Loe raamatut: «Монстр из Арденнского леса»
© Ника Элаф, 2025
© А. Потапова, иллюстрация на форзац
В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Глава 1
Здание полиции, хотя и построенное, судя по всему, не очень давно, выглядело таким же обшарпанным и мрачным, как и все остальное в этом богом забытом городишке. Напоминало картинку в стиле то ли киберпанка, то ли постапокалипсиса или хоррора: заляпанный грязью полицейский фургон у серой бетонной стены, полуприкрытые жалюзи на окнах, сквозь которые пробивался неестественный свет люминесцентных ламп; черный, мокрый от недавнего дождя асфальт, низко надвинувшееся мрачное небо.
Алис припарковала машину. Вдохнула. Выдохнула. Еще раз посмотрелась в зеркало: нет, прическа не растрепалась, макияж – легкий, едва заметный – не смазался. Вытерев салфеткой вспотевшие от волнения руки, она вышла, достала из багажника служебную сумку и направилась к дверям.
Поднявшийся навстречу молодой человек в форме ничего не успел сказать, и она тоже не успела представиться: из кабинета за стеклянной перегородкой с опущенными жалюзи донесся какой-то звук, похожий на хлопок по столу, грохот упавшего стула и рык:
– Какого черта? Что значит «отказали в финансировании»?!
Что-то огромное и темное метнулось в сторону – через приоткрытую дверь Алис разглядела высокого и мощного мужчину в штатском: рукава черного свитера были закатаны и открывали его внушительные предплечья.
Он яростно швырнул какие-то бумаги крепкой и высокой – почти с него ростом – блондинке в форме. Та равнодушно пожала плечами:
– Это значит, что вам, инспектор Деккер, как и всем нам, придется и дальше пользоваться старым компьютером. Так что советую больше его не пинать.
Встретивший Алис молодой человек покраснел, вздохнул, покосившись на свой огромный допотопный монитор, и снова попытался что-то сказать, но тут взбешенный мужчина в черном свитере выскочил из кабинета, на ходу натягивая куртку.
Он понесся к входной двери, как бык, которого раздразнили красной тряпкой. Молодой человек тут же отпрянул и, съежившись, опустился на стул, делая вид, будто что-то ищет в столе, а Алис…
Она сама не знала, что толкнуло ее вперед, что заставило преградить дорогу разъяренному быку. На мгновение ей показалась, будто она выскочила на скоростную трассу прямо перед летящим на нее грузовиком. Но отступать было поздно.
– Инспектор Деккер? Алис Янссенс, эксперт-криминалист. Вас должны были предупредить, – сказала она, протягивая руку.
Он резко остановился и, тяжело дыша, окинул ее с ног до головы неприятным оценивающим взглядом. Край его рта дернулся в презрительной гримасе.
– Как, говоришь, его зовут? Марк Деккер? Слушай, кажется, это тот, с которым была какая-то мутная история. Вспоминаю, точно! Про него рассказывали… В общем, агрессивный мудак без тормозов.
– Орет на подчиненных и выбивает признания кулаками?
– А то и хуже. Но, кажется, он из очень влиятельной семьи. Так что будь осторожна.
– И торчит в этой дыре? В должности всего-навсего старшего инспектора?1
– Ну… как я понимаю, другой на его месте, наверное, уже давно бы присел. Соображаешь? Так что… Впрочем, версии можешь строить сама. И будь другом, если что-нибудь интересное про него узнаешь… расскажи старику Тибо, хорошо?
Деккер словно нехотя, со снисходительным видом протянул руку в последний момент, когда она уже начала отодвигать свою. Ее кисть утонула в его огромной ладони, и Алис почувствовала, как закипает. Первостатейный мудак! Еще хуже, чем она представляла после разговора с Тибо!
– Уже половина одиннадцатого, – мрачно бросил этот мудак вместо приветствия.
