Его сверкающие огнём праведного гнева глаза сразу же обратились к стоявшему перед ним парню с тем же лицом, вот только этот второй совсем не разделял чувства брата.

Несмотря на удивительное природное сходство, сейчас эти люди являли собой разительный контраст. Первый, мокрый до нитки, сидел в луже, и было ясно, что ещё миг, и он вцепится обидчику в горло. Второй был одет тоже бедно, но опрятно. Он только что преспокойно поставил на пол ведро, содержимое которого секундой раньше вылил на голову безмятежно спавшего брата.

– Какого чёрта, Виктор! Что ты себе позволяешь?! Собаки тебя разорви!!! – продолжал возмущаться обиженный.

В ответ Виктор, молча улыбаясь, протянул брату руку. Его доброе спокойствие стало лучшим успокоительным, и тот принял помощь, но с него текло, будто он только что вылез из реки.

– Ничего, скоро обсохнешь, – Виктор дружески похлопал брата по плечу.

– Нет, с какой стати?! Теперь ты мой должник!

– Нет, мы квиты.

– Это как так?! Когда я тебя так обливал?!

– Это плата за мои вчерашние муки. Думаешь, легко было тебя сюда притащить? Ужрался, как свинья!

– А я тебя не просил со мной нянчиться!!!

– Ладно, ты прощён. И не переживай ты так. Кто тебя здесь оценит? – и Виктор сделал рукой широкий жест, как бы призывая оглядеться.

Что ж, обстановка говорила о правоте его слов. Это был постоялый двор, причём далеко не лучший. Он являл собой ночной притон бродяг и нищих, некогда организованный на благотворительные пожертвования знати Рунда, и ныне пришедший в полное запустение. Публика здесь собиралась очень пёстрая, можно сказать, самый свет "больших дорог": побирушки, слепые музыканты, пьянчуги, просто гольная нищета и люди без какой-либо определённой принадлежности к тому, или иному сословию – таких называли странниками. На близнецов лишь бросали косые взгляды, но это нормальное человеческое любопытство давно не обращало на себя их внимание.

– Да я буду сохнуть весь день! Идиота ты кусок! – продолжал сокрушаться обиженный.

– Успокойся, Эжен, не пройдёт и двух часов…

– Двух часов! Да ты знаешь, когда я лег!?..

– И каким ты лег?! Чёрт тебя побери! – вдруг вскипел Виктор, – Знаю ли я?! Да, кто если ни я приволок тебя сюда на собственном горбу?! Да если бы ни я, проснулся бы ты сейчас в какой-нибудь канаве, если вообще проснулся бы!

От таких слов брата Эжен залился багровой краской, но прилив стыда вылился в очередную вспышку гнева:

– О! Мой благодетель!!! Но раз уж взялся нянчиться, так дал бы и выспаться! Или ты для того меня поднял, чтобы теперь поиздеваться? Не поможет! Поздно заниматься моим воспитанием! Я сам знаю, что мне и как делать. Ясно? Хотел напиться, и напился, и тебя это не касается.

– Не касается?! – Виктор потемнел. – На мою беду, ПОКА касается.

– А причём здесь это "пока"? – сразу насторожился Эжен.

– Притом, что… хоть я и твой брат, но мне это всё до смерти надоело! – и Виктор с досадой пнул ногой то самое пустое ведро.

И такая горечь прозвучала в этих его словах, что Эжен невольно присмирел, казалось, он даже чуть уменьшился в размерах.

Виктор какое-то время не сводил с него тяжёлый взгляд, а потом вдруг взялся собирать свои вещи в привычный худой узелок.

– И куда это ты собрался? – не понял Эжен.

– Мы сейчас же уезжаем из Рунда. Дорогой придёшь в себя.

– Что?! С какой это стати?! Я только-только нашёл тёплое место… Мы смогли бы здесь как-то подзаработать. И что, собственно говоря, такого страшного случилось? Ну, отметили мы с ребятами это дело. Ты знаешь, ведь Рунд неплохой городок…

– Здравствуйте, договорились!..

