплый плед.

– Я слушаю, – с беспокойством в голосе проговорила я.

– Катя, я знаю, что ты разведчица.

Мне показалось, что я упаду в обморок после его слов. Стало так жарко, что я сдернула с себя теплую ткань пледа.

– Нет, Габриель, ты что, какая из меня разведчица?

– Разведчица, Катя, разведчица. Если бы вчера не пропала твоя подруга Лена, то, вероятнее всего, вы организовали бы нападение на штаб и попытались выкрасть документы. Не отрицай этого. И когда недавно пропал конвой с продовольствием, это тоже твоя работа. Я теперь это понимаю. Документы по поставкам были тогда у меня на столе. И только грамотно обученный человек мог вычислить путь движения машин. И стреляешь ты не просто как любитель. И ко мне ты не просто так приставлена. А провела ты меня ловко, должен я тебе сказать. Всегда мы, мужчины, понимаем, что женщина может быть опасна, но я не думал, что такая молодая девочка окрутит меня в два счета.

– Лена, ты ее убрал? – я не могла поверить в это и с ужасом смотрела на мужчину.

– Нет, пока с ней все хорошо. Она жива, ее никто не трогал.

– Пока?

– Да, Катя, пока. Ее судьба и все дальнейшее зависит от тебя.

– Габриель, я не разведчица, – продолжала отнекиваться я.

– Катя, я не первый день на войне. Я старше тебя, а значит и опыта у меня больше. Может с кем-то другим тебе бы и удалось провернуть все, но не со мной.

– И чего же ты хочешь? – стальным голосом проговорила я, сверля его глазами.

– Я сейчас изложу все, как мне нужно чтоб было, дальше решать тебе и твоему командованию

– Я слушаю.

Не веря до сих пор в происходящее, я мысленно начала прощаться с жизнью. Не то чтобы я не предполагала, что он обо всем догадывается, просто мне было ужасно страшно за то, что последует дальше за этим его знанием.

– Сначала я хочу знать, что ты сейчас чувствуешь ко мне? Я понимаю, что все у нас с тобой начиналось не совсем нормально и у каждого был свой интерес. Но столько всего произошло, и ты беременна теперь. Поэтому скажи, ты готова идти дальше со мной рука об руку?

– Готова, – не колеблясь ответила я, поскольку это была чистая правда.

Отвечая, я не думала о задании в этот момент, я правда хотела быть с этим человеком.

– Хорошо, тогда слушай. Через три дня Алекс улетает в Берлин. Его переводят назад в Германию. Он заберет тебя с собой. По приезду он отвезет тебя в имение моей матери. Оно далеко от Берлина и даже если в случае проигрыша в войне Германии, я не думаю, что война слишком затронет этот город. Ты сохранишь нашего ребенка и вырастишь его.

– Ты с ума сошел? В качестве кого я буду в Германии? Я же русская!

– Дослушай, – достав из ящика стола запечатанные конверты он положил их передо мной. – Ты будешь там в качестве моей жены. По приезду ты пойдешь к нотариусу моей семьи и передашь один конверт. Нотариус человек надежный, он друг моего покойного отца. Я ему все изложил подробно здесь. Он отдаст тебе документы на имя Катрин фон Вольф. Записи о заключении брака он сделает. По всем документам ты будешь девушкой из детдома, который сгорел в начале войны в Германии. Поскольку все архивы сгорели, проверять будет негде. Я был в этом городе проездом, поэтому все подтвердится. Мы встретили друг друга, полюбили и поженились.

– Габриель, я не могу, здесь моя родина, что ты такое говоришь? Какая Германия?

– А я не спрашиваю, Катя. Я говорю тебе, как ты сделаешь.

– Я не буду этого делать!

– Будешь. Потому что взамен я передам копию документов твоему командованию и отпущу Лену. Я спасу своего ребенка, ты поможешь родине. Решать тебе. Выбора у тебя нет. К документам вы не подберетесь никак, я об этом позаботился.

