Loe raamatut: «Златая цепь»
Часть первая. Иларий.
«Лучший способ предсказать будущее —
это изобрести его»
Теодор Хук
Глава 1.
Часы хрипло пробили два ночи. В гостиной послышалась отчетливая возня и Иларий Бурмистров оторвал наконец уставшие глаза от совершенно не читаемого почерка пожелтевшей и изрядно потрепанной рукописи. Если только можно было назвать рукописью пачку выцветших, записных листков, местами размытых, местами истертых на сгибах, с ветвящимися в такую убористую, шуструю писанину строчками, что и язык автора угадывался с трудом.
Волнистые пряди темных, блестящих в пламени свечи волос читающего небрежно падали на высокий, гладкий лоб, длинные пальцы нервно, как испуганные паучки, пробегали по мелким строчкам снова и снова. Спать хотелось нестерпимо, но рукопись не отпускала Илария, медленно и скупо открывая свое фантастическое содержание. За окном ровно шумел дождь, изредка постукивая в стекло и наколдовывая густую, непобедимую дрему.
Возня в гостиной повторилась. Иларий раздраженно вздохнул, отложил тяжелую, бронзовую лупу и с наслаждением потянулся. Время пролетело незаметно, тело затекло в однообразной, продолжительной позе, перед глазами поплыли зеленые круги. Зрение не могло больше справляться с таким напряжением и требовало отдыха.
Раздражающий шум снова назойливо долетел до его слуха. На этот раз что-то упало и звякнуло. Решив, что это вероятно Елена и ей, как и прошлой ночью, стало дурно, Иларий взял подсвечник и поспешил в гостиную. Однако супругу он там не обнаружил, но оробел, заметив шевелящуюся у камина тень.
– Кто здесь? – шепот его был тревожен и, услышав отчетливое прерывистое дыхание, Иларий поднял свечу повыше. В ту же секунду некто тихо выругался, а слабый свет придал ему форму и очертания. Более того – Иларий разглядел лицо. Зрелых лет, чуть смуглое, худое, скуластое и в очках. – И кто вы?! – в полном изумлении отреагировал он, но незнакомец снова шмыгнул в тень.
– Т-с-с-с-с, – умоляюще произнес он, вытянув руку вперед. – Я прошу вас, не выдавайте мое присутствие. У меня к вам жизненно важный разговор.
– Постойте, а кто вас впустил?! – стараясь скрыть растерянность, гневно продолжил допрос Иларий. – И что вы здесь искали?! Ведь вы определенно что-то искали.
– У камина я оказался случайно! Давайте пройдем в кабинет! – незнакомец указал на полуоткрытую дверь, из которой только что вышел хозяин. – Ведь это кабинет, не так ли? Поверьте – дело настолько серьезное, что лишние свидетели нам ни к чему! Я умоляю вас о терпении!
– Но… с кем я имею дело? – более сдержанно продолжил допрос Иларий и гость обреченно и тяжко вздохнул. – Представьтесь хотя бы! – В ответ незнакомец приложил ладонь к губам, дав в очередной раз понять, что разговор в гостиной не безопасен. – В дом вы как попали? Разве что через окно…
Он внимательно осмотрел окна гостиной. Все до единого были закрыты и зашторены. Конец ноября, он бы почувствовал холод. Однако мужчина согласно кивнул и снова умоляюще приложил палец к губам.
– Через окно? – растерянно повторил изумленный хозяин, совершенно уже ничего не понимая в происходящем. – И оружие у вас имеется, я полагаю? – Вместо ответа гость приложил руку к груди и так посмотрел на Илария, что тот ему отчего-то поверил. Он даже заметил в его глазах тень бесконечной горести. Иларий ощутил это ярко, болезненно и тут же отругал себя за бестолковость и поверхностность. – Ну… что же… Так и быть, входите.
Незнакомец тенью прошмыгнул в кабинет и застыл у письменного стола. Что-то сразу же привлекло его внимание настолько живо, что хозяин, заметив это, быстро накрыл разложенные листки темно-синим алхимическим практикумом в кожаном переплете.
