7. Прощание
Вечер прошел в суете. Василиса, под пинки своей маман, нехотя собирала чемодан. Ее нытье о том, что собрать вещи можно и с утра, тетя Лиля прерывала напоминанием о забывчивости Васи. Сестрица, чавкая жвачкой, медленно топталась по комнате, выуживая из всех щелей то носки, то кружевные стринги. Я, поджав ноги, сидела на кровати и читала книгу, изредка посматривая на Василису. Наконец, сборы были окончены. Оставлено было только необходимое, что могло понадобиться утром. Вася села на раскладушку и посмотрела на меня в упор.
– У тебя ведь есть парень. Да? – Ее вопрос прозвучал как утверждение.
Я удивленно посмотрела на Василису, чувствуя, как начинают гореть щеки. Ну что за хренова редиска со мной творится? Когда надо изобразить невозмутимость – мое лицо начинает полыхать как огнетушитель, выдавая меня с потрохами. Бровь Васи изогнулась. Она широко разулыбалась.
– Я знала, – хмыкнула она, – но вот что ты стесняешься? Он наверно на Серенчика похож?
Василиса расхохоталась и снова посмотрела на меня. Мои щеки приобрели малиновый оттенок, я попыталась сделать вид, что читаю.
– У меня никого нет, – пробормотала я.
– Ага ага ага, – снова расхохоталась Василиса, – ладнооо…я поняла, что твой бойфренд далеко не идеал. А что от мамы скрываешь?
– Василиса, – я с грохотом захлопнула книгу, – у меня нет парня. А даже если бы и был, это не твое дело.
Лицо сестры светилось ехидной улыбкой.
– Ой, какие мы обидчивые, – хохотнула она. Остаток вечера мы провели в молчании. Я пыталась читать, Вася переписывалась в соцсети. Дружбы с сестрой не получилось.
Я тонула. Вокруг была толща воды, в которой совсем не было воздуха. Я пыталась выплыть, но что-то тянуло меня вниз. Легкие рвались от жгучей боли и нехватки кислорода. Глубокий вдох…и я проснулась в кровати.…Но дышать по-прежнему не могла. Судорожно ловя ртом воздух, я резко села в постели. Грудную клетку как будто сжимали невидимые тиски. Бронхи и легкие горели от удушья. С ужасом я ощущала, как воздух крошечными порциями попадает в организм, но этого явно мало для жизни. Я попыталась встать, но лишь неловко взмахнула руками. Вдруг сноп искр разлетелся вокруг. Олло приземлился на кровать и распахнул крылья. Миллион мерцающих звезд окутал меня. Он снова взмахнул крыльями – звезд стало в сотни раз больше. Через мгновение я оказалась в блестящем облаке, где были только я и Олло. Черный таинственный петух продолжал взмахи крыльями, и вдруг я почувствовала, как удушье проходит. Спадает спазм в горле, уходит обжигающая внутренняя боль. Я обессиленно опустилась на подушку. Олло снова взмахнул крыльями. Золотой мерцающий звездопад имел запах. Необыкновенный запах озона. Такой неповторимый запах появляется после сильной грозы. Я судорожно вздохнула и…провалилась в сон, в котором не было сновидений.
Меня разбудила Василиса. Она бесцеремонно включила музыку и, пританцовывая, красилась у зеркала.
– Ты сегодня полночи так кашляла, что я начала подозревать – выплюнешь легкие, – Василиса припудрила нос и повернулась ко мне. Я вспомнила кошмарный сон с удушьем и с облегчением поняла – сновидения спровоцировал кашель. Скорее всего, я где-то простудилась, и даже не заметила этого. На полу стоял собранный чемодан, была убрана раскладушка; нигде ничего не валялось, и было так непривычно видеть порядок в собственной комнате, что я даже огляделась вокруг. После утренних гигиенических процедур я спустилась в кухню, где уже сидели родители и тетя с Васей. Мама, по всей видимости, встав с раннего утра, напекла пирогов, блинчиков и суетилась, пытаясь всех накормить. Мое бледное лицо она заметила не сразу.
– Женечка, ты плохо себя чувствуешь? – Мама обеспокоенно приложила к моему лбу ладонь.
