Усташские лагеря смерти в Независимом государстве Хорватия в 1941–1945 гг.

ОБЩЕЕ ОБ УСТАШСКИХ ЛАГЕРЯХ: КЛАССИФИКАЦИЯ, УСТРОЙСТВО, ПРИНЦИПЫ РАБОТЫ

Прежде чем приступить к описанию конкретных лагерей, важно сначала разобраться в законах и принципах их работы, которые были общими для всех. Кем и как принимались решения по их открытию, какие задачи они выполняли, как были организованы изнутри?

Российский историк Олег Валентинович Романько в своей книге «За фюрера и поглавника. Вооруженные силы Независимого государства Хорватия (1941—1945)» писал:

«Указом от 17 мая 1941 г. министр внутренних дел НГХ Андрия Артукович учредил Управление общественного порядка и безопасности, руководство которым поручил Эугену «Дидо» Кватернику, сыну войсководы Кватерника. В соответствии с инструкцией Артуковича, Кватерник начал создавать Службу надзора (Ustaška Nadzorna Služba) – политическую полицию (аналог немецкого Гестапо). Она просуществовала с 1941 по 1943 г., когда была упразднена, а ее сотрудники влились в Управление общественного порядка и безопасности (РАВСИГУР). Первым руководителем службы надзора был Владо Сингер. Организационно служба надзора состояла из следующих секторов:

– I-b, о характере деятельности которого нет данных;

– II-a – служба безопасности поглавника;

– II-b – борьба с партизанами;

– II-c – надзор за концлагерями.

Из деятельности последнего сектора логически вытекало второе направление деятельности усташей. Еще при встрече в Бергхофе Гитлер советовал Павеличу «в течение 50 лет проводить политику национальной нетерпимости». Естественно, что после такого совета основными орудиями национальной политики в НГХ стали выездные полевые суды, расстрелы заложников и заключение в концлагерь. «Именно они определяли законодательство в НГХ по этому вопросу», – писал югославский исследователь Бранимир Станоевич.

За короткий срок было создано 24 концлагеря (самый страшный из них в Ясеноваце), а за годы правления усташей в НГХ погибло 800 тыс. человек из 6,3 млн. – каждый восьмой. В первую очередь террор обрушился на сербов, евреев, цыган и несогласных с режимом хорватов».

Об этом же еще до О. В. Романько писал сербский исследователь Джуро Затезало, к трудам которого мы еще не раз обратимся:

«Сразу после образования НГХ в Загребе основана Усташская надзорная служба (УНС). Одно из ее отделений – Третье управление – должно было организовать открытие концентрационных лагерей по образцу нацистской Германии. Возглавлял Третье управление Эуген Дидо Кватерник, который с мая 1941 года возглавил особое управление по вопросам общественного порядка и безопасности (так называемое РАВСИГУР). Был создан масштабный полицейский аппарат, состоявший из целого ряда узкоспециализированных служб, у каждой из которых были свои функции и задачи. Только УНС и РАВСИГУР имели право основывать лагеря».

***

А вот хорватская исследовательница истории НГХ Наташа Матаушич не согласна с Д. Затезало в том, что УНС была организована «сразу после образования НГХ». В своем труде «Фотомонография Ясеновац» она писала:

«16 августа 1941 года была сформирована Усташская надзорная служба, возглавлял которую также Кватерник. Она состояла из четырех (формально – пяти) отделов. Третий отдел, Усташская оборона, как раз и отвечал за концентрационные лагеря: их организацию, работу, обеспечение их безопасности и так далее. После смерти Мийо Бабича в июле 1941 года начальником Усташской обороны был назначен Векослав Макс Лубурич – и тем самым де-факто (поскольку юридически подобного звания или должности никогда не существовало) стал начальником всех концентрационных лагерей НГХ. В январе 1943 года Усташская надзорная служба прекратила свое существование, а все ее подразделения и функции перешли в зону ответственности Дирекции по общественному порядку. Вскоре после этого Анте Павелич распространил обязанность направлять пленных в лагеря и на командиров военных частей в тех районах, безопасности которых угрожала активная деятельность партизан».