– Надо же, какое совпадение! – со светящимся во взоре торжеством заявил гость и беспардонно убрал старый фолиант с накрытых Иларием листков. – Я как раз по этому вопросу.
– То есть?! – Иларий нервно сгреб обрывки рукописи ладонью, присев на мягкий, продавленный стул. – Располагайтесь.
– Дело в том, что это моя рукопись! – Мужчина весьма вальяжно опустился в широкое, цветастое кресло и снова приложил руку к груди. Видимо этот жест был частью его лексикона.
Лицо Илария помрачнело и сменило умеренное недовольство крайним недоверием.
– Этого не может быть! – с холодной и надменной улыбкой констатировал он. – Это родовое наследство! Авторство его принадлежит моему прапрадеду, которому пришлось повоевать с французами и который скоропостижно скончался в 1827 году!
– Разрешите представиться! – торжественно объявил гость и протянул хозяину руку. – Гавриил Павлович Загорский! Заместитель главного архивариуса Санкт-Петербургской научной библиотеки при Эрмитаже. И по невероятнейшему стечению обстоятельств – твой, Иларий, прадед!
Все только что услышанное Иларий не на секунду не воспринял всерьез, а лишь иронично склонил голову набок и задумчиво улыбнулся.
– Смешно! – он попытался рассмеяться и одобрительно покачал головой. – Стараюсь только понять – это английский юмор или же французский? Судя по импровизации, французский, а вот по неуместности так уж русский будет.
Гость не ответил. Последовала длительная пауза, прежде чем лицо его снова просветлело. Хозяин ритмично и нервно постукивал пальцами по "Алхимии".
– Супруга ваша в положении сейчас, – неожиданно перейдя на другую тему, снова ошарашил его назвавшийся прадедом, – и… на нее, а впрочем, и на вас тоже объявлена охота. Я явился, чтобы увести вас от этой смертельной опасности.
– А вот это уже английский…, – Иларий уперся руками в колени и внимательно посмотрел на гостя. Несколько секунд он изучал его честный, серо-зеленый взгляд и, вдоволь изучив, беспомощно и коротко хихикнул. – Потому что я ни черта не понял! Вы… любовник моей жены?
– Я не смею говорить долго, – проигнорировав столь глупый вопрос, продолжил гость, – ибо меня могут обнаружить. И у меня мало времени. Но я повторюсь: тебе, дорогой правнук, твоей супруге и вашему будущему ребенку грозит смертельная опасность! И, в первую очередь, ребенку. Ты, Иларий, учёный человек и можешь меня понять, если постараешься, а не опрометчиво игнорировать мой столь не простой сюда приход.
Гость замолчал и поднял на хозяина полный внимания взгляд. Он словно ждал какой-то нужной ему реакции на сказанное, но казалось, что потерял уже надежду, а потому был бесконечно расстроен.
– И что же я должен понять? – поморщился Иларий, утомившись от этого бессмысленного диалога и придя к выводу, что человек напротив – обычный сумасшедший. Он пожалел уже, что впустил его в свой кабинет и что тратит на этот юродивый бред свое время и внимание. К тому же, тип этот может быть опасен.
Вместо ответа Гавриил достал из нагрудного кармана весьма странной, как заметил Иларий, одежды, сложенный листок бумаги и, развернув, положил его прямо на практикум по алхимии. Текст на бумаге был печатный, не письменный, в два абзаца.
– Перепиши это своей рукой и оставь здесь, – приблизив к Иларию напряженное лицо, тихо приказал гость. – Это прощальное письмо. Затем разбуди жену и скажи ей, что вам нужно срочно уехать. С собой возьмите только самое необходимое. А еще лучше самое дорогое вашему сердцу. Потому что вы сюда больше не вернетесь. Я буду ждать вас здесь. Постарайтесь, что бы ни одна живая душа, которая находится в этом доме, не видела и не слышала вас.
– Я не собираюсь этого делать, – словно и не слушая говорящего, раздраженно ответил Иларий, указав рукой на дверь. – И прошу вас немедленно покинуть мой дом!
