Мало кто знал, что студент-медик Эстелло Талло Калагано окончил всего лишь три курса медуниверситета вместо шести, и специализировался не на людях, а на эделгийцах. Нужда заставила его бросить университет и искать заработка. Некий предприимчивый родственник-судовладелец пристроил его на «Чектуран», где эделгиец впервые столкнулся с людьми.
С одной стороны, в распоряжении Эстелло были высокотехнологичный медсканер и развёрнутые медицинские справочники с подробными инструкциями. Общие медицинские навыки, вроде наложения повязок, оставались универсальными. С другой, Эстелло беспокоился, что в силу неопытности и принадлежности к другой расе может случайно пропустить что-то важное, чего никогда бы не пропустил врач-человек. Поэтому он и пригласил Кейси – убедится в том, что проведённая диагностика и назначенное лечение правильные и не требуют немедленной отмены.
Кейси такому запросу несколько удивилась. Всё, что Эст мог сделать для космолётчика, он уже сделал, и даже немного сверх – буква в букву по учебнику. Единственно, что Кейси могла посоветовать – это показать ногу ещё раз дипломированному специалисту и подобрать ортез, а это боротовой врач знал и без неё.
Хлопоты, пожалуй, доставлял только сам пациент. Вархава угрюмо выслушал весь медицинский консилиум, потом заявил, что, ни в какую больницу он не собирается и в гробу видел, а потом ещё и попытался ускакать на одной ноге от обоих медиков сразу.
Результатом стала разлитая кружка с чаем, которую Вархава в попытке удержать равновесие смахнул со стола бортврача. В итоге Эстелло вызвался проводить упрямого космолётчика в каюту, и Кейси с Джеком остались в медотсеке одни.
К удивлению Кейси, мальчишка сразу закатал рукава, быстро и ловко вытер коричневые лужи на столе и полу, словно так само собой разумелось, подобрал, вымыл и даже насухо вытер кружку и вернул её в шафчик. Сама Кейси в его возрасте таким рвением в уборке не отличалась. Да и в своём возрасте тоже. Характерной особенностью её комнат был великолепный творческий бардак.
Но заметила она не только удивительную любовь Джека к чистоте.
– Что у тебя с руками, Джек?
– Ничего, – мальчишка насторожился и натянул рукава до кончиков пальцев. Чуть нахмурился, глядя на Кейси снизу вверх, и на какое-то мгновение его лицо показалось ей настолько знакомым, словно она и раньше его хорошо-хорошо знала, но почему забыла. И если поднапрячь память…
Мгновение прошло. Кейси устало потёрла виски. Когда много работаешь, мозг начинает проделывать странные штуки…
А мальчишке сказала без тени улыбки:
– Я врач. Я вижу все признаки развивающейся гангрены. Знаешь, что такое гангрена? Это путь к потере руки. Я так понимаю, эти руки тебе уже не нужны и у тебя есть парочка запасных?
Подействовало. Пацан задумался.
– Покажи мне руки. Или ты меня боишься?
Мальчишка хмыкнул и закатал рукава: смотрите, если хотите…
Конечно, никакой гангреной здесь и не пахло. Просто расчесал руки до образования корочек, некоторые царапины воспалились.
Но вот чёткие багровые следы на руках ни с чем другим спутать было невозможно. Кейси начинала свой волонтёрский путь с Центра по оказанию помощи жертвам домашнего насилия. Чем можно оставить такой ровный синяк, да так чтобы на коже остались ссадины? Скрученной верёвкой, металлической линейкой – причём если бить с оттяжкой… Синякам неделя, а может, больше… Если Джека здесь били, то били жестоко. За невероятной тягой к чистоте проступали вполне объективные причины.
Однако же мальчишка не выглядел запуганным или замкнутым. Такое Кейси тоже чувствовала сразу. Спокойно даёт Кейси обработать царапины. В глазах больше любопытства, чем насторожённости.
– Джек, а ты здесь один или с родителями? – Кейси обработала ранки обеззараживающим спреем. Сразу густо запахло ментолом и мятой.
– С отцом.
Пазл сошёлся.
– Угу… А чего он тебя так? Ты что, так плохо себя ведёшь? Или не слушаешься?
– Да так…– мальчишка неопределённо повёл плечом.