Алис прикусила язык, чтобы не начать тут же рассказывать про упавшее дерево, которое перегородило дорогу, про необходимость искать объезд и про отсутствие мобильной связи в этой лесной глуши. Чтобы только не начать оправдываться по своей глупой, так и не изжитой привычке. Как будто она не специалист, а студентка, ученица, просто случайная девочка из тех, кто вечно не на своем месте, но к которым снисходят по доброте душевной. Что-то вроде «войдите в положение, она сирота с тяжелой судьбой». Нет, оправдываться она точно не будет. Не перед ним.
– Спасибо, я в курсе, – холодно отозвалась Алис. – Где хранятся останки?
Инспектор Деккер как-то по-волчьи ухмыльнулся, как будто она сказала глупость, повернулся спиной и устремился вперед – его шаги загрохотали по коридору.
– В хранилище, вместе с остальными… уликами, – подал голос молодой человек и, неловко кашлянув, представился: – Офицер Матье2. Себастьян… Матье, – добавил он, отчего-то вдруг смутившись.
Они с Алис быстро пожали друг другу руки.
Высокая блондинка тоже повернулась и протянула руку – Алис вспомнила, как перед поездкой смотрела информацию на криво слепленном сайте коммуны. Офицер Себастьян Матье и инспектор3 Кристин Шмитт. Значит, вот какая она.
Они едва успели обменяться со Шмитт рукопожатием и парой дежурных фраз, как мудак-инспектор в коридоре обернулся.
– Ну? Вы идете или нет? Без прелюдий никак? Сначала надо пригласить на кофе?
– Спасибо, кофе лучше потом, после осмотра. Черный, без сахара, – спокойно отчеканила Алис и добавила так же невозмутимо: – И без прелюдий.
Шмитт быстро глянула на Матье – на ее лице было написано удивление… и предвкушение. Видимо, с шефом-мудаком редко кто решался спорить или хотя бы отвечать на его колкости. Молодой офицер ответил ей взглядом кролика, который чудом избежал пасти удава, но предчувствует, что чудовище вот-вот вернется.
Алис поправила сумку, сунула руки в карманы, чтобы никто не заметил, как они дрожат, и направилась к хранилищу. Туда, по коридору, прямо за минотавром в черном свитере.
* * *
– Пол: с высокой вероятностью женский, десять из шестнадцати характерных морфологических признаков можно отнести к отчетливо феминным. Возраст… от двадцати шести лет, ламбовидный шов закрыт. Установить, закрылся ли сосцевидно-затылочный шов, не представляется возможным ввиду повреждений…
Девчонка за столом разглядывала череп и бодро наговаривала данные на диктофон, а Марк, скрестив руки на груди и прислонившись к железному шкафу, ждал, когда она закончит. И адски хотел покурить.
– Понятия не имею, компетентна она или нет, – с едва ощутимой насмешкой протянул Анри. – Но говорят, она спит с твоим дядей. Увы, при всем уважении, не знаю, как он себе любовниц выбирает: чтоб покрасивее, или ему еще и с мозгами подавай…
Без прелюдий, значит. Старому пердуну она тоже так дает – без прелюдий? Марк сам не понимал, отчего его так бесит эта мысль, но клокотавшая внутри злость никак не находила выхода. Сейчас бы немного помогла пробежка, но черт…
Он глянул на ее лицо – чуть тронутый веснушками гордо вздернутый нос, зеленовато-карие глаза с кошачьим разрезом, длинные ресницы, сосредоточенно нахмуренные брови, легкий румянец на скулах, выбившаяся прядь каштановых волос, которую она все время заправляла за ухо. И чуть приподнятые уголки губ, словно она все время слегка улыбается…
Марк понял, что пялится на ее рот, и одернул себя. Хватит! Просто типичная девочка-отличница, которая привыкла делать все на пять. Готова лезть из кожи вон, лишь бы считаться самой лучшей. Даже прыгнуть в постель к его почтенному дядюшке Жану Мореллю – отличный ход, браво, далеко пойдет.
