Loe raamatut: «Нет пути назад»
Глава 1.
– Расскажите немного о себе.
– Я уже рассказывал…
– Знаю. Но вы говорили с моим коллегой, а мне интересно самому услышать, а не читать досье. Обещаю, больше вас никто не потревожит.
– Я вам не верю…
– Хорошо… Тогда спрашивать буду я… Судя по записям, вам тридцать пять лет и на свет вы появились в мае, 27 числа, 3515 года, после полудня, в детском инкубаторе. Пока все верно?
– Да.
– Что это за инкубатор?
– Обыкновенный инкубатор, в котором новорожденные находятся под присмотром специально обученного персонала.
– Понятно. Итак, вы работаете в небольшой конторе по поимке беглецов и носите женское имя Софи. А если быть точным, вас зовут Софи Краут… Скажите, почему у вас женское имя?
– У моей матери было девять сыновей, но она мечтала иметь дочь. Когда она получила лицензию на ребенка женского пола, то выбрала для него имя «Софи».
– И что? Причем здесь вы?
– Выбрав имя для ребенка, моя мать закрепила его за собой… Но в момент идентификации младенца, оказалось, что из-за путаницы с маркировочными пистолетами, ей снова достался мальчик.
– Все равно не понимаю. Объясните проще.
– Куда проще… Нерадивая акушерка умудрилась перепутать меня с девочкой, лежавшей рядом, и вшила мне в бедро ее биор.
– Что такое биор?
– Биологический регистратор. Это как паспорт. В него занесена вся информация о человеке.
– Ага, теперь я вас понял. Что произошло дальше?
– Разразился скандал. Моя мать рвала и метала, но изменить что-либо было невозможно. Когда биор попадает в тело, он тут же растворяется и становится частью организма. Разумеется, с того момента любой биосканер фиксировал меня, как особу женского пола по имени Софи. Департаменту даже пришлось вносить изменения в программу сканеров, иначе в дальнейшем моя жизнь превратилась бы в одну большую проблему… У вас есть сигарета? Очень курить хочется.
– Да, конечно. Вот, возьмите… Скажите, а какое имя вы должны были получить, как особь мужского пола?
– Сократ.
– Значит, той девочке досталось мужское имя?
– Не знаю. Возможно. В тот день маркировали нескольких младенцев…
– Что было потом?
– Когда мне исполнилось четыре года, меня перевели в школу-пансион. В нем я жил и учился до восемнадцати лет.
– Другими словами, вы воспитывались вне семьи?
– Да, как и мои братья.
– Софи, чем вы стали заниматься после того, как закончили школу?
– Пошел работать. «Департамент Занятости» выдал мне направление на работу.
– Я читал, что вы сняли небольшой домик в тихой деревушке у моря, на юге Европейской провинции. Судя по записям, вы любите это место.
– Очень. Там потрясающий воздух. Он пьянит без всякого вина. Мне не хватает моего уютного дворика, дикого винограда, плетеного кресла, в котором я часто сижу с закрытыми глазами и, вытянув вперед босые ноги, слушаю шум прибоя.
– Скажите, когда вы общались с моими коллегами, то часто упоминали термин «Зазеркалье». Можно об этом поподробнее?
– Этот термин появился задолго до моего рождения. В середине двадцать первого века.
– Вы так считаете?
– Я ничего не считаю, это исторический факт.
– Даже так? Что же это за исторический факт?
– Группа ученых проводила в коллайдере какие-то очередные эксперименты. Видимо, в какой-то момент времени, даже не подозревая об этом, они запустили процесс образования пространственно-временных разломов. Поначалу их никто не замечал. Лет тридцать. Правда, время от времени, в интернете появлялись заметки о разноцветных свечениях, возникавших то тут, то там на пару-тройку минут. Писали даже о том, что невольные свидетели этих явлений клялись под присягой, что в радиусе этих свечений исчезало все, что там находилось, двигалось или произрастало. Поползли разные слухи, но видные ученые, впрочем, как и не очень, ссылаясь на физику природных явлений, миражи и что-то там еще, поспешили назвать все это безобидными фантазиями очень впечатлительных натур…
– Продолжайте…
– Когда свечения прочно обосновались на определенных участках Земли и уже не меркли ни на одну секунду, испугались все. Те, кто проживал в непосредственной близости от загадочных явлений, бросали свои дома, имущество и устремлялись в другие места. За считанные дни вымирали целые города…
– Печально. А как повели себя ученые?