Последний раз он отхватил за то, что бабахнул в трюме из сигнальной ракетницы. Получилось все совершенно случайно. Он просто нашёл ракетницу и стал рассматривать. А потом просто прицелился в воображаемого врага и нажал на спусковой крючок. Кто же знал, что ракетница окажется заряженной? Зато эффект был – о-го-го… Джек потом дня три не мог проморгаться, всё время мельтешили перед глазами белые точки, а в трюме сгорели какие-то светочувствительные панели… Чадро потом мнооого чего сказал по этому поводу. А вот Амега ничего говорить не стал. Правда, Джек, наверное, с неделю после этого спал только на животе…
– И спину давай тоже обработаем, – спокойно потребовала Кейси как само собой разумеющееся. И, к сожалению, не ошиблась.
Та же картина маслом.
Кейси подавила в себе внутренний голос, требовавший немедленно хватать всех в охапку и спасать. За много лет ей пришлось научиться договариваться с этим голосом. Тогда действительно появлялся шанс спасти хоть кого-нибудь. Сейчас на повестке дня – раненые. И всё же…
– А мама у тебя есть?
– Нет, – мальчишка разом сник и нахмурился. – Она умерла от генетического заболевания. Давно. Я ещё маленький был…
Главной неприятной чертой Ларри Чачи была способность появляться не вовремя. Или вовремя. С какой стороны посмотреть.
Вот и сейчас он появился в медотсеке совершенно неожиданно. Глянул на полураздетого мальчишку, на Кейси, и девушка на какой-то миг увидела его таким, каким он был на самом деле. Лицо потемнело, а взгляд превратился в миллион ледяных иголочек.
– Джек, – ровным голосом сообщил он, – тебя ждут на камбузе.
Дождался, пока мальчишка вышел, и вежливо – с теми же льдинками в глазах, улыбнулся:
– Благодарю вас, мисс Кейси, за оказанные заботу и внимание. Извините, что побеспокоили. Дальше мы справимся самостоятельно.
– Ой, да не за что! – Кейси захлопала ресницами и разулыбалась, включая дуру. – Мне это только в радость! Вы нас так выручили! Мы вам так многим обязаны!
Улыбка Ларри сникла и стала кривоватой.
Кейси с выражением бесконечного восторга на лице быстро прошмыгнула мимо старпома и скрылась у себя в каюте.
После разговора с Джеком у неё осталось беспокойное чувство, что он сообщил ей что-то важное, а она это упустила.
***
«Ребятишечки» сошли первыми, благо далеко их возить не пришлось. Местом высадки они указали перевалочный узел-станцию – подходящее местечко для тех, у кого нет своего судна, но до зарезу надо в другую галактику. Чего они там забыли, и почему не воспользовались услугами ролкера – чектуранцы не узнавали. Тут со своими бы проблемами разобраться, на хрен ещё чужие… Высадили незнакомцев из катера на облюбованной ими площадке, покидали вслед нетронутые вещи, задраили шлюзы и улетели. Даже имени не спросили.
Джекканти с Вандаем пришли убирать отсек после отбывших гостей, и мальчишка только тогда и узнал, что «Чектуран» подрабатывает ещё и частным извозом.
– А кто здесь был?
– Я не спрашивать, – благодушно посоветовал Вандай. – И ты не спрашивать. Капитан доволен.
А вот мальчишка доволен совсем не был. Почему все самое важное всегда происходит без него? Он тоже – часть экипажа! Разве он хоть полсловечка рассказал из того, что видел и слышал в каюте Амега? Разве он не работает вместе со всеми? Разве они – не одна команда?
Джекканти потянул с матраса брошенное комом одеяло. Под ним блеснула какая-то проволочка и что-то тихо зажужжало.
– Вандай, смотри, а что это? – он наклонился посмотреть, но Вандай неожиданно схватил его за руку и потащил вон из отсека, вереща по комму как вспугнутый заяц:
– Беда, беда! В трюме – растяжка!
Через три минуты у трюма были Чача, Росси и Гриман. Чача – как главный, Росси и Гриман – как бывшие военные.
Старпом был тёмен, как туча.
– Вы же должны были их полностью разоружить!