Он поморщился, понимая, что вслушивается против воли, и прикусил губу, чтобы отвлечься и вернуться в реальность.
– Европеоидная раса…
– Значит, это не Пати Сапутра, – подала голос Шмитт. – Я говорила.
– Видимые невооруженным глазом повреждения… получены post mortem, судя по характерному желтоватому цвету сколов. – Девчонка достала из своей большой сумки камеру, сделала несколько снимков. – Следы неизвестной… маслянистой субстанции… – Быстро взяла пробу ватной палочкой и положила в пакетик. – Возраст останков… Кость без запаха, мягкие ткани отсутствуют. То, что был обнаружен только череп, может говорить о высокой дисперсии останков. Невооруженным взглядом скарификации не заметны. Предварительное заключение: как минимум несколько лет. – Она снова сделала пару снимков, нахмурилась, полезла за чем-то в сумку и вдруг скомандовала: – Выключите свет.
Матье тут же кинулся выполнять приказ, а Марк тихо скрипнул зубами. Как же бесил этот ее деловой тон, но больше всего – тот факт, что и Матье, и даже Шмитт уже с восторгом и восхищением смотрели на девчонку. Она как раз включила ультрафиолетовую лампу, череп перед ней засветился, и Матье издал благоговейный вздох. Как будто к туземцу приехали божественные люди с большой земли и демонстрируют чудеса прогресса.
– Но, по всей вероятности, не больше ста-ста пятидесяти, – продолжала девчонка. – Для более точного определения возраста требуется микроскопия, дополнительный осмотр места обнаружения, химический анализ почвы…
Чтоб покрасивее, или ему еще и с мозгами подавай…
Похоже, все-таки с мозгами. Марк сунул руки в карманы, с силой сжал кулаки. Так хотелось верить, что эта столичная выскочка всего лишь красивая дура и просто повторяет умные слова, но он уже видел, чувствовал, слышал – безошибочно, как всегда! – и прекрасно понимал, что она далеко не дура. Она и в самом деле специалист. И отлично разбирается в предмете. Марк даже не знал, что бесит его сильнее: то, что она действительно умна, или то, что он совершенно глупо из-за этого злился. Ведь наконец-то в его богом забытой дыре случилось что-то интересное, наконец-то замаячило любопытное расследование, а он стоит и мечтает о том, чтобы хорошенькая криминалистка оказалась дурой!
– А что, если это… Ламбер? – сказала Шмитт.
Как будто невинно, мать твою! Как будто просто так спросила. Марк чувствовал, что сейчас зарычит. Хотелось просто закопать в лесу по очереди их всех: начиная с Матье и заканчивая этой… криминалисткой.
– Одри? – удивленно переспросил Матье. – Она же отправляла сообщения из Брюсселя… – Он запнулся, видимо, сообразив, что идет по слишком тонкому льду.
– Одри Ламбер, она вроде как внезапно уехала, никому ничего не сказала, пропала, можно сказать, – охотно продолжила Шмитт, поглядывая на девчонку и явно желая тут же посвятить ее в местные сплетни. – А потом ее родные и знакомые получили сообщения, где она писала, что якобы в Брюсселе. Но никто не выяснял, откуда на самом деле их отправляли и кто. И отвечать она никому не стала больше, оборвала все связи. Анжелика вот считает…
– Это которая с почты? – снова встрял Матье.
– Ну да, они же дружили, помнишь, на Новый год…
– Хватит! – рявкнул Марк, и все трое вздрогнули от неожиданности, испуганно на него уставившись. Но ему уже было достаточно. Он тут просто дышать не мог, в этой подсобке и с этой криминалисткой за столом. – Это все не относится к делу. Вам долго еще? Как вас там… Янссенс?
– А что, вы уже закрываетесь? – уточнила девчонка.
