Loe raamatut: «Хозяин маяка»

Пролог

Старый дом, увитый плющом, принадлежал ее прабабушке Розе по отцовской линии. Женщине закрытой и порой странной. Она коллекционировала собранные на побережье камни, делала ожерелья из ракушек, часто плакала при виде заката, собирала травы в колбы и рисовала только деревья. Черно-белые и цветные, покрытые листвой и скрюченные, словно от ревматизма. Рисунки деревьев украшали все стены старого дома.

Прабабушка была кумиром Аделаиды все то прекрасное лето, когда она гостила в "плющевом" доме, как его называл отец. И то, что прабабушка не обращала на внучку никакого внимания, делало ее в глазах девочки только привлекательнее. То лето Аделаида ходила по пятам за этой пугающей маму женщиной, впитывая все ее движения и слова.

Прабабушка часто озвучивала свои мысли вслух. При этом говорила в пустоту, словно не замечая внучку, стоящую поодаль.

– Небо сегодня пасмурное… – задумчиво произносила прабабушка, стоя на пристани.

– Небо сегодня пасмурное, – кивала Ада, стоя позади.

Иногда Аделаида даже сомневалась, что прабабушка знает о ее присутствии в доме. Три месяца девочка чувствовала себя призраком старого дома. И настолько прониклась этой ролью, что облачалась только в белые сорочки и окончательно перестала расчесывать волосы.

Прабабушка заговорила с внучкой только раз – перед самым ее отъездом. В тот день Розе нездоровилось, и Ада в беспокойстве ходила возле двери. "Заходить в комнату строго запрещено", – так говорила приходящая из города тетя Надя, которую отец нанял сиделкой для бабушки.

Однако беспокойство настолько снедало девочку, что она украдкой приоткрыла дверь комнаты и заглянула внутрь. Темноту спальни рассеивал слабый луч, пробивающийся через толщу занавесок. Он подсвечивал танцующие в воздухе пылинки.

Обернувшись в сомнении, Ада все же вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она остановилась на пороге и с восторгом оглядела спальню.

В ее центре, напротив окна, стояла огромная, высокая кровать с четырьмя столбиками. Птичье тело бабушки лежало на пухлой розовой перине. Из огромного количества одеял выглядывало только сморщенное личико Розы и ее тоненькие руки-веточки. Рядом с кроватью стояла тумба с тускло горящей лампой в красном абажуре. Вокруг нее все было завалено лекарствами и платками.

Ада приподнялась на носочках, пытаясь увидеть лицо прабабушки. Но та отвернулась от двери. Девочка перевела взгляд на картину с огромным ветвистым деревом, висящую над кроватью. Затем повернула голову направо. Одинокий солнечный луч падал на украшенное вензелями старое трюмо и терялся в отблесках зеркал. Но привлекло девочку не это.

Она широко раскрыла глаза, обнаружив настоящее сокровище – хрустальную русалку, сидящую на зеленоватом камне. Свет бликами играл на хрупких белоснежных ручках русалки, оживлял ее русые длинные волосы и зеленоватые, полные грусти, глаза.

Не помня себя, Ада приблизилась к трюмо и осторожно, обеими руками, взяла статуэтку. Прохладный хрусталь лизнул ладони. Русалка печально посмотрела на девочку, приотрыв розовый ротик. Казалось, она вот-вот вильнет зеленым чешуйчатым хвостом.

– Какая же ты прекрасная… – прошептала Аделаида.

В ее душе звенел восторг и невероятное, сверхъестественное желание прижать русалку к груди, сделать своей. В голове девочки не увязывалось, как можно обладать настолько бесценной и восхитительной вещью.

"Настоящее сокровище", – подумала Ада. Она вспомнила свой уголок в родной квартире – только стол и стоящая к нему впритык кровать. Вот и вся ее комната. Девочка не могла и представить подобное сокровище на своем обшарпанном столе.

– Подойди… – вдруг прошелестел голос прабабушки с высоты перин.

Девочка вздрогнула, едва не выронив бесценную русалку. Она хотела поставить ее на место, но руки отказались слушаться. Прижав статуэтку, девочка осторожно приблизилась к кровати. Бабушка чуть свесилась с подушек, чтобы посмотреть на Аду. Впервые за все лето девочка увидела лицо Розы обращенным на себя.

– Вот как… – прошептала бабушка, увидев в руках внучки статуэтку.

Ада ожидала гнева или презрения. Приказа положить на место бесценную вещь. Но бабушка неожиданно широко улыбнулась. Ее улыбка была полна любви и задумчивости.

