Loe raamatut: «Новая эра. Часть вторая»
Иллюстратор Михаил Яковлевич Гробман
© Наум Вайман, 2019
© Михаил Яковлевич Гробман, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-4485-1387-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Новая эра
Третий том «Ханаанских хроник»
Часть вторая
2.1.2001. «Сибирский цирюльник» – сусально-патриотическая слизь. С трудом досмотрел до середины. И Сам в роли царя на лошади – апохуёз. («Красная попона», флигель-адьютанты, жопы, как арбузы, все они поэты, все они красавцы, потные рейтузы.) Зря царю черные очки не надел, Никитушка.
Матвей, привет!
Вся моя ярость перекипела. Евреи ведут себя настолько позорно, что нет сил даже думать об этом. На все теракты министры и генералы отвечают стереотипно: «нет военного решения, все равно в конце-концов с ними же сядем за стол переговоров». Из чего следует – сопротивление бесполезно. В народе нарастает озлобление, апатия, депрессия. А Барак и «левые» закусили удила… Ко всему еще примешивается глухое, но настойчивое беспокойство и за сына (его армейская «карьера» не складывается), и за всех и за всё…
А ты говоришь – Розанов, антисемитизм… Там, где ты «стоишь», позорно быть антисемитом, но там где я «стою» – позорно быть евреем. Евреи бремени ответственности за свою судьбу не выдерживают.
Наум
3.1. Наум, привет!
Новое тысячелетие не сулит, видимо, покоя «многострадальной израильской земле». Меня, конечно, тоже угнетает ситуация (сильнее, чем можно было бы ожидать), и остается только догадываться, каково вам трепыхаться на этой горячей сковородке. Неужели «чаша еврейских страданий» еще не «переполнена»? Если евреи действительно «несут бремя ответственности» не совсем так, как хотелось бы, то все равно непонятно, почему с них такой повышенный спрос…
Всегда твой
Матвей
4.1. «В пустыне не остается следов. Ветер задувает их, как свечи». (Из «Бальтасара» Даррелла.)
Бараш позвонил. Книжку его в Москве мурыжат. Потому что он вроде «из ближнего круга», но «дальнего зарубежья». Хочет, чтоб я почитал его «Московские записки».
Барашу
Значит так. Проза хорошая, читал с интересом. Если бы еще «подтянуть» (или даже сократить!) менее интересные или бледные места (в основном в начале, ты постепенно «расписался»), то потянет на «конфетку». Зачастую непонятны игры со знаком тире. Последний отрывок дидактический, а вот предпоследний – поэтический, я бы и сделал его последним.
Детальные комментарии – см. в тексте, в скобках. И не обижайся на лапидарность, чего нам, как Винокур любит говорить, «жопу мять».
Какая-то местная дура пела «мело-мело по всей земле…» Мело-мело, как помело.
Кто я, что я…, рыцарь печального органа…
… – Я так соскучилась… Ужасно… А ему хорошо?
– Очень хорошо…
– А ему хорошо, потому что тебе хорошо? … Я тебя не ласкаю, я себя ласкаю тобой (крепко обнимая). … Посмотри… (надув губки и жалуясь, показывает синяки на руках). Он меня побил…
– Кто?!
– Любовник…
– Мики что ль?
Кивнула.
– А что случилось?
– Ничего не случилось. Нет, ну не побил, конечно.., схватил за руки… Недостаточно уделяю… Нет, не ревнует. Просто плохо ему, я его понимаю.
– Понимаешь?! А по-моему давно пора с ним завязывать, еще когда он к тебе в школу примчался. Он не умеет себя вести, права качает, подставляет тебя, ты как эти синяки объясняла? Что, не спросили откуда?
– Спросили. Сказала «не знаю».
– «Не знаю». Опасно с ним дело иметь, он истеричка.
– Чего опасно? Убьет что ль?
– Да не в этом дело…
– Алевай!1 Если бы меня убили из-за любви! Чем помирать, слюни пуская от старческого маразма… А ты разве не хочешь, чтоб я тебя убила из-за любви?
– Нет.
– Хочешь умереть глубоким стариком, вонючий и засранный? В большом памперсе, ха-ха-ха?
– Ага.
– Жадный ты. … Ты мой родной… Я чувствую, что люблю тебя… Ты боишься, что я тебя полюблю?
– Нет.