– Она ночью кашляла, как туберкулезник, – Василиса с набитым ртом сдала меня с потрохами.
– Где-то простудилась. Сегодня вечером идем к невропатологу, заодно и к педиатру зайдем. Чтоб прослушали тебя, – мама поцеловала меня в лоб и налила горячего чаю.
Ближе к одиннадцати часам утра мы уже ехали всей семьей на вокзал. Поезд тети прибывал ровно в одиннадцать, и надо было успеть перейти на нужную платформу. Папа, кряхтя и охая, тащил два неподъемных чемодана тети Лили и Васи. Мама везла сумку на колесиках, набитую разнообразной снедью. Моя мамуля напихала в эту сумку кучу банок с вареньями и соленьями, овощей с огорода и прочих радостей деревенской жизни. Даже я, хотя мама не хотела меня напрягать, несла объемистый пакет с вещами. Вася со своей мамой отлично пошопинговались. Уже стоя у вагона, мама вдруг прослезилась. Она крепко обняла ворчащую тетку и гламурную Василису. Тетка не преминула заметить, что у мамы старомодный плащ, и такие не носят, и вообще она явно экономит на себе. Мама, словно оправдываясь, пролепетала, что тренч – это классика и не выходит из моды уже не первый десяток лет. Моя миниатюрная мамуля сжала пухлую руку тетки и долго смотрела в ее глаза.
– Лилечка, приезжайте чаще, – улыбнулась мама.
– Обязательно. И вы к нам, – яркие губы тети расплылись в улыбке, – Миша, иди сюда, обнимемся!
Тетя Лиля душевно обнялись с папой. Папа громко выражал сожаления по поводу раннего отъезда. Ведь еще можно было перенять столько бесценного огородного опыта друг у друга! Клятвенно пообещав переписываться и созваниваться, мои родители попрощались с тетей и Василисой.
Мы ехали домой под папины радостные вопли, что наконец-то он может ходить дома в одних трусах, обедать и ужинать в привычное время, не бояться издать в туалете слишком громкий звук (мне показалось, этому папа радовался больше всего), не подстраиваться под гостей и вообще гости – это хорошо. Но одним дома гораздо лучше.
Мама смеялась над папой, и даже ее объявление, что по приезду домой мы займемся уборкой, не испортило папиного настроения.
А через несколько месяцев мы узнали, что тетя Лиля больна.
Очень серьезно больна. По крайней мере, по ее словам. Мама звонила тетушке каждый день, умоляя ее пройти еще какие-то обследования. И, наконец, в один субботних вечеров в нашем доме раздался телефонный звонок. Мы чистили с мамой клюкву, и она торопливо помыла руки, чтобы взять трубку. И по разговору я поняла, что звонит тетя Лиля. После нескольких фраз мама медленно осела на табурет. Ее и без того большие серые глаза стали совсем огромными. Мама побледнела, потом покраснела и я начала всерьез переживать, как бы мамулю не хватил удар. В эту минуту в кухню вошел папа и увидел мамино состояние. Он выхватил трубку из ее рук и поставил на громкую связь, а сам налил ей воды.
– И сделать уже ничего нельзя, – громкий голос тети Лили, полный вселенской печали, раздался в кухне.
– Лиля, здравствуй, – папа судорожно налил себе стопку коньяку, – все настолько плохо?
– Очень, – мрачный голос тетки не давал шансов думать о хорошем.
– Ты только не впадай в уныние. Сейчас все почти лечится, – папа пытался говорить бодрым голосом.
– Что лечится? – Унылый голос тетки снова раздался в кухне, – мы опоздали. Я сказала уже Алле.
– Опоздали? – Охнул отец и залпом выпил коньяк.
– Лилька, так хоть какая стадия то? – Голос отца предательски задрожал.
Тетя на том конце провода как-то странно замолчала. А мама…наша мама вдруг расхохоталась. Мы с папой переглянулись и вопросительно посмотрели на маму.
– Алла, вообще-то ни грамма не смешно. – Обиженный голос тетки снова появился в трубке, – для меня это позорище.
– Рак это не позор, – неуверенно сказал папа, продолжая с удивлением смотреть на хохочущую маму.