Словно подготовившись к подобному ответу, из другого кармана гость вынул черный тонкий предмет, похожий на затемненную с одной стороны, стеклянную пластину и сунул её для чего-то в лицо Иларию. Предмет вспыхнул ярким светом и прямо на стекле появились двигающиеся фигуры, знакомые комнаты… Но очень маленькие и плоские. Как в зеркале или на фото. Там он увидел себя и Елену. Они о чем-то говорили. Это происходило сегодня днем, за обедом. Иларий прекрасно помнил яблочный компот в графине и куски рыбы в посыпанной зеленью ухе. Но… почему это там – в этой штуковине?! И почему они такие маленькие?! Уж не чудеса ли он видит?!
Иларий отпрянул от предмета с картинками, как от проказы и испуганно посмотрел на гостя.
– Узнаешь? – только и спросил тот.
– Как это?! – громко выдохнул Иларий. – Это синематограф?! Да как же вы его туда поместили?! И отчего там я и Лена?!
– Ну вот и славно! – Гавриил мягко улыбнулся и приложил палец к губам. – Но умоляю – не кричи так! Ты, как я уже говорил, человек научного склада ума. И ты правильно все понял. Это такое кино. Остальное объяснять долго. Потому, прости, но я краток! Там, где подобное достижимо – иная эпоха. Эпоха будущего. Я переместился сюда из 2097 года. И я действительно твой прадед. И вам на самом деле грозит опасность. Да и мне теперь тоже. Я рискую жизнью, чтобы спасти вас. А посему будь благоразумен. Но если тебе нужны еще доказательства…, ты получишь их, когда вы с женой будете готовы. То, что ты увидишь – многое объяснит. Вас отправят в будущее, но в менее отдаленное. Таков план. И тогда ты сможешь решить – вернуться или нет. Тебя никто не собирается спасать помимо твоей воли.
– Но вы сказали – я не вернусь!
– Ты не вернешься! – Загорский обреченно качнул головой. – Потому что тебе все станет ясно. Я лишь введу вас в тоннель и приведу к месту назначения. Дальше пойдете по одному. И врозь! Она своей дорогой, ты своей! Я же – в свое время! Иначе вас могут обнаружить. Но куда бы вы не попали – вас обязательно отыщет наш сотрудник, объяснит дальнейшие действия и состояние событий. Позже мы увидимся. Есть ли еще вопросы ко мне?
– А вы.. ты… вы как думаете – есть у меня вопросы или я безмерно счастлив?!
– Можно на "ты". Что тебя смущает? – Гость сжал худые, смуглые пальцы в кулаки и, поднявшись, нервно прошел к окну и обратно. Было видно, что он очень спешит. А может его просто раздражает непокорность хозяина? И вдруг совсем неожиданно:
– Будь по-твоему. Я расскажу о себе. – Иларий почувствовал неловкость, однако, закинув ногу на ногу, искусственно, не то надменно, улыбнулся, ожидая начала повествования. – Ты читал наверняка что-то о нашем роде. В частности обо мне, моих родителях. В воспоминаниях современников можно найти кое-что. Например, у графа Шахворостова или лорда Уивера. Об искусствоведческой моей деятельности подробно написал Глеб Зубнов. А вот о моем деде – Василии Ильиче Загорском, как о собирателе древностей и артефактов, табуированных для общества, упоминает Серафима Луко. И кто ее только просил? Табу на то и существует, чтобы обществу было лучше. Находятся же невежды, любящие хаос привнести. Но это все детали, коих много… О главном же вот что. Род наш не простой и даже не царями узаконенный. Он древнее. Предки наши в родстве с правителями старого человечества были. И первоначально имели отличительные их черты, отчего не везде их почитали. В некоторых землях нас изгоняли. В поддержку друг друга роды, подобные нашему сплотились, создав общество в родовом поместье, которое весьма известно и называть его я пока не стану. Прославилось оно благодаря нескольким фамилиям, приставленным блюсти это место как приют для наших сердец и умов. Некоторые из родов, в том числе и наш, несли на себе еще одну печать, расцениваемую отчего-то, как величие. – Загорский скептически усмехнулся. – Хотя я бы так не сказал. Наша кровь и наша биологическая информация были использованы в процессе создания неких человекообразных существ и других млекопитающих. Например, свиньи, собаки, дельфина. – Выражение лица Илария сильно изменилось с начала повествования и тень сомнения на нем весьма сгустилась.