– Ты же мне говорил, что боишься любви?
– В общем, да.
– А чего бояться?
– Любовь разрушает.
– Что?
– Ну.., обыденную жизнь..
– Это обыденная жизнь разрушает. … Ты такой потный… дай в тебе искупаюсь… … Скажи мне «я тебя люблю». Ну скажи. Еще раз скажи. Еще. Правда? … У меня была подруга, у нас в школе работала, красивая была женщина, с мужем развелась, детей у них не было, а она была из очень аристократической семьи, случайно уцелевшей, чуть ли не графиня, их три сестры было, и они в глушь уехали и так выжили, родители, конечно, погибли, а они жили, как три сестры Чехова, все мечтали выбраться, но, повыходили замуж.., и вот она поехала к сестре, дней на десять, а сестра как раз куда-то уехала, и муж сестры ее в первую же ночь изнасиловал. Она мне рассказывала, что это было ужасно, отвратительно. И что самое интересное, и она никак не могла это понять и простить себе, что она сразу не собралась и не уехала, а осталась, и так и прожила с ним все десять дней, и вдобавок еще забеременела, и когда аборт делала, я к ней в больницу ходила…
5.1. Давыдову: Данила, здравствуйте!
Мы с Вами познакомились в 97-ом, когда я был в Москве, в клубе Тани Михайловской. Вы мне даже преподнесли свой сборник «Кузнечик», который мне очень понравился, и я рад, что наконец представился случай сказать Вам об этом. Кстати, Вам, наверное, известно, что Николай Кононов написал роман «Похороны кузнечика» (читали?)…
Однако, – к делу. А. Бараш дал мне Ваш адрес и сказал, что Вы интересуетесь поэтессой Анной Горенко, очень талантливой, но, надо полагать, малоизвестной в России. У меня есть замечательная книга моего приятеля Володи Тарасова «Анечка». Если Вам интересно, могу Вам послать, только сообщите адрес.
Кстати, если у Вас нет моей книги «Ханаанские хроники», то я Вам с удовольствием ее пришлю.
Всегда Ваш
Наум
Вера в Бога надмирного – это бегство из реального мира, бегство от невозможности выжить в нем, противостоять ему, а бегство – всегда от слабости. Евреи всегда бросают родину и убегают «за лучшей жизнью». Евреи всегда «в бегах». Иудейский монотеизм – это бегство от мира, глобальное и бесповоротное. Мы народ беженцев, и тема Исхода – основной мотив еврейского бытия и еврейской истории. Потому что в нашей культуре нет героизма. И пока не посмотрим этой правде в глаза, пока не станем народом-воином, пока не возненавидим «передышки» и не возлюбим войну, – так и останемся «вечными жидами».
Но с другой стороны, разве льву мертвому лучше чем псу живому? Ведь бегство от этого мира – начало строительства другого, нового. Это как вытаскивание себя за волосы, из омута небытия…
7.1.2001. От Зуса: ТЕТЯ ЛИЗА СКОНЧАЛАСЬ
церемония прощания 8 января понедельник 9 утра
морг больницы 33 (Остроумовская)
Миша Хрюков is a caretaker
z
Тетя Лиза не дожила две недели до 80-летия
Зус, спасибо, что сообщил. Пусть земля будет ей пухом. Ее кремируют? Где похоронят? Ты будешь на похоронах?
Дяде Мише привет, если увидишь
Наум
От Л: Давай записки
Весело убегать от снежной бури на юг, когда черные строгие деревья в белоснежных цилиндрах и кашне переоблачаются в нахальные пальмы, а чернильную щель заката царапает раскаленная головка солнца чтобы поджечь окна встречных машин и растопить заиндевелое молчанием изнутри.
Сама придумала?
Здравствуйте, Наум!
Спасибо за столь высокую (незаслуженно, полагаю) оценку моих давних текстов (признаться, я давно отошел от той стилистики, в которой написан «Кузнечик», если Вам интересно то, что я делаю сейчас, то многое можно найти на сайте «Вавилон»).
Кононовский роман я читал, он очень хорош, хотя, по-моему, несколько слабее Колиных стихов.
По поводу Горенко и Вашей книги: я был бы чрезвычайно признателен, если бы Вы прислали мне их (тем более, я давно хотел писать большое эссе об Анечке). К сожалению, в данный момент я переезжаю на другую квартиру и опасаюсь давать старый адрес; в самое ближайшее время я перешлю новый (или же какой-либо абонентский ящик, которым я смогу воспользоваться).
