Не его Золотая девушка

Глава 6

Уэст

Если в субботу я буду играть так же, как только что тренировался, мы можем попрощаться с победой в полуфинале.

Каждый раз, когда товарищи по команде проходят мимо, покидая раздевалку, они бросают на меня разочарованные взгляды. Все думают об одном и том же. Отыграл из рук вон плохо. Работа ногами – полный отстой.

И все из-за девушки, которая поселилась у меня в голове. Я мысленно возвращаюсь к Блу даже на поле.

Не могу перестать думать о том, как все испоганил. До такой степени, что теперь она почти не смотрит на меня. Что бы ни происходило между нами раньше, теперь этому официально пришел конец. И все же, даже несмотря на искреннюю ненависть в ее глазах, я не могу смириться с тем, что на этом все закончится.

– Черт!

Я безрассудно швыряю шлем в стену, и он с грохотом падает на пол. Звук отдается эхом от стен, пока я расхаживаю между своим шкафчиком и скамейкой, пытаясь хоть немного снять напряжение, но это не срабатывает. Ведь, что бы ни делал, я не могу исправить ситуацию.

Я сам не свой. Все эти эмоции мне чужды. Я никогда не позволял ничему встать между мной и футболом. Сегодня я подвел всю команду. Разочарованный и злой на себя, я издаю рычание, эхом разносящееся по раздевалке. Последние игроки «Сайпресс Преп» уходят. Остались только мои братья, и я уверен, что их молчание временное.

– Это как-то связано с тем, почему тренер хотел видеть тебя перед тренировкой? – ровным голосом спрашивает Стерлинг, опускаясь на скамейку. Он все еще в форме.

– Просто, мать твою, забей, – ворчу я, борясь с желанием врезать кулаком по шкафчику.

Разговор, о котором упомянул брат, – это совсем другая история. Очевидно, доктор Прайор пытается разузнать информацию о видео, из-за чего тренер тут же насел на меня. Мораль его лекции заключалась в том, что мне следует держать член в штанах и не высовывать нос. Он подозревает, что Прайор не скоро успокоится, а это значит, что в ближайшее время я не должен еще как-нибудь напортачить. С моей удачей, ждать долго ей не придется.

Сердце бешено колотится, поэтому я сижу, тщетно пытаясь успокоиться.

– Все летит к чертям, – признаю я, чувствуя, как увязаю под грузом всего этого дерьма. Но тяжелее всего ощущать вину. На втором месте – беспокойство и сожаление.

Я чувствую на себе взгляды обоих братьев, но больше ничего не говорю. Честно говоря, я не выношу разговоров об этом. Джосс смогла узнать больше только потому, что прошлой ночью я был в диком раздрае, изнывал от эмоций, которые не знал, куда направить. С тех пор почти ничего не изменилось, но когда я увидел Саутсайд, увидел нанесенный мною ущерб, меня поглотило осознание – она ненавидит меня от всего сердца.

Эта девчонка превратила меня в слабака, бегающего за ней с извинениями. Я знал, что она не потерпит оправданий. И все же я не мог остановиться. Вот что она делает со мной. Сводит с ума. Заставляет мой разум подчиниться моему гребаному сердцу.

Проклятье. Только послушай себя. Что за слабоумная поэзия? Это уже совершенно новый уровень дебилизма.

– Ты же знаешь, что можешь поговорить с нами обо всем, да? Типа… о чем угодно, – напоминает мне Дэйн.

– Да, но не хочу.

– Ладно. Будь мудаком, – добавляет Стерлинг со вздохом. – Можешь сидеть тут в одиночестве и с ума сходить. Но это твой выбор. Мы хотим тебе помочь, Уэст.

Он стоит, возвышаясь надо мной.

– Какое бы дерьмо ты от нас ни скрывал, мы от тебя не отвернемся.

Парни достают свои сумки из шкафчиков, а после уходят, и я остаюсь один. Что кажется уместным. Как бы мне ни хотелось обвинить во всем этом кого-то другого, я сам во всем виноват. Во всем. Так или иначе.