Марк яростно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Как, ну как одним простым вопросом она умудрилась заставить его чуть не улететь в стратосферу? Взяла и ткнула носом в то, что он сидит в глубокой провинциальной…
– Шмитт, мне нужны все дела об исчезновениях в коммуне за последние сто лет, годы войны… да, включая годы войны. Матье вам поможет… Идите, работайте! – снова рявкнул он, потому что выполнять распоряжение оба не торопились. Общаться с девчонкой – наконец-то новым лицом в этой глуши – разумеется, было интересней. – Хватит тут стоять! Янссенс, а вы…
– Мне нужно осмотреть место, – вдруг сказала она.
Марк чуть не взвыл в голос. От этой ее спокойной разумности, от идиотичности ситуации, потому что он бесился на ровном месте и не мог успокоиться; оттого, что Шмитт и Матье все это видели. Разумеется, девчонка была права, разумеется, надо было поехать с ней туда, где нашли череп, разумеется! Но… твою же мать! Он весь кипел и чуть ли не дымился от бешенства, он едва сдерживался, чтобы что-нибудь не расхреначить, и если она сейчас скажет еще хоть слово… если напомнит про кофе… он ей точно голову оторвет! Без всяких прелюдий!
– Идемте, – выдавил Марк, резко развернувшись, и вылетел из двери, не дожидаясь, пока девчонка соберет свою сумку. Ничего, догонит, не заблудится.
В кабинете он встал у окна, пытаясь выровнять дыхание и хоть немного успокоиться. Выбил из пачки сигарету. После первой затяжки чуть полегчало.
Расследование. Он не может показать себя некомпетентным. Наверняка дядя Жан уже наговорил ей…
– Шеф? – раздался сзади голос Матье. – Тут позвонили… дерево упало на дорогу…
– Чтоб тебя!
Марк скрипнул зубами. Почему с такой хренью тоже звонят в полицию? И какого… у этой Янссенс была еще и уважительная причина опоздать?
– Свяжись с лесопилкой, они знают, что делать. Съездишь с ними.
– А что с мадам Янссенс? Может, сделать ей ко…
– Вон!
Матье сдуло из кабинета, но Марк ясно ощущал еще чье-то присутствие. Да понятно – чье. Ему и оборачиваться не надо было, чтобы знать, что девчонка стоит в дверях, прижимая к себе сумку. Он видел эту картину в подробностях, даже не глядя, все – вплоть до выражения ее лица.
– Поедем на моей машине, – бросил он, раздавив сигарету в пепельнице. – Ваша не пройдет.
– Тогда я должна забрать оборудование, – отозвалась девчонка.
Марк взял ключи, запер дверь и вышел следом.
Машина у нее была не новая, простенькая, в базовой комплектации: Жан, судя по всему, решил, что его сиятельного присутствия в жизни этой Янссенс достаточно и оно заменяет земные блага. «Впрочем, – зло подумал Марк, пялясь на хорошенькую задницу девчонки, копавшейся в этот момент в багажнике, – это только начало. Она выбьет из старого скряги и хорошую должность, и особняк, и дорогую машину, и что там ей еще захочется».
Янссенс тем временем достала высокие походные ботинки на шнуровке и с толстой подошвой, быстро переобулась, присев на край багажника. Потом вытащила чемоданчик, с которым обычно на место преступления выезжают криминалисты, еще какую-то сумку, рюкзак.
Марк открыл багажник своего «рендж ровера», забрал у криминалистики всю эту поклажу, уложил как следует – девчонка явно волновалась, что он сделает что-то не то с ее драгоценными вещами, – и открыл ей пассажирскую дверь.
Короткий изумленный взгляд и секундная растерянность ясно говорили о том, что от монстра (о котором наверняка ей много чего успел рассказать Жан) она такой любезности не ожидала. Марк захлопнул дверь, сел за руль, краем глаза наблюдая, как девчонка пристегивается.