Как известно, НГХ было провозглашено 10 апреля 1941 года. А УНС, по Матаушич, была создана только 16 августа. Под категорию «сразу после» такая разница во времени подпадает вряд ли.

Зигфрид Каше, посол Германии в НГХ, в феврале 1942 года отправил в Берлин служебную записку, в которой было упомянуто следующее: «Планы по созданию лагерей вынашивал капитан Лубурич, находясь в эмиграции. После посещения немецких лагерей эти планы были им усовершенствованы».

Любо Милош, комендант Ясеновца, отмечал: «Идея устройства концентрационного лагеря прорабатывалась нами еще в первой эмиграции. Знаю, что Павелич и многие другие заранее обсуждали друг с другом способы реализации планов ликвидации сербского населения в Хорватии. Образование НГХ дало нам возможность все эти идеи претворить в жизнь». Далее Милош подтверждал слова З. Каше: «…примерно в это же время Лубурич отправился в Германию, чтобы лучше познакомиться с организацией тамошних концентрационных лагерей».

Первый усташский лагерь был создан спустя всего лишь 5 дней после образования Независимого государства Хорватия. С этой целью было использовано здание бывшего химзавода «Даница» в 3 км от хорватского городка Копривница. Еще четырьмя днями позже, 19 апреля 1941 года, был основан лагерь Керестинец.

Все лагеря по типу своего функционирования, по своим задачам делились на две довольно условные группы: распределительные и концентрационные.

Распределительные лагеря использовались как места временного содержания пленных. Они не были рассчитаны на длительное пребывание пленных. Это были, по сути, «перевалочные пункты», откуда пленных переправляли либо в концентрационные лагеря, либо на ликвидацию. Типичный пример распределительного лагеря – Госпич.

Концентрационные лагеря – места длительного содержания пленных. Условия проживания пленных там могли быть как лучше, чем в распределительных лагерях, так и отсутствовать вовсе. Как правило, они охранялись гораздо строже распределительных. Там могли создавать условия для принудительного труда пленных, а также для пыток и убийств. Попавшие в концентрационный лагерь пленные могли рассчитывать в лучшем случае на перевод в другой лагерь. За четыре года существования НГХ известны всего несколько случаев (подробно описан только один), когда пленным из концентрационного лагеря возвращали свободу. Типичный пример концентрационного лагеря – Лепоглава.

Некоторые лагеря совмещали в себе черты и распределительных, и концентрационных лагерей. Это значит, что в какой-то период их существования пленные содержались в лагере долгое время, но затем отправлялись в другой лагерь. Типичный пример лагеря смешанного типа – Даница.

Достаточно условно разделение лагерей на мужские, женские и детские. «Классическим» мужским лагерем можно считать Слану на острове Паг, женским – Метайну (там же), детским – Ястребарско. Но в большинстве лагерей в определенные периоды времени находились одновременно и мужчины, и женщины с детьми – просто их соотношение часто менялось.

Что касается разделения по национальному признаку, провести более или менее четкие границы не представляется возможным. Большинство (иногда – абсолютное) лагерного «контингента» почти везде составляли сербы; в существенно меньших, но тоже заметных количествах присутствовали евреи; и, вероятно, во всех относительно крупных и долго существовавших лагерях было некоторое количество хорватов, бошняков, цыган и представителей других национальностей.

Безусловно, геноцид сербов был наиболее монструозным по своим масштабам и методам реализации. Государственная программа, призванная решить «сербский вопрос» (треть сербов изгнать, треть перевести в католицизм и треть уничтожить) добилась наибольших успехов именно по последнему пункту. Сербских детей (в том числе грудных младенцев) отрывали от матерей и отправляли в лагеря смерти; самых старших и физически крепких «перевоспитывали» в усташском духе, тогда как большинство остальных было обречено на медленное угасание и смерть от голода, болезней или побоев. Взрослых же сербов чаще всего отправляли в лагеря, а в последние месяцы существования НГХ – сразу на места массовой ликвидации.