Если тренер найдет меня, то начнет болтать о том, как я облажался сегодня на тренировке, поэтому я решаю, что пора валить. Я останавливаюсь у своего шкафчика ровно на пару секунд, чтобы снять джерси и накладки, затем хватаю спортивную сумку и выхожу в одних форменных брюках, футболке и бутсах.

Как только я открываю двери, меня встречает прохладный воздух. Иду по тротуару. Чертовски холодно, вот-вот пойдет снег, но я не возвращаюсь за курткой. На самом деле, такая погода даже помогает мне сосредоточиться на чем-то кроме того, что я придурок, который нехило так налажал.

Отпираю машину дистанционно, впуская Дэйна и Стерлинга, но не тороплюсь догонять их. Очевидно, я порчу им настроение, поэтому думаю, им не помешает передышка. Да и мне тоже. Достали уже все эти вопросы от всех подряд.

О видео.

О том, что, черт подери, со мной не так.

Кто-то говорит, какой же я козел. И под «кем-то» я имею в виду Джосс. Она единственная, у кого хватило наглости сказать мне это в лицо.

Я настолько сосредоточен на собственных мыслях, что почти не слышу шаги за спиной. Резко поворачиваюсь. К этому моменту человек, быстро приближающийся сзади, оказывается на расстоянии вытянутой руки.

Конечно же, этот кусок дерьма. Последний, кого я хотел бы сейчас видеть.

Рикки подходит ко мне вплотную. На меня уже много раз нарывались такие якобы крутые парни, поэтому я знаю, что пришло время скинуть с плеча спортивную сумку и встряхнуться. Поза Рикки прямо-таки кричит – визит недружеский.

– Хорошо проводишь время, Голден?

Говорит он отрывисто, а в глазах бегущая строка: «я-хочу-прикончить-тебя-на-месте». Мне это знакомо, ведь ту же самую строчку, должно быть, видел сегодня в столовой Остин, когда вдруг решил, что можно вот так просто подкатить к Саутсайд.

– Какого хрена тебе надо?

– Хочу, чтобы ты, ублюдок гребаный, истекал кровью на этом тротуаре за то дерьмо, которое ты сотворил.

Рикки подходит на несколько шагов ближе, возможно, ожидая, что я отступлю, но я ни перед кем не отступаю. Кулаки по бокам сжимаются, и я не моргаю.

– Знаешь, почему я ненавижу богатых мудаков в этом городе? Потому что для вас, упырей, все расходный материал. Деньги, дома, машины, люди, – добавляет он. – Но вот тут-то вы и облажались, – он улыбается, но улыбка яростная.

Гребаный псих.

– Ты увидел Блу и подумал, что она легкая мишень, – рассуждает Рикки. – Ты думал, что она просто какая-то бедняжка с юга, у которой никого нет. Обо мне ты и не подумал. Но обещаю тебе, я – все, что ей нужно, чтобы поставить на место засранца-богача вроде тебя.

Рикки оглядывает меня с ног до головы, как будто думает, что мог бы запросто уложить меня на асфальт. Но он понятия не имеет, что и я жажду драки. На самом деле, я хотел разобраться с Рикки с тех пор, как впервые увидел его с Саутсайд. С тех пор, как увидел, как он смотрит на нее. С тех пор, как понял кое-что, о чем она, возможно, и не подозревает.

Рикки все еще любит ее.

– Если и есть что-то, что тебе следует знать обо мне, Голден, так это то, что я не слишком хорошо отношусь к людям, которые трогают мою семью.

– А я не слишком хорошо отношусь к людям, которые лезут ко мне и несут всякую чушь. Похоже, что у нас обоих проблема.

Кивнув, Рикки слегка улыбается.