– В школьных учебниках по истории сказано, что ученые пробовали оправдаться, но, когда начался весь этот хаос, к проблеме подключились военные. Они взяли под свой контроль странные зоны, затем согнали лучших ученых в какой-то бункер и заставили изучить этот странный феномен… Можно еще сигарету?
– Берите… Что еще сказано в учебниках?
– В них сказано, что вскоре ответ был найден и подтвердились давние догадки о многомерности пространства. Цитирую: «Началась новая эра в истории физики как науки, а вместе с ней и новый виток в жизни человечества»… Сначала все шло замечательно. Ученые догадались, хотя, возможно, им и подсказали, как «разорвать» ткань пространства, чтобы связать две отдаленные точки друг с другом.
– Вы сказали «подсказали». Кто подсказал?
– Не перебивайте меня, а то я запутаюсь! Я, знаете ли, в школе был не лучшим учеником. Потом… Потом вам все станет ясно.
– Хорошо. Продолжайте.
– Так вот, им подсказали, как «разорвать» ткань пространства, и человечество приобрело возможность перемещаться из одного места в другое. Теперь можно было спокойно, за считанные секунды, попасть из Парижа в Нью-Йорк, из Лос-Анджелеса в Пекин, не расходуя при этом больших денег и времени на долгие перелеты. Это привело к всеобщему ликованию. Особенно счастливы были те, кто боялся летать. Разумеется, не все сразу бросились испытывать на себе преимущества порталов – их боялись, обходили стороной, отговаривали других. Скажите, вы бы стали, рискуя своим здоровьем и жизнью, пользоваться тем, что не понимает и не принимает рассудок?
– Нет.
– Но время берет свое, и спустя какие-то несколько лет никто уже не мог представить себе жизнь без этих переходов. Отпала необходимость в транспорте. Практически отпала. Воздух стал намного чище – в него уже не попадало столько вредоносных примесей, как раньше. Люди научились путешествовать между многочисленными слоями пространства, большинство из которых оказались местами обитаемыми, где тоже жили люди, анатомически ничем не отличавшиеся от нас. Мы стали познавать их миры, торговать, влюбляться. Одним словом, мир преобразился и его – некогда более или менее видимый горизонт, стал бескрайним.
– Красиво сказано.
– Это я процитировал из школьной программы. Однажды на уроке «Сотворение мира», наша учительница рассказывала нам – шестилеткам, что мир соткан из огромного количества слоев, отличных друг от друга числом пространственных или временных координат. Она говорила: «Мироздание, дети, похоже на толстую книгу, состоящую из множества страниц, каждая из которых представляет собой целый мир со своими законами Вселенной. Мир состоит из огромного количества слоев, имеющих отдельное пространство, отличающееся от другого своими формами»… Потом она попросила ответить, из скольких координат состоит наше пространство. Но никто из нас не знал. Весь класс молча сидел на полу, скрестив ноги, и тупо смотрел на нее. Учительница тогда разозлилась и заорала: «Какие вы все глупые! Вам скоро семь лет, а вы не знаете, что мы живем в трех координатах, не считая времени!», и стала рассказывать о местах, где время имеет несколько измерений – два, три, а иногда и больше, и что все эти времена движутся одновременно, только с разными скоростями…
– Она бывала в таких местах?
– Вряд ли. Но пожелала нам когда-нибудь попасть в многовременье, чтобы по достоинству оценить его существование. В более старших классах один мой приятель пытался объяснить мне о жизни в тех слоях. Впрочем, не думаю, что вам это будет интересно.
– Вы неправы. Мне все интересно.