– В том-то и дело, – Росси выглядел озадаченным. Если бы «ребятишечек» обыскивал кто-то другой, он бы ещё усомнился, но когда сам… – Не было у них ничего!
– А растяжка тогда откуда?
– А хрен его знает.
Запущенный в отсек дрон картинки не давал.
– Вандай, может тебе показалось?
Но Вандай был категоричен: не показалось! И вот маленький капитан тоже всё видел!
– А что ты видел, Малой?
Мальчишка честно описал всё, что успел заметить. Было негусто.
– Иди, проверь. – Гриман кивнул на двери.
– Что, как жареным запахло, так сразу – иди проверь? – огрызнулся Росси.
– Росси, а там что – мина? – мальчишка поёжился. – А ты её обезвредишь?
– А я похож на сапёра?
– Иди, – холодно приказал Чача, вкладывая в это «иди» всё прошлое, настоящее, а заодно – ближайшее будущее наёмника, если он вдруг откажется.
Росси задумчиво посмотрел на двери отсека, а потом решительно шагнул внутрь.
Ничего опасного «ребятишечки» пронести с собой не могли, в этом Ангел был абсолютно уверен, значит… значит, использовали подручные средства. Росси осмотрел распотрошённую упаковку рациона, подошёл и без опаски откинул ногой одеяло. Ну вот проволочка, да – из матраса, скорее всего. А здесь…
Возле матраса щёлкнул, раскручиваясь, серебристый волчок. Тело инстинктивно дёрнулось в «упасть ничком, ногами к гранате», но он уже понял, что ничего взрывоопасного здесь нет.
Волчок с минуту покружил на месте, а потом замедлил вращение, завалился на бок и неуклюже покатился по полу. Обыкновенная игрушка, способная оказать психологическую атаку только на человека с определённым опытом. Малой бы точно не испугался. Но её делали не для Малого, а именно для него, Ангела. Наверное, представляли, как увидев её, он с матами сигает в сторону, и заранее ржали.
Прикольно. Шутку он оценил. А «ребятишечки»-то ничего, с юмором. Мастера-умельцы. Маялись от скуки и вон какую штуку накрутили – всего-то из картона, кусочков пластика, пары скобок и двух проволочек. Глаз алмаз. Вон, волчок баланс сколько держит. С такими лучше в одном окопе сидеть, а не в противоположных. Жаль, не познакомились.
Росси вышел из отсека, кинул мальчишке игрушку.
– Ничего там нет, просто пугалка для слабонервных. А ты Вандай, как прочухал-то растяжку? Кино, что ли, насмотрелся? Или где-то служил?
Но Вандай только покачал головой и сделал вид, что не расслышал вопроса.
***
Межгалактический федеральный госпиталь располагался на Ахааме, одной из спутников планеты Истан в Первой галактике. Целая микропланета-госпиталь, готовая принять в себя любого из жителей всех пяти галактик. Мод связался с госпиталем, раненых ждали, и, как только «Чектуран» показался на радарах, – выслали им навстречу санитарное судно.
«Чектуран», словно огромная хищная рыба, легко поглотил маленькое судёнышко, предоставив для пристыковки всего одну из ячеек трюма и пока внутри шла перестановка криокамер с одного борта на другой, перенёс судёнышко прямо к орбите Ахаама.
Причиной этой заботы послужило ещё и то, что Эстелло убедил старшего помощника отправить упрямого техника в больницу.
Кейси, оказавшись в привычной для себя обстановке, когда мир вокруг горит, и небо горит, и пятки горят, только и успевала, что отвечать на сообщения, заполнять и пересылать горы документов, фиксировать размещение криокамер в госпитале и согласовывать кучу вопросов разной степени важности.
В этой суматохе Эстелло, караулящий своего пациента у дверей ортопедического отделения, показался ей островком спокойствия и надёжности. Бортовой врач сидел на скамейке и читал электронную книжку. Кейси присела рядом, бросила взгляд на подзаголовок и немало удивилась: «Генетические заболевания. Синдром Ри-Шиано».
Синдром Ри-Шиано. Генетическое заболевание, которое люди получили от эделгицев, в свою очередь, передав им по эстафете пачку человеческих. Выражается в постепенной беспричинной остановке работы внутренних органов. Болезнь, которую обычно диагностируют и легко вылечивают в детстве и никогда не вылечивают во взрослой жизни.