Что ж, день начался хреново и обещал стать еще хуже.
* * *
Алис в очередной раз проиграла в голове осмотр черепа: все ли учла, не допустила ли какой-нибудь ошибки. Как обычно, одна мысль о том, что она могла облажаться, заставила ее покрыться холодным потом. Ей немного удалось отключиться в процессе, сосредоточиться на работе, но теперь, когда она сидела в машине рядом с монстром, сомнения нахлынули с новой силой. От него буквально исходили волны презрения и недовольства, что ему тут приходится возиться с какой-то пигалицей, и Алис старалась смотреть в окно, как будто это могло помочь от него отгородиться.
«Надо все еще раз перепроверить, прежде чем писать отчет. Надо…»
Она глубоко вздохнула, заставляя себя отвлечься: замечать деревья, низенькие обшарпанные дома, потертые вывески, названия улиц. Как назло, ужасно хотелось есть. Избавилась, называется, от привычки везде таскать с собой еду, а сейчас жалела: если бы утром положила в карман батончик мюсли, то могла бы быстро съесть его в туалете. Напоминать про обед она не решилась – чутье подсказывало, что хватит тыкать монстра палкой, он может сделать ее пребывание тут невыносимым.
Хотя какого черта? Почему она опять должна прятаться по углам, стараться не отсвечивать и никого не злить? От этой привычки тоже пора избавляться! В конце концов, она в своем праве. Время обеденное, и если старший инспектор не голоден, это не значит, что все остальные должны… В животе заурчало, и Алис быстро закашлялась, чтобы это скрыть, чувствуя, как лицо заливает предательская краска. Черт! Она скосила глаза: Деккер хмурился и сосредоточенно разглядывал что-то в зеркале заднего вида. Не услышал? Ей захотелось побиться головой о стекло.
Да, день начался плохо и продолжился в том же духе. О том, что ждало ее вечером, Алис предпочитала не думать.
Инспектор вдруг затормозил так резко, что ее кинуло на натянувшийся ремень безопасности, бросил приказным тоном:
– Сидите тут.
И ушел, хлопнув водительской дверью.
Какого черта? Почему он ведет себя так, будто вынужден развлекать навязавшуюся ему девицу? О, Алис не впервые сталкивалась с враждебностью, недоверием и предубеждениями, но от откровенного хамства уже успела отвыкнуть.
Она осмотрелась: просторный кожаный салон, элегантные деревянные панели-вставки. Машина явно куплена не на местную зарплату. И массивные часы у него на руке – вспомнила она деталь, отчего-то привлекшую внимание еще в участке, – тоже, кажется, были дорогими. Как и черный кашемировый свитер. Когда-то инспектор хорошо зарабатывал? Бросив взгляд на улицу – мудака нигде не было видно, – она нервно закусила губу, открыла бардачок и тут же быстро его захлопнула, успев рассмотреть черные кожаные перчатки, пистолет и… большую пачку презервативов. Мелькнувшую на пачке надпись «XXL» ей очень хотелось развидеть.
Этот Деккер был просто ходячим набором клише! Мачо, плюющий на должностные инструкции по обращению с оружием… и, очевидно, вообще на инструкции! Курит в кабинете, как у себя дома. Самодовольный мудак, от которого просто исходили волны такого… она задумалась, подбирая нужное слово. Что там должно исходить от альфа-самцов, точнее, от тех, кто из кожи вон лезут, чтобы такими казаться? И этот невыносимый приказной тон, уверенность в том, что она будет сидеть как мышка и не пикнет! Привык, что рост и сила все решают, ну конечно, так что можно не обращать внимания на каких-то…
Внезапно в окно постучали, и она чуть не подпрыгнула. Огромная ручища показывала ей жестом, что нужно опустить стекло. Алис нажала кнопку, и прямо перед ее носом вдруг оказались два всунутых в картонную подставку стакана, благоухающих кофе.