– Какой рак, Миша? – Взвизгнула тетя Лиля. – Я беременна!!!
– В каком смысле? – Папа выпучил глаза.
– В прямом! – гаркнула тетка, – я в 48 лет беременна! И уже аборт делать поздно, Миша! Ой, позорище мне на голову.
– Гхм, это…как его…поздравь Генку! – Папа не выдержал и расхохотался, – а я уж думал, ты помирать собралась!
– Да лучше помереть! Срамота такая! – Взвыла тетя.
Наконец, когда мама с папой отсмеялись, они смогли успокоить тетю Лилю. Мама от души радовалась, что в нашем семействе появится еще один член семьи, папа подкалывал дядю Гену, и говорил что «он еще ого-го». Тетя Лиля всплакнула, потом тоже посмеялась, потом снова всплакнула, говоря, что собиралась ждать внуков, а не рожать на старости лет. Мои родители, наконец, смогли убедить ее, что это самый лучший диагноз и пообещали приехать. Беременность тетка переносила плохо. Неоднократно лежала в больнице, и когда родители ее навещали, папа по секрету мне сообщал, что тетя Лиля похожа на шар. Через девять месяцев мучений наша Лилия Сергеевна родила долгожданного крепенького сына. Дядя Гена был на седьмом небе от счастья, а гордая Василиса расхаживала по городу с коляской, хвастая подружкам крошечным братиком. Если честно, я даже немного завидовала ей. Мне тоже хотелось младшего брата или сестру.
8. Поклонник
Но все это случилось потом, гораздо позже. А в тот вечер я была самой счастливой. Я едва дотерпела, когда мама договорит с врачом, к которому она меня привела вечером, чтобы поскорее добраться до дома и встретиться с Дивеном. Я не видела его уже несколько дней и начинала тосковать все сильней. Наспех поужинав, я побежала наверх, чтобы увидеть моего парня. Дивен уже ждал меня, стоя у окна. Я кинулась ему навстречу, и мой хранитель сжал меня в объятиях. Горячий поцелуй, щекотание мягкой бородой моего лица – я на седьмом небе от счастья.
– Я так по тебе соскучилась, – прошептала я, прижимаясь к моему синеглазому хранителю. В его глазах переливались все цвета радуги, он взял мое лицо в ладони и уже наклонился меня поцеловать, как на лестнице послышались шаги.
– Женя, ты здесь? – Мамин голос глухо прозвучал из-за дверей.
– Зачем я им понадобилась, – пробормотала я, взглянув на Дивена.
Мама постучала и осторожно заглянула в комнату.
– Ты не спишь? – Мама была взволнована.
– Нет, пока еще не собираюсь, – начала я и осеклась. За маминой спиной стоял…Сереженька Крысин!!!
– Женечка, к тебе гость, – мама распахнула дверь, жестом приглашая Сережу войти. Мое лицо вытянулось от удивления. Ко всему вдобавок я просто физически ощутила, как мои глаза собираются покинуть орбиты, так как Сережа протянул мне букетик белых хризантем.
– Ладно, дети, общайтесь. Пойду, приготовлю вам чего-нибудь вкусненького,– мама заулыбалась и, подмигнув мне, вышла.
– Мама твоя очень вкусно готовит. Я в восторге, – круглое лицо Серёнчика расплылось в улыбке.
– Положи букет на стол, – тихий голос Дивена вывел меня из ступора. Я вздрогнула и поняла, что продолжаю стоять посреди комнаты с цветами. Дивен сел на край стола, скрестив руки на груди. Я взяла стаканчик из-под карандашей и вставила туда букетик. Сережа, глубоко засунув руки в карманы, стоял и смотрел на меня, явно ожидая вопросов с моей стороны.
– Э-э-э, а зачем ты пришел, – судя по выражению лица Сережи, ожидал он услышать не это.
– Просто, – он пожал плечами.
Как же меня бесит этот ответ! Однажды в школе, в классе четвертом, мы с Ритусей стали объектами воздыхания двух мальчишек из параллельного класса. Два отпетых хулигана – двоечники и бездельники – решили, что смогут нас очаровать крошечными облезлыми котятами. Где они их взяли – для нас так и осталось тайной, покрытой мраком, но мальчишки притащили их в школьных рюкзаках.