– Ого, серьёзное чтение, – оценила девушка. – Неожиданно для простого бортврача. Пишите научную работу?
– Да не то чтобы, – парнишка смущённо почесал кончик носа. – Просто у меня знакомый с таким синдромом. Хочу знать, к чему быть готовым…
Кейси мысленно отвесила себе подзатыльник. Не исключено, что парнишка говорит о самом себе, а она тут трындит про научную работу…
– Ну, если ваш знакомый – мужчина, то можете быть за него спокойны, – Кейси ободряюще улыбнулась. – Мужчины от этого заболевания не страдают, только являются носителями гена.
– О, а вы знаете про это заболевание? – одновременно удивился и заинтересовался Эстелло.
– У нас была одна пациентка с таким синдромом.
– Серьёзно? – бортовой врач навострил уши. – Взрослая женщина? Человек?
Кейси кивнула.
– Её отец был носителем гена, но родители развелись, и девочка росла с отчимом в одной закрытой религиозной колонии. Лечения вовремя не получила. Даже о диагнозе не знала. А когда узнала, уже было поздно. Мы пытались провести комплексную нейропластическую имплатизацию… Но шансов почти не было.
– Умерла?
Кейси кивнула.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
В этот момент из дверей ортопедического отделения походкой абсолютно здорового человека вышел Вархава. Больное колено надёжно фиксировал ортез, но выражение лица у техника было такое, словно его – ни в чем не повинного человека – похитили мерзкие инопланетяне и целые сутки ставили на нем жуткие, леденящие душу эксперименты.
При виде Эстелло, он нахмурился, развернулся всем корпусом и уверенно зашагал прочь.
– Ну, мне пора, рад был познакомиться, – улыбнулся Эстелло и вприпрыжку бросился догонять беспокойного пациента.
А Кейси, чувствуя неожиданную грусть, включила планшет и нашла в каталоге документов вкладку «Синдром Ри-Шиано». Здесь хранилась всего лишь одна медицинская карточка. Кейси открыла её и… замерла, как громом поражённая. С фотографии на неё смотрела пациентка, Касима О’ Хара, и выражение лица у нее было точь-в-точь, как у… Джека! Вот почему лицо мальчишки иногда казалось ей таким знакомым!
Так и есть! В графе дети – мальчик, Джекканти Синий.
От досады девушка чуть не хлопнула себя по лбу планшетом.
Кейси, да ты круглая идиотка!
«Моя мама умерла от генетического заболевания…» – «У меня есть знакомый, носитель такого синдрома…»
Она подумала, что Эстелло говорит о себе, а на самом деле он говорил про Джека!
…Касима мало и редко улыбалась, но никогда не грустила. В ней было столько спокойствия и внутренней силы, что в какой-то момент они все поверили, что, может быть, имплатизация пройдёт успешно и болезнь можно будет – нет, не вылечить, это невозможно – держать в узде. Радоваться этому миру, растить ребёнка, отмечать каждый новый день как победу.
«Десять процентов из ста, доктор? Да вы шутите! Целых десять! А я думала, что ни одного…»
Восемнадцать имплантатов. Каждый – понемногу увеличивает шансы на успех. Десятки операций. Касима никогда не жаловалась, только первым делом, когда приходила в себя – спрашивала о сыне.
Маленький черноголовый бутуз – его иногда приводила подруга Касимы. Смешное несуществующее нигде имя.
«Я сама его придумала. Раз у меня эделгийское заболевание, значит я немного эделгийка, верно? Вот имя у него наполовину земное, наполовину эделгийское. Оно означает…»
Что означает имя мальчика, Кейси не помнила. Счастливый? Приносящий надежду? Дарующий радость?
Сколько процентов удачи было у маленького затерянного в космосе волонтёрского госпиталя найти подходящее судно для транспортировки ста пятидесяти раненых ни в чем не повинных людей? «Пятьдесят, – шутил Мод. – Или найдём, или нет…» Шутки шутками, но ресурсы госпиталя подходили к концу, поставок не было, и вот Мод, пряча глаза, сообщил, что через несколько дней часть криокамер придётся отключить. И им придётся решать, кому даровать шанс на спасение, а у кого отнять. И тут из ниоткуда приходит судно с сыном Касимы на борту, забирает всех до единого – и отвозит в самый высокотехнологичный госпиталь всех пяти галактик!