– Удивительно, что ты взяла именно ее, – сказала прабабушка. – Садись-ка рядом.

Она постучала рядом с собой рукой. Ада взобралась на перину, усевшись рядом с бабушкой. Та неожиданно погладила ее по колену.

– Эта русалочка – ценное сокровище нашей семьи. Я получила ее от настоящего волшебника.

– Правда? – глаза Ады расширились от удивления и восторга.

– Правда, – кивнула бабушка, довольная ее реакцией. – Его звали Хозяин маяка. Однажды он вручил мне эту русалочку и сказал, что заключил в нее свет своего маяка. Этот свет поможет нашей семье никогда не разлучаться. Пока русалочка цела, нам ничто не угрожает.

Ада с немым восхищением переводила взгляд со статуэтки на бабушку. Она с нежностью провела пальцами по хрустальным волосам. Тишину комнаты разорвал хриплый кашель бабушки. Ада с беспокойством посмотрела на нее.

– Я долго охраняла ее от невзгод, – прошептала бабушка, откашлявшись. – Но пришло время передать эстафету. Теперь хранить эту русалочку, путеводный свет нашей семьи, – твоя задача. Ты должна забрать ее и оберегать.

– Я? – Ада не могла поверить своему счастью. – Я и это сокровище?

– Да. Она твоя, – кивнула с улыбкой бабушка. – А теперь иди, мне нужно отдохнуть.

– Спасибо! – Ада прижала бабушкину руку с истончившейся кожей к своей щеке.

Девочка соскочила с кровати, удерживая русалку на руках, словно ребенка. И побежала к выходу из комнаты. Обернувшись, сказала Розе:

– Отдыхай, бабушка. И выздоравливай обязательно.

Спустя два месяца, в понедельник, прабабушка Роза умерла.

Глава 1. Признание

2011 год

Мама долго не хотела идти на похороны, но после долгого скандала, отголоски которого доносились до свернувшейся комочком в своей постели Аделаиды, согласилась. Ради отца.

Никогда еще старый дом прабабушки не вмещал в себя столько народу. Почти все жители городка хотели напоследок взглянуть на таинственную Розу, что годами избегала их общества.

Аделаида сновала между бродящими в полупьяном состоянии людьми в черных одеяниях и пыталась поймать, запечатлеть в своем теле и памяти последнее, что осталось от бабушки. Тогда-то она и нашла ее – одну потемневшую от старости страницу из дневника.

Это произошло случайно. Аделаида спряталась на лестнице, ведущей на чердак дома. Слушая мерный гул снующих внизу людей, она колупала обои на стене, оживляя в голове последние дни, проведенные с прабабушкой.

Сколько Ада себя помнила, Роза всегда питала страсть к морю. Она рассказывала легенды о русалках и пиратах, смакуя каждое слово из них, как вкуснейшие виноградины. Эту любовь прабабушка передала и внучке.

Аделаида улыбнулась и погладила карман своего траурного платья. Она аккуратно достала из кармана хрустальную статуэтку с русалкой на камне. Аделаиде чудом удалось пронести ее с собой незаметно от мамы. Та была слишком занята недовольством на отца.

Девочка нежно погладила русалку, откликнувшуюся успокаивающей прохладой. Хрустальная, окрашенная в нежно-голубые и зеленые цвета, статуэтка стала для Аделаиды настоящей реликвией. Ведь девочка получила ее в тот день, когда видела прабабушку в последний раз.

На полупрозрачную головку русалки капнула слеза. Аделаида спрятала статуэтку и утерла слезы рукавом. Прабабушка не любила, когда она плакала. И тем более не одобрила бы слез по ней самой.

Насупившись, девочка продолжила колупать стену. От досады дернула сильнее за одну из обоин. Та отстала от стены так легко, будто только и ждала этого все эти годы.

Тогда-то Аделаида и нашла ее – тайну, спрятавшуюся за обоями старого дома. Страницу из дневника. Признание в убийстве от той, кого Аделаида боготворила.

2 августа, 1954 год

В какой-то миг боль поглотила все мое сознание. Она вырывалась из груди с каждым вдохом. И усиливалась. Словно в моей груди застрял нож, причиняющий боль при каждом вдохе.

Сначала я перестала гулять по утрам. Потом – радоваться светлому небу и солнцу. Затем солнце, улыбки и разговоры стали причинять боль. Сначала болела душа, потом – тело.

