Loe raamatut: «Памятник впрок»

Бедоносец

Когда Колька приезжал на каникулы к бабушке, деревня замирала. Бабушка Кольку называла «Бедоносец». Там, где он появлялся, вечно что-то происходило. Энергия в нем бурлила и переливалась через край. Затеи свои он воплощал в жизнь, нисколько не задумываясь о последствиях. Решил ли помочь соседке или озадачивался вопросом, что будет, если поджечь сухую траву за околицей – исполнял незамедлительно.

      Кур выпустит из сарая. Пусть гуляют, – решал Колька и отодвигал щеколду. Хозяйка потом битый час ловит да запирает несушек. Либо свинье загон откроет, а она пол-огорода разроет. Мерзлое белье палкой обстучит. Снимут белье, оттает, а там дыры. Кобеля злющего с цепи спустит. И сам же удирает, перепрыгивая через заборчики. Бабушка только охала, смазывая вечером многочисленные Колькины ссадины и синяки.

       Полдеревни было Колькиными дядьями и тетками. Колька по утрам обходил родственников. Там молочка попьет, там луку зеленого с черным хлебом налупится, а у кого-то на обед останется. Он уже знал у кого пироги удачные, у кого щи наваристей, а кто из теток стряпать не умеет.

      Обычный мальчик. Да не очень удобный. Ляпал всегда, что думал. А думал он постоянно.       Пришел к тетке Лене, да и прилип:

– Теть Лен, а чё сапоги Витьки-тракториста у двери валяются?

       Та заюлила, хоть и вдовая была:

– Мои это сапоги. Мужа покойного.

       Колька дальше прёт:

– Не, Витькины. Я точно знаю. Вон сбоку пятно от краски. Я нечаянно ему на сапог опрокинул банку, когда он забор красил тетке Маше.

       Машка давно Витьку прикармливала. Тетка Лена нахмурилась, сунула Кольке кусок хлеба:

– Иди, малец. Некогда мне, стирку затеваю.

       А сама огородами к Машке с разборками.

       Никто не знал, Колька простодушен до крайности либо хитер, как змей. Еще бывало, явится в гости и прямиком подойдет картинку поправит на стене или там книжку какую с полки вытащит полистать. А там заначка! И ни разу стервец не промахнулся! Мужики только зубами скрипели, перепрятывали и в дом старались Бедоносца не зазывать.

       Любил Колька петь, но пел всегда одну песню. Идет по улице, голосит: «У кошки четыре ноги, позади у нее длинный хвост…» Может, слова ему нравились, а может, нравился одноглазый Мамочка из «Республики Шкид», певший эту песню.

       «Бедоносец идет!» – окна захлопывались, калитки прикрывались.

      Колька отношение чувствовал и умело обстановку нагнетал. Тех, кто его не любил, посещал регулярно. Искоса наблюдал. Воспитывал в родственниках христианское терпение.

       Один из дядьев однажды не выдержал Колькиных закидонов, а может, из-за того, что тот утопил в колодце новое ведро, и надрал ему уши. Колька посмотрел в глаза дядьке и тихо пообещал:

– Сожгу гада!

      Дядька боднул головой воздух и угрожающе прошипел:

– Ах ты, щенок! – но руку не поднял.

       Ночью Колька проснулся и поскакал по своим мальчишечьим делам в дощатую будку в огороде. Услышал шепот, доносившийся из комнаты:

– Слышь, встал. Ты спички-то спрятала? – дядька караулил Кольку, не спал.

       Жена зашебуршала:

– Не трогай ты его, спалит ведь и вправду. Нам теперь месяц его караулить?

      Колька понял, что ему поверили и приняли всерьез.

– Дураки, – сам себе сказал Колька и нарочно зашуршал бумагой, загремел поленьями в сенцах.

      Много раз я спрашивал уже взрослого Кольку:

– Правда бы, сжег?

На что Колька смеялся и честно говорил:

– А хрен меня знает! Да нет, наверное.