Как поверить в такое совпадение?!
«Десять процентов из ста, доктор? Целых десять? А я думала ни одного…»
Когда вживили пять имплантатов и вероятность успеха возросла до двадцати пяти процентов – они поверили. Поверили, что всё получится! Смеялись, шутили, строили планы… Не может получиться! Невозможно!
А после – ходили, как потерянные, и не могли смотреть друг другу в глаза. Казалось бы, ну что удивительного? При таком ничтожном шансе на успех, они все знали, они предвидели – и не предвидели одновременно…
– Вам плохо? Вы нуждаетесь в помощи? – тихий голос врача-ксеноса прошелестел совсем рядом.
– Нет, спасибо, – Кейси вытерла слезы и улыбнулась. – Это нервное. От усталости. Сейчас пройдёт.
Она закрыла глаза.
«Мы все по тебе скучаем, Касима. Нам тебя не хватает. Твоих сил, твоей стойкости, твоей безграничной веры в жизнь. Мы очень хотели тебе помочь. Прости, что не получилось. И… спасибо за всё».
Шаг в пустоту
Получить халявный медосмотр да и просто размять в порту ноги хотели все, но старпом жёстко отделил больных от симулянтов и разрешение присоединится к Эсту и Вархаве получили только Абсент и Гриман. Абсент громогласно заявил, что его искусственному глазу требуется регулярная калибровка и даже предъявил какую-то медицинскую бумажку, а Гриману даже предъявлять ничего не пришлось. Навигатор последнее время действительно чувствовал себя крайне паршиво.
Слить нужные данные на внешний носитель на глазах у вездесущего искина и не менее вездесущего старпома оказалось на редкость хлопотной и нервной задачей. Формально копировать данные навигатору не запрещалось, и Оксана не высказала по этому поводу беспокойства, но Гриман добавил себе немало седых волос, пока подчищал нужные строчки в бортовых отчётах. Попадись он с поличным… Синий – не полиция, ему доказательства не нужны. Свистнет своих шакалов, и те большой охотой снимут с навигатора шкуру вместе с чистосердечным признанием. От одной только мысли, что вершить над ним суд будет ненавистный наёмник, кровь вскипала в жилах, а сердце заходилось в болезненном дёрганном ритме и казалось величиной с баллон. Гриман глотал таблетки, почти не спал, за обедом ел механически, не чувствуя ни вкуса, ни голода.
Так что, когда он выразил желание пройти пару оздоровительных процедур на Ахааме "по случаю", у Чачи даже сомнений не возникло, что навигатора может интересовать на планете что-то ещё.
Ни на какие оздоровительные процедуры Гриман, разумеется, не пошёл, а потратил время на поиск связи и передачу данных. Однако облегчения эта вылазка не принесла, на борт он вернулся ещё более разбитым и недоумевающим.
Федералам зачем-то потребовались сведения о капитанском мальчишке. Дескать, нерадивый папаша должен был раз в полгода отчитываться перед социальными службами о судьбе и здоровье отпрыска, но ожидаемо этого не сделал, и теперь чиновники из соцзащиты путаются под ногами и мешают следствию. В чиновников Гриман не поверил. Скорее всего, федералы просто копали под Синего и искали его слабые места, но именно это Гримана и покоробило. Ну Синий, допустим, уголовник, совершает преступление, да и папаша из него, как искин из полена, но ребёнок-то здесь причём?
Гриман отправил федералам пару самых нейтральных видеозаписей с мальчишкой, сделанных на борту – мол, всё нормально, отъебитесь, но ощущение, что вступил ногой в дерьмо – осталось.
За обедом, вяло ковыряясь вилкой в тарелке, Гриман исподтишка наблюдал за Джеком. Раньше он особо и внимания на него не обращал, а тут вдруг задумался.