– Он как-то сказал: «Не знаю, как местные аборигены воспринимают свою реальность, но думаю, что на самом деле не все так плохо. Прикинь, ты познакомился с девчонкой, назначил ей свидание, ну, скажем, в парке, а сам на это свидание опоздал. И все – она ушла, на звонки не отвечает. И в то же время ты помнишь во всех подробностях, как суперски провел с ней день, у вас любовь, туда-сюда, потом вы поженились. Класс, да?».
Я тогда его спросил: «А если времен три?».
И он ответил: «Тогда еще круче, парень! В одном ты опоздал на свидание, в другом не опоздал, а в третьем, по дороге домой, встретил другую».
Я тогда еще рассмеялся и сказал: «Ага, и помню, как у нас с ней: любовь, семья, дети и все такое… А если меня чем-то придавило по дороге домой, то я живу и помню собственные похороны?».
«Ну, теоретически да», – согласился со мной приятель…
– Софи, а почему вы сказали, что сначала все было замечательно?
– Потому что позже оказалось, что не все так хорошо, как виделось в начале. Создание порталов привело к тому, что многие профессии стали просто не нужны. Люди стали терять работу, а с ней и возможность нормально существовать. Но это была лишь первая ласточка беды, что уже витала над головами людей.
– Что вы имеете в виду?
– Зазеркалье. Так многие окрестили другие реальности. Зазеркалье преподнесло человечеству удивительный подарок – новую медицину и чудеса генетики. Мы почти перестали болеть и стали долго жить.
– Сколько?
– До двухсот и более лет. Как показало время, люди были не готовы к таким сюрпризам. Жить долго хотелось всем, но не все умели долго жить. К тому же подрастало новое поколение, которому тоже требовались определенные условия для нормального обитания. И хотя многие оставались в других мирах, людей от этого не становилось меньше. Начались убийства: из-за рабочего места, жилья, еды, политических взглядов, религиозных убеждений, да и просто так. Люди сильно деградировали и сходили с ума, каждый по-своему. Выходить на улицу без оружия считалось безумием. Жизнь больше не представляла никакой ценности, и у многих пропало желание иметь потомство. Впереди замаячила демографическая катастрофа, а вместе с ней разрушения во всех сферах жизни… И тогда президенты всех стран были вынуждены пойти на крайние меры. Они создали ОП – Объединенное Правительство, которое тут же изменило и засекретило коды доступа в Зазеркалье. Были образованы новые правительственные структуры. Одной из таких структур стал «Департамент Контроля над рождаемостью и смертью», который тут же обязал каждого взрослого человека воспитать как минимум пятерых детей. Но не все хотели иметь потомство и тогда к ним стали применять довольно суровые меры наказания.
– Какие?
– Разные… Ну, к примеру, с них могли брать очень большие налоги… Могли отказать в медицинской помощи… Все это сопровождалось шквалом передач о новых взглядах на происходящие процессы в обществе, о разлагающей идеологии Зазеркалья и прочее, прочее, прочее…
– И это помогло?
– Вы знаете, да. Численность людей стала расти, и как только достигла нужной отметки, «Департамент Контроля» издал закон, по которому жить разрешалось до 150 лет. Не более. Отсрочку получали лишь те, кто, по мнению департамента, был полезен обществу – политики, ученые, деятели искусств…
– И все с этим смирились?
– Разумеется, нет! Все эти шаги со стороны ОП вызвали шквал возмущения. По миру прокатились протесты: против закрытия Зазеркалья, против принудительного ухода из жизни, против самого ОП и просто против ВСЕГО! Их, правда, быстро погасили, зачинщиков упрятали в тюрьмы, запретили ношение любого вида оружия, а в некоторых регионах ввели военное положение. И у людей начался психоз «БЖ» – Боязнь Жизни, известный в старину как «Синдром живого трупа».
– Это когда появляется устойчивое стремление к суициду?