– Не думай, что бабки у тебя на счету делают тебя непобедимым. Думаешь, твой папочка крутой парень? – Рикки делает паузу, качает головой. – Не-а… Единственный ублюдок в Сайпресс-Пойнт, о котором тебе стоит беспокоиться, – это я.

Невыраженная ярость, которую я вынашивал все выходные, снова поднимает свою мерзкую голову. Рикки только провоцирует меня. Я зол, что позволил всему зайти так далеко. Взбешен, ведь девяносто пять процентов сказанного этим мудаком – правда.

Мне хочется избить его до крови, но вовсе не по рациональным причинам.

Я хочу этого, поскольку знаю: на данный момент Блу с ним, но недосягаема для меня. Я хочу этого, поскольку знаю: он и раньше ее трахал. Я хочу этого, потому что, бросив мне вызов, он будет выглядеть в ее глазах героем, а я – злодеем.

Снова.

На улице так холодно, что виден пар от нашего дыхания. Но я весь в огне, готов взорваться. Глаза Рикки сужаются: он думает, что напугал меня до полусмерти. Нет, он разжег совершенно новый огонь, подарил мне возможность выпустить пар.

Он подходит снова, мы смотрим друг другу в глаза, его гнев равен моему. Напряжение в челюсти заставляет меня стиснуть зубы. Я уже готов наброситься на него, несмотря то, что нахожусь на территории школы, несмотря на предупреждения тренера.

– Хочешь сказать что-то еще, Голден? Потому что я бы с удовольствием послушал, – добавляет Рикки, поддразнивая меня.

– Нет, но просто знай: если я когда-нибудь припрусь в твой замшелый райончик, то точно не ради жалкой речи, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

Мои слова вызывают у него невеселый смешок.

– Я тебя услышал, – говорит Рикки, кивая.

Он отходит на несколько шагов, но я не спускаю с него глаз. Я за милю могу распознать неуправляемого придурка, и он определенно подходит по всем параметрам. И все же, даже наблюдая за ним, словно ястреб, я упускаю шанс уклониться от резкого правого хука. Я возвращаю удар еще до того, как губа начинает саднить, с той же яростью бью кулаком ему в лицо. Рикки даже не дергается. Он отскакивает назад, пока я восстанавливаюсь после удара. Затем он снова бьет, и на этот раз вкус крови не так легко игнорировать, но адреналин заставляет все мое тело онеметь.

Мы обмениваемся ударами, одним за другим. Рикки шустрый, и у него чертовски тяжелый кулак, но скорость ничего не значит, если ноги не стоят твердо.

Мне удается оставить между нами ровно столько пространства, чтобы схватить его. Я борюсь с ним несколько секунд, прежде чем повалить на холодную жесткую траву. Я думал, что легко прижму его, но это даже близко не так. Может, он не слишком устойчив, зато силен. Когда я наконец заношу над ним кулак, меня оттаскивают назад. Дэйн встает передо мной, создавая барьер между мной и Рикки, который невероятно быстро поднимается на ноги.

– Убери от меня свои гребаные руки!

У моей ярости больше нет цели, она просто извергается из меня, подобно гейзеру.

– И позволить тебе испортить то, что осталось от твоей репутации? Нет уж, – натянуто отвечает Стерлинг, крепче сжимая меня в руках.

Дэйн смотрит на Рикки и спрашивает:

– Все норм?

– Пошел ты, – огрызается Рикки, вытирая струйку крови с губы. – Не будет никаких «норм», пока твой сучий братец не заплатит за то дерьмо, которое сделал.

Дэйну удается сохранять хладнокровие, но даже у него есть свои пределы. Видя, как учащается его дыхание, я понимаю, что эти пределы подвергаются серьезному испытанию.

– Проваливай, и мы притворимся, что ничего не было. – Он оборачивается, оценивая мое лицо, прежде чем окинуть взглядом Рикки. – Похоже, вы оба здорово поработали друг над другом, так что, я бы сказал, все по справедливости.