Отдельного разговора заслуживает отношение усташских властей к бошнякам-мусульманам. Как известно, в состав НГХ вошла вся Босния и Герцеговина. Отношение же новой Хорватии к бошнякам было совсем иным, нежели к сербам. Формально, на декларативном уровне, бошняки-мусульмане считались полноправными гражданами НГХ. Более того, лидеры усташского движения называли бошняков «цветами хорватства», говоря о них как об элите хорватской нации. Бошняки могли вступать в ряды усташей.

Тем не менее, и бошняки-мусульмане также подвергались репрессиям и уничтожению. Об этом свидетельствует множество публикаций и показаний очевидцев. Так, 4 мая 2014 года на бошняцком интернет-портале SAFF была опубликована статья публициста Саладина Ковачевича, в которой описывались такие случаи.

Вот один из них. Бакир Изетбегович, бывший Председатель Президиума Боснии и Герцеговины, интересовался судьбой двух братьев своей матери – Мухаммеда и Бакира Реповац. Он был в курсе того, что оба стали жертвами усташского террора, но не знал, как и где они погибли. В семье Мухаммеда полагали, что он был убит в Ясеновце, про Бакира же знали лишь то, что он был убит.

Отец братьев, Исмет Реповац, в своем заявлении от 4 мая 1946 года предположил, что оба его сына убиты в Ясеновце. Но позже судьба Мухаммеда и Бакира все же выяснилась. О ней мы можем узнать из анкеты Союза борцов народно-освободительной войны (сербскохорв. Savez udruženja boraca Narodnooslobodilačkog rata – SUBNOR), хранящейся в Архиве Боснии и Герцеговины:

«Фамилия, имя отца, имя: Реповац Исмет Мухаммед

Год рождения: 1921

Место рождения: Острожац

Арестован и интернирован в лагерь Ясеновац 01.01.1942

Убит 01.03.1943 в лагере Ясеновац

Фамилия, имя отца, имя: Реповац Исмет Бакир

Год рождения: 1920

Место рождения: Острожац

Арестован в Сараеве 07.08.1944, интернирован в лагерь Лепоглава

Убит 31.10.1944 в лагере Лепоглава»

Таких случаев было множество. О своей семейной трагедии рассказал известный бошняцкий академик Абдулла Сидран, режиссер, писатель и журналист: «Мой дядя по отцу, Абдулла, был весьма известен и уважаем. Мы все его любили. Кстати, и имя мне дали в его честь. В душе он был убежденным антифашистом и ярым противником НГХ. Усташи его арестовали и депортировали в лагерь Ясеновац. Там они подвергали его жутким мучениям, а затем убили».

Из анкеты СУБНОР-а:

«Фамилия, имя отца, имя: Сидран Хасан Абдулла

Год рождения: 1909

Место рождения: Сараево

Арестован и депортирован в лагерь Ясеновац 20.01.1942

Убит в лагере Ясеновац 01.09.1942»

Поскольку усташские власти считали бошняков представителями хорватского народа, то и в личных карточках пленных, и вообще в официальных документах о них писали как о хорватах, исповедующих ислам. Это резко отличало их от сербов, которые считались «низшей расой» и проходили по всем документам именно как сербы.

Для наглядности ниже приведена выдержка из списка пленных, отправленных в концентрационный лагерь Госпич. Документ, получивший регистрационный номер №448/41, увидел свет в боснийском городе Яйце 26 июля 1941 года. Первой идет карточка бошняка, второй – серба.

«– Ирфан Филипович, сын Фахринбега, Езеро, община Езеро, котар Яйце, род деятельности – ученик 7 класса гимназии, возраст – 19 лет, не женат, веры исламской, народности хорватской, материальный достаток средний, грамотен, до настоящего времени не судим.