– Да. Люди впадали в тяжелейшую депрессию, кончали жизнь самоубийством поодиночке или группами. Тогда ОП, под предлогом появления опасного вируса из Зазеркалья, объявило о начале повальной вакцинации населения новым препаратом «Пиатон». Большинство, поверив в эпидемию, выстраивались в очередь за спасительной прививкой. На деле «Пиатон» оказался обыкновенным наркотиком, обладавшим сильным седативным действием. Люди успокаивались, однако побочный эффект этого препарата вызывал у них не только физическую зависимость, но и разрушительно действовал на некоторые органы. Их замена стоила ОП огромных средств, и препарат быстро заменили на другой – «Окситон», который не только давал состояние умиротворения, но и позволял человеку не испытывать усталость на протяжении многих часов. Через пару месяцев восемьдесят процентов населения не могло обходиться без этого лекарства. Несмотря на то, что последний наркотик не приводил к сильным физиологическим разрушениям, департамент заявил, что отныне дети будут вынашиваться в специально разработанных инкубаторах…
– Расскажите мне о своей матери.
– Я не знаю, что о ней рассказывать.
– Что-нибудь, в общих чертах. Как ее зовут, как она выглядит…
– Ее звали Джул.
– Почему звали? Она умерла?
– Не знаю…
– Хорошо. Итак, ее звали Джул.
– Она была высокой, красивой, генетически абсолютно здоровой женщиной. Ни одного изъяна. Ее покойные родители были людьми успешными, богатыми и влиятельными, что дало ей возможность учиться в лучших школах, одеваться в самых дорогих бутиках и отдыхать на самых шикарных курортах. Разумеется, она читала и смотрела только то, что было разрешено и одобрено специальным «Департаментом Воспитания и Образования». Когда ей исполнился двадцать один год, она вышла замуж за старшего брата своей школьной подруги. Джул не любила его. Просто он являлся послом в одном из миров Зазеркалья, и это давало ей право не только беспрепятственно бывать там, но и, возможно, продлить себе жизнь.
– Она любила вас с братьями?
– Нет. Она вообще никого не любила, кроме себя. Джул предпочитала навещать своих детей сначала в инкубаторах, а затем в пансионатах. Все остальное время Джул проводила в свое удовольствие.
– Вы когда-нибудь бывали у нее дома?
– Два-три раза в год Джул устраивала семейные обеды, на которые приглашала многочисленных друзей и знакомых. Разумеется, мы – ее дети, должны были присутствовать на этих обедах.
– А как вы думаете, зачем она приглашала посторонних на семейные обеды?
– Думаю, это была показуха. Некий пиар перед другими.
– Вы часто общаетесь со своими братьями?
– Нет. Я о них даже и не думаю, впрочем, как и они обо мне.
– Скажите, а ваш отец?
– Маленьким я видел его от силы раз пять. Карьера посла не позволяла ему часто бывать дома. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, он исчез. Кто-то говорил, что его убили, кто-то предположил, что он остался в Зазеркалье и у него там другая семья. Джул очень злилась.
– Почему?
– Потому что она не могла больше посещать Зазеркалье.
– В досье сказано, что вы тоже побывали в Зазеркалье. Как вам удалось это сделать, учитывая положение дел?
– Зачем вы хотите это знать?
– Чтобы понять, как помочь. Или вам не нужна наша помощь?
– Нет… Да… Не знаю…
– Расскажите, как вы туда попали?
– Если я расскажу, вы, правда, мне поможете?
– В этом и заключается моя задача, Софи…
– Хорошо. Это случилось за месяц до моего дня рождения…
Глава 2.
В то утро звонок будильника прогремел над моим ухом, как раскат грома, заставив меня вынырнуть из объятий Морфея, а, может, и самого Гипноса с жуткой головной болью. Не открывая глаз, я сел на край тахты и, оперевшись локтями в колени, начал пальцами массировать виски. Боль стала уходить. Послышалось цоканье, и я почувствовал на своем лице горячее дыхание. Это был Хвост – моя немецкая овчарка, мой единственный друг, которому я могу рассказать все, что накопилось в моем воспаленном воображении. Я люблю его, и Хвост платит мне тем же.
– Ты-ы прро-осну-улся? – протяжно поинтересовался он.
– Почти, – ответил я и открыл глаза.
Пес стоял рядом и вилял хвостом. Протянув руку, я потрепал его по загривку.
Это теперь звери умеют говорить. Не все, но умеют. Спасибо генетикам. Лет пятьсот назад они изменили что-то в их мозгах и гортани, что привело к большому научному открытию.
