Loe raamatut: «Путь домой. Четыре близнеца», lehekülg 38
Марианна кинула на брата тревожный взгляд и стремительно вышла прочь. Анна не отставала. А Анри… Он, поддавшись порыву, тоже попытался встать, и ему даже удалось сесть, но тут же голова сильно закружилась, в глазах потемнело, и он снова рухнул на подушку.
* * *
– И ты говоришь, что любишь Марианну?! – Жан грозно надвинулся на брата, которого нашёл там же, где оставил.
Что ж, Антуан встал навстречу.
– А, явился, счастливчик! Конечно же, я не ошибся, она была у своего братца!
– Я задал тебе вопрос!
– Бог мой! А голос! А тон!!! Ты хочешь меня убедить, что тобой движет праведный гнев?! А чего ради-то?! Ведь это ты получил приз. Мои поздравления! – и Антуан издевательски рассмеялся.
У Жана потемнело в глазах, рука сжалась в кулак и… наотмашь ударила Антуана в скулу. Он успел напомнить себе о том, что перед ним брат, только в самый последний миг, и, быть может, только это и спасло Антуану жизнь. Тот, никак не ожидавший такого поворота дел, под силой удара отлетел к палисаду и едва не повалил его. Это был страшный удар. Но этого, именно этого Антуан, казалось, и ждал все эти дни, особенно эти последние минуты.
Он вырвал из палисада длинный тонкий кол и ринулся на Жана. Тот едва-едва успел увернуться. Ему показалось, что глаза Антуана налились кровью. Всё также зло скалясь, он обрушил на брата настоящий шквал ударов. Вот когда Жан по-настоящему поблагодарил Рая за преподанные некогда уроки жизни: он уворачивался как заяц от волка, где прыгал, где падал, но это только ещё больше раздразнило Антуана.
– Не хочешь драться?! – зарычал он, – Так я тебя заставлю!
– Очнись! Идиот! – огрызнулся в ответ Жан, в очередной раз едва увернувшись от страшного удара, – Ты с ума сошёл!
– Напротив! Я прозрел! И знаешь что?! Я терпеть не могу идеально правильных людей!.. Меня от тебя тошнит!!!
И снова удар, ещё удар. И вот Жан оказался прижат к кладке дров, больше отходить было некуда.
– Бери кол, пока я не убил тебя безоружным! – вдруг остановился и Антуан.
– Бог мой, это что, проблески благородства?! – не поверил своим ушам тоже страшно сердитый Жан.
– Бери!!! – зарычал Антуан.
– Ты так сильно хочешь подраться!? А, знаешь, что, я не против! Только давай сделаем это без свидетелей! – в тон ему отозвался Жан.
– Не хочешь, чтобы кто-то увидел, как я втопчу тебя в грязь? Сегодня ты перестанешь быть на меня похожим!
– Ой ли!? Хочешь сказать, что не заметил, как всё это время колотил по воздуху!? Тебе меня не достать! Моим учителем был сам Генрих Рай!
– Ха! Если бы ты знал, кто был моим учителем! Уже несколько лет я не проигрывал ни одного поединка! И этот не станет исключением!
– Брат…
– У меня никогда не было братьев!!! Я в них не нуждаюсь!!! – взорвался Антуан.
И Жан понял, что счёт времени пошёл на доли секунды. Что ж, он выхватил из кладки дров первое попавшееся под руку полено, и встретивший эту неожиданную преграду кол Антуана разлетелся в мелкие щепы, ведь в эту атаку Антуан вложил всю мощь своего гнева и боли, дал им выход, и только теперь смог выдохнуть. А его вторая половина вдруг ясно осознала, что сейчас он едва не убил брата!!!
Сердце Антуана похолодело от ужаса.
Понял это и Жан.
– Не нуждаешься в братьях?! – вскипел он, – А знаешь, что, я могу сказать то же самое! Мне даром не нужен такой брат, как ты!
Он уже метнулся к палисаду, вырвал из него два крепких кола, похожие на пики, и один швырнул Антуану:
– Говоришь, что давно не проигрывал!? Значит, пора исправить это!
И ринулся в атаку, а Антуан, вынужденно перейдя от нападения к обороне, с ужасом обнаружил, что не в состоянии уследить за полетом грозного оружия брата, он оказался совершенно не знаком с таким способом борьбы, и ему не никак удавалось так же счастливо уворачиваться от ударов, как это прежде получалось у Жана. Теперь он отступал, а Жан уверенно теснил его.