– Лазар Бабич, сын Петра, Езеро, община Езеро, котар Яйце, веры греко-восточной, народности сербской…»

Поскольку эта книга адресована прежде всего русскоязычным читателям, нельзя обойти стороной вопрос о гражданах СССР и русских эмигрантах, попавших в усташские лагеря. К сожалению, доступная нам информация не просто недостаточна – она практически отсутствует. Судите сами.

В музее Ясеновца есть таблица жертв, разделенных по национальному признаку. Есть там и русские – всего 14 человек. Украинцев существенно больше – 61 человек. Есть даже один грузин. Если среди жертв Ясеновца и есть представители других республик СССР, они в таблице не указаны – или входят в раздел «Неизвестно», который включает в себя 207 человек.

Известно также, что трое русских были пленными в лагере Керестинец. Установить их личности мне не удалось.

Более или менее цельную информацию (о достоверности говорить уже не приходится) мне удалось найти по четырем людям.

1. Из списка арестованных коммунистов и четников, отправленных в концентрационный лагерь в Ясеновце 16.11.1941 (источник: Arhiv VII, a. NDH, k. 179, reg. br. 45/4.):

№: 28

Фамилия, имя: Иваншицов Сергей

Год рождения: 1911

Место рождения: Петроград

Причина ареста: коммунист

Профессия: чиновник

Вероисповедание: греко-восточное

(Разумеется, под «греко-восточной» верой подразумевалась православная. Католическая верхушка НГХ часто презрительно называла православных «схизматиками», но в официальных документах православная вера проходила как «греко-восточная»).

2. Из списка 543 заключенных Стара-Градишки, писавших письма на свободу, от 09.04.1942 (источник: Еврейский исторический музей, Белград, регистрационный номер 2505):

Регистрационный номер письма: 238-V

Получено от: Коновлев Виктор

3. Карточка пленного, составленная на основе информации о пленных комплекса лагерей Госпич – Ядовно – Паг (источник: Д. Затезало «Ядовно – комплекс усташских лагерей 1941»):

Попевский … (имя и отчество неизвестны), профессор, русский, г. Огулин (НГХ). Арестован в мае 1941 года и отправлен в лагерь Даница. Убит в лагере Ядовно в июле того же года.

4. Из списка от 11.09.1942 из 24 лиц, отправляемых в Стара-Градишку, документ №1653/42 (источник: Arhiv VII, a. NDH, k. 168, reg. br. 21/6.):

10. Сегулин Антон (прочие данные неизвестны).

Сколько всего граждан СССР и представителей русской эмиграции в итоге стали узниками усташских лагерей? Разумеется, совсем немного, если сравнивать с сербами или евреями. Можно допустить, что их было несколько сотен.

…Еще одно возможное деление лагерей – по «известности», по их упоминаемости в периодике, объему доступной информации. Любопытно, что «известность» – назовем это так – далеко не всегда кореллирует с продолжительностью существования лагеря или с количеством прошедших через него людей. Простой пример: при желании можно найти довольно много информации по уже упомянутому лагерю Керестинец, хотя он просуществовал всего четыре месяца. А вот узнать хоть что-то о лагере Вилла «Лубурич», который функционировал четыре года – крайне сложно…

На просторах НГХ в разные времена существовал целый ряд таких «неизвестных» лагерей, описания которых нет в книге по причине крайней скудости достоверной информации о них. Некоторые из них перечислены для общего ознакомления (Таблица №1).

Таблица №1

Как выглядела внутренняя иерархия в лагерях? Несмотря на некоторые отличия (в зависимости от типа лагеря и конкретных условий), общая структура была везде примерно одинаковой. Вот как описывала Н. Матаушич схему управления комплексом лагерей Ясеновац:

«Высшее положение в лагерной иерархии занимал начальник лагеря. Он контролировал все происходившие в лагере процессы, управлял всеми рабочими группами. Начальник лагеря получал приказы непосредственно от усташского командования – больше над ним никого не было.