– Рра-або-ота-а? – пес посмотрел на меня преданным взглядом.
– Да, приятель, – сунув ноги в шлепанцы, я с трудом поднялся и побрел на кухню. – Сейчас тебя выпущу, потом накормлю. Когда вернусь, не знаю. Я оставлю тебе еды на вечер.
– Хо-орро-ошо-о, – Хвост двинулся за мной следом.
Я открыл дверь, и он выскочил в садик.
Добежав до любимого куста, Хвост внезапно остановился и, повернувшись ко мне, провыл:
– Джу-ул. Вче-ерра-а.
Я поморщился. За последний месяц это был уже пятнадцатый звонок от нее. Сварив себе кофе, я уселся за стол и, поправив на своем запястье вирком, набрал номер матери.
– Слушаю, но не вижу, – раздался ее голос.
– Привет, Джул, это Софи.
– Наконец, – в ее голосе послышалось слабо скрываемое раздражение. – Я ждала твоего звонка еще вчера. Разве твоя псина не передала тебе?
– Говори, что тебе нужно. Мне скоро уходить.
– Почему я тебя не вижу?
– Нет времени подключать голограмму.
Она знала, что я вру, но ничего не сказала, лишь, наигранно вздохнув, промурлыкала:
– Ты слишком много работаешь, сын. Тебе ни на что не хватает времени. Из-за этой работы ты до сих пор не женился и не завел детишек. И друзей у тебя нет.
– У меня есть Хвост.
– Хвост, – хмыкнула в ответ Джул. – Он не может заменить тебе жену и детей. Кстати, через месяц тебе исполнится тридцать пять. Ты помнишь об этом?
– Помню, – буркнул я.
– Тогда в чем дело? Надо отпраздновать это событие. Если дело в деньгах, то я могу одолжить тебе небольшую сумму. Ты же понимаешь, после того, что сделал твой отец, я осталась совсем нищей.
– Понимаю, – согласился я. – Рестораны, модные показы, вечеринки. И везде надо поспеть. Джул, ты можешь спать спокойно, у меня есть деньги. Правда, вечеринка отменяется.
– Но..,
– Не стоит ломать комедию, мама. Мы оба прекрасно знаем, что тебя мало заботит жизнь собственных детей. Если бы не закон, ты вряд ли завела нас.
– Даже если это и так, ты не вправе упрекать меня.
– Так зачем ты звонила?
– Меня волнует судьба моего прошения в департамент. Ты случайно не в курсе, по нему принято решение?
Я знал, но надеялся, что она не спросит.
– Нет, не знаю, – снова соврал я. – Постараюсь сегодня все выяснить.
– Да-да, узнай и позвони, – в ее голосе слышалась нервозность. – Мне снова пришло напоминание. Кстати, меня пригласили в качестве модели на грандиозное шоу. Представляешь? Оказывается, я еще интересна людям! Они придут на меня посмотреть. Меня никак нельзя лишать жизни. Ты передай им это. Никак. Я могу принести казне много денег. Ты все запомнил? И позвони. Сразу же, как только узнаешь…
Я отключился. Конечно, я ей не позвоню. Просто пошлю сообщение, что «Департамент Контроля над рождаемостью и смертью сожалеет о том, что мадам Джул Краут обязана покинуть этот мир через шесть месяцев, потому что не считает указанную в прошении причину веской для принятия положительного решения в пользу продления жизни». Еще я напишу, что департамент благодарит ее за сто пятьдесят лет преданного служения обществу и настоятельно рекомендует, обратившись в любое юридическое бюро, привести в порядок все свои дела и составить завещание. Даже посоветую ей такое бюро. Я очень надеялся, что она мне больше не позвонит, и следующая наша встреча состоится только на ее похоронах.
Прибежал Хвост. Его лапы были влажными от утренней росы.
– Ку-уша-ать, – попросил он.
Я поставил перед ним миску с едой, а сам поплелся в ванную. Там я привел себя в порядок, затем убрался на кухне, оделся и включил для Хвоста его любимый канал для животных. Он тут же, запрыгнув на мягкую тахту и вытянувшись на ней во всю длину, уставился на экран. Я улыбнулся и тихо закрыл за собой дверь…
Глава 3.