Растерянно взяв подставку, она смотрела, как инспектор Деккер обошел машину, плюхнулся на водительское сиденье и сунул ей еще и пакет, от которого невыносимо вкусно пахло едой. Картошка! Свежая и горячая картошка фри, о боже…
Деккер все так же молча забрал свой стакан, пристроил поверх приборной панели и, распотрошив свою порцию картошки, принялся есть, как будто рядом с ним никого не было. Крошечная пластиковая вилка казалась зубочисткой в его огромной руке.
Алис уставилась на картошку. Она терпеть не могла, когда ей ничего не объясняли, когда она не понимала, что происходит. Все эти игры, умалчивания, загадки, не сказанные вслух слова – невозможность угадать намерения другого человека словно отбрасывала ее назад, в детство, о котором она предпочитала не вспоминать.
– Что, слишком калорийно? – насмешливо поинтересовался мудак. – Или непереносимость глютена?
«Непереносимость тебя, мудила», – зло подумала Алис.
– Нет, – коротко бросила она. – Спасибо и приятного аппетита.
Он не ответил.
Алис было стыдно, что у нее от нетерпения дрожат руки. Она быстро вскрыла пакет, наколола вилкой сразу несколько долек, политых майонезом, сунула в рот. Отвернулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать, и блаженно зажмурилась – боже, как же вкусно! Надо было есть медленно и с достоинством, она это умела, она давно не попадала в неловкие ситуации из-за своей манеры заглатывать еду в мгновение ока, но… пакет был уже пуст. Не глядя на Деккера, она вытащила из кармана салфетку, медленно промокнула рот. Потом взяла кофе. Уж его-то можно было пить долго. С достоинством.
Обнаружив, что кофе черный и без сахара, Алис вздрогнула от неожиданности и тут же разозлилась на себя. Подумать, что этот мудак мог запомнить, какой кофе она предпочитает, – полная глупость. Он просто купил то, что пьет сам, или наугад сказал сделать любой. Просто базовый вариант. Просто кофе. Или вообще забыл взять для нее пакетик с сахаром и палочку, чтобы размешать. Нельзя расслабляться. Нельзя доверять. Нельзя.
Деккер, по-прежнему ни слова не говоря, забрал у нее пустой пакет, картонную подставку от кофе, свернул все это вместе со своим пустым пакетом и сунул в боковой карман на двери. Глотнул из своего стакана, переставил его в выдвижной подстаканник и тут же тронулся с места – так же внезапно, как и затормозил. К счастью, Алис удалось не облиться кофе.
Без прелюдий. Ну да. Она поспешно отогнала намек на еще даже не оформившуюся мысль, вспыхнувшую только в виде нескольких обрывочных образов: презервативы XXL, закатанные рукава черного кашемирового свитера, запах сигарет, ощущение огромного мужчины рядом.
Алис уставилась в окно, неспешно прихлебывая кофе. Дорога перешла в грунтовую, деревьев стало больше. Они въехали в лес. Туман, просачивающийся повсюду в этом городишке, стал гуще, казалось, будто резко стемнело. Здесь, в чаще, все дышало какой-то своей, не тронутой цивилизацией жизнью, и Алис подумала, что так легкомысленно едет одна в густой лес вместе с чудовищем. Да, у этого минотавра должен был быть именно такой лабиринт. Это место очень ему подходило. А она… чувствовала себя здесь чужой. Как и в любом другом месте.
* * *
Наконец Марк остановил машину.
– Отсюда недалеко.