– По-твоему, справедливо, что маленькую девочку затравили так сильно, что ей сегодня пришлось прятаться в туалете? И все потому, что твой братишка подумал, якобы будет забавно опубликовать это гребаное видео? – Рикки сплевывает кровь в траву.

Я всего на секунду теряюсь в догадках, и моя следующая мысль – о том отчаянном звонке, который Саутсайд получила во время ланча. О том самом, из-за которого она бросилась спасать Скарлетт.

Черт…

Внезапно из меня улетучивается весь гнев. Я осознаю еще один слой вреда, который причинил. Я встречался со Скар всего один раз, но она мне вроде как понравилась. Отчасти потому, что мне показалась занятной динамика между ней и Саутсайд.

– Кто ее затравил?

– А это имеет значение? – огрызается Рикки, подбирая ключи от своего мотоцикла с травы. Они упали, пока мы дрались. – Суть в том, что это дерьмо на тебе, придурок.

Не могу с ним не согласиться. Но мне нужно знать больше. Учитывая, что я никогда не услышу ни слова об этом от Блу.

– Я пытаюсь все исправить, – признаюсь я, зная, что эти слова могут выставить меня слабым. Прилив тестостерона, все еще бурлящий во мне после боя, сохраняет резкость в голосе, но я даже не заинтересован в том, чтобы снова нападать на Рикки. Однако Стерлинг, похоже, на это не купился, ведь все еще держит меня мертвой хваткой.

Рикки встречается со мной взглядами, и я вижу ту же ненависть, что испытывает Блу. Черт, это говорит о многом. Теория подтверждена: что бы ни было между ними в прошлом, для него еще ничего не кончено.

– Ты пытаешься все исправить, – бормочет Рикки себе под нос, глядя в землю, а затем поворачивается, чтобы уйти. – Не переживай, чувак. Я присмотрю за Блу, как всегда.

Я прикусываю губу до боли, чтобы скрыть, как сильно ненавижу саму мысль о том, что он будет находиться где-то рядом с ней.

– Возвращайся в папочкин дворец и плавай в своем бассейне с золотыми монетами или чем ты там, нахрен, занимаешься весь день, – добавляет он. – Последнее, что нужно кому-либо из семьи Райли, это еще один Голден, который держал бы свои чертовы руки на их горле.

В животе вдруг возникает тяжесть. Будто камень упал на дно.

– Погоди, что ты сказал? Что это, мать твою, значит?

Дистанция между нами растет, и Рикки забирает с собой всю информацию, которой владеет.

Хватка Стерлинга снова усиливается, но это только заставляет меня бороться с ним упорнее. Он не понимает, что именно подпитывает мой внезапный прилив сил, а объяснять нет времени. Желание добраться до Рикки не имеет ничего общего с желанием надрать ему задницу. Мне нужно знать, что ему известно.

Потому что он определенно что-то знает.

– Отпусти меня! Да все со мной нормально! Я просто…

Видимо, мои крики в их глазах выглядят так, будто я спятил, поэтому Дэйн присоединяется к попытке удержать меня, когда у Стерлинга кончаются силы. К тому моменту, когда я наконец высвобождаюсь, уже слишком поздно. Смысла бежать за Рикки нет. Он уже надел шлем, и его мотоцикл с ревом выезжает с парковки.

– Проклятье! – я пинаю сумку и смотрю в ту сторону, где исчезает мой единственный шанс получить ответы.

Это заявление что-то значило. Рикки наверняка известно больше. Он – ключ к моему пониманию того, что, черт возьми, здесь происходит.

Знает ли он о связи между моим отцом и Саутсайд?

Или… есть нечто большее?

Что-то, о чем я раньше даже не задумывался?

В одном я чертовски уверен: мои шансы разобраться в этом только что улетели на мотоцикле, и, скорее всего, я не найду Рикки снова, пока он сам не захочет быть найденным.

Просто, мать вашу, прекрасно.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Ого! Это что, была драка? Не буду называть имен, ведь НЕКОТОРЫЕ из нас и так достаточно увязли в проблемах, спасибо моему недавнему разоблачению.