Ступенькой ниже располагались бригадиры рабочих групп и коменданты бараков. Каждый бригадир был непосредственным начальником своей рабочей группы. В исключительных случаях бригадиры и коменданты бараков избирались голосованием пленных, чаще всего их назначал начальник лагеря или другие представители усташского командования.

На последней, третьей иерархической ступеньке располагались рядовые заключенные. Но и они не представляли собой единое равноправное общество. Заключенные также имели свою иерархию. Выше всех стояли квалифицированные рабочие, занятые на сложном производстве или на складе. Но и тут выделялась особая каста, «элита элит» – те, кого помещали в лагеря за «гражданские» преступления и кто, отсидев свои сроки, остались в лагере на своей работе. По сути, они уже не были заключенными – просто свободно нанятыми лагерными сотрудниками. За ними закреплялась их рабочая группа, даже рабочие места, они могли свободно перемещаться по лагерю и даже выезжать за его пределы в другие города страны. Главное же отличие – они получали плату за свой труд. Естественно, ни о каких ликвидациях или даже физических наказаниях среди этой подгруппы не могло идти и речи.

В первую, «элитную» группу, помимо бывших заключенных – свободных рабочих, входили и настоящие узники, которые также обладали высокой квалификацией, были мастерами своего дела. Их тоже берегли, но все же их статус был намного ниже: они не могли перемещаться без сопровождения усташей, их труд не оплачивался (то есть был принудительным), и иногда (в порядке исключения, но тем не менее) – представители этой подгруппы подвергались насилию и убийствам.

Вторая группа была самой обширной по численности – в нее входили обычные пленники без какой-либо специальности, иногда и вовсе люди без образования. Это были люди без каких-либо прав, с которыми обращались зачастую хуже, чем со скотом. Их распределяли на самые тяжелые работы, сопровождавшиеся голодом, истощением, регулярными побоями, пытками и массовыми ликвидациями.

Наконец, третья группа – примерно такого же социального статуса, как и вторая: это старики и дети, а также политические заключенные, осужденные на небольшие сроки (до 3-х лет). Они составляли явное меньшинство».

А вот как описывал иерархическую структуру Ясеновца его бывший пленник, сербский писатель Драго Чолакович:

«Внутренняя управа (избирались самими пленными):

– начальник лагеря;

– начальник работ;

– надзиратель;

– сотник (управлял группой в 100 человек);

– пятидесятник;

– десятник;

– старший начальник бараков (в его подчинении были все бараки);

– начальник барака (управлял только своим бараком);

И другие.

Внешняя управа (выбиралась усташами из числа свободных евреев, работающих за плату):

– начальник лагеря;

– заместитель начальника лагеря;

– завхоз».

Жизнь пленных, приводимых в лагерь, также подчинялась неким общим правилам.

Сразу же по прибытии в лагерь у пленных изымались все личные вещи: от ценных (деньги, драгоценности) до таких, которые не представляли вовсе никакой ценности для усташей (лекарства, документы, фотографии). Сокрытие любых личных вещей в случае обнаружения означало верную смерть. Единственное, что пленники могли взять с собой – та одежда и обувь, в которой они прибыли в лагерь. Пленники старались ухаживать за своей одеждой, как только могли, потому что лагерное управление не выдавало им никакой одежды. Единственный способ получить новую одежду – втайне (зачастую в обмен на еду и сигареты) выпросить ее у гробовщиков, закапывавших умерших пленников.

Принудительный труд занимал большую часть дня у пленных. Все выполняемые работы можно разделить на две группы: внутренние (те, что проводились на территории лагеря) и внешние (за его пределами).