Моя контора находилась на втором этаже одного из деловых центров Европы. Когда не нужно было рыскать в поисках беглецов, я любил сидеть здесь, в небольшом кабинете, и, медленно покручиваясь в мягком кресле, наблюдать за бурлением жизни сквозь затемненное оконное стекло…
Вот и сегодня, появившись на работе раньше времени, я уселся в свое кресло и, откинувшись на его высокую спинку, развернулся к окну. Уставившись в одну точку, я принялся мысленно философствовать с собственным потоком сознания. И когда я, вконец измученный мыслями, медленно погрузился в состояние легкого транса, в мой кабинет, соблазнительно покачивая бедрами, вошла Эдит…
Восхитительная женщина! Когда я только устроился в контору, ей как раз стукнуло сто двадцать лет. Несмотря на разницу в возрасте, у нас с Эдит случился бурный роман. Она стала моей первой женщиной, и, спустя два месяца, я сделал предложение. Эдит тогда рассмеялась мне в лицо и ответила отказом. Видите ли, для семьи, нужен мужчина состоятельный, а не вчерашний школьник, который годится ей в правнуки. После того разговора мои отношения с ней стали носить исключительно рабочий характер. Правда, совсем недавно, на ее очередные вздохи по поводу того, что мужчины видят в ней только потенциальную любовницу, а не жену, я умудрился ляпнуть, что у нее еще вся жизнь впереди…
Эдит вошла в кабинет и не спеша направилась к моему столу. Аккуратно подвинув в сторону флешку с данными на беглецов, она поставила передо мной чашку с горячим какао и, развернувшись, медленно направилась к выходу. У самой двери, Эдит, лишь слегка повернув голову в мою сторону, произнесла:
– Звонил Лоренц и просил срочно с ним связаться.
– Хорошо, – ответил я.
Пожав плечом, Эдит вышла из кабинета.
Отхлебнув из чашки ароматный напиток, я поудобнее устроился в кресле и стал внимательно изучать информацию, мелькавшую на экранах регистратора. Полностью погрузившись в работу, я забыл о том, что должен позвонить Лоренцу, а когда вспомнил, у меня сразу заныли зубы.
Лоренц был моим шефом. Высокий, несколько полноватый, пятидесяти двух лет, с редкими лоснящимися волосами и маленькими, близко посаженными глазками, он производил отталкивающее впечатление. Кроме того, Лоренц постоянно что-то жевал.
Потянувшись к запястью, я с ужасом обнаружил, что на руке нет виркома. Видимо, я забыл одеть его после душа. Придется воспользоваться виртуальными очками. Они, конечно, вещь удобная и в некоторых ситуациях незаменимая, но у меня от них начинала болеть голова…
Еще задолго до моего рождения, очки стали хорошей альтернативой многочисленных гаджетов, которые к тому времени наводнили мир. Превратившись в неотъемлемую часть имиджа, очки породили многочисленных дизайнеров, придававших оправе и линзам всевозможные формы и цвет.
Не все были рады появлению виртуальных очков – многие считали, что они способствуют вмешательству в личную жизнь других людей, так как их передвижения моментально становились известны широкой публике. Суды были завалены исками. Противники использования этого устройства в общественных местах предпочитали самостоятельно вершить «правосудие». Они срывали очки с тех, кто их носил, разбивали, давили ногами. Иногда, за компанию, доставалось и владельцу очков – его избивали, а порой и калечили. Но никакие действия не могли отбить желание у тех, кто хотел постоянно находиться онлайн.
Спустя какое-то время, с теми, кто носил очки целый день, начали происходить странные вещи: их стали преследовать головные боли, резь в глазах, воспаление век, а в некоторых случаях и слуховые галлюцинации. Врачи забили тревогу – среди любителей виртуальных очков сильно возросло число онкологических заболеваний. Когда на свет стали появляться младенцы с признаками дистрофии глазного яблока и головного мозга, власти многих государств, существовавших еще в то время, запретили использование этого гаджета. Только в крайних случаях, только спецслужбам и только на короткое время. Так как я был ловцом, то имел право на ношение очков, но пользовался ими крайне редко.