Если бы я не стала что-то делать, то так и сгнила бы заживо в глубинах этого дома. Его стены сжимали мою душу, давили и тискали. Но я уже была не в силах отказаться от этого извращенного удовольствия. Чем больнее мне было находиться в этом доме, тем больше я боялась потерять его.

Кто я без этого дома? Без его оглушительной тишины? Без чувства вины, которое внушает мне вид маяка, с осуждением глядящего на меня через все окна? Кто я без напоминания о том, что я сделала? Кто, как ни этот дом, расскажет мне, что я на самом деле из себя представляю?

Я пыталась убежать. Много раз придумывала планы. Как накоплю денег, как соберу вещи и просто уйду из этого дома, не оглядываясь. Один раз у меня почти получилось – я доехала до вокзала и даже взяла билет на поезд. Но сидя на перроне, я вспомнила тебя, Якоб.

Твою улыбку, сказку про хрустальную русалку, врученную мне на день рождения. Вспомнила, как мы купались на закате в бесконечно темном и тягучем море. Как ты гладил большим пальцем мою ладонь, говоря с лукавой улыбкой: «У тебя две линии брака, ветреная ты девчонка».

Кто бы знал, как в тот момент мне хотелось рассказать тебе все. О том, что я не хотела. Не хотела быть такой, но не смогла поступить иначе.

Я вспомнила все те жалкие крохи счастья, что пережила вместе с тобой, милый Якоб, в этом изысканном, но пустом доме, заросшем старым плющом. И поняла, что если уеду сейчас, то убью тебя снова. Ведь только пока я жива, пока помню твою улыбку, помню, как солнечный луч золотил не успевшие загрубеть волоски на твоей персиковой щеке, твои темные и всепонимающие глаза, запах соли и тепла, исходящий от твоей кожи…

Пока я помню это, пока сердце взрывается болью от каждого воспоминания о тебе, пока чувство вины терзает меня, обгладывая мою душу заживо, пока я чувствую все это – ты можешь пожить еще немного.

Это мое искупление, милый Якоб. Я вернулась в Плющевый дом с твердым решением остаться здесь до конца своих дней. Ты проживешь столько же, сколько и я. И окончательно умрешь вместе со мной.

Я заберу тебя, всю боль и счастье, оставленные тобой, с собой в могилу. И, надеюсь, после этого мы встретимся. И я смогу исполнить свое обещание: я смогу навечно быть с тобой рядом.

Твоя Роза

Дочитав старое признание прабабушки, чье тело лежало на первом этаже под саваном, Аделаида почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тогда она медленно поднялась со ступеньки, прижимая к животу листок.

– Ада! – раздался снизу злой шипящий окрик мамы. И следом нервные шаги.

Девочка быстро сложила найденный листок и спрятала в карман. Мама, и без того почему-то обиженная на Розу, точно не должна увидеть ее признание. Аделаида поправила платье и сбежала вниз.

Она с лету врезалась в маму, уже поднимающуюся на чердак. Аделаида ойкнула, подняв глаза. Лицо мамы пылало от ярости. Она схватила Аду за запястье и потащила за собой.

– Куда? – пискнула девочка.

– Мы уходим, – сухо бросила мама. – Достаточно уже почестей воздали этой…

Мама резко оборвала фразу, словно боялась сболтнуть лишнего. Аделаида, быстро перебирая ногами, задумалась. Теперь, когда она знала, что в жизни прабабушки была какая-то страшная тайна, оговорка мамы казалась не такой простой. Как и ее неприязнь… Знает ли мама что-то о прошлом Розы?

Они так быстро пролетели мимо поредевшей толпы провожающих, что Ада успела только мельком заметить расстроенное и недоумевающее лицо отца. Яростно толкнув дверь с витражом, мать сбежала по ступенькам. Ада, едва поспевая за ней, чудом не грохнулась прямо на раскисшую после дождя землю.

– Вер, ну что такое опять? – пробормотал отец, вышедший вслед за ними.

– Ничего! – сквозь зубы прошипела мать.

Взглянув на дочь, она приблизилась к мужу и что-то быстро зашептала. Ада перестала дышать, лишь бы услышать слова мамы. Но сумела выхватить лишь одну фразу:

– Я же говорила, что это ничем хорошим не закончится! Все всё знают, один ты будто ослеп.

– Вер, ничего страшного не случилось, – твердо произнес отец, обхватив плечи мамы. – Я пойду заберу куртки, а ты пока успокойся. Ладно?