Вот кол Жана как-то немыслимо крутанулся, и Антуан оказался безоружен. Ещё удар, и Антуан распростёрся на земле, а Жан сильно замахнулся и… твердо, но неожиданно безбольно, поставил свой кол брату на грудь. Тот хотел было рвануться, но тут его взгляд встретился со взглядом Жана, и Антуан застыл парализованным.
– Ты правда хочешь стать братоубийцей?! – спросил Жан и теперь с мучительным напряжением ждал ответа.
Его взмокшие волосы совершенно смешались, он тяжело дышал и не скрывал это, но глаза его ещё горели возмущенным огнём, огнём немого гневного вопроса.
И тут Антуан вдруг вспомнил глаза Эжена, как тот смотрел на него, когда он, Антуан, только-только ударил его, чьи руки крепко скрутили матросы. «Братоубийца?!..» И Антуан не выдержал, закрыл глаза, будучи более не в силах выдержать этот взгляд брата.
Жан никак не ожидал, что этому безумию может прийти такой конец. Он уже приготовился к длинной вразумляющей речи, но сейчас, увидев, как побледнел Антуан, как его лицо искривилось в гримасе боли, Жан содрогнулся всем телом. Он тут же отбросил свой кол подальше и присел:
– Ты… цел?!
Что ж, Антуан открыл глаза, в них стояли слёзы. Жан тоже почувствовал ком в горле, ведь Антуан смотрел на него и сквозь него одновременно, такое не могло не испугать:
– Ты цел?!!
Взгляд Антуана прояснился:
– Как это произошло?..
– Что?
Антуан выразительно огляделся, теперь Жан понял и печально улыбнулся:
– Просто тебе оказался не знаком такой способ владения шестом. У брианской бедноты шест – это третья рука.
– Но ты ведь не брианская беднота…
– Меня этому научил учитель. Вставай, – и Жан подал руку.
Что ж, Антуан принял эту помощь и уже через миг встал рядом с братом.
Потом он часто вспоминал этот момент и пришёл к выводу, что если бы тогда Жан назвал его Виктором, он бы во всём признался. В тот момент он, может быть, в первый раз в жизни почувствовал в постороннем человеке родную душу, брата. Но… это чувство лишь промелькнуло. А уже в следующий миг шум у крыльца вернул его к реальности. Жан тоже развернулся.
Оказывается, там собрались все обитатели Райского уголка, за исключением разве что Анри. Стало ясно, что зрелище этой битвы произвело на зрителей сильнейшее впечатление, но никто из них не спешил высказываться вслух. Что ж, Антуан встретился глазами с Марианной и его пронзила новая боль, на этот раз отражённая, боль его возлюбленной. Он всеми фибрами своей души ощутил, чего ей стоило это их сражение, почувствовал, как сильно она устала, как больно он ранил её своими словами, действиями. Выдержать этот взгляд, взгляд любимой девушки, оказалось невозможно.
Жан заметил этот их немой диалог, но истолковал неверно – он почему-то ощутил себя лишним.
О, сколько бы все они отдали, чтобы обернуть время вспять, чтобы перечеркнуть всё произошедшее в этот последний час, и сказанное, и сделанное… но…
Жан дружески хлопнул несчастного Антуана по плечу и быстро пошёл прочь. Тот вздрогнул, обернулся. Он вдруг поймал себя на желании пойти следом и излить брату душу, но тут его сознание пронзила мысль, что вот теперь-то он окончательно потерял Марианну, теперь уж точно она предпочтёт ему Жана. И предательская ревность снова встала во весь свой гигантский рост. Антуан тяжело перевёл дыхание и… отправился в противоположную сторону.
Глава 33. Проделки невидимки.
Своим весёлым уходом из дома маркиза де Рельгро Виктор сильно разозлил герцога… В тот день Его Светлость уединился в своей комнате и до ночи не выходил из неё. Как именно он переживал случившееся? Какие коварные планы он вынашивал? Это осталось его тайной, но на утро следующего дня он приступил к действиям.
– Я переверну этот паршивый городишко вверх дном, но достану этого щенка! – заявил он барону Парадессу.