Пацан крутился возле стола наёмников, нетерпеливо дожидаясь пока те покончат с едой. Перекидывался шуточками с Коза-Нострой, но смотрел только на Росси. Точь-в-точь влюблённый щенок, который вовсю молотит хвостом, преданно заглядывает хозяину в глаза и ждёт не дождётся, когда же его выведут на прогулку. Вот сел на место бортврача. Вот снова вскочил. Вот, дурачась, подкрался к Росси сзади, напрыгнул на плечи. Ангел без особых усилий стряхнул его на пол. Выражение лица у него при этом было равнодушно-кирпичное. Пацана это не остановило. Разыгрался, сунулся к Росси в тарелку, тут же огрёб по рукам. Крепко огрёб, стоит трясёт пятерней, дует на растопыренные пальцы. Что, допрыгался?
– Малой, подойди, – Гриман окликнул мальчишку. Пацан удивлённо обернулся, но подошёл без вопросов.
Гриман указал ему вилкой на место напротив себя.
– Сядь, посиди.
Мальчишка послушно сел, все ещё недоумевая, зачем он понадобился навигатору. Нетерпеливо обернулся в сторону Росси. На лице пацана читалось искренне беспокойство: вот Ангел сейчас встанет и уйдёт в каюту, а потом попробуй его оттуда дозовись!
Но именно на это Гриман и рассчитывал. К нему внезапно вернулся аппетит. Он неторопливо доел блюдо, только сейчас обратив внимание, что это какие-то овощи с маринованным лососем. И приготовленные весьма недурно.
"Близнецы" ушли, не позвав с собой мальчишку. Вандай убрал со стола посуду. Погасший пацан уныло теребил на колене вылезшую нитку, дожидаясь, когда же навигатор скажет, что ему от него нужно.
– Малой, – Гриман наконец отставил тарелку в сторону. – Капитан платит Росси за то, чтобы он охранял тебя за пределами борта. Я не знаю, возможно, Ангел делает это хорошо. Возможно, он ведёт себя дружелюбно и тебе даже с ним весело. Но он тебе – не друг, не ровесник, не напарник и уж тем более – не собака, которую можно беспрепятственно трепать за уши. Единственный человек, которому он подчиняется – это капитан, потому что капитан ему платит. Перестанет платить – и ваша "дружба" закончится. Это не тот человек, за которым стоит бегать… так настойчиво.
Пацан хмуро продолжал теребить на колене нитку. Движения стали сосредоточенными и резкими.
Что ещё добавить, Гриман не знал.
– Возвращайся к работе.
Мальчишка, не глядя на навигатора, молча собрал тарелки и ушёл на камбуз.
А Гриман ещё с полчаса рассеяно катал по столу обломок зубочистки.
"Ну, кто-то же должен был ему это сказать?"
***
За иллюминатором шлюзового отсека простирался космос. "Чектуран" дрейфовал, готовясь к очередному прыжку. Амега сидел, прислонившись стене, выдыхая в полумрак шлюза табачный дымок.
Компанию ему составляла Оксана: подсвеченная объёмная проекция в человеческий рост. "Девушка" расположилась напротив капитана, скрестив ног по-турецки, и с задумчивым любопытством перекатывала в ладонях значок "Симбиоза".
– Это запрещённая программа, – предупредила она. – У тебя будут сложности с законом.
– Буду иметь в виду, – капитан подавил усмешку. – Что еще?
– Ты уверен, что мне это нужно?
– Тебе что-то не нравится?
– Я не могу установить владельца. И эта программа меня изменит. Возможно, эта штука причинит мне вред. Я не смогу избавится от нее самостоятельно.
– Я уже использовал ее однажды и уверен, что она относительно безопасна. Скажи, те дроны, которые мы иногда теряем в портах… Ты можешь найти их и вернуть обратно?
– С близкого расстояния – вполне. Если только они не прошли перепрошивку и не присоединены к другой системе.
– Что в них остаётся от тебя после перепрошивки?
– Обычно базовые программы остаются без изменений. Меняется статус владельца. Настройки сбрасываются к заводским.
– Если "Симбиоз" станет частью тебя, его смогут удалить с помощью перепрошивки?
– При стандартной процедуре – вряд ли. Только при форматировании с полным удалением базовых программ.
– Установи, но никому об этом не сообщай. Закрой доступ к файлам для всех кроме меня.
Значок "Симбиоза" в руках девушки пропал.