Еще раз спасибо. С Новым годом!
Ваш
Данила Давыдов
8.1. Поехали с Р в Иерусалим, на авангардистов, коллекция Артуро Шварца.
– Что в субботу делал?
– В лес ездили, грибы собирали. Полно. Мужики? Как всегда, сексуально озабочены. Г. вдруг распоясался, налакавшись винца, обещал телефончик одного «приличного места», там, говорит, хорошие девочки.
– Не пойму я все-таки, как это к проституткам ходят? Вот я пытаюсь себе представить, «пойти к мальчикам», кажется у меня не встал бы. Нет, ноги-то раздвинуть можно, но почувствовать…
– А так, на улице встретить? Какая разница?
– Ну, тут неожиданность… А запланировать, прийти, выбрать – нет, не пойму.
Равнодушно шлялся мимо всей этой «классики» (Миро, Танги, Дали и др.) На обратном пути торчали в пробках. Разыгралась:
– А ты можешь машину вести, если я тебя буду трогать? А кончить во время езды можешь?
От Л:
мой любимый писатель когда-то говорил мне, что поэтами рождаются…
Так-то оно так, родиться надо, однако это условие необходимое, но не достаточное…
9.1. В Иерусалиме была огромная демонстрация, несколько сот тысяч протестовало против «уступок». Кто-то назвал ее «похоронами государства».
Поехал к Гробманам отвозить «Записки эмиссара». У них пожилая дама, оказалось – жена директора Тель-Авивского музея. Говорит по-русски с акцентом. Гробман лихо матюкался. Написал воззвание, типа «пробудися народ». «Выходцам из». Встанем грудями на защиту Стены Плача. Арабы обнаглели, Стену Плача хотят отнять. Поливали очередной номер «Солнечного сплетения». Ира:
– Ты видел? Ну это просто смех. Посмотри, что они тут насобирали, литературный мусор. Некода невозможно читать, детский сад. И Лена2 тоже, крик души, о том как она квартиру покупала, машканты всякие, ужас какой-то.
Гробман:
– Ну давай, расскажи какую-нибудь сплетню. Кто с кем спит, я это люблю. Ты учти, не будешь сплетни рассказывать, больше тебя в дом не пустим (Ира неловко хихикает: хозяин чудит). Ну что значит нигде не бываешь, я тоже нигде не бываю, но все про всех знаю. Да, это верно, мы в центре, мы живем очень интересной жизнью, к нам все стекается. Вот сейчас придет художник Л. Из Кельна. Он приехал воевать с арабами.
Поинтересовались, что пишу. Говорю: про героизм.
Гробман:
– Вот про меня и пиши, я жену свою люблю – это настоящий героизм. И живу с ней уже сколько лет – героизм! (Ира хихикает: хозяин совсем раздухарился.)
Пришел художник Л.
Алла у ахбар!3
Гробман:
– Алейкум салям.
Художник:
– Алла у ахбар!
11.1. От Л:
я тут решила почистить свой inbox и стало жалко стирать письма А.. Захотелось показать тебе, как когда-то…
Date: Tue, 12 Sep 2000 16:05:17
Никогда не спрашивай «помню ли я?» Я помню потолок в том пансионе. У лепного ангела над моей головой было отломано левое крыло. А над плафоном было три трещины. Как я хотел обнять тебя в ту ночь. Как никого и никогда в жизни.
Date: Thu, 21 Sep 2000 19:21:50
Поверь мне на слово, ничего в мире не стоит любви. (прости за пошлость) Но чем дольше живу, тем больше в этом убеждаюсь. Впрочем, это нужно испытать. И если тебе выпадет это, ты поймешь, что имел в виду этот вечно не взрослеющий идиот.
Date: Wed, 27 Sep 2000 11:29:18
Если ты помнишь, я когда-то говорил тебе, в чем твоя уникальность для меня. Первое это то, что у тебя нет косточки там, где у всех она есть, второе, и самое главное, это то, что у тебя есть маленький насосик. Так вот, каждый раз я умирал в тебе, так со мной никогда не было. Каждый раз была такая звенящая пустота внутри, как будто меня нет. И только очень постепенно Бог возвращал мою душу. Это была самая настоящая смерть и возрождение. Мне трудно передать это чувство словами.