– Эй, Велесовская, хочешь подарю котенка? – Широкоскулое конопатое лицо одного из «кавалеров» расплылось в улыбке. Он бросил рюкзак на землю, и выудил оттуда отчаянно пищащее худосочное животное. Рыжий задира знал, что я без ума от кошек, и мое сердце дрогнет при виде тощенького котенка. Пока я, сходя с ума от жалости, разглядывала орущее блохастое существо, к нам присоединился товарищ рыжего хулигана. Паренек был из цыганской семьи – с абсолютно черными глазами, смуглой кожей, и не по возрасту длинными руками. Цыганенок в свои десять лет мог украсть у кого угодно и что угодно, невзирая на возраст и положение. Он достал из своей потрёпанной сумки еще одного несчастного котенка, не менее тощего и блохастого. Мальчишки смотрели на нас с Риткой, потрясая котятами перед нашими носами.
– Отдайте их нам, – подала голос Ритка, не сводя глаз с грязного, по всей видимости, белого окраса, котенка.
– А чтоооо нам за этооо буууудет? – рыжий усмехнулся.
Мы переглянулись.
– У меня булочка от завтрака осталась, – голос Ритки дрогнул, – и шоколадка есть. Да, если Ритуся хотела расстаться даже с шоколадкой – котенок запал ей в душу очень сильно.
– Не, не пойдет, – чавкая жвачкой, ответил цыганенок.
– Денег у нас нет, – упавшим голосом сказала я, отчаянно желая отобрать у рыжего парня пищащего котенка.
Мальчишки переглянулись.
– Дружить с нами будете, – это был не вопрос, а утверждение.
Глаза Ритки распахнулись от удивления. От возмущения у нее задрожали губы, расширились ноздри, и даже кокетливая, очень модная заколка в виде бантика, завибрировала на макушке.
– С вами? Вы мучаете животных, прогуливаете школу, воруете, – она выставила вперед палец, ткнув в цыганенка.
– Тогда мы их утопим, – черные глаза мальчишки засверкали.
– Зачем? – Хором воскликнули мы.
– Просто, – хмыкнул цыганенок, и его грязные, смуглые пальцы сжались вокруг тощего брюшка животного.
Я видела, как побледнела Ритка. Мальчишки развернулись, и уже собрались уйти, все также держа в руках орущих котят, когда что-то мелькнуло в воздухе. Риткин розовый рюкзачок с грохотом опустился на голову цыганенка.
– Бей их, – взвизгнула бесстрашная подруженция, размахивая рюкзаком, как нунчаком.
Конечно, я не могла отстать от Ритки, и со всего размаху влепила по макушке своим ярко-оранжевым портфелем опешившему рыжему пацану. От неожиданности мальчишки выронили котят, и бросились защищаться, но тут, на наше с Риткой счастье, подоспели дежурные по школе. Одиннадцатиклассники быстро оттащили размахивающих кулаками, и орущих проклятия в наш адрес, несостоявшихся кавалеров. Всю нашу четверку торжественно проводили в кабинет директора.
Маленького роста, полноватая директриса нашей школы строго взирала на мальчишек. На вопросы «где взяли котят», «почему полезли драться на девочек», пацаны угрюмо молчали. Рыжий пинал невидимые глазу пылинки на ковре, а цыганенок исподлобья сверкал глазами то на директора, то на нас. Когда очередь давать показания дошла до нас с Риткой, то мы, практически хором, перебивая друг друга, возбужденно рассказали про котят. Ритка призналась, что ударила первой, но тут же торопливо добавила – это был единственный шанс вырвать из злодейских мальчишеских рук бедных котят. В итоге – всем четверым выговор от директора, запись в дневнике, и первое предупреждение нам с Риткой. Мальчишки, по всей видимости, напакостили еще где-то, так как директриса потребовала явки родителей. Мы с Ритусей были избавлены от необходимости привести наших предков, но, провожая нас домой, директор напомнила – мы девочки, и так вести себя барышням не пристало. Конечно, для вида мы согласились, изо всех сил изображая раскаяние. Ритка даже попыталась выдавить слезу, но безуспешно. Пришлось шмыгать носом, и прерывисто вздыхать. Как только директор ушла из поля видимости, мы бросились на поиски котят. Кинув портфели в сентябрьскую, разноцветную листву, мы принялись искать животных.