– Зачем ты так?

– Я хочу тебе жизнь спасти. И хочу, чтоб ты родила мне наследника. Я один из семьи фон Вольфов остался, у меня нет ни братьев, ни сестер. Ты и этот ребенок это все, что у меня есть.

– У меня есть время подумать?

– Нет, решай здесь и сейчас.

Я встала и подошла к окну. Что творилось тогда у меня внутри? Будь это в мирное время, возможно, было бы все по-другому. Но сейчас. Сейчас выбора не было. Мне говорили достать план наступления любой ценой. Это значит и была цена. Мне нужно было пробраться в Берлин, но, чтобы так, в качестве жены, да еще и с условием родить ребенка, этого я предвидеть не могла.

– Хорошо, согласна, – повернувшись к Габриелю ответила я и увидела на его лице небывалое облегчение. – Но как будет дальше? Ты и вообще все.

– Если я выживу, я вернусь, и ты никогда не пожалеешь, что сделала такой выбор, я тебе обещаю. Если же нет, то ты будешь одной из самых обеспеченных женщин Германии. У ребенка и у тебя будет все. В конверте лежит завещание на твое новое имя. Ты сможешь жить дальше, ни в чем не нуждаясь.

– Габриель, не говори так, – еле сдерживая слезы прошептала я.

– Это суровая реальность в наше время. Война не выбирает, кому жить, кому умирать.

– А твоя мать? Ты сказал это ее имение.

– Ее тоже уже нет в живых. Там только мой управляющий, он мне как отец, я ему тоже все написал в письме. Он примет тебя, как родную дочь.

– А моя группа?

– Всех отпущу, но все должны будут покинуть город.

– Габриель, мне так сложно, так много всего сразу, каша в голове.

– Я знаю, Катя, это трудное решение. Но я не уступлю, или так, или никакой информации. И еще, мне нужен человек из подполья, у которого связь с вашими. Тот, кто будет передавать документы.

– Зачем? – насторожилась я.

– У меня к нему будут свои условия.

– А Лена, что с ней?

– Она на одной квартире находится, с ней все хорошо.

– Как ты узнал, что мы с ней вместе?

– Для этого ума много не надо, нужно было только пару дней понаблюдать за вами.

– Ясно, значит, я провалила операцию.

– Нет, не провалила. Просто ты мне стала дорога и я слишком пристально наблюдал за тобой. Если бы чувств не было, у вас бы все получилось.

– Мне нужно это все обсудить по поводу связного. Ответ дам завтра.

– Хорошо, я буду ждать. А теперь иди сюда, – он похлопал себя по коленям, и я села ему на руки.

– Фленсбург красивый небольшой городок на границе с Данией. Тебе там понравится. Моя мать оттуда родом. Они с отцом познакомились в Берлине. Но поскольку мама была из очень обеспеченной семьи, отец же из семьи простых рабочих, то у них долго не получалось связать свою судьбу воедино. Пока в один прекрасный день мама не собрала вещи и не уехала к нему. Ее родителям ничего не оставалось, как принять такое решение дочери. Потом родился я и родители вернулись в имение матери. Они прожили долгую и счастливую жизнь. Я никогда не видел, чтоб мама плакала. Это случилось всего один раз в жизни, когда отца хоронили. Она не смогла без него жить и умерла спустя полгода.

– А твоя… – сделав паузу, не зная спрашивать или нет, – жена. Какая она была?

– Мудрая и очень умная женщина, не знаю, как она терпела меня, – усмехнулся Габриель. – Я очень ее любил. Но был молод и не всегда обращал внимание на то, что порой сильно обижал ее. Когда ее не стало, я понял, что пустота в моем сердце просто пожирает меня. Но потом я встретил тебя, и тебе удалось то, чего не удавалось никому за эти годы.

– Да уж, представляю себе, какой ты был, когда тебе было лет двадцать! – вырвалось у меня.