       В тот солнечный день Колька, как всегда обходил деревню. Встретил Ваську, здорового парня, работавшего на конюшне. Васька вел жеребенка. Колька остановился погладить, выудил из глубины кармана кусок рафинада, сунул жеребенку. Тот осторожно взял с ладони сахар мягкими губами.

– Куда идешь? – солидно поинтересовался Колька.

– Да вот председатель велел на бойню отвезти лошака.

       Колькина мальчишеская душа подпрыгнула:

– Зачем?

      Тот снисходительно усмехнулся:

– На мясо. Колбасу конскую сделают из него. Он одноглазый, на что такой нужен?

       Васька дернул поводок и, загребая ногами мягкую пыль, побрел дальше.

      Колькины глаза наполнились слезами. В два прыжка догнал конюха и дернул поводок из рук.

– Он же живой!

      Васька отодвинул мальца в сторону и обронил:

– Мне сказано отвести, я веду. Скажет председатель оставить – оставлю. Мне по фиг.

       Колька взвизгнул и вцепился в Васькину руку.

– Отдай! Я сам схожу к председателю!

– А чего к нему ходить. Вон он, легок на помине.

       По дороге пылил председательский уазик. Колька бросился наперерез:

– Иван Сидорыч! – заорал он, – отдай жеребенка! Я сам буду за ним ухаживать!

– Здравствуй, Николай, – протянул председатель. Настроение у него было неважнецкое, – не лезь ты! Не суй свой нос, куда не звали.

      Колька нашарил и поднял с дороги камень. Председатель Бедоносца знал и рисковать стеклом не стал.

– Ладно, веди, Васька, обратно, – и как только Колька отвернулся, обнимая за шею жеребенка, погрозил Ваське кулаком.

       Машина уехала, подняв облако серой пыли. Васька обернулся на Кольку, шепчущего жеребенку в ухо ласковые слова.

– Кольк, он же его завтра опять на живодерню отправит. Это он так, чтобы ты отвязался, – неожиданно для себя бухнул Васька.

      Колька молча вырвал поводок из рук Васьки, тот не сопротивлялся, и пошел по дороге. Он все брел и брел. Они уже давно вышли из деревни, миновали поля, засеянные рожью, перешли вброд мелкую речку.

      Колька хотел есть. Свой утренний обход он прервал, не успев позавтракать. Было ему лет восемь-десять, но как не пропасть Колька знал. Батя его и на охоту брал, и на рыбалку. В карманах у Бедоносца всегда были коробок спичек и ножичек.

      Колька сгреб сухие будылья, разжег костер, подкопал с краю поля картошки, зарыл в горячую золу. В бездонных карманах нашел в бумажке соль. Пока брел, запасливо нарвал огурцов на чужом огороде. Жеребенок пасся рядом. Глаз у него был один, поэтому он ходил по кругу. Колька смотрел на него и слезы наворачивались на глаза:

– Гады! Какие гады! – шептал он.

      Ночь Колька провел в стогу сена, жеребенка предусмотрительно привязал к торчащему из земли колышку. Проснулся от того, что начали чирикать птички. Колька завозился в сене и вылез на свет. Услышал голоса. На краю поля стоял уазик, а чуть в стороне от машины беседовали его отец и дядька, тот который надрал ему уши. Батя тихо говорил:

– Забери ты жеребенка себе.

      Дядька сопротивлялся:

– Борь, твой пацан через пару месяцев уедет, на фиг мне одноглазая лошадь? На мясо сдать?

       Батя уговаривал:

– Я тебе денег на сено дам, ты ж знаешь моего Бедоносца. Мне коня дешевле прокормить, чем председателю дом заново строить. Либо мне поселиться тут и следить, чтобы не сжег кого сынок.

– Драть его надо! – бухнул было дядька.

       Потом поежился, видимо, вспомнив, как сам караулил Кольку ночью. Хмыкнул:

– Ладно, Борь. Но ты, это, не забудь, что обещал.

      А обещал батяня дядьке мини-трактор. Колькин отец был не последним человеком в районе. Многое мог.