Конкретно у пленников Ясеновца рабочий день начинался в 6 часов утра. С 12 до 13 часов длился обеденный перерыв, а заканчивался рабочий день в 18 часов вечера. Работы проводились в любых погодных условиях – и в дождь, и в снег. Любые ошибки, задержки или недостаточное усердие наказывались ударами палок (нередко такие наказания заканчивались смертью). Выходной день по воскресеньям был введен только в 1943 году. В других лагерях (да и в самом комплексе Ясеновац в разные периоды его существования) эти условия могли несущественно отличаться.

Продукция, производимая в лагерях, шла не только на нужды самих лагерей – она использовалась по всей стране. Например, цепной завод в Ясеновце был единственным в НГХ. Поэтому значительная часть лагерной продукции шла на общий рынок – как на нужды «гражданского» населения, так и силовых структур.

ДЕТИ В УСТАШСКИХ ЛАГЕРЯХ СМЕРТИ

Если задуматься о том, какая же из черт НГХ как государства была самой ужасной, чудовищной и бесчеловечной, то первое, что приходит на ум – создание концентрационных лагерей для детей. Геноцид сербского (и в значительно меньшей степени – еврейского) народов начинался, можно сказать, с пеленок. И это не форма речи, а факт: в детские лагеря попадали и грудные младенцы! Возможно, Независимое государство Хорватия было единственной страной Европы, имевшей детские лагеря.

Первый лагерь для детей был основан в местечке Горня-Риека около Крижевца. Лагерь был основан при непосредственном участии усташского правительства НГХ. Первая группа детей была доставлена в лагерь 24 июня 1942 года. Это было около сотни детей, переброшенных из лагеря Уштице. В течение последующих 20 дней в лагерь были направлены еще три группы. Лагерь для детей в Горня-Риеке просуществовал до 14 августа все того же 1942 года. Общее количество жертв Горня-Риеки неизвестно.

Милица Хасанец-Галаш, выжившая пленница лагеря Горня-Риека: «Детей в лагере было много. Сколько именно – никому не известно. Мой брат Звонко говорил мне, что дети умирают от болезней или голода, и когда их бросают в колодец или закапывают, то на грузовиках привозят новые партии. Колодец, в который бросали детей чаще всего, заливали известью. Когда же он наполнился трупами до краев, детей закапывали во дворе лагеря, на столь малой глубине, что зачастую их кости виднелись на земле».

Третьего августа 1942 года в хорватском городе Сисак был организован крупнейший в НГХ детский концентрационный лагерь. Даже по сведениям самих усташей (которые чудовищно занижали любые данные по количеству пленных) в лагере Сисак умерло 1152 ребенка. Более реальной кажется другая цифра, названная немногими выжившими и бывшими работниками лагеря – пять тысяч детей…

Незадолго до этого, 12 июля того же года, в местечке Ястребарско был основан, наверное, самый известный детский лагерь смерти. По крайней мере, в странах бывшей Югославии про лагерь Ястребарско знают даже неспециалисты. Он отнял жизни примерно у тысячи детей.

Что же подтолкнуло усташское правительство к созданию детских лагерей?..

…Десятого июня 1942 года объединенные немецко-хорватские войска начали наступление на районы около горы Козара и в Подкозарье в рамках операции «Западная Босния». Это наступление вошло в историю под названием «Битва на Козаре», а в народе его до сих пор называют «Козарским наступлением». Спасаясь от немцев и усташей, целые деревни Подкозарья опустевали – семьи с детьми, скотом и всем скарбом уходили на Козару, к партизанам. Но немецко-усташские отряды взяли Козару в кольцо вместе с семьями беженцев. Дважды партизаны пытались пойти на прорыв, и обе попытки закончились неудачей и огромными людскими потерями. Только примерно 10 тысяч беженцев (из почти 70 тысяч) смогли прорваться из окружения. Немцы и усташи провели массовые аресты оставшихся в окружении беженцев – арестовывали их целыми семьями.

В плену оказалось огромное количество детей – от грудных младенцев до 14-летних (дети от 15 лет и старше у немцев и усташей чаще всего проходили по документам, как взрослые). Их нужно было куда-то девать. Так и возникла «необходимость» в открытии детских лагерей.