– Ну, ты тоже не подарок, – подшутил надо мной Габриель.

– Габриель, я не знаю, справлюсь ли там, одна, в чужой стране.

– Ты не будешь одна, с тобой будет Алекс, он поможет тебе, – Габриель издал напряженный вздох, было видно, что он ревнует.

– Мне не нужен Алекс. Он хороший человек, он правда мне очень понравился, но ты – это другое. Сокровенное.

Я провела своими губами по его шее, вызвав череду мурашек на его коже. Спустя мгновение я была уже полностью обнаженной и лежала на белом пушистом ковре, покрывающем пол, извиваясь под страстным напором мужчины, который стал так дорог мне за такой короткий миг моей жизни. Когда страсть улеглась, мы с Габриелем лежали и просто смотрели друг на друга, как будто старались запечатлеть в своей памяти каждую черточку лица. Нам тогда казалось, что это все, что может подарить нам жизнь. Габриель положил свою ладонь на мой обнаженный живот и проговорил:

– Ты только сбереги.

– Ты только не подведи, – ответила я.

Он молча кивнул и отнес меня в спальню и всю ночь прижимал меня к себе, будто бы боялся того, что, если он разожмет объятия, я исчезну в темноте, словно ночное видение.

На следующий день, после того, как ушел Габриель, я ждала прихода Марты и наматывала круги по гостиной. Вчерашний разговор не давал мне покоя. Я не думала никогда, что моя жизнь может так круто измениться. Не то чтобы меня здесь что-то держало, но здесь была моя родная земля. И сейчас ради этой родной земли я должна была распрощаться со всем, что меня с ней связывало. Люди, места, города, все останется позади. Я не была готова к такому повороту. Я конечно знала, что путь будет нелегкий, но чтоб такой, беременность и прочее. Ход моих мыслей прервал приход Марты.

– Ты чего мечешься по комнате? – спросила она, ставя тяжелую корзинку с овощами на пол и снимая пальто.

– Марта, есть разговор.

– Так, чего еще случилось?

– Ты садись, разговор не простой.

Марта подсела ко мне за стол, и я рассказала ей обо всем, что предлагал Габриель.

– Ну вот, теперь он хочет встретиться со связным, ну то есть с тобой, получается, – закончила я рассказ, умолчав о ребенке, поскольку не хотела пока афишировать свое положение.

– Катерина, ты ему доверяешь? Если он просто хочет взять всех сразу скопом и арестовать? Ты об этом не подумала? Пока что у него есть ты да Лена, а он предлагает, чтобы мы все прямо на блюдечке ему предстали.

– Нет, я знаю, он говорит правду.

– Почему?

– Марта, я беременна, – мне пришлось все-таки сказать ей правду.

Брови Марты поползли вверх.

– Вот те на, девка, ну ты, – женщина досадливо проговорила и хлопнула по столу ладонью.

– Поэтому он и хочет сделать обмен. Информация в обмен на меня, на нас, – добавила я.

– Ну теперь то хоть все более-менее прояснилось. Мне нужно посоветоваться с командованием.

– Нет, его условие, только связной должен знать о нашем разговоре, иначе ничего не будет.

– Чего же он еще хочет?

– Я не знаю.

– Хорошо, подождем прихода фон Вольфа. Но ты же понимаешь, что мы очень рискуем? Тут можно только уповать на то, что он действительно тебя любит. Иначе нам всем конец.

Габриель появился дома уже ближе к вечеру. Я ждала его, измотанная основательно за день мыслями, которые непрерывным табуном неслись мне в голову.

– Габриель, пойдем на кухню, я познакомлю тебя со своим связным.

– Он здесь? – Габриель нахмурился и прошел за мной следом. – Марта? Черт, кто бы подумал! – усмехнулся он, присаживаясь на стул напротив нее.

– Да, господин фон Вольф.

– Добрая старая домработница! Вы опасный народ, русские.