– Я позволю себе вопрос, – с циничной усмешкой перебил он Загорского. – С какой целью это совершалось? И когда такое было?
– Это два вопроса, – Загорский улыбнулся. – Отвечу только на первый. – Существа эти создавались с различными целями в тот период, когда Земля для людей доступна не была. Это цинично, но не более, чем дальнейшие эксперименты. Однако создатели кое в чем ошиблись. – Загорский с укором покачал головой и брезгливо скривился. – Позже процесс все же был усовершенствован и итог оказался блестящим! Побочные же виды, случившиеся в ходе ювелирной этой работы, были просто забыты в тысячах исследовательских учреждений.
– Они есть среди людей? – глаза Илария казались стеклянными. – Вы это хотите сказать?
– Отнюдь. Они среди приматов. Ты не представляешь себе – сколько видов они бесследно уничтожили. Наверное больше, чем осталось. Позже были созданы особи намного выносливее первых, а главное – они стали похожи на людей. Их задумывали воинственными, в чем-то даже бесчувственными, а потому создавали тысячами. Тьма живучих, физически выносливых существ с потребностью к борьбе и преодолению. Эволюция в условиях враждебной пока среды сделала свое дело – остались самые сильные, они осваивали поверхность, став пионерами нового человечества. Но… от создателей передались болезни, норов, дурные привычки, передалось сострадание и способность анализировать. Всех лазеек для генетической информации обнаружить невозможно – это изобретение не наше. Совершенно ненужные рудименты в столь целесообразном деле. Исследования продолжились и открыли кое-что неожиданное. Удивительнейшее открытие. Легкая внушаемость искусственных видов при одном условии. Если внушающим был представитель донорского рода. Можешь представить, что это значит? Его команды действуют на них сразу, – Загорский рассмеялся чему-то невидимому, – ни они, ни он этого даже не осознают.
– Дайте сообразить… Те, чей биологический материал был задействован в создании этих особей, могли легко воздействовать на их сознание. Я прав?
– Абсолютно! Надо ли говорить что-то еще?
– Конечно! Природа такого воздействия?!
– Она мало изучена. Я же говорю, материя – это не наше изобретение. Нам лишь ясно теперь, что все вокруг есть результат подобной сознательной работы. Но представь себе, какие возможности открывались перед обществом после столь красивого и неожиданного результата?
– О, да… Они захотели перенести это на все человечество? Я бы захотел.
– Захотели… И хотят по сей день!
– Так что же им мешает?
– Повторюсь: им неизвестна природа этого.
– А какая разница? С подопытными разве они задумывались о каких-то механизмах? Все просто получилось, без погружения в теорию.
– А здесь не получается.
– Да не может быть! – Иларий усмехнулся и отодвинув "Алхимию", взял со стола рукопись. Он пробежался по страницам взглядом, пытаясь что-то отыскать.
– Я знаю, что хочешь ты мне сказать… Моя работа о частицах. Ведь ты забыл – это моя работа.
Иларий словно опомнился и виновато посмотрел на Загорского.
– Это очень интересная работа.
– Вот ты ее и закончишь! Боюсь, что у меня на это не хватает ни ума, ни дара.
– Как можно так… о себе? После всех регалий, посвящений и такого серьезного умственного труда. Грамотного труда… – Иларий бережно погладил старые страницы рукой.
– Благодарю. Но ты сделаешь это лучше. Поверь мне.
Загорский растерянно посмотрел на свой плоский, черный предмет. Брови его недовольно сдвинулись.