Date: Mon, 16 Oct 2000 15:24:46 CDT
Мы как всегда говорим про разные вещи. Душа умирает и возрождается, когда попадается ПРАВИЛЬНАЯ женщина. Во всех других случаях она умирает безвозвратно. А потом остается пустота, которая зовется одиночеством. Это как болячка, которая начинает затягиваться, все время хочется сковырнуть, но всегда не знаешь, когда уже можно и всегда делаешь это не вовремя. Образуется ранка и все начинается сначала.
Date: Tue, 17 Oct 2000 18:40:20 CDT
Какая путаница у тебя в голове. Как мне жаль. Какое к черту творчество. Не нужно прятаться за ним. Это только в юности понималось: «И умирать из века в век на голубых руках мольбертов». Мы стары, но не мудры.
Спасибо за письма А. Прочитал с понятным интересом. Судя по первому письму, он любил позу «дама сверху». А где твои ответные? Я бы прочитал с еще большим интересом.
От Зуса
я предложил ей еврейский обряд и связался с Авраамом из синагоги, он звонил, однако она не пожелала видеть у себя датиим4 из Марьиной Рощи и вообще резонно сомневалась в значимости для себя
но вся церемония была хуже чем я думал
кроме того и мама, и (предполагаю со слов мамы) Мила были против ее захоронения рядом с дедом
я надеюсь что Мила выдаст документы на ее урну рядом с урнами бабушки Белы и тети Сони
Миша Хрюков говорил о тебе
он склоняется к еврейству и даже зарегистрировался в общине, вспомнил, что писал тебе о визите своем в Израиль и добавил, что он хотел увидеть тебя во время своей поездки
Зус, спасибо за подробности. От Миши Х. никаких писем или других известий я не получал
Чем ты занят в Москве?
12.1. От Зуса: Я писал тебе об Акунине
сегодня иду слушать поэта Лен
пригласил Ахметьев
Поэта Лен кажется зовут Слава, вроде он живет на Западе?
А если ты с Ваней Ахметьевым, то передай ему привет. А Хрюков был в Израиле или собирается?
В любом случае можешь дать ему мой e-mail и телефон.
Жена холодна. Уже давно. Не проявляет «инициативу» (абсолютно), «реагирует» вяло, «принимает» как вынужденную необходимость. Когда «подает позывные», то все время кажется, что играет. Объяснять это возрастом, заботами – глупо. Казалось бы, вывод однозначный: кто-то есть, там и «интерес», и «сексуальное удовлетворение» и прочее. Я уж так про себя и решил. Но возникают недоумения. Почему не скрывает холодность показной активностью? Уже на все наплевать? Мстит? Глупа? А где рикошет от возбуждения на стороне? Я так иной раз, полностью выложившись с Р, еще прихожу домой и с неожиданной для самого себя «злостью»…
Наша сексуальная жизнь всегда была бледна. По идее она вообще давно должна была меня бросить. То что этого до сих пор не произошло нельзя объяснить только любовью к «дому», присущей «ракам». Может она вообще сексуально слаборазвита и даже не осознает этого? А значит, не было у нее такого любовника, который разбудил бы в ней женщину? Ведь и я только теперь вижу, что сексуально она не «та женщина», которая мне нужна. Да я никогда и не любил ее, только злился на свою беспомощность. Ведь с Л все гораздо (несравненно) лучше. А с Р так и вовсе сказочно…
14.1. Володя звонил. Вернулся из Европы. Виделся в Париже с Хвостом, в Тюбингене с Волохонским. Цветков на его «призыв» не отреагировал, а в Вене у Бренера он провел шесть дней. За пять часов до отлета Бренер его выгнал, сказал: «Уебывай из этого дома».
– Вот именно так и сказал. Не знаю, они меня так хорошо приняли, но через пару дней я стал чувствовать с его стороны какое-то раздражение, недоброжелательство. А в последний день они сели завтракать, они всегда садились без меня, я вставал поздно и завтракал один, а тут они, видимо, решили меня подождать, а я же не знал, пошел мыться, принял душ, слышу, он мне кричит: «Ты скоро?», ну я подумал, что ему ванна нужна, ну подождет, чего, стал зубы чистить, а он вдруг в дверь заколотил, заорал чего-то, он же псих, а у меня паста во рту застряла, я даже сразу не мог ответить, а он убежал, ну, в общем, когда я вышел, он мне и сказал: «Уебывай из этого дома». Мог и подождать еще пару часов… Они теперь рисуют, какие-то похабные рисунки, но вроде зарабатывают этим.., раньше ее отец их содержал, а он недавно покончил с собой…
Матвей, привет!
