Мадина

Мадина

После слов отца мне стало страшно. Я прислушивалась к каждому шороху, к любому постороннему звуку, ожидая худшего. Но ничего не происходило. В страхе за свою жизнь и жизнь ребенка я всю ночь не смогла сомкнуть глаз.

Наутро снова та же женщина принесла мне завтрак. Она задержалась на мне взглядом, словно хотела что-то сказать, но все же промолчала и вышла. Я не придала значения ее поведению в тот день. Но и меня можно было понять: сказывалась бессонная ночь, я была заторможена и не в состоянии анализировать происходящее.

Через несколько часов после завтрака меня скрутила жуткая боль внизу живота. Меня захлестнуло паникой за жизнь ребенка, и тут же она усилилась во сто крат, когда я почувствовала, что по моим бедрам потекло что-то теплое. Кровь!

Еле живая от ужаса и боли, но, не позволяя себе при этом потерять сознание, я добрела до двери, распахнула ее и крикнула во всю силу легких:

– Помогите!! Пожалуйста!

И на этом мои силы иссякли, и я сползла по стене на пол, молясь всем, кто только может меня слышать, сохранить жизнь моему ребенку.

По моим глазам струились слезы, а у меня не было сил даже их утереть. Единственное, на что меня хватило, это посмотреть с мольбой на отца, пришедшего на мой крик вместе с охранниками:

– Пожалуйста, отец…Не дай умереть этому ребенку…Помоги…Это все же твой внук…

И после этих слов я все-таки отключилась.

Не знаю, что происходило после, но, видимо, иногда я все же на какие-то мгновения приходила в себя. Помню, как меня везли на каталке, помню обеспокоенное лицо женщины, судя по всему, врача. Помню женщину со шприцем в руке. Укол и на этот раз я все же засыпаю.

Пробуждение было пренеприятным: я чувствовала невероятную слабость, тошноту и головную боль. А еще пустоту. Невероятную пустоту, как в теле, так и в душе. Этот миг я запомню, как самый ужасный и страшный в своей жизни: я уже знала, что потеряла ребенка. Но настоящий ужас всей ситуации я поняла, когда подслушала следующий диалог.

– Вы с ума сошли! Я четко сказала вам: одну таблетку сегодня, вторую через три дня! Какого черта вы дали ей обе сразу?! Мы ее чуть не потеряли! У девочки большая кровопотеря, кровотечение едва удалось остановить. Еще немного и пришлось бы…

– Я сказал вам, что у меня нет времени ждать! Я итак потерял много месяцев, – перебил доктора отец.

– Марина Владимировна, вы же справились с задачей. С девочкой все хорошо. Я выплачу вам премию, как и обещал. Можете идти, вы свободны, – произнес до боли знакомый голос, который всегда наводил на меня ужас.

Я приоткрываю глаза и фокусирую взгляд на говорившем. Так и есть! Это Арсений, партнер Льва! Мысленно горько усмехаюсь: волей судьбы в этой клинике все началось и в ней же все закончилось. Да-да, именно так! Моего ребенка больше нет, отец насильно выдаст меня замуж, и я никогда не увижу Льва. Лев…где же ты, мой хороший? Почему ты не придешь и не спасешь меня?..

– Девочке обязательно надо прийти ко мне на прием через две недели. Я должна тщательно ее осмотреть. Нельзя ее лечение пускать на самотек. Иначе она вообще никогда не сможет иметь детей, – припечатала врач, прежде чем выйти из палаты.

А мне хочется выть. Кто же этот мужчина, который зовет себя моим отцом?! Убийца! Он убил мою мать, сломал мне жизнь и теперь избавился от моего ребенка! За что?! За что мне все это?! Еще никогда боль не разрывала меня на куски, уничтожая, сжигая все напалмом. Хотя…нечего там сжигать – я пустая. Моя душа умерла. Осталась лишь телесная оболочка. И она совершенно точно не может долго болеть, говорят, все это – лишь фантомная боль.

Я хочу кричать, но сил у меня лишь на то, чтобы издать стон.

Присутствующие резко оборачиваются в мою сторону, но никто не спешит ко мне.

– Я пойду, оставлю вас наедине, Мурат, – тут же произносит Арсений, поворачиваясь ко мне спиной. Наверно, не хочет быть узнанным. Вот только уже поздно.

– Спасибо. Деньги я перевел на счет клиники. Я хочу забрать дочь домой.

– Но Марина Владимировна сказала, что ей нужно побыть под наблюдением хотя бы сутки…

– А вы уверены, что ваш Лев не нагрянет сюда и все не испортит? – жестко спрашивает отец. – Вижу, что нет. Так что я забираю дочь. А ваш врач пусть придет завтра ко мне домой и осмотрит ее и поставит эти ваши капельницы. Я думаю, достаточно заплатил, чтобы получить сервис с доставкой на дом?