– Рискну спросить…, – выдернул его из замешательства Иларий. – Вы хотите подчинить себе все человечество?
– Они. Мы помогаем. Но теперь это вынужденная мера. Потому что в мире царит чужое влияние.
– Чужое?
– Ответа не последует, – тут же предупредил Загорский. – Ведь на сотрудничество ты не идешь.
– Вы не все мне рассказали.
– Нет времени. Расскажу, когда дашь согласие.
– И все же… Свиньи, собаки, дельфины… освоение поверхности… Что за мешанина? Хотите этим подкупить мой пытливый ум?
– Ты пойми еще вот что, – Загорский недовольно нахмурился и поправил очки. – Эти животные и многие другие не для вас создавались! Вы никогда сотрудничать с ними не сможете.
– Сотрудничать?! Вот оно что… С этого и надо было начинать. Значит свинья… Но мы же ее едим. – Иларий нервно улыбнулся. – Как же это так? Человечество употребляет наш родовой биологический материал вместо того, чтобы сотрудничать! Фу!
От такого примера черного юмора гость как-то помрачнел.
– Это остатки каннибализма, – нехотя, но все же попытался объяснить он. – Рудиментарные пристрастия, оставшиеся от тех, первых особей, если можно так сказать. В отдельных священных книгах подобное учтено и очень верно запрещено, без должных объяснений правда. Но они и не нужны. Обществу не стоит погружаться в детальное исследование всего происходящего.
– Откуда же у нас остатки каннибализма?
– Мы прямые потомки.
– Как же? – Иларий с сарказмом рассмеялся и укоризненно покачал головой. – А где же тот блестящий результат, о котором ты упомянул? – Загорский растерянно задумался. – Ты сказал: они исправили кое-что и результат получился блестящий! Где же безупречные особи, блестящий результат?! – Напряжение с лица Загорского сошло, но взгляд был холоден. – Ах да, позволь угадать… Они не среди нас, они подле них? Так ведь?
– Правильно! – обрадованно согласился Загорский. – Ты все верно понимаешь.
– Да нет, я думаю, что в этом вопросе вы мне не договариваете. Ну допустим я поверю. Тогда объясните мне, как вы здесь очутились? Живой, здоровый и в расцвете сил?
– Путешествие во времени. Я кажется не упомянул, что наша организация обладает огромными возможностями как в области техники и политики, так и в области финансов, если тебя это интересует…
– Но как?! – напористо, с горящими от возбуждения глазами, перебил Загорского Бурмистров, получив в ответ испепеляющий взгляд. – Как вы сюда попали?!
– Так же, как ты отсюда выйдешь!
– А что вы искали у камина? Или может что-то прятали?
– Нет, всего лишь не рассчитал… – Гавриил изобразил виноватую улыбку и посмотрел на часы подле книжного шкафа. – Половина третьего. Мои записки не забудь. Они тебе еще пригодятся. В них все! – Он отодвинул книгу по алхимии подальше и вместо нее положил две маленькие книжечки – серую с красными буквами «Удостоверение РСФСР» и темно-серую с надписью «паспорт» на шести языках. – Ваши новые документы. И новые имена. И… года… проживания у вас… тоже разные. Вам не предстоит жить вместе.
Иларий поморщился и испуганно открыл один из документов. Лицо его приобрело скорбное выражение. Больше доказательств не требовалось. Все это начинало его отрезвлять. Он проглотил панику и боязливо взял вторую книжицу. Слегка повел бровью и, упорно не желая верить в происходящее, болезненно посмотрел на рокового посланника.
– Это сон какой-то…
– О разлуке ей не говори. Сейчас для нее только одна версия – вы спешно переезжаете. Остальное предоставь мне. Подробности ей разъяснят уже на месте. Главное – спасти ребенка.
– Но почему?! – дрожа от шока, воскликнул Иларий и Гавриил на него тут же шикнул. – Кому помешал не родившийся еще ребенок?!