– Именно! Еда, жильё – всё бесплатно, только помахай чуток молотом. О чём ещё мечтать?

– О чём?! Эжен, Эжен!.. Глаза бы мои тебя не видели! Мы ведь в Фонтэнж собирались, или ты уже забыл?

– Почему забыл! Только зачем? Что мы там не видели?

– Погоди. Тебя что, устраивает быть кузнецом?

– А почему нет? Утихомирься, Виктор. Осмотрись, и тебе что-нибудь найдётся! Если не кузнецом, то конюхом устроишься. Да, я думаю, ты времени зря не терял, уже приглядел что-нибудь для себя, верно? – Эжен очень старался перевести разговор в шутку, – Признавайся, где ты вчера пропадал?

– Где, где… Какая разница?

– Да, ладно, я-то помню, как здорово тебя заинтересовала та свихнутая графиня. Чернявая, стройная, решительная. Она очень мила, наверно… Ты видел её поближе? Жаль, мы вчера очень далеко стояли. Ты нашёл её? Она и правда не в своем уме? – и Эжен заговорщицки ударил Виктора в плечо.

– Да с чего ты взял, что она помешанная? – возмутился Виктор, но всё же уступил искушению поделиться с братом своими недавними открытиями. Он присел на опасно покосившийся стул и чему-то улыбнулся, – По-моему, она много нормальнее нас с тобой. И да, у неё большие проблемы. Это ясно, как божий день. Что-то мне подсказывает, что она не ошибалась, защищая того приговорённого. Да, точно, здесь какая-то тайна! Скорее всего, у неё с тем парнем какие-то, ну скажем, общие интересы, он ей друг, или больше, может быть, он ей кем-нибудь приходится. Помнишь, барон упомянул о его сходстве с отцом графини? Да и как иначе объяснить ту решительность, с которой она бросилась его защищать? И признай, как она была великолепна!

– О как!? Я вроде был рядом с тобой и, признаться, мало, что видел. Да и слышно было плохо… Ладно-ладно! Великолепна, значит великолепна… Стало быть, ты нашёл возможность её разглядеть?

– Не угадал. Я её не видел, – сокрушённо вздохнул Виктор.

– Ну вот… Что же ты тогда выступаешь? Констанцию восхвалял бы, я бы ещё понял, она вон рядом, такая пухленькая, прямо булочка с пылу жару. Рядом, всё ясно – оценивай её красоту, хоть на глаз, хоть на ощупь. А ты… Послушай-ка ты меня, не лезь в эти игры богатых. До добра это не доведёт, сам знаешь.

– Знаю? Это ты на Эмилию намекаешь? Но здесь, брат, совсем другое дело. Тебя обожгла любовь, или скорее страсть. Мною же движет простой интерес. Да, мне было ужасно интересно узнать, что же на самом деле вчера произошло. Может быть, той сеньорите пригодилась бы моя помощь! И мне казалось, что ты разделял мой порыв. Ведь вчера на площади мы вместе задали жару этим идиотам жандармам! Те беглецы теперь до конца жизни будут гадать, почему за ними так и не выслали погоню… И помнится, ты, как и я, искренне переживал за того приговоренного, точнее «не приговоренного». Не ты ли говорил, что он и его друг стоящие ребята?

– Я и сейчас готов это повторить, но к чему ты клонишь? Если тебе так не терпится влезть в это дело, воля твоя. Развлекайся. Я тебе жить не мешаю!

– Если бы! – снова едва не взорвался Виктор, – Да, вчера вечером я узнал, где остановилась та графиня, и если бы ни ты, то я бы нашёл возможность с ней встретиться!

– Помилуй, я-то здесь причём? – совершенно искренне не понял Эжен.