       Колька окончательно вылез из сена и подбежал к говорящим:

– Батя! Ура!

      Так остаток лета и ходил за жеребенком. Языкатая тетка Марья тявкнула:

– Уедешь, зарежут твоего коняку!

       Колька, не оборачиваясь, ответил:

– Вернусь, не будет Мамочки, – так он назвал жеребенка, – спалю деревню.

– Так посадят тебя!

– Отсижу! – пообещал Бедоносец, – и вернусь, – угрожающе добавил он.

       Жеребенок еще долго жил у дядьки. А куда делся, Колька не рассказывал.

Дракула

Все чаще дома в деревеньках покупают столичные жители, приобретая избы с участком для летнего выгуливания внуков или выращивания своих овощей. Обычно тяга к огородничеству проявляется с возрастом. А потом, сугубо городские жители, обнаруживают, что уже и не хочется уезжать в город на зиму и остаются на постоянное проживание. Деревеньки обретают новую жизнь.

В одной из таких деревень купил дом НЕКТО. Купленную за небольшие рубли избенку снесли бульдозером под корень и построили двухэтажный особнячок. Огородили забором в два человеческих роста и только после этого деревенские лицезрели нового жителя. До этого он не появлялся, а всеми работами руководил плохо говорящий по-русски сердитый бригадир.

Был хозяин особняка худ, одевался во все черное, по современной моде носил аккуратную бородку и был очень бледен, как бывают бледны жители горных селений. Общаться он ни с кем не стремился, но и местных жителей не шарахался. Вежливо здоровался, посещая деревенский магазинчик, где покупал кое-что из продуктов и так по мелочи. Дом охранял хмурый мужчина. Он был наголо побрит и постоянно носил камуфляжные штаны. В разговоры не вступал и, казалось, что он был немым.

Два раза в неделю к дому подкатывала старенькая иномарка, из неё кряхтя, вылезала дамочка неопределенного возраста. Одна из тех, кто из девушки сразу превращался в женщину средних лет, минуя все остальные периоды расцвета. Она убирала в доме и готовила еду.

Откуда мы это знаем? Одна из бойких деревенских бабенок подкатила к хмурому незнакомцу с предложением своих услуг по уборке дома. Тот вежливо поблагодарил и сказал, что у него есть давняя помощница по хозяйству.

Мужчина любил длительные прогулки и вечером, свистнув собаку, огромного гладкошерстного пса с брылями, шел по тропинке вдоль реки мимо деревенского погоста.

Местные мальчишки прозвали его Дракулой по причине того, что новый обитатель всегда ходил в черном, гулять предпочитал в темное время, был бледен до синевы, но главное, выяснилось, что звали его Владом Друковым, что очень созвучно имени знаменитого вампира. Пошарив в соцсетях, юные дарования не обнаружили никаких упоминаний о Друкове и, решив, что он ламер (чайник попросту), оставили свои изыскания.

Да и кому нужен этот Влад, если Даня Милохин выложил новый пост, где сидел с далеко высунутым языком, и это имело колоссальное значение для молодых потребителей спамокорма.

Постепенно к Друкову привыкли и, приклеив ему имя «Дракула», никакого смысла в него не вкладывали. До поры до времени.

Через некоторое время соседи заметили, что таинственного Влада стали посещать гости. Обычно это был минивэн, из которого выпархивали две-три высокие девушки. Они все были ярко разодеты, жевали жвачку и все, как одна, имели длиннющие ногти, покрытые лаком кислотных расцветок. Почти сразу автомобиль уезжал, девушки заходили в калитку и исчезали. Больше никто их не видел.

Первой насторожилась бабка Маня. Жила она напротив. Сначала она плевалась, видя расфуфыренных красоток, с жадностью рассматривая неприличной длины кофтенки, обнажающие голые животики и декольте из которых девичьи прелести буквально вываливались. Утром бабка села у окошка, желая рассмотреть внимательнее «профурсеток », но девушки не появлялись. Ни на второй, ни на третий день из ворот никто не вышел.