#Простите, но мне не жаль

Но давайте просто скажем, что две стычки с парнями, оба из которых связаны с объектом его одержимости, выставляют нашего короля не в лучшем свете, господа.

Неужто он сходит с ума?

От сожаления? Ревности? Или от того и другого сразу?

Если спросите меня, то кое-кто, кажется, никак не может оправиться после потери девушки. Но, судя по мнению масс, эти раны он нанес себе сам… Верно?

Только если… это действительно правда.

Что ж, нам придется пристально следить за событиями, посматривать, куда же ведет след из хлебных крошек. И вы знаете, что я буду первой, кто расскажет вам правду. Как только она станет известной.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 7

Уэст

Пакетик со льдом тает на костяшках пальцев. Мама настояла. Она переживает о синяках и отеках, но мне наплевать. Все мысли о драке, о том, что сказал Рикки.

Никому из семьи Блу не нужен еще один Голден, держащий их за горло.

Я миллион раз перебирал эти слова в голове, гадал, что же он мог иметь в виду, но все тщетно. Он мог говорить только о Вине, других вариантов у меня нет.

С тех пор как несколько часов назад добрался домой, я несколько раз думал о том, чтобы проехаться по каждой улице Южного Сайпресса в поисках Рикки, поспрашивать, пока не найду кого-нибудь, кто его знает. Но незнание его фамилии делает его призраком. Еще я почти уверен, что никто в той части города не выдал бы информацию о нем, даже если бы она была общеизвестна.

Но, черт возьми… он что-то знает. Гораздо больше, чем я.

– Ладно, засранец. Хватит увиливать. Никаких больше отговорок и прочего дерьма, – заявляет Дэйн. – Садись-ка и рассказывай, в чем дело, потому что мы не уйдем, пока ты не выложишь все. Какого хрена происходит?

Они со Стерлингом наседают на меня сразу же, как входят внутрь и запирают за собой дверь, очевидно, играя в хорошего и плохого копа. Оба встали у входа в мою спальню, скрестив руки на груди.

Мама тоже пыталась провернуть подобное, когда швейцар позвонил ей и сказал, что я вернулся после драки. Разница в том, что она и вполовину не такая настырная, как эти два придурка. Они больше не позволят мне уходить от ответа. Вот почему я знаю, что не смогу просто переждать, как сделал это с ней.

Во взглядах братьев ни крупицы колебания. Чем дольше я заставляю их ждать, тем яростнее они пялятся.

Всю свою жизнь я ограждал их от определенной правды. Не потому, что они не способны с ней справиться, а потому, что мне не хотелось вбивать им в голову брехню Вина. Если бы был выбор, я бы и сам не захотел знать то, что знаю. Казалось несправедливым свалить эту хрень и на них тоже.

Но, если честно, я устал. Устал быть единственным хранителем секретов нашего отца. Устал разбираться со всем самостоятельно. Устал быть плохим парнем, когда определенно не я один достоин этого титула.

Я опускаюсь на край кровати, уставившись в пол, и понимаю, что больше не могу держать все это в себе. Правильно это или нет, я готов поделиться всем, что знаю, с двумя людьми, которым доверяю больше всего. Комментарий Рикки – и вопросы, которые возникли после, – возможно, одна из причин, почему я хочу покончить с тайнами.

– Впервые я понял, что отец – мудак мирового класса, когда мне было восемь, – признаюсь я. – Пробравшись в его машину, чтобы сделать ему сюрприз на день рождения, я получил место в первом ряду на минет от какой-то случайной сучки, которая на него работала.

Тяжесть сваливается с меня в ту же секунду, когда слова слетают с губ, но в мгновение ока ее заменяет чувство вины. За то, что я переложил это бремя на плечи братьев.