Злость мамы начала сходить на убыль. Теперь она казалась больше испуганной и бесконечно усталой. Словно до этого держалась только на ярости. Но тут она взглянула на Аду.

Глаза мамы округлились от ужаса. Обойдя отца, она быстро подошла к Аде и указала на ее карман пальцем:

– Что это? – ледяным голосом спросила мама.

Похолодев сердцем, Ада опустила взгляд. Из кармана платья торчала головка хрустальной русалки. Девочка попыталась затолкать статуэтку глубже, но мама оказалась проворнее. Она выхватила русалку из кармана и приблизила ее к лицу, чтобы разглядеть получше.

– Что это? Последний раз спрашиваю, – голос мамы посуровел.

– Р…реликвия, – произнесла Ада, чувствуя подступающие к горлу слезы.

– Где ты ее нашла? – вкрадчиво произнесла мама.

– Вер, да оставь… – попытался вмешаться вернувшийся из дома отец.

– Нет! – вскрикнула мама и затрясла русалкой перед лицом Ады. – Где ты ее взяла?

Ада подняла глаза, наполненные слезами. Ей не пришлось отвечать – мама сама все поняла. Ее глаза потемнели от злости и ужаса. Она быстро двинулась в сторону обрыва, внизу которого беспокойно колыхалось кобальтово-синее море.

– Нет-нет-нет! – взмолилась Ада, догадавшись, что мама хочет сделать.

Девочка бросилась за мамой, шагающей чеканно и решительно. Ада вцепилась в ее руку, пытаясь достать свою драгоценность. Но пальцы мамы словно превратились в сталь.

– Мам, ну пожалуйста! Прости меня. Только не надо… – задыхаясь, произнесла Ада.

– Чтобы духу этой старой ведьмы не было в нашем доме! – крикнула мама в ответ.

Она подняла руку с зажатой в ладони русалкой, завела за голову и изо всех сил швырнула русалку в обрыв. Подбежав к краю, Аделаида в ужасе смотрела, как ее реликвия, свет их семьи, блеснув в последний раз печальными зелеными глазами, скрылась в бушующей внизу синеве.

Внутри Ады что-то рухнуло. Слезы остановились. Опустошенная, она смотрела вниз. Единственное, что осталось – это только обреченное понимание, что теперь уже ничего не будет хорошо.

Глава 2. Подарок

2023 год

Двенадцать лет. Двенадцать долгих лет Аделаида перебирала в голове каждый миг из прошлого. Она училась, встречалась с друзьями, ужинала с семьей, готовилась к поступлению в университет, меняла прически и увлекалась парнями.

Но призрак Розы всегда ходил рядом. То, как старательно не упоминал ее имя отец на семейных праздниках. Предваряющие сон мысли о давно прочитанной странице. Сердце, замирающее на вопрос: «Где прошло твое детство?» У мамы получилось сделать так, чтобы Аделаида тоже стыдилась произносить имя Розы и думать о ней. В воздухе висело негласное табу.

Однако душа Аделаиды все равно возвращалась сюда – в старый “плющевый” дом на берегу холодного северного моря. А память не переставала помнить грустный блеск хрустальных русалочьих глаз и содрогающуюся от слез сгорбленную женскую фигуру на пристани.

Страницу из дневника Розы Аделаида тщательно спрятала. Первое время после похорон она перечитывала ее несколько раз в день, пытаясь разгадать зашифрованный ребус. И даже украдкой пыталась выведать у папы, кто такой Якоб. Добившись только раздраженного пожатия плечами, Аделаида оставила попытки узнать, что за вина поглощала бабушку Розу.

Тогда, в двенадцать лет, она спрятала страницу дневника и постаралась вычеркнуть ее содержимое из собственной памяти. Но сейчас, в двадцать четыре, Аделаида чувствовала нестерпимое желание узнать правду.

Бывают в жизни мгновения, когда множество событий сплетаются воедино, ведя в одну-единственную жизненную точку. Словно судьба разворачивает человека в нужную сторону, показывая, что только так он может исполнить ее предназначение. И тот вдруг осознает, что даже неудачи помогли ему попасть в нужное место и в нужное время.

То же случилось и с Аделаидой. Сначала она не прошла собеседование на работу в Санкт-Петербурге. Затем парень, с которым они планировали провести всю жизнь, без объяснений уехал на Дальний север. В завершение всего Аде пришлось оставить бесперспективное, но теплое место продавца в книжном магазине из-за его закрытия.