Вот и сейчас, поморщившись, я нацепил их на себя и, не отрываясь от экранов регистратора, произнес вслух:
– Звонок Лоренцу.
По линзам очков пробежала рекламная строка, после чего появилось лицо жующего шефа.
– А, Краут! – с набитым ртом воскликнул он.
– Вы искали меня?
Лоренц тщательно вытер рот салфеткой и спросил:
– Ты получил новое досье на беглецов?
Я скосил глаза на левый нижний экран регистратора. По нему медленно полз список имен тех, кто не явился в «Дом Забвения» на прошлой неделе. Теперь, спустя три дня, они были объявлены в розыск и их данные поступили во все офисы, занимавшиеся поиском потенциальных покойников.
– Да, – я снова сфокусировал взгляд на шефе. – На кого-то стоит обратить особое внимание?
– Номер пятьдесят, – отозвался Лоренц. – Красная метка.
«Особо опасен», – про себя подумал я и, отыскав глазами нужный номер, прикоснулся к нему пальцем. Передо мной развернулось голографическое изображение молодой женщины с короткими темными волосами, пухлыми губами и большими синими глазами. Она улыбалась, отчего на ее щеках образовались очаровательные ямочки.
– Вы уверены, что она из беглецов? Выглядит естественно молодо. И взгляд молодой женщины.
Лоренц аж поперхнулся:
– Красная метка! Краут, проснись! Она не беглец и не подлежит уничтожению. Ее просто надо найти и доставить в «Департамент Общественной Безопасности». Хочешь знать, сколько дают за ее поимку? Миллион кредитов. Ты когда-нибудь слыхал о таком?
– Нет, – ответил я. – В какое дерьмо она сунула свою миленькую головку, если за нее отваливают целое состояние?
– Тебя как ловца это не должно волновать, но я намекну. Она – дочь Артура Зарин.
– Я должен его знать?
– Софи, ты меня поражаешь! Ты не только должен, ты обязан знать его имя. Из школьной программы.
– Да я как-то не отличался большой любознательностью. Кто он такой?
– Профессор физики, возглавлял группу ученых, изучавших пространственные разломы.
Я даже присвистнул:
– Не может быть! Ему же тогда…
– Очень много лет, – закончил за меня шеф. – Несоизмеримо много.
– Как же он умудрился столько прожить?
– Благодаря Зазеркалью. Он провел там слишком много времени, тем более в самых закрытых слоях, куда доступ имеют единицы. Вернулся оттуда лет сорок назад. Находился в фаворе у ОП, но спустя год был лишен всех званий, отлучен от науки и ему перекрыли доступ в иные миры. Поговаривают, что он нашел проход в срез прошлых событий.
– Это тоже в школе изучают? – поинтересовался я.
– Не ломай комедию, Краут, – шеф явно был не в настроении. – Об этом мне рассказал старина Аарон.
Аарон… Аарон… Аарон… Я пытался вспомнить, где мог слышать это имя. Ах, да! Аарон – муж сестры Лоренца. Точно! Он работает в администрации ОП и частенько, выпив больше положенного, делится слухами и сплетням, гуляющими в кабинетах власти.
– Мало того, – продолжал Лоренц, – в это же время при загадочных обстоятельствах один за другим погибают все члены его рабочей группы. Где сам профессор, никто не знает.
– Так в чем проблема? Надо проверить биосканы…
– Ему черт знает сколько лет! Тогда еще не было биоров! – побагровев, рявкнул Лоренц.
– Извините, забыл, – я откинулся на спинку кресла. – Значит, его дочь является всего лишь приманкой? А в департаменте уверены, что она знает, где находится ее родитель?
Лоренц потер мочку уха и хмыкнул:
– Это не наше с тобой дело. На кону стоят большие деньги, и это все, что меня интересует.
– Вы хотите, чтобы именно я поймал эту девицу?
– Понимаешь, Софи, ты хороший ловец. Впрочем, что я говорю. Ты один из лучших. У тебя потрясающая интуиция!