– Он сказал мне перестать плакать и быть мужиком, когда понял, что я все видел. Потом сказал мне, что я разобью сердце маме, если разболтаю об этом, – добавляю я. – После этого то тут, то там появлялись подсказки – обертка от презерватива под задним сиденьем, долбаные телефонные разговоры, которые я подслушал. Но совсем недавно я нашел фотку.

Вместо объяснений я беру телефон и пролистываю галерею. Дэйн и Стерлинг колеблются покидать свой пост у двери, но в конце концов подходят ближе. Когда я поднимаю экран, показывая им изображение, которое нашел в сейфе несколько месяцев назад, – конечно, прикрывая большим пальцем сиськи, – они оба выглядят такими же растерянными, как и я в тот день.

– Саутсайд? – спрашивает Дэйн.

– Ты думаешь, они с папой… – голос Стерлинга затихает, прежде чем он заканчивает мысль.

– Нашел это на телефоне в его сейфе. В тот день, когда украл его кредитку, – объясняю я, опуская телефон обратно в карман спортивных штанов.

– Вот почему ты нацелился на нее, – наконец понимает Дэйн.

– Так и есть, – признаю я, – но с тех пор многое изменилось.

Включая то, что я по глупости умудрился в нее влюбиться.

Я вздыхаю, вспоминая, как был уверен во всем тогда. Полагал, что она заслужила все, что я с ней сделал. Все было таким черно-белым.

– Вот почему тебя взбесило то, что сказал сегодня ее бывший? Ты думаешь, он знает, как связаны Вин и Саутсайд? – спрашивает Дэйн.

Я пожимаю плечами.

– Честно говоря, я уже не знаю, что думать.

И это правда. Мне так много еще нужно им рассказать, но я даже не знаю, с чего начать, не знаю, что правда, а что ложь.

– Перед региональными, когда Вин спустился поговорить, речь шла о моих фотографиях с Саутсайд в бассейне. Он настаивал, чтобы я держался от нее подальше, признал, что у них что-то было, а потом заявил, что она использовала меня только для того, чтобы причинить ему боль, потому что он порвал с ней.

– Он признался в этом? – спрашивает Стерлинг, побуждая меня кивнуть. – И ты уверен, что это не чушь собачья?

Глаза закрываются, и, вот так просто, я возвращаюсь в ту ночь, в тот гостиничный номер. Пока я смотрел в глаза Саутсайд, я мог бы поклясться: все, что она говорила, было настоящим. Мог бы поклясться, что это не имело ничего общего с местью. Что были важны лишь мы вдвоем.

Но потом вновь всплывали слова Вина.

– Тогда я не мог представить, чтобы отец признал что-то подобное, если бы оно не было правдой, но… теперь вот думаю, не ошибся ли.

Голова идет кругом, когда я понимаю, что у меня в руках только несколько кусочков головоломки. И я даже не знаю, где эти кусочки сходятся.

– Если ты и правда ошибся, – рассуждает Стерлинг, – это означает, что его реальная тайна каким-то образом хуже. Раз он предпочел соврать, будто бы трахнул старшеклассницу.

Интрижка так хорошо подходила. Мы ведь говорим о Вине. Измена для него так же естественна, как дыхание. Не говоря уже о том, что Саутсайд полностью соответствует его типажу. И он крайне против того, чтобы я с ней общался. Но теперь все, что я знаю, как будто не сходится.

Ничего не понимаю.

Я наклоняюсь вперед и хватаюсь за голову. Братья молчат. Они понятия не имеют, каково это – сомневаться, не испортил ли я все только потому, что отец снова играл со мной в игры разума.

– С ума не сходи только, – сурово произносит Дэйн ровно тогда, когда нужно.

– Давайте вернемся к видео, – вмешивается Стерлинг. – Тут есть связь? Ты слил его, чтобы отомстить за то, что Вин тебе сказал?

У меня внутри все скручивается в узел.

– Нет, – вздыхаю я. – Это был не я. Паркер – единственная достаточно долбанутая сучка, способная вытворять подобное дерьмо.