– Ты?! – и Виктор от возмущения даже вскочил на ноги, – При чём здесь ты?! Правда не понимаешь?! Хорошо, я объясню. Мне сказали, что ты начал большую бучу в трактире "Золотое руно", там даже уже послали за полицией, или грозили послать. Не важно… Пока я туда добрался, пока выволок тебя оттуда, пока нашёл куда приткнуть… Я всё прозевал!!! Сегодня ночью, те двое похитили графиню!!! Чёрт побери, я даже знаю, что по утру эти трое бежали из города!!! Но какой-то знатный брианец выслал за ними погоню. Что досталось на мою долю, так это полюбоваться на преследователей, когда они возвращались, словно с войны, оборванные, взмокшие…

– Что, не догнали? – тут же полюбопытствовал Эжен.

– Их вернулось очень мало… сейчас я думаю, что, может быть, часть из них прошла через другие ворота, или просто позже или раньше, не знаю, я их прозевал… Думаю, они беглецов не догнали… Точнее, надеюсь на это… Я видел, как потом, много позже барон с брианским лордом отправились за город, и даже слышал, что они продолжают искать беглянку… Так что, в Рунде больше делать нечего!

– Я рад за твоих героев, но позволь с тобой не согласиться. Чем тебе не угодил Рунд? По мне так очень милый город: здесь есть для нас место.

– Эжен, опомнись, что ты говоришь?! Ты что, собрался стать простым обывателем?! Не рано ли?! Вспомни, брат, как мы с тобой мечтали о жизни, полной приключений, высоких целей, благородных подвигов! Да, нет, это всё слова, конечно! Но ты меня понимаешь… Вспомни, ведь мы хотели найти брата!!!

– О как?! Брата… Виктор, ты ли это!? Мой мудрый, мой проницательный Виктор! – Эжен сидел на скамье и смотрел на брата снизу вверх, при этом во взгляде его проступила страшной силы тоска и сожаление, – Ты ещё и неисправимый мечтатель! О каком брате ты вообще говоришь? Его усыновил какой-то дворянин, и ты полагаешь, что там для нас будет место? Наивный!!! Тебе напомнить о законе на… Как там сказано? А, вспомнил. Закон «О недопустимости преступного сходства». И ты серьёзно думаешь, что этот любимчик фортуны обрадуется появлению братьев близнецов? Да ещё если окажется, что старший не он! Ты серьёзно думаешь, что дворянам, усыновившим его, это надо!? Лично мне нет, не надо! И точка! Я хочу просто жить.

– Этот закон не убивает, даже не калечит. Ну, максимум какой-то шрам. Что, на наших с тобой телах мало шрамов? Одним больше, какая беда? За то…

– Что «за то»!? Что!? Я диву тебе даюсь! То такой умный, мудрый, а то, прям тупее тупого! – в запале Эжен вскочил и чуть было не ударил брата по лбу, но в последний момент остановился, перевёл дыхание, и дальше говорил уже спокойнее, – Уйми пыл, дружище, выше головы не прыгнешь! Не твои ли это слова? Просишь вспомнить… Вспомни и ты, как увещевал меня, уговаривал отказаться от любви к моей маркизе. Так вот, я вразумился. Теперь твоя очередь.

– Ты что, и правда решил остаться здесь? – Виктор сердито нахмурился.

– Да.

– Ты отказываешься от наших планов ехать в Фонтэнж?

– Что я там не видел? – и Эжен строптиво отвернулся.

Виктор подавил первый порыв, объяснить, что там не видел Эжен. Он присел рядом и после минуты молчания осведомился:

– Ясно. Так что ты намерен делать дальше?

– Жить. Работать, – тут же ожил Эжен, – Я устал гоняться за призраками наших грёз. Всё нормально, Виктор. Мы будем жить при таверне, хозяин обещал комнатку!

– Мы?! – взгляд Виктора ушёл куда-то вдаль, и как бы из небытия он задал тяжелый вопрос, – Это твоё окончательное решение?

– Да. Я тебе это сказал ещё вчера. Забыл?

– Нет, но я не хотел верить… – и Виктор, больше не глядя на брата, быстро закончил сборы.

– Я что-то не понял, ты что, всё-таки уезжаешь?! – изумился Эжен.