– Кис кис кис, идите сюда, – кричали мы в два голоса. Школьный двор был пуст. Уроки уже закончились, и скорее всего, кто-то забрал котят себе. Огорченные, мы взяли портфели, и уже собрались идти домой, как откуда-то послышался слабый писк. Через минуту в наших руках уже были дрожащие, с гноящимися глазами, блохастые существа. Ритка взяла себе малюсенькую белую кошечку. Подруженция, со знающим видом, заглядывала под тоненькие кошачьи хвостики и выносила вердикт о половой принадлежности животных. И надо сказать, она не ошиблась. Ее котенок оказался девочкой, а мой мальчиком. Я до сих пор помню ужас в глазах мамы, когда я вытащила это несчастное недоразумение из портфеля. Мама приказала идти мыть руки, а сама наполнила таз теплой водой. Там мы отмыли котенка, потом накормили. На следующий день мама отвезла его ветеринару на осмотр. Она не горела желанием оставлять животное у нас, но я все-таки выклянчила разрешение оставить котенка себе. Врач сделал необходимые прививки, выписал мазь от блох, капли для глаз. С тех пор в нашем доме прочно поселился наш котенок. Со временем котик вырос в красивого, полосатого кота. Я долго и мучительно выбирала ему имя, но кот не отзывался ни на одно из них. Вот тогда я и решила – быть ему Котом. На кличку Кот кошак откликается с большим удовольствием. Папа, как истинный мужчина, оскопить нашего Кота не дал. Он горой встал на защиту кошачьего хозяйства, заявив маме, что в доме будет два мужика, а не полтора, как хочет она. Мама долго подтрунивала над папой, но Кот благодаря ему остался настоящим мужчиной. У Ритки прижилась белая кошечка. Она выросла в потрясающую красавицу, которую Ритуся назвала Барби. Барби, в отличие от Кота, стерилизована. Она совершенно белая, пушистая, как и большинство стерильных кошек – толстая, и издалека напоминает моток белого мохера. Ритуся, вспоминая наш подвиг по спасению котят, любит заметить, что если бы не мы, то их бы давно утопили. «Просто» утопили. Без причины. С тех пор ответ «просто» выводит меня из равновесия, хочется взять портфель и двинуть по голове этому умнику, который так сказал.
И вот передо мной стоит Сереженька Крысин. Его глаза блестят, щеки алеют, и весь его облик напоминает диско шар.
– То есть как «просто»? Должна быть причина, – я хмуро посмотрела на Серенчика. Он приперся без приглашения, испортил мне свидание и стоит, улыбается во весь рот.
– Ну…Ладно, хватит изображать, что ты не понимаешь. Я ощутил между нами искру, – выдал Сережа, и его улыбка стала еще шире. Круглые мясистые щеки покраснели, на лбу выступили капельки пота.
Я вытаращила глаза.
– Да ладно тебе, все нормально. Я решил сделать первый шаг. Ведь ты, как настоящая леди, стесняешься. Я кинул тебе заявку в друзья в соцсети, – глаза Сергея снова заблестели. Я беспомощно посмотрела на Дивена, который сидел на краю стола и пытался не расхохотаться.
– Твоя мама сказала, что парня у тебя нет. Учимся мы в одной школе, так что у меня будет стимул. Ты меня будешь поддерживать, я похудею, потом в универ поступим вместе,…кстати, я бы твою фамилию взял. Ты, наверно, Крысиной быть не захочешь? А?
Дивен расхохотался. Какое счастье, что Сереженька не слышал и не видел этого гиганта, который согнулся пополам и сотрясался от смеха. А вот мне было не до веселья.
– Сергей, ты меня не понял, – начала я, но Крысин меня бесцеремонно прервал.
– Евгения, не надо лишних слов! – Мне показалось, или он подражает Нагиеву?