Я не смотрю на парней, но прекрасно представляю, какими взглядами они меня награждают.

– Черт, я так и знал, – кипит Стерлинг.

– И почему мы до сих пор не сдали эту сучку? – вопрошает Дэйн.

– Потому что все не так просто.

Я снова чувствую на себе их осуждающие взгляды.

– Почему, черт возьми, нет? Она обманула тебя, теперь надо обрушить ад на ее голову. Для меня это звучит офигеть как просто, – рассуждает Дэйн. Он взвинчен, как будто на кону его имя. Не мое.

– Я не могу настучать, потому что она знает, – отвечаю я, уже чувствуя себя поверженным.

– Знает что?

Я поднимаю голову как раз в тот момент, когда Стерлинг задает свой вопрос. И после того, что я говорю дальше, он бросает на меня понимающий взгляд.

– О Кейси. От Кейси, – уточняю я, прежде чем они успевают спросить, кто, черт возьми, мог рассказать Паркер Холидей хоть что-то.

В ответ тишина. Затем оба садятся подумать: один – в кресло у окна, другой – на пол, прислонившись спиной к стене.

– Проклятье, – вздыхает Стерлинг, наконец-то осознавая.

– Если я расскажу про слив видео, она расскажет всем, что знает обо мне и Кейси. Начиная с отца Кейси.

Оба понимают, почему для меня это полный отстой.

– Проклятье, – повторяет Стерлинг.

Мы сидим, не произнося ни слова, пока они осознают весь масштаб этой гребаной ситуации. Дэйн ерзает в кресле, полностью завладевая нашим со Стерлингом вниманием.

– Ты был не единственным, кто рано узнал, кто такой Вин на самом деле. Мне было десять, – признается он. – Это случилось, когда мама уехала домой на неделю. Он нашел няню, чтобы присматривать за нами.

На его лице появляется невеселая ухмылка.

Я помню ту неделю и «няню», которую взял на работу наш дерьмовый отец. Все, чтобы мы не лезли к нему, пока он ни хрена не делал.

– Однажды ночью я не мог уснуть, поэтому встал, чтобы попить воды. По дороге на кухню я услышал странные звуки, доносящиеся из одной из ванных комнат, – продолжает Дэйн. – Недолго думая, я вошел и поймал их. Он нагнул ее над раковиной, брюки были спущены до лодыжек.

Я не должен удивляться, что у Дэйна есть своя история, но удивляюсь. Очевидно, я не единственный думал, что лучше защитить братьев от правды.

– Он и тебя подкупил мороженым? – спрашиваю я полушутя-полусерьезно.

– Не, дал пятьдесят баксов и упомянул, что мама неделей ранее угрожала увеличить дозу таблеток. Сказал, что если я настучу на него, то она может сдержать обещание.

– Что за мудак говорит такое своему собственному ребенку?

Дэйн пожимает плечами, прежде чем ответить на мой вопрос.

– Только Вин Голден.

Никто из нас с этим не спорит.

– Что за больной ублюдок, – усмехается Стерлинг. – Я его, конечно, не ловил, но ни за что бы не поверил, что он когда-либо был верен маме. Человек с таким эго не должен заводить семью.

Мы снова замолкаем, и мне интересно, размышляют ли они о нашем потрясающем детстве. Да, с деньгами было легче игнорировать часть поступков отца, но эти взлеты всегда перемежались довольно нездоровыми падениями. Такое дерьмо ни один ребенок видеть не должен.

– Итак, каков план? – спрашивает Дэйн. И я замечаю, что он не спросил, каков «мой» план. Теперь, когда они знают правду, это стало и их проблемой тоже.

Я пожимаю плечами, одновременно чувствуя воодушевление и поражение.

– Да ни хрена я не знаю.

– Нам нужно докопаться до сути лжи Вина, а еще уладить ситуацию между тобой и Саутсайд, – говорит Стерлинг, но затем смотрит на меня. – Если только… ты все еще не думаешь, что Вин сказал тебе правду.