Следующую партию девиц минивэн привез через три недели. В этот раз из салона явили себя миру две девицы такого роста, что головы их покачивались на длинных шеях где-то на уровне вершины забора, а забор-то был метра два, не меньше.

По деревне поползли слухи. Деревенские парни были заинтригованы, а участковый нахмурился и решил нанести визит хозяину дома. Его впустили во двор, но в дом не пригласили. Хозяин провел его в беседку, где стояли на столе стаканы и бутылка с водой, и сел напротив, молча ожидая вопросов.

Участковый, молодой парнишка, растерялся и невнятно проблеял, что зашел познакомиться с новым жильцом, что работа у него такая. Собрался с духом и пискнул:

– Говорят, к вам гости приезжают? – у него пересохло в горле.

Хозяин налил в стакан минералки и молча пододвинул участковому.

– Иногда,– потом поднял глаза, посмотрел в упор и добавил, – еще есть вопросы?

Участковый выпил предложенный стакан воды, поперхнулся сильно газированным напитком и поспешно ушел. Потом он сам не мог понять, почему так растерялся. Возможно, из-за того, что черные глаза Влада буравили его насквозь?

Бабка Маня решила взять расследование в свои сухие ручки. Дождавшись, когда к соседу приедет помощница по хозяйству, бабка выкатилась со двора.

– Доброе утречко! Денек-то какой! – начала она светскую беседу.

Приехавшая женщина поздоровалась, но желания поддержать разговор не проявила.

– А вы откуда к нам? – сделала второй заход баба Маня.

На что получила исчерпывающий ответ:

– Из дома.

– И давно вы здесь работаете?

– Давно.

– Значит, хозяина хорошо знаете?

Женщина усмехнулась:

– С детства. Если вопросов больше нет, я пройду? – и она вошла во двор, захлопнув калитку перед носом бабы Мани.

Но надо знать бабу Маню! Позвонив внучку в город, долго что-то с ним выясняла. Внучок приехал в выходные и запустил дрон. Жужжа, квадрокоптер, летал над огородами и постепенно сместился в сторону двора Влада. Через несколько минут дрон рухнул на землю, сбитый метким выстрелом из рогатки. А еще через некоторое время, невидимая рука перебросила искореженный дрон через забор. Внук расстроился и отбыл в город.

Баба Маня установила дежурство у своего окна и следила за всеми, кто входил и выходил из калитки непонятного соседа. Иногда она слышала звуки музыки, но в основном это была оркестровое исполнение классических произведений. Бабка ломала голову. Она понимала, что вряд ли профурсетки слушают эту нудятину.

Однажды к воротам подъехал огромный лакированный автомобиль с затемненными стеклами. Из машины вышел коротышка в зеркальных очках и сигарой в зубах. С ним были двое крепких ребят. Похоже, охрана, – смекнул бабулек. Ворота приоткрылись и впустили гостей. Было это днем.

Как баба Маня не вытягивала шею, ничего толком она разглядеть не успела. Клумбы, дорожки, покрытые плиткой. Все, как у всех. Баба Маня стиснула зубы и решила установить пост наблюдения у своего забора. Но ждать ей пришлось недолго. Минут через сорок коротышка вышел из калитки вместе с Хозяином, и они медленно побрели по тропинке. Судя по мирному тону, разговор был вполне доброжелательным. Бабке удалось услышать только: «Влад, я понимаю, что сроки поджимают, но очень надо. Знаю, что она всю кровь выпила, но ты же можешь!» И ответ Влада: «Хорошо. Попробую. Но срок маленький, если не успею, куда ты ее денешь?»

Баба Маня уцепилась за «кровь выпила». И побежала к участковому с новостями. Молодой парень был раздражен ползущими по деревне слухами. Для начала он наорал на бабу Маню за ненужную инициативу, но та была крепким орешком. Переждав бурю в стакане воды, она изложила свои подозрения.