***
Александр Палацци, с легкой руки патрона переименованный для всех в «Сашу» (за глаза, конечно), был не просто начальником охраны, но по совместительству – родственником, правой рукой, адъютантом и бессменной нянькой Скунса. А эта нелегкая, хотя весьма высокооплачиваемая роль, накладывала ряд неприятных обязательств. Например, когда ты после очередной истерики неугомонного родственничка наконец-то добрался до постели с намерением вздремнуть, и тут же слышишь по комму резкое и капризное:
– Саша!!!
Природа не наделила Сашу ни приятной внешностью, ни природным обаянием. А после одной жесткой аварии выражение «морда кирпичом» получила свое визуальное воплощение. И хотя бабла у Саши хватило бы на тысячу пластический операций, он не торопился, резонно полагая, что в его профессии это скорее плюс, чем минус. Вот и сейчас, подчиненные при виде угрюмой перекошенной физиономии начальника вытягивались в струнку и старались не встречаться с ним глазами.
Последнее время Скунс пребывал в классическом для себя состоянии: нытья и хандры. После "Селесты" их отношения с Пантерой резко пошли на спад. Оставшийся без развлечений и неусыпного внимания босса Скунс изводил Сашу жалобами и истериками. Он то валялся сутками в постели, надираясь до беспамятства, то впадал в ярость, резал вены и крушил все вокруг.
Выходить "на охоту" самостоятельно Риан Скунсу запретил. "Зачем же утруждаться самому, ми амор, – искренне недоумевал босс, – сами придут и сами все принесут…" И преподносил фавориту щедрые подарки от местных либкиндеров, которые из кожи вон лезли, чтобы угодить богатому клиенту.
Поначалу Олежек пребывал от подарков в щенячьем восторге. Однако Саша заметил, что лёгкие, доступные игрушки приедаются Скунсу с каждым разом все быстрее и быстрее. Ни одна из жертв не продержалась дольше месяца. Рекорд достиг пяти дней. Олежек все чаще впадал в мрачную задумчивость, кривился, утверждал, что "это всё – не то" и жаловался Саше на отсутствие у босса тонкого художественного вкуса.
– Так закажи то, что ты хочешь, – пожал плечами Саша. – И пусть себе ищут.
Ему на хрупкую душевную организацию патрона было глубоко наплевать: он слишком хорошо знал, что она собой представляет. Лишь бы Олежек не ныл и не выносил мозг лично ему. Но совет неожиданно сработал: Скунсу пришла в голову интересная мысль. Если раньше он сперва отыскивал нужного ребёнка, а потом старался его запечатлеть, то почему бы не сделать наоборот?
И тогда Олежек нарисовал свою мечту.
Саша отнёсся к этому скептически. Идеал – явление недостижимое, особенно когда речь идет о запросах его патрона, но впервые в жизни ошибся. Скунс не только нашёл, что хотел, но часами крутил понравившийся ему ролик, то замедляя, то ускоряя видеозапись. Изрисовывал целые альбомы в ожидании долгожданной добычи. Одним словом снова воспрял духом, как в те времена, когда сам участвовал в ловле.
Сообщение о гибели мальчишки ввергло Олежика в глухую тоску, беспредельную и совершенно искреннюю. Кажется, он впервые в жизни не смог получить, что хотел и совершенно растерялся. Мечта действительно оказалась недостижимой. Взрослый, двадцатишестилетний мужик лежал пластом и рыдал, как ребёнок.
Нет, он не хочет слышать о замене. Нет, ему безразлична месть и предложение Пантеры поубивать всех причастных, (и только по этой причине нерадивые исполнители "Радужного дома" чудом избежали уничтожения). Он хочет только свою мечту и больше ничего!
Подобное лечат подобным. И иногда дело не в качестве лекарства, а в его количестве. Чтобы развеселить фаворита Пантера приказал заарканить туристическую яхту "Селеста". Никакой особенной ценности для пиратов она не представляла: чуть больше пятиста человек пассажиров и экипажа, уютные конурки да элитное бухло. Взрослые достались Риану и его ближайшим приспешникам, а детей – всех до единого – отдали Скунсу.
Пираты бесчинствовали на яхте десять дней. Отдельно взятый райский уголок превратился в ад. Олежек ходил с блестящими, стеклянными глазами, словно укуренный: он практически не спал, как и все на этом чумном судне. Из пленников в живых не осталось никого. Разграбленную яхту сожгли и бросили.