За несколько часов были наняты полтора-два десятка шпионов, в основном бездомной шантрапы, готовой за кусок хлеба из кожи вон вылезть, и город подвергся тщательному обыску. И это стало серьезным испытанием жизнеспособности Эжена, особенно если учесть, что до недавних пор он с Виктором общался преимущественно с такого рода людьми. Его спасло то, что он резко сменил место жительства. Только один шпион всё же сумел прицепиться к Эжену хвостом, и его пришлось вывести из строя уже испытанным способом, то есть усыпить, правда, прежде Эжен счёл необходимым красочно объяснить новоявленному шпику, что лучше бы ему бросить это занятие…
Виктор и Карлос с замирающими сердцами прислушивались к отчётам ищеек и возблагодарили Господа за то, что герцог и барон не обратили должного внимания на то, что имена Виктора и Эжена звучали одинаково часто. Каким-то чудом ни в одном из докладов не прозвучало, чтобы хоть кто-то видел одновременно двух близнецов, так что герцог и барон остались верными версии Виктора о том, что они имеют дело с одним талантливым близнецом Антуана, дерзко примеряющим на себя оба имени.
К исходу третьего дня стало ясно, что такая мера ничего не дала. Но герцог не мог с этим смириться, тем более что к тому времени Эжен уже дважды напомнил о себе…
Сначала, вернувшись после завтрака в свои покои, герцог нашёл на зеркале послание, написанное чем-то несмываемым. В нём Эжен обещал, что не даст герцогу скучать и будет регулярно делать ему подарки. Во избежание возможных недоразумений Эжен расписался «Ровиньоль-Лаган» и ниже «Р» – «Скоро эта буква будет вам сниться!»
Стоит ли говорить, что при виде этого послания герцог пришёл в ярость? Но даже она не помешала ему заметить: «А почерк-то похож на почерк Френсиса… Интересно!»
Его Светлости потребовалась пара минут, чтобы обуздать свою злость, и только после этого он призвал к себе четырёх праиэров и новенького, Горрадо. Да, взять на себя такой труд, скрыть злость и гнев, его заставило именно присутствие этого новенького, ведь ещё в юности он усвоил урок своего отца – «не позволяй врагам видеть свою ярость – она им слишком понятна, и показывает тебя слабаком!» Нет, это не значит, что герцог увидел в Хуане-Глене Горрадо врага, но и другом назвать его ещё было нельзя. Предстояло с этим разобраться, так сказать, по ходу дела.
Уже через несколько минут все пятеро выстроились перед расписанным зеркалом. Виктор, конечно, скрыл удовольствие, полученное от этого зрелища. Герцог медленно развернулся к слугам, но заготовленная речь застряла у него в горле, так его поразил живописный фингал Ламороу. Поняв немой вопрос, тот вытянулся в струнку и… ничего не сказал.
– Меня не интересует причина, я спрашиваю кто? – металлический голос герцога рассёк звенящую тишину.
– Горрадо, – с большой неохотой ответил Ламороу.
Герцог сощурился и медленно смерил взглядом Виктора, который был заметно ниже Ламороу. «Неужели его в самом деле не интересует причина?» – не поверил Виктор, но ожидаемого вопроса так и не последовало. Его Светлость уже жестом указывал на зеркало:
– Вы все видите это послание? Это ничто иное, как объявление войны. Меня не важно как, но вы должны достать этого мальчишку, желательно живым, но если уж, то… но это лишь в крайнем случае. Для начала разберитесь, как он сюда попал. Я хочу, чтобы в моей комнате я мог находиться без угрозы подобных визитов. Вопросы есть?
Какая-то нерешительность слуг не рискнула вылиться в слова, но герцог понял её причину. До этого времени главой его гвардии был Ламороу, но этот фингал сильно пошатнул его авторитет.
– Тогда выполняйте, – отрезал герцог и, обращаясь к Питу, добавил, – Ты идёшь за мной.
Герцог и Пит остановились у одного из окон анфилады второго этажа.
– Я слушаю, – герцог смотрел на улицу, но Пит понимал, что всё внимание Его Светлости сейчас было сосредоточено на нём, как и знал, что выбора ему не оставлено. Что ж, он рассказал, как всё было.