– Буду считать это комплиментом, – в тон ему ответила Марта. – Так чего вы хотите от меня? Катерина рассказала мне об условиях получения нами информации. Что еще?

– Помимо прочего, мне нужно, чтобы вы подтвердили гибель разведчицы Катерины перед вашим командованием. Информацию Катя достала, но погибла, обо мне не должно быть и речи.

– Габриель, ты что! – я только сейчас поняла, что он хочет, чтобы я никогда больше не появлялась на родине.

– Это условие не обсуждается. Катерина как разведчик советской армии перестанет существовать. Ваше командование должно быть уверено в этом. Только так у нее будет новая жизнь. Вы это понимаете, Марта?

– Да, я вас поняла, господин майор.

– Информация, которую я вам предоставлю, очень важная. Но это будет одноразовая акция. Больше никаких контактов. Катя в обмен на документы и жизнь всех, кто в этом завязан. Я отпущу Лену и разрешу вам всем уйти. Но вы должны дать слово, что никто никогда не узнает о нашем договоре.

Марта немного подумав ответила:

– Даю слово. Я сделаю все, как вы сказали. Когда мы сможем провести обмен, так сказать? – она многозначительно посмотрела на меня.

– Самолет в Берлин улетает послезавтра вечером. Утром того же дня вы получите информацию и покинете город.

– Господин фон Вольф, вам можно доверять? – Марта испытывающе смотрела на немца.

– Мадам Марта, я взрослый человек и многое потерял за столь короткое время. Кому, как не мне, известно, что самое дорогое, что может быть у человека, это его семья. Катерина носит моего ребенка. Я хочу, чтобы он рос там же, где рос я, видел то же небо, купался в тех же реках, жил в том же доме, что и мои предки, дышал тем же воздухом. Я человек чести, вы даете Катерине билет в будущее, без оглядки на прошлое, я же даю столь важную информацию для вашей страны. Дальше каждый сам по себе. И я надеюсь, что вы тоже сдержите слово, данное мне. Катерина умерла. Катрин фон Вольф живет.

Я в тот момент восхищалась этим спокойным и властным человеком. Он обещал мне, что у его ребенка и у меня будет все. И он сделал все для этого. Ради меня он шел на такой шаг, на который не каждый бы решился. Он рисковал жизнью, положением, всем. Он менял мою жизнь как по нотам. Музыка лилась сама собой, поскольку композитор жил нею, он играл так красиво и мелодично, что ни у кого не возникало вопроса, что эта мелодия оставит след в душе тех, кто ее слушает.

Марта и Габриель пожали друг другу руку и женщина покинула этот дом, поскольку игра, которую она здесь вела, была сыграна, пусть и не так, как хотелось, но все равно продуктивно.

Оставшись одни, мы сидели у камина в кабинете Габриеля. Он рассказывал мне о стране, в которую я должна буду уехать навсегда. О соседях, которые жили рядом, о самых значимых местах для него и его семьи, о своих родителях, своем детстве и юности, обо всем, что было важно для него и имело хоть какое-то значение.

– Катя, я хочу, чтобы когда появится этот ребенок, он знал все то, о чем я тебе говорю. Это для меня важно.

– Габриель, ты вернешься и все ему расскажешь, – я что есть мочи гнала от себя мысли о том, что, возможно, этого так и не случится.

– Нет, слушай все, Катя. И еще, Алекс.

– Габриель, прошу, нет никакого Алекса, – я повернулась и заглядывая в глаза этому сильному человек пыталась взглядом донести, что все, что я говорю – правда.

– Катя, он единственный, кому я могу тебя доверить, он будет рядом, я знаю, он поможет во всем тебе и ребенку.

– Габриель, не говорит так, как будто ты прощаешься со мной! – я вздохнула и слезы потекли по моим щекам.