– Благодарю, – мне было приятно услышать похвалу от этого человека.
Лоренц откашлялся и продолжил:
– То, что ты видишь – приблизительная картинка того, как она может выглядеть сейчас.
– Они создали ее на основе фотоанализа отца и матери?
– Нет.
– Хорошо. Тогда, почему они не запустят фотосканеры? Быстрее получится.
– А кто тебе сказал, что они этого не сделали? Вся загвоздка в том, что они не знают ее имя, и даже если мы задержим похожую на нее женщину, то доказать, что она и есть дочь профессора будет трудно.
– ДНК ее отца.
– А у нас есть это ДНК?
– Понятия не имею.
Лоренц поджал губы:
– Софи, у нас нет его ДНК. Кстати, она из того же инкубатора, что и ты. Все, что у нас имеется – это адрес дома, где якобы профессор жил одно время. Кое-кто обещал мне придержать этот адресочек на пару часов. Если поторопишься, то успеешь попасть туда первым. Принимайся за дело!
И он отключился…
Я поднялся с кресла и, сунув руки в карманы брюк, начал нервно расхаживать по кабинету из угла в угол. Я не люблю искать людей, когда за ними гоняются сотни две ловцов. Приблизившись к столу, я оперся об него руками и решил еще раз пробежаться глазами по досье дочери профессора.
Итак, «Мисс Зарин, родилась 2 августа 3515 года в австралийском отделении детского инкубатора…»
Там же, где и я.
«Присвоен номер 4.992.550.932. Была похищена из инкубатора собственным отцом и отбыла в неизвестном направлении. Настоящее имя, как и биор, неизвестно».
Интересно, как же она тогда училась в школе? Или лечилась, когда болела? Это абсолютно невозможно сделать, если биоскан не определяет биор. С этим я решил разобраться позже и вернулся к досье…
«Возможный адрес пребывания… Возможный номер виркома…».
Везде «возможный», но попробовать стоило. Я набрал номер. Раздались гудки. Один, два… девять. Включился автоответчик. Сначала я услышал задорный женский смех, затем какую-то возню, шушуканье и только затем приветствие:
«Привет! Это Аврора. Самая красивая, самая обворожительная, самая изящная, самая удивительная, самая умная, самая веселая, самая обаятельная, самая-самая, что просто не нахожу слов. А еще: самая сексуальная, стильная, шикарная, чертовски артистичная, неутомимая, дерзкая, забавная и просто идеальная! Согласны? Тогда смело оставляйте сообщение, и я обязательно перезвоню».
Это явно была какая-то другая особа. Не думаю, что дочь профессора была так наивна, чтобы оставлять свое приветствие на виркоме. Часы показывали одиннадцать. В «Доме Забвения» меня ждали только в пять вечера, и я решил сгонять по возможному адресу пребывания беглянки.
Но, прежде чем отправиться на поиск, я связался со своей домовладелицей. Когда она ответила, я произнес:
– Анна, скорее всего, я вернусь поздно. Сможете покормить и прогулять Хвоста?
– О чем речь, Софи! Я сейчас же за ним схожу и приведу к нам домой. Ты же знаешь, как Альберто и наши внуки любят гулять с ним по берегу моря.
– Спасибо вам, Анна. Я еще позвоню…
Анна. Я никогда не знал, сколько ей лет. Возможно, около семидесяти. Она, как и все ее предки, принадлежала к церкви «Истинная Жизнь», которая категорически отрицала переходы в другие земли и призывала своих чад прожить столько, сколько отпустит им Творец. Тех же взглядов придерживался и ее муж Альберто. Супругам принадлежал приличный кусок земли на берегу Средиземного моря. Будучи молодыми, они возвели на нем храм, куда из многих мест стекались приверженцы их веры. Но после того, как на «Истинную Жизнь» начались гонения и храм подожгли, им ничего не оставалось делать, как построить на этом месте небольшую деревеньку – домов двадцать, в которой любили останавливаться на отдых художники, писатели и поэты. Поселившись в одном из домиков, я стал единственным, кто не вписывался в эту творческую атмосферу.