– Да. Я уезжаю. Отныне и я волен распоряжаться собой, – Виктор выпрямился, – Я еду в Фонтэнж. А ты, если хочешь, догоняй. Нет, Бог знает, когда ещё свидимся.

Ошеломлённый Эжен даже не сразу нашёлся, что сказать. Он вскочил, как ужаленный и, всей грудью глотнув воздуху, выпалил:

– Ты сума сошёл!!! Куда тебя несёт?! На эшафот?!

– Это лучше, чем гнить в этой дыре!!! – в тон ему выдал Виктор.

– Ха! Давай, давай… Я только нашёл приличное место, а он на тебе… Давай, давай, полетай, птичка! Вот пообрежут тебе нос, поприжмут хвост, и воротишься, а я ещё подумаю, принять ли тебя. Короче, знай, Я ОСТАЮСЬ!

– А я УЕЗЖАЮ! Извини, но с меня хватит этого года! Сейчас ты рассуждаешь о прелестях мещанской жизни, а уже вечером опять напьёшься, как свинья. Вот в чём заключается для тебя смысл этой жизни. А я устал видеть твою упившуюся физиономию! Устал ждать, когда в тебе проснётся прежний Эжен! Мой брат Эжен! Видно, он утонул в вине! Всё!

И Виктор, не оглядываясь, вышел, хлопнув за собой дверью. Та застонала, и сползла с петель, жалобно прислонившись к косяку.

Эжен с минуту стоял, как во сне, и вдруг неожиданно для окружающих с силой пнул ногой стену. Та угрожающе затрещала.

– Эй, парень, потише! – послышался раздражённый голос из дальнего конца зала. Но Эжен не обратил на это ни малейшего внимания и, схватив свою дырявую шляпу, и, ни на кого не глядя, вышел… в другую дверь.

* * *

Вот уже и городские ворота остались позади, а Эжен так и не показался.

Грустно, тошно было на душе Виктора. Ведь это впервые, когда он развернулся к брату спиной. Конечно и прежде случалось, что они начинали ходить разными дорогами, даже расставались на день или два, но в таких случаях между ними всегда был уговор, где и когда они встретятся. Держать друг друга в поле зрения – вот правило, которому они свято следовали всю свою жизнь.

А сейчас Виктор просто ушёл.

Да, такое решение созревало долго, многие месяцы. Поначалу юноша стойко гнал от себя саму мысль об этом, но по мере того, как копилась злость на это самоуничтожающее поведение брата и свою неспособность это изменить, Виктор начал допускать мысль, что что-то исправить к лучшему cмогут только крайние меры. А что может быть большим вызовом, как подобный разрыв?

Но да разве ж такое возможно? Правду сказать, Виктор очень-то не верил в то, что это сработает. Во-первых, потому что Эжен привык полагаться на брата, а значит слишком велики были шансы на то, что он просто пропустит эти угрозы мимо ушей. Во-вторых, и сам Виктор не давал себе на это права. Но, с другой стороны, что-то надо было сделать, изменить, даже путем разрушения. И вот Виктор решился: «Пусть даже если потом весь остаток жизни я потрачу на поиски моего непутёвого брата, но сейчас надо дать ему понять, что дальше так продолжаться не может!»

Решено – сделано, и Рунд остался позади.

На дороге было мало путников, почти все они направлялись в город и на одинокого путника не обращали никакого внимания, что, впрочем, было взаимно, ведь для Виктора гораздо важнее было то, что творится позади. Не раздастся ли там конский топот или залихватский свист брата? И потому Виктор уже в который раз обернулся. Но нет. «Одно разочарование… Только пустые надежды…» – горько вздохнул юноша, сошёл со своей кобылы и повёл её на холм под уздцы.