Девчонка кивнула и отстегнула ремень безопасности. Стакан с допитым кофе она уже украдкой смяла и сунула куда-то в сумку – Марк это, конечно, заметил. Как и то, как она мгновенно, почти не жуя, заглотила картошку. Чуть ссутулившись, словно прикрывая собой еду. Как будто эту еду в любой момент могли отнять. И волны смущения и неуверенности, которые он не мог не слышать…
Все это совершенно не вязалось с образом столичной карьеристки, готовой идти по головам и спать со старым пердуном ради хорошей должности. Черт возьми, она даже про обед ничего не сказала! Даже про кофе не заикнулась, хотя он прекрасно чувствовал, как она хочет. А потом так отчаянно покраснела, когда у нее заурчало в животе, что Марк сделал вид, будто что-то разглядывает на дороге и ничего не заметил.
Он вдруг разозлился так, что стало трудно дышать. Мысль о том, что старый хрен мог просто воспользоваться неопытной девчонкой… Да чтоб тебя! Марк уже знал, что сегодня не уснет, что некое подобие спокойствия, которого он достиг тут, в этой сонной дыре, – или это было просто отупение? – рассыпалось в прах. Из-за этой… Янссенс. Которая наверняка еще и будет старого урода защищать, блеять всякое «вы просто не понимаете» и рассказывать про его ум, честь и совесть. И про то, что главное в человеке – это прекрасная душа.
Хотелось ее взять и хорошенько встряхнуть, сказать ей, что она дура, что нет там никакой прекрасной души, только самодовольство и страх лишиться даже малой толики своего сияния. Что ее выкинут, как только слухи начнут набирать силу. Просто выкинут, и никакой постоянный контракт ее не спасет. Дура! Господи, какая же беспросветная дура! Хотя и с мозгами.
Часть ее оборудования Марк потащил сам – девчонка снова взглянула на него с изумлением, явно не ожидая помощи от монстра. А он отчего-то вспомнил, как она взяла губами обмазанную майонезом дольку картошки и как блаженно зажмурилась, тут же отвернувшись.
Он шел быстро, слушая, как она торопливо шагает за ним по тропинке, и пытался отогнать теснившиеся в голове вопросы. Какое ему дело до этой криминалистики? До ее мотивов, до ее чувств, до того, что старый козел с ней… Твою же мать! Быстрей бы уже отвезти ее обратно, чтобы перестала так бесить!
– Здесь.
Она посмотрела на полицейскую ленту, огораживающую небольшой закрытый овраг, с таким видом, будто уже строчила отчет: «Вопиющая некомпетентность старшего инспектора Деккера, повлекшая за собой контаминацию4 места обнаружения останков».
Марк ожидал вопросов о принятых мерах, замечаний, что тут уже потопталась куча людей и все улики уничтожены, но девчонка молча достала из сумки дурацкий костюм криминалиста – полупрозрачный комбинезон из спанбонда с капюшоном, следом вытащила перчатки, натянула все это, взяла чемоданчик и еще какие-то совки и лопатки и приступила к осмотру. Ему оставалось только наблюдать.
Он стоял, смотрел на нее, курил и злился, вновь и вновь распаляя себя мыслями о дяде Жане, который умел очаровывать, располагать к себе и внушать доверие, благодаря чему творил что угодно, и все ему сходило с рук. Обаяние, харизма, тщательно поддерживаемая репутация почти святого в сочетании с умелыми манипуляциями – и вот ты уже сияешь, и юная дурочка прыгает к тебе в постель, а ты можешь ее использовать так же, как и всех остальных…
Янссенс едва не упала, поскользнувшись на опавшей хвое, и Марк очнулся, сообразив, что инстинктивно шагнул вперед, чтобы ее подхватить.
Закончив что-то просеивать, растирать между пальцев и упаковывать в пакетики, она наконец достала диктофон.
– Почва сильнокислая, плотная… задернованное дно без следов сезонной эрозии… или обработки инструментами. Требуется дополнительный анализ на биомаркеры.
Она встала, вылезла из оврага и начала ходить кругами, периодически наклоняясь, чтобы что-то поднять.
– Ну? – не выдержал Марк.
– Что? – Девчонка вздрогнула и оглянулась на него.