Арсений что-то невнятно отвечает отцу, но я не слышу его, снова провалившись в заветную темную пустоту.

Лев

Визит к Ане не дал мне желанного результата. Я итак знал, что к похищению Мадины приложил руку ее отец. Но большего Аня мне сообщить не смогла – ни куда увезли мою девочку, ни что с ней будет. Лишь рыдала и цеплялась за меня, умоляя позволить ей вернуться. Уйти от мужа ко мне. Я лишь ответил, что она сделала свой выбор, еще много лет назад. И теперь взять и переписать нашу историю наново не получится. Я с ней позже разберусь. Сейчас мне нужно спасти свою девочку.

От волнения и злости не имею представления, что делать, где ее искать. Вряд ли отец будет прятать Мадину дома, зная, что я могу прийти за ней. Она не взяла телефона, поэтому возможность отследить ее по геолокации отпадает. Не придумав ничего лучше, я звоню Матвею и уже через несколько минут еду прямо к нему домой.

Всю ночь мы с другом не сомкнули глаз. Он пробивал по своим каналам, через знакомых всю информацию насчет Мурата Алиева и Мадины. Но они как в воду канули, растворились, как будто их и не существовало.

Ближе к полудню на мой телефон раздался звонок. Несохраненный номер. Полный самых дурных предчувствий, я все же отвечаю.

– Ворошинский, слушаю.

– Здравствуй, Лев, – раздается знакомый голос, но я настолько вымотан, что не могу узнать его обладательницу.

– Кто это?

– Это Марина. Мы работаем вместе. И даже пару раз тесно общались, – хмыкнули на том конце провода.

Вот теперь все встало на свои места. Действительно, мы работаем вместе, Марина Владимировна – акушер-гинеколог нашей с Сеней клиники. С ней мы переспали пару раз чуть больше полугода назад. Не понимаю, зачем она звонит, мне сейчас не до дел клиники.

– Марина, ты по делу? Извини, мне сейчас не очень удобно разговаривать.

– Лев, дело серьезное. И я хотела бы с тобой поговорить. Не по телефону.

– Марин, я же сказал – не сейчас. Реши этот вопрос с Арсением.

– Нет, Лев, ты меня не понял. Мне нужно поговорить именно с тобой, – с нажимом произносит доктор. – И как раз об Арсении. Он перешел все границы.

Я устало вздыхаю и сжимаю пальцами переносицу.

– Лев, – зовет меня Матвей. – Поезжай. Все равно никаких новостей нет. Если что, я тебя наберу.

Благодарно киваю другу и коротко произношу в трубку.

– Хорошо, через тридцать минут буду.

– Я буду ждать тебя у черного хода. Там нет камер, и нас не смогут подслушать, – серьезно произнесла Марина и отключилась.

Лев

– Вот такие вот дела, Лев. Ты меня извини, но после такого я уволюсь. Я жить хочу. И так не смогу спать ночами, эта девочка мне сниться будет, – произносит Марина, глубоко затягиваясь.

Я знал, что Арсений поехавший на теме денег и нелегальных медицинских операций, но чтобы настолько…Плюс ко всему дурное предчувствие меня не покидало. Как будто эта дурно пахнущая история связана со мной.

– Одно дело, когда мы делаем нелегальные аборты женам влиятельных людей, которые залетели от своих любовников. Или когда они же лечатся от половых инфекций, а по документам плановый осмотр. Но когда привозят девочку с серьезным кровотечением, которой насильно провели медикаментозный аборт в домашних условиях, и просят меня устранить последствия…Извини, но это ни в какие ворота не лезет! Причем девочка все время шептала «Помогите» и звала…тебя.

Необъяснимое чувство тревоги и необратимости кольнуло прямо в сердце.

– Что, прости? – хрипло произнес я, едва совладав с голосом.

– Она все время бормотала «Лев, пожалуйста»…– растерянно произнесла Марина, с тревогой глядя на меня. – Я подумала, что, может, это твоя хорошая знакома. В любом случае, я посчитала нужным поставить тебя в известность о выходке Арсения. Будь осторожен, Лев.

Мелко подрагивающими руками я достаю телефон, нахожу нужную фотографию и протягиваю Марине:

– Эта девушка была? – не свожу взгляда с ее лица и, кажется, даже не моргаю, боясь пропустить ее реакцию. А ее ответ убивает меня, вспарывая мою душу без анестезии.

– Да.

Я до хруста сжимаю кулаки и челюсть, стараясь не впасть в ярость. Мне еще пригодится светлая и трезвая голова.

– Ребенок…он точно…– не в силах произнести то страшное слово, которое разрушит нашу с Мадиной счастливую жизнь.