– Это долгая история. У нас нет времени! Но если тебя дорога жизнь твоей супруги и жизнь будущего сына – то поторопись! И запомни: у тебя будет одна возможность. Только одна. О которой тебя позже известят. Но при одном условии. Ты никогда даже не попытаешься разыскивать свою жену. Ни-ког-да! Иначе опасность вернется.
– Возможность? – как за спасительную соломинку ухватился Иларий за оброненное гостем слово.
– Иди! – резко оборвал его тот и взглядом указал на дверь. – Я жду вас здесь! У вас осталось пятнадцать минут.
* * *
Кажется так начинается история Илария Бурмистрова и его загадочного сына. По крайней мере, в таком виде она дошла до меня. И мой пересказ не дословен.
Кто я? Случайный свидетель со стороны. И я не лукавлю. Один незначительный, хотя и любопытный случай роковым образом изменил для меня всю дальнейшую жизнь.
Шел две тысячи девяносто шестой год. Институт Человека, в котором мне посчастливилось работать, получил, наконец-то, в свое распоряжение ММЭР (метрический модулятор экстракции рекогеренции). Это примерно то же, что в фантастическом жанре называется машиной времени. Свежее изобретение, способное опуститься вглубь временных слоев, дабы изучить прошлое исключительно из академического интереса.
Моё пятое по счету задание по эволюции психологии проходило под руководством наставника в двадцать первом веке. Мы камуфлировали проходы (легенькие яйцеобразные модуляторы), а в свободное время я изучала тамошний интернет и так называемые соцсети. Общество той эпохи меня настораживало, но и увлекало. Люди казались малосодержательными, что вообще-то противоречит человеческой природе. Мне захотелось обнаружить причину таких серьезных трансформаций. Поверхностный анализ при помощи психодатчика помог выявить следующее: большую часть суточного времени психосубстанция изучаемых субъектов находилась вне тела процентов на восемьдесят пять. Все в этом временном радиусе, от мала до велика, ежедневно и бесцельно просматривали какую-то дребезжащую ерунду, по частоте сопоставимую с ритмом отмирающих нейронов. Эти разрушающие колебания отрицательно сказались на структуре их ДНК.
Самой почувствовать деструктуризацию менталитета мне помог личный опыт. Для этого пришлось завести полноценную страницу в одной из соцсетей и понаблюдать изнутри за тем, что там происходит. Прекрасный опыт, скажу я вам. Особенно если знаешь, к чему подобная деградация привела в дальнейшем.
Так вот, однажды вечером некий незнакомец написал мне и, как оказалось, не просто так. Он извинился и без долгих предисловий поведал о том, что не хочет жить. Страшно было слышать его надрывный рассказ, но пришлось. У моего случайного собеседника произошло горе, а поговорить ему было не с кем. Он написал первому, кто оказался онлайн. Вот так мы и познакомились. Проговорили наверное часа два – хвала моему терпению! Он захотел увидеться, что и случилось через три дня. Отказать было сложно, да и бесчеловечно на мой взгляд.
Мы встретились на нейтральной территории, посидели в кафе, побродили по парку, немного подружились. Я схожусь с людьми тяжело, но ему это было необходимо, а потому мое сострадание вынудило меня изображать искреннее дружелюбие.
– Зная вас, вы не вспылите сразу, а потому скажу начистоту, – он слегка покраснел и хотел было отвести взгляд, но, видимо, заставил себя говорить далее. – Все это, – он обвел глазами парк с гуляющими людьми и вечерними фонарями, – спектакль. Мне было необходимо увидеть именно вас.
Ничего подобного в моей работе не предусмотрено, а потому я не знала, как вести себя в такой ситуации.
– Ого, – сказала я первое, что пришло мне в голову, – вы даже знаете, вспылю я или нет.
– Я подробно изучил вашу биографию и нынешнюю должность. Говорю же – мне нужны именно вы.
– Именно я?
– Мне кое-что известно о вашем будущем, что и объясняет мой выбор.
– Вы провидец?
– Отнюдь, – добродушно рассмеялся он, – я тоже люблю заглянуть в прошлое.
– А вы…
– Я из того же времени, что и вы.