О Козарском наступлении очень ярко и эмоционально писал Драгое Лукич – сербский писатель, уроженец Подкозарья, ребенком прошедший лагерь Ястребарско и затем участвовавший в народно-освободительной войне. В своей книге «Война и дети Козары» он воспевал героизм защитников родного края:

«На Козару и ее отряд из 3 500 партизан, вооруженных 3 000 винтовок и 170 пулеметами, четырьмя минометами и двумя гаубицами, двумя танками и одним самолетом, на народ Подкозарья и хижины из прутьев, разбросанным около Грачаницы и Млечаницы, Буковицы и Раковицы – на такую Козару была брошена сила из 11 000 офицеров и солдат Вермахта, 20 000 усташско-домобранских сил, 2 000 четников Дражи Михаиловича, что в совокупности с усиленными гарнизонами и вспомогательными отрядами составляло около 35 000 солдат, экипированных и вооруженных по последнему слову техники…

Битва, которой не нашлось места в нашей памяти, длилась двадцать пять дней и ночей. В ней растаяли партизанские силы, из списка живых вычеркивались целые отряды.

Но Козара не пала.

«Наши позиции погрузились во мрак, у нас остановилось дыхание от ураганного огня. Первая волна нападавших смогла пробраться к нашим рядам. Партизаны появились неслышно, неожиданно. И тогда началось то самое страшное, отчего у каждого из нас кровь стыла в жилах. Мужчины, женщины и дети с непонятным упорством бросились на наши позиции. Это был настоящий ад и я удивляюсь, как мы его выдержали» – Курт Нехер, 714-я немецкая пехотная дивизия».

После войны Д. Лукич занялся поисками переживших, как и он сам, ад Козарского наступления. Он записывал их рассказы, собирал по крупицам любую информацию о детях Козары и Подкозарья, об их дальнейшей судьбе. Впрочем, его интересовали не только козарские дети: он собирал данные вообще по всем детям, попавшим в лагеря. Так и родилась уже упомянутая книга «Война и дети Козары», фрагменты которой приведены ниже.

«Радован Крагуль: «Мне было 8 лет, когда моя семья оказалась в плену во время Козарского наступления. Пока мы были в Церовлянах и Ясеновце, у нас получалось держать связь друг с другом. Но из лагеря Сисак мать увезли в Германию.

Я пробыл в Сисаке уже месяц, когда в лагерь пришла какая-то женщина и забрала себе нашего четырехлетнего брата Манойло. Нам было жаль, что она не взяла и нас. Мы плакали. Тогда пришел домобранский офицер, чтобы нас утешить. Он обещал нам, что освободит и нас. И правда, однажды после полудня он вывел нас не только из лагеря, но и из города и показал дорогу на Козару».

***

Драган Жигич: «В дни Козарского наступления мне было всего 7 лет. Нас схватили, всю семью держали в лагере около Приедора. Несколько дней спустя меня отделили от родных и вместе с еще сотней детей посадили в поезд.

Сисак 1942 года, большое здание около Купы. На воротах часовой, двор огорожен переплетенной проволокой. Редкие прохожие тайком, чтобы не заметили усташи, бросали нам через ограду фрукты. Потом нас переселили в дощатый барак. Мы спали группами по двое-трое. Ночи были холодные. Однажды ночью умер мальчик, лежавший возле меня. Сбор мертвых проходил ежедневно».

***

Драго Шормаз в 11 лет был вместе с матерью и братом захвачен немцами во время Козарского наступления 1942 года и передан в руки усташей. В распределительных лагерях Церовляни и Уштице они были вместе, но в Ясеновце им пришлось разделиться. Их мать, Стоянку, отправили вместе с другими молодыми женщинами на принудительные работы в Германию, а брата Сретко увели в детский лагерь Сисак.