Восхождение получилось не таким долгим и тяжёлым, как то казалось поначалу, и вот уже вершина. Отсюда открывался красивый вид на Рунд и дорогу к нему. И на этой дороге не нашлось никого хоть отдалённо напоминающего Эжена. Признавшись себе в этом, Виктор не удержал горестный вздох и честно постарался воскресить в памяти нарисованные прежде картины будущей жизни в Фонтэнже, но… безуспешно. Разумом он понимал, верил, что и Эжен сейчас надеется на то же самое – что он, Виктор, не решится его бросить и вернётся. Но обида, досада, накопленные за последний год, не желали ослабить свои тиски. Именно досада сейчас будила в его душе гордость, настойчиво нашёптывала: «Хватит, ты уже побегал за ним!»

И тут вдруг пробудился другой внутренний «Я», обладающий какими-то отеческими интонациями: «Это да, верно, но с другой стороны я всё-таки не имею права так бросать его! Это предательство. Просто я не нашёл нужных слов, чтобы сдвинуть его с места. И это лишь доказывает мою слабость!»

«Что?! В самом деле?! Вернёшься?! И что тогда?!!» – тут же закричал на него страшно сердитый «Я» – «Чего тогда будут стоить твои слова?! Какова им цена?!»

О, как Виктор устал от этого внутреннего конфликта! Как он устал!

И, почувствовав эту его слабость, сердитый внутренний голос добавил: – «Каждый сам решает, как ему жить! Свободу выбора ещё никто не отменял! Раз Эжен не догнал тебя, значит, так тому и быть».

Что ж, Виктор развернулся к Рунду спиной и начал свой спуск с холма.

Прошёл ещё час такого изнурительного путешествия. Виктор ехал один, ни о чём конкретно не думая, просто запретил себе рассуждать, словно погрузился в сон наяву. Но эта полудрёма не помешала ему заметить звук конского топота позади.

Виктор резко очнулся, остановился и оглянулся. В тот же миг его постигло горькое разочарование. Нет, это был не Эжен. Какая-то карета в сопровождении доброго десятка слуг направлялась по дороге, также как и Виктор, от Рунда.

Сдержать горький вздох досады не было никаких сил и ехать дальше ему уже совсем расхотелось. Так он и остался стоять на месте, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что же теперь делать. Палящее солнце царило над этим холмистым краем, и не единого дуновения ветерка. Виктор снял шляпу и стал бездумно обмахиваться ею.

А странная карета приближалась.

Не доезжая нескольких шагов до молодого человека, карета неожиданно остановилась. Один из сопровождавших её слуг, бросая косые взгляды в сторону Виктора, обратился, судя по всему, к своему господину, прячущемуся в карете. Скоро дверца приоткрылась и из-за неё показалась чья-то чернявая голова.

Пот застилал глаза Виктора, но всё происходящее не могло не заинтриговать его. Он протёр глаза, надел шляпу и присмотрелся к путешественникам, проявившим к нему такой интерес.

Герб кареты показался ему смутно знакомым. Слуги сильно смахивали на испайронцев, хотя были среди них и те, которые могли сойти за фрагийцев южных провинций. Но вот их господин!.. Он уже вышел из кареты и неприкрыто разглядывал Виктора. Тот же в свою очередь увидел одетого во все чёрное высокого одноглазого дворянина, в котором без труда признал барона Парадесса, чьё красочное явление вчера на рыночной площади Рунда нельзя было не запомнить. Лично встретиться с самим бароном Парадессом! «Какая удача!» – мысленно возликовал Виктор, но радость эту он никак не показал, ибо уже знал, что этот испайронец очень сложный и вряд ли хороший человек.

Наконец, барон подал юноше знак приблизиться. Что ж, Виктор подъехал, сошёл со своей кобылы и, к своему удивлению, оказался заметно выше испайронского сеньора. Слуги расступились перед молодым человеком. Многие из них тоже спешились, и было видно, что они готовы к любым даже самым решительным действиям. Поняв это, Виктор внутренне напрягся пуще прежнего, но… он был безоружен!

– Куда направляешься, парень? – осторожно поинтересовался барон, он говорил на фрагийском с заметным испайронским акцентом.