Я на мгновение задумываюсь об этом и вспоминаю, как он манипулировал всеми нами на протяжении многих лет. Как бы ни было легко поверить, будто я во всем разобрался, теперь дело не только в осознании, на что способен Вин. Той ночью я кое-что увидел в Блу. И я знаю, что почувствовал, когда прикоснулся к ней.

Уже одно это заставляет меня выбросить свои теории в окно, ведь реальность, от которой я не могу убежать, такова: я хочу эту девушку. Может, даже больше, чем хочу правды. Это наводит меня на мысль, что, даже если мы никогда не раскроем всю историю, я мог бы просто послать все к черту.

При условии, что я когда-нибудь смогу заставить Блу выслушать меня.

– Я пытался поговорить с ней сегодня, но безуспешно.

– Неужто, Шерлок, – говорит Дэйн со смехом. – Она думает, что ты слил видео с ее задранной задницей в интернет. Ты бы захотел с собой поговорить?

– Давайте все же будем честны. Ракурс был очень даже ничего, – Стерлинг наклоняет голову и прикрывает глаза, будто бы представляя Саутсайд на том видео.

– Серьезно, блин? Ты посмотрел гребаное шоу целиком, да?

Он игнорирует меня и, когда я бросаю в него пакет со льдом, лениво отмахивается.

– О да, – откровенно признается Стерлинг. – И если бы не знал, что ты там участвовал, то даже не заметил бы.

Я испускаю смешок – впервые за последние дни. Никому в мире, кроме этих двух засранцев, не сошло бы с рук даже думать о Блу в таком ключе. Спросите Остина, как у него это вышло.

– Просто говорю, что она горячая штучка, – добавляет Стерлинг, снова проверяя меня.

– Давайте-ка сосредоточимся, – вмешивается Дэйн. – Просто сказать Саутсайд, что видео слила Паркер, нельзя, ведь тогда придется объяснять ей, почему ты не можешь выдать сучку…

Он бессвязно бормочет и делает паузу, чтобы подумать. Мне предстоит разгрести кучу дерьма. Собрать множество кусочков, которые еще не раскрыты. Эта мысль возвращает меня к Рикки и его загадочному комментарию.

– Нужно начать с малого, – заключает Дэйн, прерывая мои размышления.

Мой взгляд устремляется на него.

– Значит… начать с чего-то меньшего, чем разговор? – спрашиваю я, выгибая бровь. – Это и так супер мало, как по мне.

Я никогда особо не задумывался о том, как нужно подступаться к девушкам, поэтому вполне могу признать, что опыта у меня маловато. И несмотря на то, что единственная девушка, на которую когда-либо обращал внимание Дэйн, – это Джосс, я все же считаю, что опыт брата превосходит мой. Обычно, когда дело касается свиданий, я придерживаюсь модели поведения, которую мама называет «слон в посудной лавке».

Безрассудно врываюсь. Лажаю. Перехожу к следующей.

– Начни с меньшего, – уверяет Дэйн. – И, прошу, сопротивляйся желанию загнать ее в угол, когда теряешь терпение, Уэст. Серьезно. Насколько ей известно, ты виновен. Во всем.

Он хорошо меня знает. Терпение для меня наравне с тактом. При рождении не выдали ни того, ни другого.

– А еще помолись, чтобы она тебе задницу не надрала, пока будете выяснять отношения. Эта девчонка – та еще штучка.

Вопреки всему, я слегка улыбаюсь. Это правда.

Я обдумываю их слова, все, что стало сегодня известно. Мне придется неслабо потрудиться. Но в Саутсайд есть нечто такое, из-за чего нельзя просто взять и сдаться.

Она ненавидит меня, да, но даже зная, что, скорее всего, у меня нет ни единого шанса заговорить с ней снова, я полон решимости попытаться. А все потому, что теперь все иначе. Она – первая, кого я не смог выбросить из головы. Это должно что-то значить.

Должно.