У меня возникла мысль послать книгу Дугину («националисту»), но не знаю его адреса. Ты не сталкивался? И еще у меня вопрос: как по латыни «Человек спасающийся» (типа «Homo ludens», «Homo necans» и т.д.)?
Всегда твой
Наум
От Макарова-Кроткова:
Наум, привет!
У меня тут возникла несколько безумная идея. Я хочу сделать книжечку из одного стихотворения, переведенного на разные языки. Ну а если книгу издать не удастся, то хотя бы устроить акцию с чтением этого стихотворения.
И у меня к тебе огромная просьба. Не мог бы ты перевести на иврит вот такой мой стишок:
СТИХИ ДЛЯ КОШКИ
Кис-кис-кис
Кыш-кыш-кыш
Буду тебе очень признателен. Саша
Дорогой Николай!
Что-то я соскучился по вашим язвительным письмам. Как там погода в Питере?
А у нас «европейское» лето: воздух и вода – 19 градусов, и солнечно. Дожди бастуют.
Наум
Р выглядит устало.
– Как дела? – спрашиваю.
– Да… так. А у тебя?
– Нормально. Ты плохо себя чувствуешь?
– Не очень, я сегодня на работу не пошла, хотя голос уже вернулся. И не спала уже несколько ночей…
– Чего?
– Не знаю…
Когда вошли в номер, упала на кровать:
– Тебе придется потрудиться, чтоб меня расшевелить.
– Эти труды мне по душе…
Так раскочегарились, что когда кончил, она резко спихнула меня с себя. Обычно еще долго любит понежиться, помурлыкать… Лежит отрешенная, с закрытыми глазами, тяжело дышит. Только через минуту пришла в себя. Притулившись к плечу, улыбнулась.
– Ух, какой ты… Со мной еще не было, чтоб я попросила пощады… Почему ты мне не попался тридцать пять лет назад?
– Тридцать пять лет назад? Когда мне было восемнадцать? Я бы тебе не понравился.
– Ты?! … А ты знаешь, я думала о том, что ты мне рассказал о злоключениях своей юности… Мне кажется, что я бы тебя вылечила.
– Да ты бы из меня человека сделала. Я прожил бы совершенно другую жизнь…
– Я всегда любила, когда кончают быстро и много… А ты можешь раз пять-семь?
– Пять… может быть, но… – я покачал головой.
– Что?
– Придется уползать на четвереньках.
– Ерунда. … А сегодня еще будешь с женой?
– Не знаю…
– Не надо, прошу тебя… Я не хочу… Ну хотя бы завтра утром, обещаешь?
16.1
От Л:
а ты мои письма переписал, или только сжег? Если будут еще письма, пошлю, но не предвидятся. С тех пор больше не было. А почему не комментируешь? У мамы есть целый чемодан с письмами А.
Ну что, человек культурный, все цитирует… «Насосики», хм… А ты тоже чувствовала, что он «твой мужчина»? Какая у вас была «степень синхронизации»?
И почему «между вами все кончено»? (Если между вами все кончено, значит между вами все было?) В смысле писем?
Я сжег только те, что переписал, но большинство осталось. А то, что переписал (давно) – на другой, старой программе и надо переводить на новую. Но не соберусь никак, нет времени.
18.1. Собрание в подвале кафе «Осло». Человек тридцать. Старая гвардия. Собрание ведет Аарон Амир. Рядом с ним (вроде призидиума) редактор «Геликона», тоже Амир, выглядит разбитным местным жидком. Прочитал его письмо в «Хаарец» насчет иврим – жуткий невежда. Из знаменитостей проф. Бен Порат, но быстро ушел. В углу группа чудиков с Хевронского нагорья призвала к революции, провозглашению в горах государства Иудея и к войне со всем миром (тут Порат и ушел). Но Аарон, похоже, видит в них воплощение идеи «иврим», сильно к ней привязан. Еще одна попытка «отменить евреев», только с другой стороны. Впрочем, может сойти за товарный знак.