– Что-то я не помню… Вы сотрудник нашего института?
– Я сотрудник другого учреждения. Приумрея исследований.
– Что это за Приумрей? – о подобном институте и его исследованиях я слышала впервые.
– Но вы же знаете наверняка что-нибудь о тайном правительстве и теневом государстве?
– Знаю, что в двадцать первом веке, накануне катастрофы эта тема обсуждалась, но считалась мистификацией.
Он улыбнулся настолько многозначительно, что слово «мистификация» я отбросила тут же.
– Я гражданин именно такого государства!
Ощущение от фразы было таким, словно мне показали наконец-то Зевса, мечущего в землю молнии.
Дальнейшая наша беседа плавно перешла в его просьбу о помощи и я, конечно же, согласилась. А через месяц на мой адрес пришло письмо с извещением о наследстве от моего нового знакомого, который, якобы, скоропостижно скончался по причине сердечного приступа. Я не знала, что мне думать. То ли он так шифруется, то ли действительно произошло несчастье. Подобные повороты сюжета мы с ним не обсуждали. Но удивило меня другое. Покойный завещал мне немаленькую сумму в одном банке, особняк в какой-то российской глубинке и вот эти самые дневники. Однако все это переходило в мое распоряжение при одном условии. Я получу дневники, если отправлюсь в некую Охру (именно так он назвал свое государство), а все остальное, если найду сына Илария Бурмистрова. Мне было дано даже генетическое описание ребенка, обведенное красным карандашом.
Вот такое странное событие, закончившееся для меня сплошными вопросами. Отчего столь значительное наследство было оставлено именно мне? Точнее сказать, зачем наследство, я ведь и так согласилась ему помочь. Конечно же его просьбу мог выполнить только тот, кто имеет доступ к временным перемещениям. Если честно, в первые минуты я хотела бежать от всего этого не медля и не соглашаться ни на какие кондиции. Да и не велик был пыл вступать в это туманное наследство. Однако когда пришло время прочесть первые страницы дневников, все мое существо охватила крепкими щупальцами совершенно необъяснимая магия и Иларий Бурмистров с его ребенком стали желанной целью всей моей жизни!
Нужно сказать, что самым сложным в начале этого дела оказалось отыскать указанную в условиях Охру. Это практически невозможно. На этот случай мне была оставлена краткая инструкция, в которой четко пояснялось, что необходимо сделать и как вести себя в последующие несколько дней, дабы люди из Охры явились сами. Все это казалось сказкой, если не комедией, но попробовать стоило. По понятным причинам я не стану описывать тот абсурдный обряд, не вяжущийся в моем сознании ни с чем разумным, но чудо произошло. Гости из Охры явились почти незамедлительно. Как пчелы и осы слетаются отовсюду на сладкое, как мухи собираются на падаль, как духи в древних гримуарах возникают на подавляющие их волю заклинания.
И вот я здесь, и медленно продвигаюсь по следам произошедших событий, внимательно вчитываясь в толстые, потертые и потемневшие местами тетради Илария. Через сколько же рук они прошли? Сколько судеб изменили? Как же так случилось, что и меня не миновало их наркотическое воздействие?
Мне незачем цитировать весь дневник, это было бы неприлично долго, я лишь приведу главные, все обрисовывающие, на мой взгляд, записи. Так как в Охре я недавно, то мне все в диво. И эта таинственная операция, которая, к слову сказать, еще не завершена, поразила мое воображение своим двойным, нет – тройным, как мне показалось, дном. Не знаю, что подтолкнуло меня на детальное копание в происходящем – мой пытливый, неспокойный ум или богатое воображение, но остановиться я уже не могу. Ну что же, передавать потомкам, так уж честно и объективно, хотя и… в границах моих скромных пока возможностей. Не могу сказать, что мечтаю жить в удаленном от цивилизации особняке, но энтузиазм охватил меня с такой силой, что все поиски было решено подробно документировать, дабы плотным, в твердой обложке томом, вверить записи всем, кому интересна реальная трактовка демонизированных испорченным телефоном времени историй.