– Девушки приезжают, потом их не видно, неслышно. Может быть, в доме есть подвал? Котлован копали глубокий под фундамент. А может быть, тут баба Маня дала волю своей фантазии – вырыт подземный ход, ведущий к кладбищу? Или может быть, на участке есть колодец, куда можно спрятать что угодно?

Участковый трезво поинтересовался: зачем это новому жильцу? На что баба Маня выдвинула готовый аргумент:

– хозяин – маньяк;

– наемный убийца;

– девушек привозят и разбирают на органы;

– девушек убивают, предварительно оформив документы на их жилье;

и вообще, хозяин пьет кровь. Глянь, какой он бледный, – баба Маня исправно смотрела сагу про вампиров и не отрицала такую возможность.

Участковый вытер вспотевший лоб и пообещал, как только прибудет новая партия девушек, посетить дом с целью проверки паспортного режима у гостей.

Баба Маня с чувством выполненного долга вернулась к себе. И стала ожидать следующего посещения минивэна. Ждать пришлось недолго. В конце недели микроавтобус доставил новых девиц, неотличимых от первых. Забыв зарядить телефон, бабка рванула к участковому, настаивая на немедленном обыске. Паренек сопротивлялся, пытаясь вразумить бабку о незаконности вторжения на чужую территорию без ордера на обыск. Баба Маня с чувством плюнула и пообещала все кары небесные на голову бедного участкового. Сошлись на том, что он посетит странный дом рано утром.

      В семь баба Маня уже топталась на крыльце, наблюдая за воротами Влада. Стояла тишина, лишь нарушаемая мычанием редких коров, оставшихся в деревне. В семь тридцать прибыл участковый. Он нажал на кнопку звонка, вмонтированную в столбик калитки, и застыл в ожидании. Наконец, раздался хриплый голос:

– Кого в такую рань принесло?

– Полиция! – ничего умнее не придумал участковый.

Связь оборвалась. Минуты через три щелкнул замок, и страж порядка вошел внутрь. Баба Маня попыталась ввинтиться следом, но неслышно появившийся хмурый охранник, захлопнул перед ее носом тяжелую калитку.

      Участкового провели в дом. В комнате сидел хозяин в шелковом халате.

– Чем обязан в столь ранний час? – поинтересовался он учтиво.

– Дык вот, – парень покраснел, – поступил звонок, что у вас тут девушки…

– Девушки и что? – явно забавляясь, уточнил Влад.

– Пропадают, – совсем сдувшись продолжил участковый.

Влад засмеялся:

– Баба Маня! Вот кому покоя не дают мои девушки! Летающий дрон, теперь вот вы. Ладно, я вам расскажу, только огромная просьба, сохранить все в тайне.

Когда минут через сорок участковый вышел, баба Маня рысью метнулась к нему.

– Леш, ну что там?

– Баба Маня, иди ты … в огород. Вон, коза смородину объедает, – он махнул рукой и пошел по дороге.

****

– Что он тебе рассказал? – позже допытывался его начальник, которому баба Маня уже успела сообщить, что участкового подкупили и надо расследовать дело до конца.

Парень помолчал. А потом рассказал, все, что ему поведал хозяин таинственного дома.Влад Друков – современный профессор Хиггинс. Он работает с российскими Лизами Дулиттл. Недавно у Влада врачи обнаружили заболевание легких и посоветовали ему поселиться за городом. Вскоре он построил домик и переехал в деревню.

У него есть постоянный заказчик. Некий Петр, снабжающий «лохматым золотом » богатых людей страны. Хотя многие олигархи еще недавно сморкались в скатерть, но со временем пообтесавшись и будучи людьми умными, а дурак не заработает миллиарды, хотят видеть рядом с собой девушек не только красивых, но и умеющих поддержать разговор и вести себя в обществе.

Современные красотки, а основную часть их Петя находил в провинции, говорили «покласть», «положИть» и «кушать». Не умели пользоваться столовыми приборами и через слово вставляли «в натуре», «типа», и «слышь ты». Поэтому задача Влада была в двух-трехнедельный срок привить элементарные навыки и прополоть словесный сор. Задачу облегчало то, что девушки с настойчивостью бульдозера рвались к другой жизни и очень старались, понимая, что это шанс изменить судьбу и стать обеспеченными дамами.