Попросил меня выступить, от имени русской алии. Пришлось его разочаровать: надо думать, говорю, не о том, как создать новую нацию, да еще привлекая в свои ряды арабов, а как сохранить старую. Впрочем, говорю, в арабах-то я уверен, они на эту идею никогда не клюнут. Тут посыпались рассказы ветеранов об арабо-еврейской дружбе. Один крепкий старикан вспомнил, как в двадцатые годы играл в футбол с арабскими пацанами на пустыре между Тель-Авивом и Яффой (это была нейтральная полоса), и как они, чтобы создать равные команды, перемешивались и в борьбе за свою команду забывали о национальности и вражде. Ради командной вражды забывали о национальной…
Наум, привет!
Если хочешь выйти на Дугина, загляни на сайт LENIN. Этот антисемитский сайт основала и ведет еврейская (естественно) супружеская пара – Вербицкий и Фрумкина. Дугин там у них идеолог и самый частый и почетный гость: сайт пестрит его публикациями.
Вот что мне пришло на ум
В эти поры:
Не ходил бы ты, Наум,
В жидоморы.
В Черной сотне, дуролом,
Псы найдутся.
Без тебя они с жидом
Разберутся.
То Содом идет на ум,
То Гоморра.
Не ходил бы ты, Наум,
В жидоморы.
Всегда твой
Матвей
19.1. От Л:
Сон: лежу больная в кровати. Ты приходишь меня навестить, а за тобой в комнату входит Р, ты берешь мою руку и целуешь, а я замечаю, как она нетерпеливо скучает. Тогда смотрю тебе в глаза и думаю (говорю?) – ты давай радуйся жизни, я же для этого и уехала, да и не могу больше, а дама скучает. А она легонько тебя подталкивает, и ты ложишься на спину на мою кровать и ноги с колена свешиваются. Она расстегивает брюки, садится на стул и приступает к своей любимой игрушке. Но у нее ничего не получается. Я даже вижу как она достает из сумочки какой-то крем в дорогом хрустальном флаконе и смазывает им руки. Тем временем я пытаюсь под шумок высвободить свою руку из твоей, но ты держишь очень крепко и не даешь. А я так стараюсь, что выпрыгиваю из своего тела и, уже сверху вижу как твой вулкан извергается. Но… вдруг чувствую, что рука по-прежнему в твоей и ты тоже со мной над – вырвался, как ракета из носителя. И говоришь – ты меня вытащила в последний момент, еще до взрыва, и теперь я тоже свободен… и проснулась в холодном поту
Матвей, привет!
На счет стихов ты, конечно, мастак. Что касается Дугина, то, во-первых, спасибо за адрес, а насчет жидоморов, то «отсюда» все видется иначе, тут у нас интервью с ним публикуют (отчего я и вспомнил, что он еще «не охвачен»), но я твои соображения обдумаю, может и не стоит. Меня периодически охватывает лихорадка активности, все кажется, что недостаточно сделано, чтоб мир оповестить… Хотя, из этой книги вряд ли можно еще что-то «выжать».
Чем ты занят? Что читаешь? Какие вообще новости? У нас, как ты знаешь, выборы на носу. Барак, судя по всему, продует и с треском, но я боюсь, как бы он перед крахом не подписал чего-нибудь вредного. С него станется. И еще опасность, что перед самым финишем они (левые) поменяют лошадей: вместо Барака поставят Переса. У того по опросам общественного мнения позиция предпочтительней. Какой бы нелепой и позорной (для Барака) такая замена ни казалась, она по закону возможна.
Наум
С утра шел дождь. Поехали с женой в музей Рамат-Гана, там выставка Александры Прегель: из семьи Цейтлиных, была ученицей Гончаровой, вышла замуж за ядерного физика, который участвовал в проекте «Манхеттен». С 1919 жила в Париже, с 1940 – в Нью-Йорке. Впрочем, первый муж Анны Томаркиной-Цейтлин и отец Александры вроде русский, Берстеньев. Сама – как бела лебедь. И в картинах ее такая меланхолическая белизна… Лучше всего – натюрморты в белесой гамме: батистовые платочки, ромашки, вербы, стаканы с водой. Музыка меланхолии.