Сами дневники Илария состоят из восьми тетрадей. Две тетради записей сугубо личных, две посвящены происходящим событиям и четыре тетради можно назвать рабочими, а в них, конечно же, не все понятно для меня. К этому дивному собранию сочинений зачем-то прилагался томик рассказов Пушкина с вложенными в него отдельными страницами трудов Илария Афанасьевича. А еще имеется серо-лиловая, старенькая папка, содержащая отпечатанную на машинке рукопись в восемьдесят семь страниц под названием "Мемуары анатомички". Вот уж веселенький довесок ко всем головоломкам! Ни имени, ни пояснений.
Но самое удивительное и волнительное в дневниках – это помещенная в серый льняной чехол, грубо схваченный черной, суровой нитью, рукопись самого, упоминаемого выше, господина Загорского. Ключевая фигура, как принято говорить, во всей этой истории. Именно с его появления у камина в доме Илария все завертелось хаотично и стремительно. Ну кому, как не ему, знать, куда он и его команда подевали ребенка? Поразмять бы его биографию помельче, пощупать получше, да не дала мне Охра такой возможности. А ведь архивы ее кажутся бесконечными. Мне же досталась общая, очень скупая и пресная информация. Задача моя, соответственно, усложнилась, но сдаваться не хотелось. Что-то подсказывало, что не прост Гавриил Павлович и уровень его личностной сложности превосходит уровень охринца любой категории – от повара до императора.
Не один месяц прошел, прежде чем все мои усилия и поиски в электронных ныне, исторических архивах старого мира, завершились одной-единственной страничкой с кратенькими данными о том самом Гаврииле Павловиче Загорском, дата рождения которого полностью совпадала с данными о родственной принадлежности к Иларию Бурмистрову. Ну не может же быть у Илария два прадеда с одинаковым именем и датой рождения? Удивительно, что подобная информация вообще обнаружилась. Ну кто такой Гавриил Загорский? Стоит отдать должное воспитанию людей прошлых веков, благодаря которым упоминания о нем зафиксированы в истории чьей-то заботливой, склонной к документированию, рукой. А потому привожу цитату полностью:
"Владелец Уральского каменного рудника и трех золотых приисков, малахитовый князь, в прошлом зять английского банкира, в настоящем – блестящий знаток древнеарамейского и древнего индийского языков, личный историк императора, герой Отечественной войны 1812 года".
Вот оказывается, в чем дело! Герой войны! Личный историк императора! Не он ли сам оставил о себе упоминание? Ан нет… Единственная эта запись содержится в "Истории России и Урала" некого Щеглова. Однако, почему нет? Возможно, это псевдоним.
Хотя в данном случае любопытно другое. В семье Бурмистрова никто никогда не упоминал об этих фактах из жизни Загорского. Кажется, что они даже не знали о подобных достижениях своего, почти что гениального, предка. Знали лишь, что участник войны, а еще из рукописи можно было понять, что принадлежал Гаврила Павлович к некому совершенно неясному в своей цели и деятельности обществу. Не к тому ли самому, о котором он поведал Иларию при первой встрече? Слишком все туманно… И совсем ничего о рудниках, об английском банкире и близости к императору! Вспомните, что он сказал Иларию.
"Заместитель главного архивариуса Санкт-Петербургской научной библиотеки при Эрмитаже". Как же так? Отчего бы не блеснуть перед потомком пышным списком всех своих достижений? Да и существовала ли вообще при Эрмитаже названная им должность?
Но это еще не все казусы. Ниже текста в два абзаца имеется портрет Гаврилы. Весьма реалистичный. Указано, что это масло, но вот Загорский на нем слегка упитан и без очков, а еще аристократично-белокож, несмотря на что Иларий указал, что он худощав и смугл, а потом взял и узнал его по имеющимся в семье портретам. Вот те раз… Интересно было бы взглянуть на них и сравнить с тем, что давненько хранится в архивах и считается официальным и единственным портретным описанием личности Гавриила Павловича Загорского.