– Определенно. Ей дали двойную дозу лекарства, вызывающего выкидыш. У нее плохая свертываемость, поэтому кровотечение было сильнейшим. Когда ее привезли в клинику, сохранять было уже нечего. Я лишь удалила остатки и остановила кровотечение. Ты знаешь ее? – с грустью в голосе произнесла коллега.

– Да, – сил хватает лишь на короткие, рубленые ответы. – Спасибо, Марина, что сообщила. Где сейчас девочка? Я хочу ее увидеть.

– Ее тут же увезли.

Черт-черт-черт! Я все же ударяю кулаком в стену, не обращая внимания на боль и сбитые костяшки.

– Я могу тебе чем-то помочь, Лев? – осторожно интересуется врач, очевидно, напуганная моей реакцией.

– Нет, Марина, спасибо. Ты уже мне помогла. Можешь идти домой, я все понимаю. Заявление завезешь потом. Я подпишу.

Она еще пару мгновений смотрит на меня, потом кивает и оставляет одного.

В моих мыслях предстает образ моей девочки с ее нереальными глазами Бэмби, в которых плескалось счастье, выливаясь через край и заряжая им окружающих, в частности, меня. Как она со счастливой улыбкой и слезами радости на глазах лежала вечером в кровати, прижимала руки к животу и шептала: «Ты сделал мне самый дорогой подарок в жизни. Нет большего счастья носить под сердцем ребенка от любимого мужчины». Это было позавчера, а такое ощущение, что в прошлой жизни. Или во сне.

А теперь нашего малыша больше нет. Его убили. Родной дед, руки которого по локоть в крови, безжалостно вырвал его из тела девочки, избавившись как от опухоли или мусора.

Кулаки до боли сжимались от бессилия. Хотелось орать, биться головой о стену и крушить все подряд. Я, блять, понятия не имел, куда деться от боли, которая разрывает душу на британский флаг. Но я буду держать себя в руках. Ради моей девочки. Потому что, когда она придет в себя, рядом обязательно должен быть тот, кто будет сильнее ее, тот, кто сможет за руку провести по раскаленным углям нашего общего горя. Потому что я, блять, нахрен, не знаю, как она сможет это пережить.

Но я, как хирург, знаю, что гнилую плоть надо удалить как можно скорее, чтобы она не отравляла остальное тело. Сдается мне, что и в обществе также. Не зря же волки съедают больных особей. Сегодня мне придется стать этим чертовым санитаром. Но ради моей Мадины я и не такое сделаю.

И я, ни минуты не сомневаясь, набираю номер телефона, который при обычных обстоятельствах никогда бы даже и не вспомнил.

– Лев Романович, добрый день, – на том конце провода Грачев Валерий Павлович, а попросту Грач, отвечает почти мгновенно, словно он ждал мой звонок. – Рад тебя слышать.

– Добрый. Мне нужна ваша помощь.

– Я догадался. В обычной ситуации ты бы вряд ли мне позвонил. Через два часа удобно встретиться?

– Вполне.

– Тогда до встречи.

Конечно, у меня болело в груди от того, что, когда Мадина придет в сознание, и ей будет необходима моя поддержка, меня не будет рядом. Но я должен. Я не смог защитить ее от произвола тирана, хоть и обещал, но я просто обязан отомстить Мурату Алиеву за смерть моей семьи и не рождённого ребенка.

До встречи с Грачом есть целых два часа, и я знаю, чем их займу. Пора раздавать долги. Начну, пожалуй, с Арсения.

Врываюсь в кабинет бывшего партнера без стука, и, несмотря на то, что он говорит с кем-то по телефону, я поставленным ударом бью его в челюсть. Так, что стул, на котором он сидит, опрокидывается, и Арсений падает.

– Какого хуя, Лев?! – благим матом орет мой бывший партнер.

Я, ничего не поясняя, подхожу к нему и начинаю просто методично его избивать, не говоря ни слова. Через какое-то время, поняв, что он уже в полубессознательном состоянии, я отпускаю его и произношу сквозь зубы, уверенный, что Сеня все же услышит меня:

– Я предупреждал тебя, Арсений, чтобы ты держал свои желания и амбиции под контролем. Но ты лишь упрямо повторял: «Деньги не пахнут». Сегодня ты перешел всякие границы, подняв руку на мою женщину. Я уверен, что ты знал, что Мадина со мной. Но все равно убил ее ребенка. Моего ребенка. Ты позволил этому случиться, Сеня. Никто, повторяю, никто не уйдет безнаказанным, подняв руку на мою семью!

– Ты…об этом…пожалеешь, Лев…Мурат…этого так не оставит, – хрипит Сеня, закашлявшись собственной кровью.