Жизнь в одночасье рассыпалась по кирпичикам. Все, что оставалось у Ады – ее маленький блог об антиквариате и винтаже с верными пятью тысячами подписчиков. Растерянная и потерявшая все ориентиры в жизни, Аделаида и не догадывалась, что судьба готовится щедро ее одарить.

В день своего двадцатичетырехлетия после весьма тихого семейного ужина, на которым присутствовали только самые близкие родственники, Аделаида устало шла в свою комнату. Ноги натерло туфлями, а тело чесалось от подаренного тетей Региной платья. Мама любила, чтобы все выглядели нарядно даже на семейных праздниках.

На полпути к свободе Аделаида услышала шиканье сбоку. Повернув голову, она увидела отца. Тот затолкал дочь в ее комнату и закрыл за собой дверь, загадочно улыбаясь. В руках он держал не менее загадочный конверт.

– Пап, ты в порядке? – обеспокоенно спросила тогда Аделаида.

– Ты всегда любила этот дом, – собравшись с духом, ответил отец и протянул девушке конверт. – Я наследовал его, когда Роза умерла. Но теперь передаю дарственную тебе. Бабуля, уверен, хотела бы именно этого.

Аделаида не поверила своим ушам. Она схватила конверт и быстро раскрыла. Подписанная и утвержденная нотариусом дарственная на дом. Город В*, улица Приморская, дом 45. “Плющевый” дом.

– Но как же тетя Регина? – возник первый вопрос. – Она же там жила после смерти бабушки.

– Регина пару месяцев назад купила квартиру в Петрозаводске, так что теперь дом пустует. Роза еще при жизни переписала его на меня. Но я там жить не смогу, сама знаешь, как твоя мама не любит эти места, – деликатно охарактеризовал ненависть мамы отец. – Так что ты единственная, кто может о нем позаботиться.

Аделаида порывисто обняла отца. Он любил “плющевый” дом не меньше нее, так что понимал, какой бесценный подарок делает. На глазах у Ады выступили слезы.

– Ну все-все… – засмущался отец. – Я подумал, тебе как раз там можно будет пофотографировать всякое. Ну, для блога твоего. Может, что-то получится из этого. А нет, так хоть дом не погибнет. Он долго пустой там не простоит. Продавать придется…

Аделаида отстранилась и кивнула. Она украдкой вытерла слезы.

– Спасибо, пап, – прошептала девушка, прижимая драгоценный конверт к груди.

И вот спустя двенадцать лет Аделаида вновь стояла у ворот “плющевого” дома. Помимо охватившего сердце детского восторга, она чувствовала и непреодолимое желание узнать, наконец, правду. Казалось, что вот теперь дом раскроет тайну Розы. И призрак бабушки перестанет приходить к ней на каждую годовщину собственной смерти.

***

Плющ окончательно поглотил дом. Из-за буйной зелени едва выглядывали аккуратные четырехстворчатые окна. Бликал красно-зеленым пыльный витраж в мансарде. Кладка из светлого кирпича потемнела и покрылась мхом от времени и близости к морю, однако ее светло-бежевый цвет еще угадывался.

Ни плющ, ни время, ни надвигающиеся сумерки не могли скрыть изящества дома, столь чужеродного для российской глубинки. Построенный неизвестным шведским богатеем еще в конце XVIII-го века, “плющевый” дом стал местной гордостью. Как прабабушка Роза стала его владелицей, история умалчивала. Однако фотографии дома красовались на всех буклетах о достопримечательностях этого северного приморского городка.

Вдалеке загрохотала гроза, прерывая Аделаиду от мечтательного созерцания резных наличников. Рыча и набухая темнотой, на дом с запада надвигалась необъятная туча. Море, шумевшее совсем рядом, заволновалось. Девушка поежилась от порыва пронзительного ветра, перехватила ручку чемодана и поднялась по заскрипевшим деревянным ступеням к входной двери.

Покопавшись в кармане, Аделаида достала связку ключей, которую еще два дня назад ей торжественно вручил перед отъездом отец. Этот ключ был оригинальным, в отличие от копии, сделанной тетей Региной со слепка.

Ключ от главной двери был под стать самому дому. Медный, потемневший от старости, с вырезанным на головке символом розы. Аделаида улыбнулась. Прабабушка любила такие детали.

Аделаида вставила ключ в скважину, повернула пару раз и толкнула дверь, но та упорно не поддавалась. Девушка запоздало вспомнила, как во время застолья на ее дне рождении тетя Регина говорила, что никак не может вызвать слесаря, чтобы тот починил замок. И что ей теперь приходится заходить со стороны веранды.