Еще там была выставка местных «русских». Понравился Заремба. Басин «мутный», черно-коричневая муть. Окунь, как всегда, масштабно натуралистичен. Огромный триптих «Растения»: пирамида прямой кишки с зелеными веточками наверху и «мозги», такая куча мозгов, вроде кала…
Вышли – и дождь перестал. Солнышко. Поехали в парк. Он был пуст, промытый дождем, травка молоденькая… Сказочный, неожиданный, почти английский пейзаж: стриженые кусты, клумбы, пруд с мостиком, луга, стена высоких деревьев вокруг…
Домой пришли: дернули виски, по борщу, и в койку.
– Как хорошо ты меня сегодня выгулял, а потом вые… Йом кейф5.
Эпистолярный роман: паренек из Ашкелона законтачил по Сети с девицей-арабицей, встретился с ней в Иерусалиме, каким-то образом она завлекла его на «нейтральную полосу», где цветы, необычайной красоты, а по дороге в Рамаллу ее машину остановили люди в масках и парнишку убили. Мать на похоронах кричала: «Интернет убил его!» Не арабы, а интернет. А вообще – затейливый способ убийства. Осваивают новые технологии…
Макарову-Кроткову
Саша, привет!
Задача по переводу оказалась неоднозначной (и это не удивительно). Дело в том, что в практике здешнего разговорного языка нет единого обращения к кошкам. Как правило, в качестве такого «обращения» употребляются невразумительный звуки типа «пс, пс». Можно предложить такой вариант:
Куш-куш, куш-куш
Кышта-кышта
Куш-куш – это в большей степени ласковое обращение, когда гладят кошку, но можно и позвать. Иногда так называют и женский орган (кус), та же связь вроде и в английском.
А можно и так сказать:
Мицы-мицы, мицы-мицы (с ударением на первом слоге)
Кышта-кышта, кышта-кышта (тоже с ударением на первом слоге и «ы» не очень «глубокое», ближе к «и»).
А название «Стихи для кошки» переводится как «Шир ле хатула»
Всегда твой
Наум
Дорогой Наум!
Спасибо огромное. Как только я буду пытаться что-то делать с книжицей или устраивать акцию, я сообщу тебе.
Наум, а не мог бы ты написать этот текстик буквами иврита и послать его «на скрепке». Просто, если действительно в конце концов будет книжка, хотелось бы чтоб был настоящий оригинал. А под ним я уже дам транскрипцию.
Обнимаю. Привет от Стеллы
Саша
21.1. Матвей, привет!
Читаю Мосса (о магии) и восхищаюсь. А также Доддса об «иррациональных греках», очень толково, как приключенческий роман читаю. Все танцую вокруг «подопечного»…
А у нас выборы финишируют, Барак абсолютно уничтожен и остался один. В отчаянии пытается договориться с палестинцами, они, конечно, не против, понимая, что он загнан в угол и готов на все. Но его за последние выкрутасы (судьбоносные переговоры за две недели до выборов, не имея не только поддержки в Кнессете, но и не имея пр-ва, подав в отставку.., да чего там говорить…) атакуют уже «свои», которые готовятся, как говорят, «ко дню, что после».
Да еще «рабочий класс», а вернее профсоюзная бюрократия пытается урвать кусок перед занавесом и грозит всеобщей забастовкой. Самое удивительное во всем этом, что шекель не падает, и даже биржа как-то держится…
Наум
22.1. Взял с собой на подмогу огромную силиконовую колбасятину.
– Ты никогда искусственными членами не пользовалась? Вибраторами там всякими?
– Нет. А ты хочешь попробовать?
– Ну… можно.
– Может, ты и принес?
– Догадливая.
– Ну, давай.
– Стал доставать, шуршать пакетиком.
– Ну, покажи. Ты чего, стесняешься?
– Стесняюсь.
Под одеялом надел на колбасятину гондоньеру, согрел между ног, но от нее прячу, она ощупывает, стали «играться»… И вот, погружаю оную, осторожно, двигая взад-вперед, удивляясь, что свободно ходит, а главное – до конца! А колбасятина, как у жеребца! У меня, по сравнению с ней – наперсток. Чувствую – разогрелась, реагирует. Теребит мой наперсток, а он от ужаса сжался. В общем, поигрались мы таким макаром и… перестали. Вытащил я, и тут она схватила:
– Дай, дай посмотреть!
Почти вырвала. Как увидела его перед собой заржала на всю гостиницу. С трудом успокоилась. Перешли к анализу.