– В Фонтэнж, сеньор, – чуть поклонился юноша, – А с кем имею честь, если позволите…

Виктор не мог не заметить, как услышавшие этот его вопрос слуги в недоумении переглянулись.

– Это барон Парадесс! – патетически представил господина Карлос.

Что ж, Виктор с готовностью склонился в приветственном поклоне, так скрыв удовлетворённую улыбку, а выпрямившись и сам представился:

– Виктор Ровиньоль, к вашим услугам.

– Виктор… Ровиньоль… – нараспев повторил барон, не сводя с новоявленного Лагана пристального взгляда.

Он уже справился с волнением, охватившим его в первый момент, но поверить своим глазам всё ещё не мог. Перед ним стоял третий сын графа де Лаган?!! Ведь это точно не Антуан, тот заносчивый мальчишка никогда бы не сел на такую клячу, не вырядился бы в такое тряпьё. И не Жан это – его лицо не могло бы в столь сжатый срок очиститься от каких бы то ни было следов синяков и ссадин. Да, всё говорило в пользу того, что перед бароном стоял третий сын графа де Лаган!

– Значит, Ровиньоль. Виктор, ты меня ждал? – осторожно поинтересовался барон.

– Если так и получилось, то не по моей воле. Я просто раздумывал, куда мне ехать, – охотно откликнулся юноша и светло улыбнулся.

– Вот как?! Ты заблудился?

Виктор чувствовал к себе очень нездоровый интерес, и это всё больше и больше интриговало его:

– Не совсем так. Я знаю, что позади остался Рунд, а где-то впереди должен быть Фонтэнж.

– Так ты сомневаешься, ехать ли тебе в Фонтэнж?

– Да, сеньор, верно, – снова улыбнулся Виктор.

– А зачем ты направился в Фонтэнж, позволь спросить? – продолжал дознание барон, всем своим видом давая понять, что ему очень приятна эта встреча.

– Может быть, найду себе подходящее занятие.

– В поисках лучшей жизни, иными словами?

– Да, господин, можно и так сказать.

– А как ты отнесёшься к моему предложению поехать со мной? А, Виктор Ровиньоль? Я в итоге тоже направляюсь в Фонтэнж, а своим слугам я плачу щедро.

При таких словах барона Виктор даже не попытался скрыть своё удивление:

– Сударь, ваше предложение это большая честь, но позвольте спросить… вы всегда подбираете слуг на дорогах?

– Браво, Виктор Ровиньоль, ты всё больше и больше нравишься мне. Ты должен был задать мне этот вопрос, иначе я бы подумал, что ошибся в тебе. Так ты принимаешь моё предложение?

И Виктор призадумался. Ведь это значит, что от Эжена он всё-таки уезжает. Но такой шанс!.. Не сама ли судьба ему улыбается?! Этот барон – такой тугой клубок загадок! Да и до его прекрасной подопечной может оказаться недалеко… А Эжен… В конце концов, он заслужил урок. К тому же этот негодник вряд ли потрудится уйти из Рунда. Так что чуть погодя найти его не представит труда… Да, они обязательно встретятся. А пока… Виктора охватил азарт и.. он решился:

– Хорошо, господин, хоть и не скрою, что очень удивлён.

– Хорошо, что удивлён. Это говорит в твою пользу, – улыбнулся барон, – Но успокойся и спиши это на прихоть странствующего богача.

– Тогда это нельзя расценивать иначе, как подарок судьбы! – Виктор от души рассмеялся, и ещё раз, в знак того, что готов повиноваться, поклонился барону.

– Превосходно! А сейчас садись ко мне в карету. Да-да, не удивляйтесь, я хочу получше тебя узнать. Для меня важно понимать, с кем я имею дело.

«Это полагалось бы выяснить прежде, чем брать меня на службу», – заметил про себя Виктор. Что-то двусмысленное различил он в словах барона, тем более что, от его внимания не ускользнуло, как барон чуть задержался, якобы пропуская нового слугу вперёд, а сам тем временем отдал какие-то распоряжения Карлосу.