– Выводы?
– Я не могу делать выводы без дополнительных анализов и…
Ох черт, почему ей обязательно нужно говорить этим тоном девочки-отличницы!
– Предварительные, исключительно теоретические предположения! – Марк добавил в голос такие ноты, которые всегда вызывали трепет у подчиненных. На девчонку, кажется, подействовало: она немного помялась, а потом сказала тихо, но хотя бы уже по-человечески, без этих школьных интонаций:
– Я предполагаю, что череп… пробыл тут сравнительно недолго. Нет характерной деформации почвы. И что место захоронения, по всей вероятности, даже не где-то поблизости. Здесь очень кислая почва, это не соответствует состоянию костей. И я не нахожу никаких естественных причин, по которым череп мог бы тут оказаться. – Она оглянулась, указав рукой на овраг. – Этот овраг давно зарос, и его не размывает, нет тока воды, нет сдвигов почвы.
– Значит, череп сюда принесли недавно? Какое-то животное?
– Я пока не обнаружила следов клыков или когтей, но без микроскопии невозможно дать однозначное заключение.
Марк кивнул. Уже темнело, пора было возвращаться. В машине девчонка, кажется, начала засыпать и очнулась, только когда он затормозил у «Берлоги».
– У вас вещи с собой?
– Что?.. – спросила она сонно и быстро протерла глаза.
– Гостиница, – пояснил Марк, показывая рукой в сторону светящихся окон. – Мы приехали. Если у вас вещи с собой, то можете оставаться. Если нет – довезу до вашей машины, заберете. Чемодан или что там у вас.
– Нет. Все необходимое есть, – сказала она поспешно.
– Отлично.
Марк вышел из машины, хлопнул дверью. Девчонка тоже вышла, ежась и удивленно оглядываясь. Уже стемнело, воздух был сырым и стылым. Тянуло дымом от каминов. Где-то вдалеке лаяла собака.
– А мои… – начала Янссенс и замолкла, когда увидела, что он вытаскивает из багажника ее поклажу.
Марк с сумками в руках поднялся по ступенькам, кивнул Вивьен, выглянувшей на ресепшн. Она протянула ключ. Девчонка, по-прежнему какая-то удивленная и как будто испуганная, молча шла за ним на второй этаж, пока он не открыл дверь ее номера. Зажег свет, сгрузил вещи в комнате. Там было прохладно, и почти все небольшое помещение занимала широкая кровать.
– Спокойной ночи.
– Спасибо, – неожиданно поблагодарила девчонка.
Марк спиной чувствовал ее взгляд, чувствовал, как она растерянно стоит в дверях, когда, развернувшись, быстро сбежал вниз по лестнице.
* * *
Он думал, что ему приснится привычный кошмар, но вместо этого приснилась она. Распахнутые глаза, приоткрытые губы, чуть тронутый веснушками нос.
Он трахал ее прямо у дерева, стащив с нее джинсы вместе с бельем и подхватив под бедра, ощущая под пальцами нежную теплую кожу. И девчонка, задыхаясь, цеплялась за его куртку, смотрела прямо ему в глаза, настолько ошеломленная, что, кажется, не чувствовала холода, не чувствовала, как он с каждым толчком впечатывает ее сильнее в грубый ствол ели. Она стонала, вскрикивала, выдыхая что-то невнятно, и он знал, что это было – ни с кем и никогда так, только с ним…. Но вдруг все как будто сдвинулось, перевернулось, и кругом опять были гарь и осколки, вспышки, и стало трудно дышать. Янссенс все еще цеплялась за его куртку. Он попытался ее поднять, вынести из огня – как он всегда пытался в своих кошмарах, – но взгляд ее широко распахнутых глаз уже застыл, голова запрокинулась назад. Марк положил руку ей на живот и, не в силах пошевелиться, зачарованно смотрел, как между пальцев просачивается кровь.