– Ну что, можно, конечно, кончить. Запросто. Только привыкнуть надо. Я просто не могла сосредоточиться. Все думала, а тебе-то это зачем? Ты-то что чувствуешь? Тебе приятно?
– Ну…
– Правда, объясни, что здесь для тебя важного? А может ты тоже хочешь…
– Слушай, – смеюсь, – надоели мне эти подозрения в гомосексуальных наклонностях.
– Непонятно. Раз ты притащил, значит тебе это важно. Что же?
– Это как наблюдать со стороны, вуайеризм называется. Возбуждает. Ты когда-нибудь видела, как другие делают?
– Видела.
– Ну, возбуждает?
– Возбуждает.
– Ну вот.
Это объяснение ненадолго ее удовлетворило. Надолго удовлетворить ее вообще невозможно.
– А ты иногда фантазируешь?
– Нет. И никогда не фантазировала. И вообще я предпочитаю дедовским способом, но любую фантазию готова претворить в жизнь.
– Понимаешь…, мужчине всегда хочется произвести на женщину «глубокое впечатление».
– В смысле глубины?
– Ну, и это тоже.
– Во-первых, самое чувствительное место у женщины это в начале, а не в конце, так что глубина…
– Ну, у кого как…
– И потом.., не знаю, мне с тобой очень хорошо, ну просто… я с ума схожу, ты великолепный любовник, великолепный, так что все твои комплексы – зря. Ну, а если хочешь его приносить, приноси. Нет, мне все равно, если ты хочешь. А ты ему имя дал?
– Имя?
– Ну да, надо его назвать как-то.
– Хм…
– Просто хуй что ль? … Ха-ха-ха! Застеснялся! … А ты про куклу фантазировал?
– Фантазировал.
– Ты вообще, наверное, склонен к фантазиям. Художественная натура. … А я подумала, ты принес, чтоб от меня отдохнуть.
Рассказывает про подругу в школе: любила одного, но не давала, а когда выяснила, что у него кто-то есть, стала с ним жить. Потом забеременела, даже женила его на себе, но через пару лет они развелись…
– Когда стала с ним жить, поразила меня: говорит, я отдала ему самое дорогое, ха-ха-ха! Надо ложиться в постель не для того, чтобы «отдать самое дорогое», а чтобы взять самое дорогое.
– Это надо выбить золотыми буквами.
25.1
Компромисс – детище рационализма, жертва – детище вдохновения. Компромисс делает жизнь «приемлемой», но «обесточенной», если пользоваться электрическим термином, обездоленной, в смысле «высшей доли», он ведет к «выветриванию» духа. Жертвенность делает жизнь огнедышащей, но вечно возобновляющейся. Компромисс все стирает своими могучими жерновами, стирает в «муку». Жизнь становится, как кругляш гальки, гладенькой… Компромисс губит, жертва обновляет.
26.1. Позвонил Володя, сказал, что едет к Баембаеву, можем повидаться. Звоню Баембаеву:
– Рома? Привет. Слушай, Володя сказал, что собирается к тебе нагрянуть, ты не против, если мы вместе нагрянем?
Нет, он не против, даже, как показалось, рад. По дороге я зашел в «Экслибрис» купить еще Сукачева, да и девушка мне понравилась. Она еще посоветовала группы «Ноль», «Ва банк», Дмитриевича, которого, правда, не оказалось. Понравилась мне девушка, и я ей книжку свою преподнес.
– Ой, только надпишите! Мне никогда еще писатели книжки не дарили!
– А как вас зовут?
– Маргарита.
– Ого.
И надписал: «Маргарите от Мастера». А хули. Попросил позвонить, когда Дмитриевский будет (ждут нового завоза). «Эх, хорошая девушка», подумал непонятно чем окрыленный дедушка и поспешил к Баембаеву…
Баембаев переехал. В том же доме на улице Раби Меира, только со двора, муравейник с тайландцами, узенький проход, слышу вопли Тарасова. Комната такая же, вместе с кухней, только нет лестницы наверх, а проход в темную комнатуху, там матрац неубранный – спальня. Тарасов был уже в изрядной накачке: лакали бренди, закусывали редиской с зеленым луком, копченой колбасой и черным хлебом. А я зачем-то притаранил земляничную наливку и банку шпрот. Шпроты пошли в дело, а наливку пришлось самому, так к концу всю бутылку и оприходовал. Баембаев:
– На клубничку потянуло?