– Не плач, все будет хорошо, – прошептал он, вытирая мокрые дорожки слез на моих щеках. – И еще, – он встал и взяв из стола небольшую коробочку подошел ко мне и открыв ее, достал оттуда красивый старинный перстень с изумрудом, который издавал необычное свечение в отблесках огня.

– Это кольцо передавалось несколько веков от одной женщины нашей семьи к другой. Теперь ты тоже фон Вольф и твоя очередь носить этот перстень. Жаль, что свадьбу я не смог для тебя организовать. С платьем, фатой и этими всякими милыми штучками, которые так любят все девушки в твоем возрасте.

– Какая свадьба, Габриель? Ты лучшее, что могло случиться со мной! – надев на палец кольцо я с восхищением смотрела на диковинную вещь.

– Если будет дочь, то кольцо передай ей, если сын, то будущей невестке, – проговорил мужчина, обнимая меня.

– Ты вернешься, Габриель, ты обязательно вернешься, не нужно так, – сказала тихо я, убеждая скорее больше себя в этих словах.

ГЛАВА 22

Утром следующего дня я сидела в сквере и кормила нахальных голубей, которые то и дело норовили сесть на меня в надежде получить лишний кусочек. С удовольствием подставив под лучи солнца лицо я вдыхала воздух своей родной земли, вслушивалась в голоса людей, которые сновали вокруг меня, смотрела на старенькие дома из красного кирпича, стараясь запечатлеть все увиденное, поскольку не знала, вернусь ли я еще когда-то сюда.

– Простите, можно присесть рядом с вами? – возле меня прозвучал голос пожилой женщины.

– Вы долго что-то, думала не придете, Аида Львовна, – не поворачивая голову в ее сторону, проговорила я.

Высокая, модно одетая, с великолепным макияжем и неизменно идеальной прической пожилая женщина села рядом со мной, доставая пакет с семечками для птиц из своей сумки.

– Да еле добралась, времени же в обрез, поэтому действовали напролом, Катюша, чтоб успеть сюда до твоего вылета.

– Ясно, нет ничего такого, с чем бы не справилась неизменно неповторимая Аида Львовна, – повернувшись к ней на скамейке улыбнулась я и пожала ее тонкую руку в черной кожаной перчатке.

– Да нет, Катя, по-моему, мне нужно отдать тебе свои лавры. Ты мое лучшее творение. Ты проделала такую работу, что даже я бы не справилась. Молодец. Снимаю перед тобой шляпу. Теперь с этими документами, которые мы получим от фон Вольфа, у нас будет фора в борьбе с Германией.

– Спасибо. Для меня честь слышать такие слова из ваших уст.

– Ты же помнишь, что на этом твоя миссия не заканчивается? Основная цель впереди.

– Помню.

– Габриель не догадывается о том, что будет ещё продолжение твоего задания?

– Нет.

– Вот и хорошо. Если все пройдет гладко, ты останешься там под своим новым именем, в своем новом доме. Будем надеяться, что после окончания войны твоя помощь больше не понадобится. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты далее была свободна. Но мы ничего не знаем наперед, поэтому, как оно будет, не известно никому. Я проведу все так, чтобы все думали, что ты погибла. Есть только два человека из высшего командного состава, которые посвящены в дальнейшее. С ними все согласовано. Нам нужен свой человек в Германии на крайний случай.

– Я доведу дело до конца. Не переживайте.

– Спасибо тебе, дочка, – проговорила Аида Львовна, протянув мне три конверта. – В первом инструкции, описание места и имена людей, которые смогут помочь, если что-то случится. Второй конверт не должен быть поврежден ни в коем случае. Его нужно доставить по месту назначения нашему человеку. Это очень важно! Кроме тебя туда пока проехать никто не может. И еще это, – она протянула мне небольшой тюбик помады и флакон, размером с наперсток.

– Что это?