Герцог знал, кого спросить о произошедшем. Пит обладал редким даром передавать события, никак не выражая своего или чьего бы то ни было ещё отношения к ним. Возможно, этот дар был логичным проявлением его отношения к жизни, никого и ничто не впускать в себя и ни во что лично не вмешиваться, отсюда и полное отсутствие проявления каких-либо эмоций на его лице…
В свою комнату герцог вернулся один. Праиэры тотчас прекратили свои занятия и замерли, кто где стоял.
– Какие выводы? Как он сюда проник? – потребовал отчёта Его Светлость.
– Мой господин, ваша комната до сих пор никак особенно не охранялась, и войти в неё можно было и через дверь, – поспешил приступить к рапорту Ламороу, – Мы перетрясём всю прислугу дома, любое новое лицо сразу будет подвергнуто тщательному дознанию и…
– Надеюсь, вы сделаете надлежащие выводы, и вам больше не придётся осматривать эту комнату, – прервал его герцог, – Ламороу, за её неприкосновенность ты отвечаешь головой, – после чего последовал красноречивый жест рукой, приказывающий всем удалиться.
За Ламороу ещё было оставлено право лидерства, и брожение среди гвардейцев уменьшилось. Горрадо никто не спешил признавать своим, ему ещё только предстояло завоевать место под солнцем герцога Бетенгтона. А пока он решил остаться особняком, ограничившись только наблюдением за происходящим, за отношениями окружающих его теперь людей, и это его непроницаемое спокойствие всё больше и больше выводило из себя Ламороу. Какое-то седьмое чувство подсказывало тому, что его царствование подходит к концу, и он заболел идеей извести новичка, оставалось только ждать подходящего случая.
Но случай играл против него…
* * *
Сильно неудовлетворённый результатами дня герцог едва не поругался с бароном, который также был не в лучшем расположении духа. Пока герцог строил новые планы отлова Эжена и пытался даже что-то для этого сделать, барон предпринял новую прогулку в леса Шероль. За ужином прямо в присутствии маркиза де Рельгро Парадесс потребовал помощи:
– Ваша Светлость, я не понимаю вашего невнимания к беглецам. Или, быть может, они больше вас они не интересуют? Не забывайте, среди них есть и один из Лаганов.
– Два, вы хотели сказать, – ядовито заметил герцог.
– Верно, два! – тут же приободрился барон, – Что толку носиться по Рунду в поисках одного проходимца, если можно поймать сразу двух?! Тем более что, кажется, это сделать легче!
– Вот как? – искренне удивился герцог, – Это что-то новое. Прочесать леса Шероль легче, чем этот паршивый городишко?! Или я чего-то не знаю?
– Подумайте сами, чем вы тут занимаетесь? Ищите оборванца среди оборванцев. Не похоже ли это на поиск иглы в стогу сена? – голос барона тоже звучал ядовито, хоть он и честно старался держать себя в руках, – В то же время найти гораздо большую компанию в гораздо менее многолюдном месте, не легче ли?
– И вы их уже нашли, не так ли? – зло усмехнулся Его Светлость.
При таких словах герцога барон едва не сорвался, но пусть и с трудом, он всё-таки сдержал уже готовое сорваться с его уст ругательство:
– Найду, если вы, Ваша Светлость, и вы, Ваше Сиятельство – барон обратился в маркизу, – Если вы оба поможете мне людьми и… было бы хорошо найти человека, хорошо знающего лес.
Герцог задумался на пару секунд и вдруг кивнул, после чего развернулся к маркизу:
– Барон прав. За вами, сударь, проводник.
– Но, господа, неужели нет никакой надежды на то, что Антуан даст о себе знать? – невольно сморщился маркиз.
– Есть такая надежда, но что вас смущает, сударь? – усмехнулся герцог, – Или вам уже не так сильно хочется увидеть свою блондинку?
– Дело в её опекуне, господа, – и маркиз густо покраснел.
– Это вы о Геньи?
– Да, о нём.
– Но вы же говорили, что он какой-то лесной бродяга. Почему вдруг решили назвать его опекуном? – фыркнул герцог и тут же ухватился за эту мысль, – А ведь и правда! Графиня де Шероль сирота, верно? Тогда у неё должен быть законный опекун! Кто же это? Расскажите нам про этого человека!
В ответ Маркиз сокрушённо повёл головой:
– Это сложный вопрос…
– Что здесь сложного? Просто назовите имя! – герцога искренне удивило замешательство маркиза.
– Дело в том, что согласно завещанию покойного графа Оноре де Шероль, отца графини Анны, опекуном назван его старший брат Рене граф де Шероль. Но этот человек уже много лет живёт за границей, даже не знаю где именно. Умирая, отец Анны сковал дочь клятвой не покидать Шероль до достижения ею возраста двадцати одного года. Он был странно уверен, что к этому времени она и так найдёт мужа. Когда это случится, этот таинственный Рене де Шероль соизволит появиться во Фрагии и передать избраннику Анны права на Шероль.
– Права на Шероль? А сам он тогда с чем останется? – удивился барон.
Маркиз лишь неопределённо развёл руки:
– Этот человек очень давно не появлялся во Фрагии. Возможно, он уже обзавёлся иной собственностью и даже новым титулом. Это всё, что я могу рассказать вам о нём. Вы спросили. Я ответил.
– Ладно. Это уже неплохо. Значит никакого противодействия со стороны сильных мира сего не предвидится, – герцог выразил некоторое удовлетворение.
– Если даже и так… Одного Геньи может оказаться достаточно, – фыркнул маркиз, – Пусть формально он и не опекун Анны, но на деле это всё-таки именно так. И это проблема. Вы не знаете этого человека, а вся округа знает. Хоть он уже и стар, я уверен, что здесь невозможно найти человека, который бы пожелал перейти ему дорогу.
– История становится всё более увлекательной, но всё-таки постарайтесь найти проводника! – герцог веско ударил ладонью по столу, – Завтра мы с вами присоединимся к барону.
– Я рад, что мы, наконец-то, смогли друг друга понять, – и барон даже счёл возможным поклониться герцогу, – А этот Ровиньоль…
– Сам залетит в мои сети, – усмехнулся герцог, – Маркиз, вы говорите, что когда-то он был без памяти влюблен в вашу сестру?
– Я говорю?! Позвольте, вы станете утверждать, что узнали это от меня?
– Превосходно, – рассмеялся герцог, – Вы только что это сказали. Вот здесь-то я и выставлю свой капкан.
– Ваша Светлость, позвольте заменить, Эжен мало похож на обычную мышь, – нахмурился барон, – Я не думаю…
Но при этих словах барона герцог вдруг залился смехом.
– Милорд!? Что смешного я сказал? – не понял и потому едва не оскорбился барон.
– Мышь… Превосходно, барон! – герцог веско кивнул и честно постарался стать серьёзным, – Продолжайте, прошу вас!
– Я только хотел сказать, что это потребует несколько ваших людей… Не лучше ли было бы…
– Я вас не обижу, – герцог решил, что уже понял, о чем идёт речь, – Мы в одной упряжке, не так ли, господа, и одно дело не важнее другого.
– Позвольте, но согласиться… – всё-таки рискнул возразить барон.
– Ваша Светлость, – маркиз перебил барона, – Я вас прошу, не впутывайте в это дело мою сестру.
– Маркиза очень умная женщина, и правильно рассудила, решив не мешать нам. Чем меньше она будет знать, тем лучше. Мои люди станут только следить за ней, это никак её не заденет.
– Ошибаетесь, милорд. Она очень своенравна, и если это ей не понравится, а я уверен, так оно и случится, то она может организовать большой скандал.
– Да?! В самом деле?! Она не показалась мне истеричкой, – и на том герцог закрыл разговор.
Чуть позже, оказавшись наедине, барон посоветовал маркизу ничего не говорить, ни о чём не предупреждать сестру, с чем маркиз не мог не согласиться.
– Герцог чертовский упрям, – усмехнулся барон.
«Упрямее ли Эмилии?» – покачал головой раздосадованный маркиз.
* * *
Уже поздний вечер. За окном темно. Снова праиэры и Горрадо вызваны к Его Светлости. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, в чём дело – все подушки вспороты, одеяло разрезано на длинные аккуратные полосы, та же участь постигла и полог кровати. В довершение этой картины над изголовьем обои были порезаны буквой «Р».
– И как это понять?! – от голоса герцога веяло адским холодом.
Лицо Ламороу стало пунцовым:
– У дверей вашей комнаты постоянно стоит часовой, – едва ли не проскулили он.
– Ну и?..
– Позвольте ещё раз осмотреть комнату! Я уверен, в неё никто не входил! – страх придал голосу Ламороу силы.
– И это произошло само собой?! – прорычал в ответ герцог, – Мне начинают надоедать выходки этого молокососа. В то время как его ищут по всему городу, он забирается в мою комнату и вытворяет здесь, чёрт знает что! Смотри, Ламороу, я ценю твою службу, но за последние дни, это уже второй прокол… Моё терпение не бесконечно! Остерегись!
И герцог вышел, позволив праиэрам ещё раз попытаться решить этот ребус.
– Почему второй? – выругался вслух Ламороу, – За утро я не в ответе.
– А до сего дня ты был безгрешен? – усмехнулся Горрадо.
– Заткни пасть! – огрызнулся Ламороу, – Хотел бы я знать, за что это герцог так тебя приблизил. Каждый из праиэров заработал своё звание потом и кровью! А ты… Не обольщайся! То, что ты сейчас среди нас, ещё не значит, что ты один из нас. Вероятно, Его Светлость просто решил тебя испытать. Будь уверен, надолго ты здесь не задержишься.
В ответ Горрадо лишь усмехнулся и пожал плечами. Что ж, Ламороу зло оскалился, но на этот раз сдержался:
– Всё, за дело! – распорядился первый праиэр, и его товарищи снова разбрелись по комнате в поисках ответа на поставленный господином непростой вопрос.
«Да, не в добрый для меня час завязалась эта история с Лаганами!» – думал тем временем Ламороу, не упуская из поля зрения Горрадо, – «Похоже, герцог считает моим первым проколом бегство племянников барона. И этот Ровиньоль ещё тот орешек, наглец несусветный! Да, герцог предлагает мне снова доказывать свою пригодность на роль первейшего, и в качестве испытания выбрал этого Горрадо, чёрт бы его побрал! Кажется, он образован не хуже любого из нас, шутка ли, говорить и писать на трех языках! И подраться мастер, и умён… Что ж, чем достойнее противник, тем сладостнее победа!»
Тем временем герцог, направившись к барону, неожиданно для себя столкнулся с ним уже на полпути. Барон тоже был вне себя от злости. Ещё на ходу, раскатисто выругавшись по-испайронски, он воскликнул:
– Поймайте этого потрошителя, герцог! Моя помощь всегда с вами. Его бы так располосовать!
– Что?! Он и ваше ложе порезал?
Брови барона тут же поползли вверх:
– Значит мы в равном положении? – и барон даже чуть успокоился, чем заметно задел самолюбие герцога.
– Рад, что вы начинаете это осознавать, – усмехнулся герцог, – Завтра на заре я составлю вам компанию в вашей прогулке, а этому птенцу… недолго осталось летать.
С тем герцог круто развернулся и неожиданно спокойно, с достоинством скрылся с глаз барона.
В свою спальню он вошёл тихо, так что его не сразу заметили, и Ламороу ещё не закончил раздавать распоряжения:
– Фил, организуешь слежку за окнами. Выскочка, что ты делаешь в камине, я уже там всё проверил, ты меня слышал?
– Если не хочешь звать меня Хуаном, можно Гленом. Нет? Тогда уж полностью Хуан-Глен Горрадо Лос Анкон, – спокойно, не спеша прервать своё занятие, откликнулся Виктор.
– Твоё имя растёт раз от разу, – усмехнулся Фил.
– Что ж, надо тренировать память этого склеротика, – в тон ему откликнулся Виктор.
– Да, ты!!! – взвился Ламороу.
– Что? Пасть закрыть? – поинтересовался Виктор, наконец-то, вынырнув из камина.
– Знай своё место, выскочка! – взвился Рон.
Он вслед за Ламороу уже был готов броситься в драку, но тут раздался властный голос Его Светлости:
– Ваше время истекло!
Слуги поспешили вытянуться в струнку, а герцог величественно прошёл к креслу и погрузился в его объятия:
– Так что же? Как он сюда забрался?
– Думаю, через окно, Ваша Светлость, – Ламороу начал рапорт.
– Что значит «думаешь»? Не забывай, здесь второй этаж.
– Я так полагаю… Спуститься по веревке нетрудно. Надо осмотреть крышу. Мы сейчас же это сделаем, и впредь такое не повторится. Мы будем охранять окна и двери круглые сутки.
– Ох, боже праведный! – раздался возглас старшей горничной Жаклин Норьи, – Да мы же так не напасёмся постельного белья!
Но поймав суровый взгляд герцога, женщина сжалась в низком реверансе и, пообещав тотчас всё исправить, убежала прочь.
– Значит в окно, – заключил герцог.
– Нет, Ваша Светлость, – вдруг спокойно возразил Виктор.
– Что?! – от такой наглости новенького Ламороу чуть не взорвался, – Тебе неизвестно, что вы должны обо всём докладывать прежде всего мне?! Смеешь перечить?!
– Даже если бы я и знал об этом «должны», я всё равно не успел бы ничего сказать. Да и стал бы ты меня слушать? – голос Виктор прозвучал издевательски спокойно.
– Не много ли ты…
– Ламороу, – оборвал его герцог, – Говори, – приказ был отдан уже Виктору.
– Выставить караул на крыше, очень трезвая мысль, – названный Гленом почтительно поклонился господину и тут же доложил, – Ровиньоль пришёл сюда через камин.
– Чушь! – не выдержал Ламороу.
– Я слушаю, – герцог кивнул Виктору, а Ламороу стегнул резким взглядом.
Что ж, Виктор взял канделябр и осветил подножие камина:
– Извольте заметить, Ваша Светлость, что в этом доме на редкость чисто убирают (услышав эти слова, уже вернувшаяся Жаклин не сдержала гордой улыбки). А здесь, взгляните, видно, что по идеально чистому камню водили, Бог знает, чем, и пепел сгребли в кучу.
– И это всё? – герцог, и правда, удостоил рассказчика некоторым вниманием, что-то в его манере говорить, жестах, казалось ему до боли знакомым.
– Нет, Ваша Светлость, – Виктор засунул канделябр в каминную трубу и осветил её изнутри, – Если вы загляните сюда, то увидите следы…
– Если он сам там наследил, то да, – огрызнулся Ламороу, уже позеленевший от злости.
Но герцог счёл-таки возможным принять это предложение Глена, правда, ничего не увидел. Виктор понял его взгляд и поспешил объяснить.
– Взгляните, здесь, на уступчике сажа уплотнена явно башмаком. А вот выше, стену вообще хорошо потерли. И, наконец, вон там, тремя футами выше, начинается лестница.
Герцог выпрямился, не спеша, стряхнул с себя пепел и поднял взгляд на своего первого праиэра:
– Значит в окно… А у тебя какие соображения, Ламороу?
Тот не смог выдавить из себя и пары слов. Воцарившаяся пауза оказалась для него страшнее смертного приговора.
– Ты ли это, Ламороу? – и герцог презрительно скривил губы.
Уже через секунду Его Светлость извлёк из кармана серебряную монету, бросил её Виктору и добавил:
– Служи мне так и дальше, и внакладе не останешься. Я рад, что не ошибся в тебе. Отныне на мой зов праиэров ты должен появляться без персонального приглашения. А теперь убирайтесь, все, кроме Ламороу.
Поклонившись, слуги вышли.
– С этого момента можешь забыть о спокойном сне, парень, – усмехнулся Фил, обращаясь к Виктору, – Ламороу этого тебе точно не простит.
Но Виктор равнодушно пожал плечами и прошёл вперёд.
– Грядут перемены? – сощурился Рон, с великим трудом удержавшись от того, чтобы не плюнуть во след Глену, – Его уже сделали праиэром… Я согласен с Ламороу, это слишком быстро! Возмутительно!
– Просто удачное для новенького стечение обстоятельств. Но на Ламороу и правда кожа горит, – согласился Фил, – Как думаешь, Пит, чья возьмёт?
– Здесь всё решает герцог, – хмуро обронил Пит, всё ещё сверля взглядом дверь, за которой скрылся Виктор.
После разговора с герцогом Ламороу вернулся даже приободренный. Он отозвал к себе Пита, и они долго о чём-то беседовали. О чём? Это осталось между ними. Виктор только узнал, что герцог подтвердил своё решение поручить обеспечение неприкосновенности дома маркиза Ламороу. То же, что Пит в этот вечер проявил заметное внимание к комнатам маркизы, навело Виктора на мысль, что тому поручено осуществлять слежку за хозяйкой дома. «Хотят взять братишку на живца! Но тут одного Пита будет маловато!» – усмехнулся Виктор.
Утром следующего дня верный данному накануне обещанию герцог присоединился к барону в поездке в леса Шероль.