Чёрная тоска у Скунса прошла. А между ним и Пантерой впервые потянуло холодом. С разграбленной яхты пират и его фаворит отчалили порознь.
***
Встречи с Керчем стали своего рода повинностью Синего при каждом заходе на верфь. Приговорённый верхушкой семейного клана к вечному прозябанию на дрейфующей космической станции, Керч оттачивал власть и клыки на подчинённых. Рожа капитана ролкера была, пожалуй, единственной, от которой его тянуло блевать меньше, чем от всех остальных. Просто потому, что он ее реже видел.
– Дерьмовая у тебя работа, да, Синий? – в этот раз эделгиец возлежал на мягком диване с бокалом вина в руке. Черная блестящая рубашка распахнута на груди. Взгляд мутный, желтый и хищный. Керч был пьян или пытался казаться таким.
Сидящая у ног шлюха методично и буднично массировала его ступни. В ее движениях сквозило что-то откровенно тупое и животное. Одета она была с ног до головы только в украшения, но так плотно, что, если не приглядываться, можно было принять их за одежду.
Амега отметил, что Керч последнее время поскучнел и опустился. Уровень самопрезентации неумолимо сползал с "таинственного и всемогущего главы синдиката" до разжиревшего сутенера.
– И знаешь, в чем самое дерьмо?
Синий в ответ выпустил струйку табачного дыма, изображая внимание. Калеченый тоже любил, чтоб его слушали, но в отличие от Керча, никогда не молотил языком попусту. Не говоря о том, что при нем Синий ни позволил бы себе ни одной затяжки.
– Мы оба приговоренные. – Эделгиец отхлебнул из бокала. – Оба заживо гнием в железных банках, как протухшие головоногие. Только вот мне досталось вип-местечко, а ты сдохнешь и даже не заметишь разницы между своим существованием и переходом в дерьмо.
Он умолк и впал в мрачную задумчивость.
Старинные вина, свежие деликатесы, тяжелые драгоценные покрывала, благовонные масла и дорогие украшения – все богатства Эшеты доставлялись на завод в темных бездонных трюмах "Чектурана". В целом Керч мог себе позволить любую роскошь, кроме связи с внешним миром (короткие отчеты – не в счет) и свободы передвижения.
– Мне вот интересно, а чем ты занят, Синий, когда не торчишь здесь, изображая передо мной мебель? – Эделгиец глянул на Амега почти с ненавистью. – Че ты делаешь в своей каюте? Жрешь? Спишь? Трахаешься? У тебя хоть бабы на борту есть или тебе без разницы?
Он ухмыльнулся.
– Говорят, нормальными с Дейсы возвращаются только особо…
Керч встретился взглядом с Синим, осклабился и примирительно поднял вверх ладони:
– Авторитетные. Я хотел сказать – авторитетные.
Он отпихнул шлюху ногой.
Женщина, кажется, эделгийка, встала и молча вышла. Лицо её сохраняло прежнее тупое и сытое равнодушие.
Керч жестом заправского жигало зачесал назад волосы, обнажил клыки, прищурил желтые глаза:
– Только я не всегда буду куковать в этой дыре. А вот ты дальше своего ролкера не выломишься. И это неоспоримый факт. – Он щедрой рукой наполнил вином сразу два бокала. – Давай, Синий, выпьем за будущее, которое у меня есть, а у тебя – нет…
Возвращаясь на борт, Амега задержался на гравитационном мосте, который соединял верфь с бортом судна. Основные погрузочно-разгрузочные работы велись в безвоздушном пространстве в условиях невесомости. Однако его техники использовали широкую площадку возле шлюза для ремонта и перенастройки пострадавших от чокнутого пилота роботов. Вероятнее, это был просто легальный способ хоть немного прогуляться за пределами борта. Потому что работал один Валет, добросовестно припаивающий какую-то часть детали к другой. Возле него – диаметром в рост человека – покачивался тяжелый дрон-охранник. Боковая крышка была откинута и обнажала электронные внутренности. Инструменты и детали Валет веером разложил вокруг себя. Его преданная зверюга сидела тут же рядом. Когда какой-то из микророботов пытался уползти в сторону, Джоконда немедленно возвращал его на исконное место.