– Парализующее вещество в помаде. Во флаконе нейтрализатор для тебя. Накрасишь губы и человек, которого ты поцелуешь, получит дозу вещества. Это не яд. Вещество станет действовать через несколько часов и тогда уже ним займется человек нашей резидентуры. После поцелуя просто выпей нейтрализатор и все. Мы знаем, что Алекс возвращается в Берлин. Вероятнее всего он будет посещать мероприятия, на которых будет наша цель. Тебе нужно сделать так, чтобы ты оказалась в Берлине с ним и посещала все эти сборища немецкого командования. Я думаю, это не составит труда. На одном из них ты точно увидишь нужного человека и сделаешь все, как я сказала. Дальше ты свободна. О тебе в Германии никто не будет знать, кроме меня и нашего резидента. Будешь жить спокойно, я тебе обещаю.

– Почему так все запутано?

– Мы не можем там никому доверять. Наш резидент должен до последнего оставаться на том месте, на котором он находится сейчас. Мы слишком долго разрабатывали эту операцию. Если вместо тебя задание будет выполнять кто-то другой, это будет огромным риском.

– Кто наш резидент?

– Офицер Абвера. Вся информация в конверте. Прочесть, запомнить и сжечь.

– Хорошо.

– И еще одно, – ответила она, протягивая мне еще один конверт. – Здесь письмо, заверенное печатью и подписью человека из высшего командного состава, придет время и вдруг будет надобность, если мы победим в войне, просто впиши имена и отнеси главнокомандующему в Германии. Эти люди получат амнистию. Если мужчины эти выживут, – сказала Аида Львовна, имея в виду Алекса и Габриеля. – Я бы хотела, чтобы один из них был рядом с тобой.

– Откуда вы, – не закончив реплику, я в изумлении уставилась на свою наставницу.

– Я тоже, Катя, была молодой. Тоже любила и была любима. Я предполагала, что ты сама запутаешься в сетях, которые будешь расставлять, слишком ты еще молода. Будь я на твоем месте, я бы всего этого очень хотела, – кивнув на письмо, она грустно посмотрела на меня. – Знаешь, я когда-то потеряла ребенка, больше так и не получилось забеременеть. Это самая большая потеря за всю мою жизнь. Поэтому, береги свое сокровище и успеха тебе в новой жизни, дочка. Для меня честью было работать с вами, Катерина Дмитриевна, и честь познакомиться с вами, Катрин фон Вольф. Я думаю, обе эти женщины заслужили счастья. Ты мне еще скажи, отец ребенка, он…

– Лучший, он лучший, Аида Львовна. Просто как человек.

– Ну и прекрасно! Значит, гремучая смесь генов будет у этого ребенка, – усмехнувшись она похлопала меня по животу.

– Скажите, Аида Львовна, вы ведь знали, что выйдет все именно так? Я ведь до конца не была уверена, что доведу дело до нужного финала.

– Я была уверена, что ты достанешь документы тем или иным способом и сможешь попасть в Берлин. Ты не зря впитывала все, чему я тебя учила. Испокон веков самые острые клинки вкладывали в самые мягкие ножны, – усмехнулась моя наставница. – Мы, женщины, как яд для влюбленных мужчин. Они всегда сломя голову в омут с головой, и не важно, кто этот мужчина и какую должность занимает, он сделает все, чтобы женщина была рядом с ним. Хотя на этом офицере ты могла ох как обжечься.

– Да уж. Но не обожглась же.

– Благодаря своей природной интуиции. Я знала, что ты справишься. Выбирать правильно людей очень важно в жизни. Они либо вознесут тебя на крыльях, либо утащат за собой в грязь. Но за тебя у меня душа спокойна. Ты все усвоила, всему научилась.

– Спасибо вам за заботу обо мне, – я с благодарностью прижалась с поцелуем к пахнущей дорогими духами морщинистой щеке моей наставницы.

Аида Львовна встала со скамьи и, крепко пожав мне руку, развернулась и пошла прочь. Великая и непоколебимая женщина, сыгравшая такую огромную роль в моей жизни, так многому научившая меня, тогда еще молоденькую девочку с двумя смешными косичками, когда-то переступившую порог советской разведшколы.