Их привозили к Владу, обычно по двое-трое, селили в доме, благо комнат в доме хватало. И с утра до вечера Влад шлифовал эти алмазы, делая из них бриллианты. Конечно, три недели – крайне малый срок, но Влад честно делал свою работу, и обычно клиенты были довольны результатом. Через положенное время, девочек отвозил в город тот самый хмурый охранник.

Девушки действительно были очень красивыми, и это помогало замаскировать огрехи воспитания. Получив шанс вырваться из привычной среды, они старались. Девицы-красавицы осваивали основные правила этикета, пытались избегать вульгаризмов в разговоре. Им приходилось сопровождать мужчин в деловых поездках и составлять компанию на отдыхе. В них действительно был смысл вложить время и деньги, ибо красота тоже дар. Или товар?

Зачастую девушкам приходилось бывать на приемах за границей и проскальзывающие привычные словечки «жрать», «рожа» и «жмот» иностранцы не понимали, а олигархи прощали мелкие оговорки, так многие сами вышли из этой среды. В конце концов, в девушке главное… титьки.

Без электричества

Загородный жаркий летний день. Все застыло в ожидании вечерней свежести. Воздух неподвижный, даже птицы примолкли. На соседнем участке слышится разговор. Там за густыми кустами смородины, стоит лавочка.

– Дорогуша! – разглагольствует мужчина с бархатистым голосом, – в наш век, век новейших технологий, смешно рассуждать о первобытных навыках. Они останутся именно, как хобби, как экзотика. Прогресс необратим…

В этот момент погас свет в коридоре дома. Там постоянно горела лампочка, почему-то её забывали выключать. Никто не обратил внимания, была середина яркого летнего дня.

Заметила только приходящая уборщица. Она как раз начала чистить ковер, пылесос утробно взвыл и замолчал. Ворча и чертыхаясь, женщина вперевалку направилась к розетке. Частенько вилка выскакивала, когда она резко дергала за шланг пылесоса. Света не было.

      Минуты через три, дом, казавшийся пустым, наполнился возмущенными голосами. Из комнаты выскочил один из сыновей, он целый день торчал у компа.

– Свет отключили! – возмущенно орал младшенький, – а я не сохранился!

Он подскочил и толкнул в плечо брата, сидевшего на диване.

– Отвянь, – бросил старший, быстро тыкая в экран мобильного телефона.

Электричество его не интересовало. Он уже был на пятом уровне и практически не реагировал на внешние раздражители.

– Сейчас починят, – философски ответила мать, выглянувшая из кухни. В руках она держала охапку желтоватых зонтиков укропа и лопушистых листьев хрена. Младший покрутился по комнате и юркнул в кухню.

– Мам, есть хочу!

– Котлеты будешь? Сейчас разогрею. Еще щавелевый суп остался.

Защелкал выключатель плиты. Прошло пара минут. Котлеты оставались такими же холодными. Электроплита не работала.

– Ах, да! Света же нет!

– Ну, скоро? – торопил непоседа, прыгая на одной ножке по квадратным плиткам пола.

– Холодные будешь? Плита не работает.

– Ненавижу холодные котлеты! – заорал капризун.

Мягко чавкнула дверь рефрижератора.

– Ничего не видно, – сообщил ребенок, шаря по темным полкам холодильника в попытке найти съестное. Послышался звон: на пол упала банка со свекольником, задетая неловким отпрыском. Раздался крик:

– Глеб!

Но Глеба уже и след простыл. Хозяйка схватила тряпку и начала возить по ярко-бордовой лужице, выжимая свекольную жидкость в ведро.

– Катя! Принеси воды! Промыть надо, – позвала она домработницу.

– Воды нет, насос не работает, – буркнула Катя, в душе очень довольная происходящим. И убираться не нужно, и день оплачен. Она тяжело плюхнулась на стул и вытащила из кармана фартука телефон.