Раздосадовано цыкнув, Аделаида продолжила бороться с дверью. Спустя пять минут девушка все же одолела непокорный замок. Она толкнула дверь, и петли истерично взвизгнули.

Ее встретила пыльная тишина. Насколько Аделаида знала, тетя съехала только месяц назад. Однако этого было достаточно, чтобы все внутренности дома покрылись слоем пыли и пропахли морской влагой. Аделаида чихнула.

Вытершись рукавом пальто, девушка вкатила внутрь чемодан. Дернула за выключатель, освещая холл желтоватым мерцающим светом. Прикрыла дверь и с опаской повернула замок, который на этот раз легко поддался.

Оставив чемодан у входа, Аделаида с улыбкой огляделась. Закрытая дверь словно отрезала дом от остального мира. Утихли звуки бушующих волн и грозы. Остался только дом: полутемный, молчаливый и пыльный. В спертом воздухе висело ощущение некого вопроса. Словно дом размышлял обо всем, что происходило внутри него за все эти долгие, бесконечно тянущиеся годы.

Аделаида отчаянно хотела бы узнать, о чем думал дом. Что он видел? Сколько историй началось и закончилось в нем на протяжении почти ста пятидесяти лет? Аделаида обняла себя за плечи, подумав об этом. Она страстно любила все, что имело долгую историю.

“Плющевый” дом сам был олицетворением истории. Полный антиквариата и случайных безделушек, оставленных залетными жильцами вроде тети Регины, он являл собой калейдоскоп древнего, старого и нового. По спине Аделаиды пробегали мурашки от мысли, что все это теперь принадлежит только ей.

Сняв пальто и повесив его на вырезанную из дерева вешалку, девушка прошла на кухню, совмещенную со столовой. Высокие до потолка окна с двух сторон обнимали дверцу, ведущую на задний двор, откуда можно было спуститься к пристани. Аделаида воспользовалась другим, менее замысловатым, ключом на связке и вышла на маленькую веранду.

Ее снова поглотил океан звуков. Волны бились о прибрежную скалу, на которой стоял дом. На горизонте молния бритвой полоснула набухшие тучи. Гаркнула приближающаяся гроза. В преддверии дождя все краски стали насыщеннее и обрели резкость. На контрасте с темным небом отчетливо выделялся силуэт старого маяка.

Он не был таким внушительным, как обычно показывали в фильмах, однако Аделаида с детства ощущала, как от него веет чем-то мрачным. Из-за особого расположения бойниц казалось, будто маяк раззявил каменистый рот в пугающе-веселой улыбке.

Аделаида поежилась. В голове невольно всплыли строчки из письма Розы, в которых она признавалась, что вид маяка внушал ей чувство вины. Интересно, из-за чего?

Аделаида задумалась. Она не любила маяк, хотя в детстве мечтала забраться на него. Однако маяк закрыли еще в восьмидесятых годах из-за внутренних разрушений. И теперь он тоскливо ожидал, когда его окончательно разрушит либо море, либо люди. Однако у Розы с маяком явно была какая-то общая история.

Аделаида перевела взгляд на плетеные кресла в углу веранды и улыбнулась. Она вспомнила, как в детстве они с бабушкой каждый день устраивали здесь чаепитие. Улыбка Аделаиды померкла. Она бы все отдала за возможность снова попить здесь чай с Розой. Разглядывать морщинки в уголках ее не потускневших от времени травянистых глаз. Слушать хрипловатый и спокойный, звучащий словно сквозь века, голос. Видеть мягкую улыбку.

– Поедешь туда – можешь больше не звонить! – прозвучал в ушах категоричный голос матери. Когда Вера узнала, что Аделаида собирается переехать в дом Розы, то разозлилась не на шутку.

Девушка грустно усмехнулась. Страшно даже представить, что мама устроила папе за такой подарок дочери. Аделаида вновь взглянула на кресло, в котором обычно сидела Роза. И все же интересно, почему мама настолько ненавидела ее?

Аделаида зашла внутрь дома и заперлась изнутри. Гроза громыхнула с такой силой, что затряслись хрустальные висюльки на люстре. Аделаида невольно зажмурилась от испуга.

– Так, надо быстрее устраиваться, – пробормотала девушка.

Но едва она добралась до холла, где оставила чемодан, как что-то громко щелкнуло. И в следующую секунду свет погас.