На следующий день были переданы документы Марте и она вместе с моей командой покинула город.

– Я буду скучать по ней, – грустно глядя в след уезжающему автомобилю сказала я Габриелю.

– Да, настоящий профессионал, несмотря на возраст.

– Габриель, у меня к тебе просьба еще одна, – я повернулась к нему и положила руки ему на плечи.

– Да, говори.

– Аня. Пожалуйста, помоги ей, если вдруг что-то случится. Она мне очень дорога.

– Обещаю, все что от меня зависит.

– Скажи, Алекс знает, что я не просто мать твоего ребенка? Но и разведчица.

– Нет, он ничего не знает. И знать ему не надо этого. Некоторые тайны нужно доверять только себе.

Я поднялась на носки и прижалась носом к его щеке, вдыхая такой родной запах.

– Я так люблю тебя, Габриель, я так тебя люблю! – мое первое признание ему в тот момент было таким болезненно обреченным.

– Я знаю, девочка, я знаю, – крепко обняв меня и прижавшись губами к моим волосам, с горечью в голосе проговорил мужчина.

Все дальнейшее было как сон, томительно сладкий сон из смеси страсти, любви и тоски. Мы упивались друг другом все оставшееся до вечера время. Но темнота неумолимо наступала, напоминая о том, что время расставания близится. Оторвавшись друг от друга мы оделись и пошли к выходу.

– Подожди, – сказала я, стоя уже у порога, и повернувшись назад с грустью пробежала взглядом по одиноко стоящему роялю в углу комнаты, по картинам, которые печально взирали на меня со стен, по столу, который пустовал в ожидании еще кого-нибудь, кто составит ему компанию в этой роскошной гостиной.

– Теперь пойдем, – взяв Габриеля под руку я направилась к машине, которая должна была отвезти нас на аэродром.

Спустя полчаса мы уже стояли возле крылатого друга, который мирно ждал своих драгоценных пассажиров. Из самолета к нам вышел Алекс. Пожав руку своему другу, он проговорил:

– Я буду очень скучать по тебе, друг. Береги себя и возвращайся обязательно.

– А ты береги мою семью, Алекс. Глаз с нее не спускай, она еще та штучка, эта Катрин фон Вольф.

Алекс с улыбкой посмотрел на меня.

– Не переживай, буду беречь как зеницу ока, – и обняв Габриеля добавил, – прощайтесь, нам надо лететь, коридор долго не смогут держать.

Я кивнула и подождав, пока Алекс зайдет в самолет обняла Габриеля и прильнула к нему губами в поцелуе:

– Ты только вернись, прошу, только вернись. Я не смогу без тебя, не смогу, Габриель.

– Ты сильная, Катя, и ты не одна. У тебя мой ребенок, вы мое сокровище. Я так счастлив, что война сделала такой подарок мне. А все остальное зависит от господа бога.

– Я знаю, как назову нашего малыша, ну или малышку, – вытирая слезы сказала я.

– Как?

– Габриель, будет еще Габриель, как и отец. Это имя подходит одинаково и мальчику и девочке.

– Спасибо тебе.

– Это тебе спасибо, ты столько дал мне. За все спасибо.

– Катя, нужно улетать! – позвал меня из самолета Алекс.

Я еще раз поцеловала Габриеля и направилась в самолет, услышав за спиной грустное:

– Лети, девочка моя, лети.

Сев на сидение в самолете, я смотрела в окно до тех пор, пока фигура мужчины в черном кожаном плаще не пропала за облаками и слезы жгучими жаркими потоками стекали по моим щекам.

– Катя, он вернется, обязательно, не плач, прошу тебя, – успокаивал меня Алекс.

Вытерев слезы и сделав длинный вдох, приводя эмоции в порядок, я прошептала:

– Нет, Алекс, я больше его не увижу. Я чувствую это. Я больше его не увижу.