– Евгения, мы нравимся друг другу. Я видел, как ты не сводила с меня глаз. Я мужчина, я ощутил идущую от тебя волну…
Дивен по-прежнему веселился. Я придвинулась к нему и прошипела: «помоги мне от него избавиться».
– Ты что-то сказала? – Сергей прервал свою пламенную речь. От эмоционального подъема он вспотел, подмышками проступили влажные пятна, по щекам потекли ручейки пота.
– Я сказала, что мы не подходим друг другу, – спокойно ответила я, – мы можем просто общаться, но быть парой никак не выйдет.
– Но ты же одна, – Сергей упер руки в объемистые бока. От этого жеста рубашка на его животе разошлась, обнажая огромный розовый живот.
– Сергей, мы не пара, – снова повторила я, медленно приходя в бешенство.
– Жень, ты должна ощущать это, – он томно улыбнулся и двинулся ко мне, – эту искру, этот драйв. А твои духи…, – он втянул ноздрями воздух, и глаза Сергея закрылись.
– Кажется, твоя мама печет оладьи, – пробормотал он.
Я терпела этот цирк ровно до того момента, пока мясистые пальцы Серенчика не коснулись меня. Я отскочила как ошпаренная, но Сергей снова попытался меня обнять.
– Просто обняться, это же так легко, – он попытался растянуть эту фразу на манер Дмитрия Нагиева (или мне все-таки кажется?).
– Убери от нее руки, – спокойный низкий голос раздался так неожиданно, что вздрогнул не только Серенчик, но и я.
Дивену надоел спектакль в исполнении Сергея. И мой хранитель решил вмешаться.
Сергей выпучил глаза и ошарашенно смотрел на меня.
– Кто это сказал? – Он огляделся вокруг.
– Я ничего не слышу, – сказала я, увидев жест Дивена, призывающий меня отрицать очевидное.
– Бери букет и уходи, – повторил хранитель.
Сергей подскочил к дверям и выглянул в коридор.
– Кто здесь? – Его голос дрогнул.
– Сергей, здесь никого нет, – я пожала плечами и тоже обвела взглядом комнату.
– Ты уверена? – Он напряженно прислушивался.
– Ты неважно выглядишь, наверно тебе лучше идти домой, – осторожно сказала я.
– Я пришел с определенной целью. Как геймер со стажем, я знаю, что трудно преодолеть препятствия, и они могут быть даже плодом подсознания, – пробормотал Сергей, глядя на меня, – иди ко мне! – Он распахнул объятия и шагнул на меня.
– Я же сказал, бери букет и уходи, – хранитель появился перед Серенчиком так внезапно, что честно признаюсь, испугалась даже я. Сергей попятился, наткнулся на стул и, неловко взмахнув руками, упал. Он в ужасе смотрел на светловолосого бородатого гиганта, в черном мерцающем одеянии, который возвышался над ним. Глаза хранителя сверкали красными искрами, брови были нахмурены и всем своим видом он производил довольно устрашающее впечатление.
– К-к-кто э-э-то? – Сергей начал заикаться и побледнел до такой степени, что я начала всерьез переживать, как бы его не хватил удар.
– Сережа, здесь нет никого, – я улыбнулась, но, по всей видимости, улыбка вышла достаточно зловещей.
– Ты же его видишь! – Взвизгнул парень, почти ползком двигаясь к дверям.
– Бу, – Дивен сделал шаг к Серенчику.
– Помогитеееееее, – завопил Сергей, от ужаса едва попав в дверной проем. Он с громкими воплями скатился с лестницы, чуть не сбив с ног маму, которая шла с тарелкой оладий ко мне в комнату. Я сбежала следом, чтобы увидеть картину маслом. По улице бежал орущий Сережа Крысин. Его рубашка от быстрого бега надулась, словно парус. Как бы сказала Ритка – «бежит – волосы назад рубаха пузырем». Краем глаза я увидела, как из окна вслед убегающему Сереже вылетел букет хризантем. Он был запущен с такой силой, что цветочная композиция без труда догнала Сергея, отчего парень еще больше заорал и ускорился. Такой прыти я не ожидала от моего новоявленного поклонника.