– Мам, – из туалета выскочил Глеб, – я на улицу!

– Но если насос не работает, то и в туалете нет воды? – задала очевидный вопрос хозяйка. – Ничего, скоро починят, не первый раз, – успокоила она сама себя.

– Не, нескоро, – Катя отложила телефон и с хрустом потянулась, – во всем поселке света нет. Я соседу Витьке позвонила. Кабель перебили где-то.

На белом полу кухни розовело подсохшее пятно свекольника. Чайник не работал, вода из крана не текла. По «маленькому» бегали в кусты сирени.

Часа через два вынырнул из виртуальной реальности старший сын. Заряд телефона упал до критического уровня. Оставив бесполезный гаджет на столике, он тоже потребовал обед. Холодные котлеты его устроили.

      Стемнело, а электричества все еще не было. Соответственно, не было воды, телевизора и прочих радостей в век прогрессивных технологий. В мойке оставалась гора немытой посуды. К холодильнику прикасаться было запрещено «чтобы сохранить холод». Телефоны медленно угасали. На улице было слышно, как заводили машины для подзарядки мобильников.

Домработница уехала домой, от двери прокричав, что будет, как всегда, через неделю. Шланг от пылесоса она аккуратно свернула и убрала в кладовку.

– Аркадий! Съезди утром за водой. На сегодня нам питьевой хватит. Купи пятилитровую бутыль, вдруг не включат. Нет, купи лучше две или даже три. Володя, сходи к соседям, попроси пару ведер из бассейна для туалета, – распоряжалась хозяйка. Как любая женщина, она адаптировалась быстрее к новым условиям.

– У дядь Миши генератор пашет! – прокричал Вовка, прибежав с полупустым ведром с соседского участка. Половину он расплескал себе на ноги по дороге, – везет же некоторым! Я у них побуду!

Хозяйка укоризненно посмотрела на мужа.

– Что? Что? – загорячился он, – я как раз планировал купить!

Аркадий громко хлопнул калиткой и вышел на улицу. Там уже подтягивались соседи. Над головами мужчин вилось сизое табачное облачко. Обсуждали новости. Вокруг бегали дети и собаки. У кого-то со двора потянуло дымком – ставили самовар. Кто-то жарил шашлык на мангале.

Утром свет не дали. Не было его и на следующий день. За кустом смородины опять разговаривали.

– Ну и как вам в век новейших технологий? – донесся язвительный вопрос.

В ответ раздалось смущенное фырканье.

***

На другом конце поселка, где еще остались дома деревенских, баба Нюра возилась в подполе. Под потолком мигнула одинокая лампочка, висящая на скрученном грязно-белом проводе, и погасла. Нащупывая ногой знакомые ступеньки старой деревянной лесенки, пожилая женщина вылезла наверх. Задвинула крышку люка.

Вышла во двор. Ополоснула руки в бочке, стоящей под водостоком. Вода за день нагрелась. На поверхности скользили водомерки и плавали березовые семена. От опущенных в воду рук шарахнулись во все стороны личинки мотыля и, виляя красными тельцами, ринулись на глубину.

Старый колодец, вырытый еще ее отцом, слава богу, сохранился. Медленно крутя скрипучий ворот, женщина достала ведро ледяной воды. Не пропадем. Да и речка неподалеку. С полкилометра всего-то.

В летней кухне Баба Нюра пошарила на полке, висящей у плиты, достала коробок спичек. Чиркнула и зажгла газ под конфоркой. Водрузила эмалированный чайник.

Стемнело. Из глубины кухонного шкафчика достала пучок свечей, поправила фитильки и зажгла парочку. Села на крылечке. Вздохнула. Проживем.

В кладовочке стояли мешок сахара, с десяток пачек соли, разные крупы в стеклянных банках, консервы и тюк старых газет, перетянутых бечевкой. Запас на всякий случай. Мало ли что.

Забренчала гитара, раздался девичий смех. Жизнь налаживалась.