Жестоко страдая от голода и быстро теряя силы, Драго провел в Ясеновце месяц. Он был уже на грани жизни и смерти, когда к нему неожиданно пришло спасение. Омер Муичич, занимавшийся в лагере сбором и транспортировкой трупов, забрал в повозку и Драго, прикрыв его, словно мертвеца, и так, пройдя усташскую стражу, вывез его с территории лагеря. Для Омера это была уже не первая спасенная жизнь: ранее он смог забрать из колонны козарских детей, которых гнали в Церовляни и Ясеновац, тридцать человек. Все эти тридцать детей нашли временный приют в домах друзей и знакомых Омера. Так же он поступил и с Драго Шормазом.

***

Богдана Беловук была санитаркой в партизанском отряде, которым командовал ее муж, комиссар Миро Юришич. В одном из сражений он был ранен. Борцы вынесли его из боя, протащили на себе по трудным военным тропам, перешли через реки Неретву и Сутьеску… Богдана отходила от комиссара лишь затем, чтобы перевязать очередного раненого. В местечке Вучево комиссар с женой попали в руки немцев, которые отдали их усташам. Сначала Миро и Богдану привезли в Сараево, а оттуда вместе с другими пленными поездом вывезли в Ясеновац.

Богдана была беременна, но первое время никто, кроме нее, об этом не знал. Она оставалась в живых день за днем, месяц за месяцем. Осталась в живых она и тогда, когда группу женщин увели на Граник – на ликвидацию. Самым счастливым доставалась «милосердная» смерть от удара молотом, остальных ждал мучительный конец – им вспарывали животы и еще живыми бросали в Саву. Богдану вывели из строя, но не для того, чтобы ее спасти, а чтобы насладиться ее мучениями, когда ее ребенок будет умирать от голода у нее на глазах.

В одну из лагерных ночей, похожих одна на другую, усташи повесили на старом тополе тридцать человек, в том числе Миро Юришича. И в эту же самую ночь, уже после казни, Богдана родила сына, которого назвала в честь отца.

Пока маленький Миро плакал от голода, не находя в материнской груди ни капли молока, партизанский отряд, руководимый ранее комиссаром Юришичем, вступил в тяжелые бои с группой немецких войск. Партизанам удалось взять в плен нескольких солдат и офицера высокого ранга. Их всех партизаны обменяли на Богдану и маленького Миро.

***

Народный герой Бошко Шилегович: «Вы видите эти колыбели, видите эти перья, которые носит ветер? В этих колыбелях лежали наши дети. Враг убил их или отправил в лагеря смерти. Объявляем ему войну до истребления. Козара не уничтожена, остался отряд. Мы свидетели».

***

Владимир Миятович: «Мне было 12 лет, когда меня с мамой и семилетней сестрой привели в Стара-Градишку. Усташ Анте Врбан приказал нам отдать все ценное, что у нас есть с собой, деньги и драгоценности. У одной женщины в ботинках оказались спрятаны деньги. Врбан пристрелил ее на месте, заявив, что так поступит с каждым, кто вздумает скрыть какие-либо ценности».

***

Мара Вейнович-Смилянич, юной девушкой оказавшаяся в Стара-Градишкев июне 1942: «Сначала усташи предлагали матерям добровольно расстаться с детьми, а когда получали отказ, отнимали детей силой. Некоторые матери прыгали на штыки… Детей заталкивали в отдельное здание, иногда по 50 детей в одну комнату. Несколько сестер милосердия совершали обход комнат, неся в руках емкости с какой-то жидкостью и кисти. Они смачивали кисти и смазывали детям губы. Говорили, будто эта жидкость уменьшает жажду. Но вскоре после этого детей начинали мучить боли, они кричали и звали родителей. Они извивались от боли, дергались и падали, а их губы превращались в сплошную открытую рану. Через некоторое время дети умирали в мучениях».

***

Антун Найжер, врач и управляющий лагеря Сисак, массово ликвидировал сербских детей, вводя им инъекции с ядом.

***

Дети с Козары и Подкозарья, умершие в усташских лагерях: