Loe raamatut: «Хозяйка пряничной лавки»

1.1

– Как жива?! – возмутился незнакомый мужской голос.

Я даже посочувствовала – обладателю этого голоса, потому что очевидно было: чья-то жизнь порушила ему все планы. И той, которая оказалась «жива», – не слишком приятно, когда ты кому-то настолько мешаешь.

Хотя по большому счету мне бы самой себе посочувствовать. Дышать вроде стало полегче, но чувствовала я себя по-прежнему преотвратно. Мокрая, как мышь, голова кружится даже лежа. И не скажешь, что хуже – вовсе не чувствовать запахи или когда нос забит пылью, сквозь которую пробивается едва заметный, но от этого не менее раздражающий своей неуместностью запах дыма.

Скрипнула дверь, сквозняк пробежал по лицу прохладой. Или это батареи слишком топят? Ладони нащупали что-то очень похожее на пуховое одеяло. Взмокнешь тут.

Какой дурак притащил в реанимацию пуховое одеяло?

Я распахнула глаза и озадаченно уставилась на беленый потолок с лепными карнизами и тщательно, хоть и аляповато выписанным по углам вазами с цветами. Что за…

И почему я вообще смотрю на потолок, хотя должна была лежать на животе с трубкой в горле?

– Пустишь ты меня к собственной жене или нет! – воскликнул все тот же голос. – Убирайся!

– Как же я дитятко… – ответил ему второй, дребезжащий от старости.

– Не дитятко, а племянницу. И вообще. – Послышалась возня, потом вскрикнула женщина, не от боли, а скорее от неожиданности. – Убери руки. Тебе волю дай, и в супружескую постель нос сунешь! Прочь, говорю!

Шарахнула дверь.

– Спишь, дорогая? Разве так хорошая жена должна встречать любимого мужа?

– Какого еще мужа? – прокаркала я. Закашлялась. Говорить я действительно отвыкла, на ИВЛ не поболтаешь.

Но сейчас же я не…

Да что вообще происходит?

Комната вокруг меня выглядела словно экспозиция краеведческого музея. В той его части, где «реконструкция быта»…

Стены обтянуты тканью в цветочек, такой же тканью обита софа у окна. Кто бы ни был дизайнером интерьера, он явно помешался на растительных мотивах. Даже изразцы на печке в углу были покрыты цветами. На железном листе у печи горстка пепла, видимо, высыпавшегося из поддувала. Так вот почему дымом тянуло! А пылью… Балдахин вокруг кровати, на которой я оказалась.

Я различаю запахи!

Или нет?

Остро захотелось немедленно что-нибудь понюхать, и судьба тут же подкинула мне эту возможность. Точнее, лощеный тип, который взял стул и уселся рядом с кроватью. Не знаю, что за парфюм он использовал, но шибало за пару метров. И…

Он тоже из музея сбежал?

– Встань и встреть мужа с поклоном, как полагается! – рявкнул тип.

Мужа?

– Да я столько не выпью! – вырвалось у меня.

– Что?

– Я, говорю, столько не выпью, чтобы выскочить замуж за этакого лощеного сопляка.

В самом деле, выглядел он лет на двадцать пять. Хорош, конечно… Лицо правильное, сложен неплохо. Но слишком уж тщательно был зачесан кок на русых волосах, слишком безупречно завязан шейный платок, чересчур белые руки, а уж ногти сделают честь иной моднице – длинные, заостренные, отполированные. Только стразов не хватает. За такое – замуж? А он точно на женщин хочет произвести впечатление?

Это если не вспоминать о том, что я в принципе не собиралась замуж. Сперва было некогда, потом не за кого, а потом привыкла жить одна. Хорошо хоть, никакое животное не завела, пропало бы, бедное…

И уж однозначно я бы не выскочила замуж за парня, который мне в сыновья годится!

– Ты что себе позволяешь! – взвился он. – Как ты разговариваешь со своим мужем и господином?

Какой забористый бред, оказывается, бывает от некоторых вирусов! Выпишут, надо будет у Машки спросить, у нее брат – врач.

Лощеный тип с размаху отвесил мне пощечину.

1.2

Я схватилась за горящую щеку. Боль была слишком неожиданной. И слишком натуральной для бреда.

Я еще раз оглядела комнату. Собственные руки – тоже слишком белые и гладкие. Слишком молодые – по моим-то пятый десяток читался прекрасно.

То есть уже не моим. Или моим? Я опустила взгляд на пышную грудь под пышными же рюшечками.

Твою ж…

Неужели это на самом деле?

Я о таком только в книжках читала.

Так что, получается, я… умерла?

Пока я переваривала эту мысль, хлыщ огрел меня по второй щеке.

– Много воли взяла, я смотрю.

Этот удар развеял все сомнения.

Я действительно попала. Кажется, во всех смыслах. И если этот тип так себя ведет, значит, уверен, что отпора не получит.

Он взял меня за подбородок, заставляя поднять голову.

– Бред и горячка – не оправдание. Что у бредящей на языке, то у здоровой на уме.

Столько ненависти было в его взгляде, будто я как минимум утопила его любимого пса.

Да какого лешего! Злость взвихрилась внутри – та горячая злость, что иной раз заставляет мышь плюнуть в морду коту. Я схватилась за его запястье.

– Руку убери! – Для пущей убедительности вдавила ногти ему в кожу, так что хлыщ зашипел и выпустил мой подбородок.

Злость вырвалась из груди, закрутила воздух вокруг меня, вздыбила ему волосы. Одеяло поднялось неожиданно стремительно – прямо ему в лицо. Накрыло, превратив в привидение – явно недружелюбное, судя по ругани, которая донеслась из-под толстого слоя пуха.

– Убирайся, – процедила я. – Я лучше уйду в монастырь, чем останусь твоей женой.

А разбираться с летающей утварью можно и потом. Сейчас есть дела поважнее.

Он рванул одеяло, скидывая на пол. Во встрепанных волосах пушинки, лицо красное от бешенства. Только мне было не смешно. Каков бы он ни был, он оставался сильнее.

– Ах ты дрянь! Откуда у тебя магия?

Какая, к лешему, магия? Хотя как еще объяснить случившееся?

– С кем твоя мамаша тебя наблудила?

– Понятия не имею, – честно ответила я.

Я и о мамаше своей понятия не имею. Уже и искать перестала.

– Оно и заметно. Тоже, поди, дворянина хотела захомутать. Жаль, папаше твоему не ткнуть в нос, что он полжизни рога проносил.

– Да у меня и бабушка согрешила с водолазом, – не выдержала я. – Тебе-то что с того?

Он, кажется, немного успокоился. Снова уселся на стуле, закинув ногу на ногу.

– В монастырь, говоришь… Пару лет назад я бы сказал, что это отличная мысль.

Пару лет? Как она… та, которая теперь я, вообще столько протянула рядом с этим… приличные эпитеты в голову не лезли. Исключительно нецензурные.

– Ты бы освободила меня. Но сейчас… Поздно, дорогая. Слишком много чести. Из-за твоей семейки я, дворянин, теперь женат не просто на глупой и жирной купеческой дочке. Я женат на дочери разбойника и мошенника. Вы опозорили мой род. И поэтому я опозорю тебя. Весь уезд будет знать, что Ветров развелся с женой, потому что она оказалась шлюхой. И дочкой шлюхи, если учесть твою магию.