– Мурат сдохнет, как собака. Так же, как и ты, Сеня, – и с этими словами я выхожу из кабинета, набирая по пути Матвея, попросив его напрячь своих юристов, чтобы они вывели все мои активы из клиники, уничтожив любое упоминание обо мне.

– Люба, позови в кабинет Арсения хирурга и травматолога. Ему, кажется, плохо, – бросаю администратору, навсегда покидая здание, которое было моей добровольной тюрьмой несколько лет.

Глава 18

Мадина

Я лежала и бездумно пялилась в потолок. Зачем что-то делать, трепыхаться? Ради чего? Да, безусловно, вы можете сказать, что стоит побороться во имя нашей со Львом любви. Отчасти вы будете правы. Но на ее пути стоит он. Чудовище. Тиран. Мой отец. И если я буду сражаться с ним, то отец не преминет и уничтожит Льва на моих глазах. Просто, чтобы это послужило уроком. Чтобы я не смела перечить самому Мурату Алиеву. Однажды я уже совершила такую ошибку – сбежала от своего хозяина, и этот мой необдуманный поступок привел к тому, что я потеряла двух самых дорогих мне людей – маму и не родившегося ребенка. Да, я была беременна всего ничего, но я полюбила этого ребенка всей душой, всем сердцем с той самой секунды, как узнала о нем. Я, наивная, мечтала, как впервые обниму его. Как прижму к груди и поцелую сладкую макушку. Но этим мечтам не суждено было сбыться, потому что существует чудовище, и у него на меня свои планы.

Я – опустошена. Мне больше незачем жить. Но и наложить на себя руки я не смогу – не хватит духу. Я очень слаба. Я – кукла. И буду ждать, пока кукловод подергает за ниточки, чтобы заставить меня двигаться так, как нужно ему.

Лев…Хороший мой…Любимый…Надеюсь, ты все понял. Пожалуйста, постарайся меня забыть. Да, я знаю, что это будет сложно. Но очень хочу надеяться, что ты справишься с этим. Я буду молить высшие силы, чтобы ты не стал меня искать и не перегородил дорогу этому чудовищу. Чтобы ты жил. За нас двоих. И нашел свое счастье.

В комнату входит отец. Я не предпринимаю даже попытки не то, что встать, но и поднять на него глаза. Я лишь подобралась внутренне, приготовившись услышать приговор.

Но отцу и не нужно мое пристальное внимание: он знает, какое оказывает на меня воздействие. Поэтому он начинает, как обычно, говорить властным тоном, уверенный, что я запомню каждое слово.

– Никах прочтем через три дня, как раз к этому времени все будет готово и все формальности будут соблюдены. Врач сказала, что ты неважно себя чувствуешь, но я думаю, что этого времени будет достаточно для восстановления. Я позаботился, чтобы тебе не пришлось тратить силы, поэтому наряды для никаха привезут прямо домой, выберешь себе подходящий.

Я снова не реагирую. Зачем? Мне просто дали информацию.

– И еще, Мадина. Давай без фокусов. Потому что в этот раз я не буду так милосерден. И если ты снова попытаешься сбежать к своему любовнику, я уничтожу его у тебя на глазах. Я надеюсь, ты понимаешь, что для меня это не проблема?

Я вздрагиваю. Я понимала, что такой исход событий возможен, но когда мне его озвучили вслух, мне стало по-настоящему страшно. Не за себя, нет. За того, кого люблю всем сердцем. За кого и душу дьяволу продать не страшно, что, собственно я и сделаю, выйдя замуж за Амирхана.

– Я услышала. Не смей, слышишь? Не трогай его. Я попала к нему случайно, он не знал, кто я. Лев здесь не причем. Я выйду замуж за Амирхана. Даю слово, – хрипло произношу я, приподнимаясь слегка на локтях.

– Как нехорошо, дочь, врать отцу. Он приезжал ко мне. Выспрашивал про нашу семью. Тебя вспомнил. Он видел-то тебя пару раз, но запомнил, как тебя зовут. Не странно? Странно. У вас разница в десять лет – в подростковом возрасте это особенно ощущается. Я сразу понял, что он специально заехал. Пробивал почву. Я обратил на него внимание. Сразу понял, что тут не чисто. Но моим людям не удавалось вас засечь. Удачно спрятались, ничего не скажешь. Но все же мир не без добрых людей, Мадина. Когда я разослал весточки, всем, кому только можно, нашлись те, кто откликнулся, и помогли мне вернуть мою пропавшую дочь. Так что не пытайся выгородить своего любовничка. С ним я позже разберусь, – довольно добавляет отец. Он видит, какое произвел на меня впечатление. Он видит мой страх. И он наслаждается им, впитывая, как солнечные лучи.

– Нет, отец, оставь его. Ради всего святого, если в тебе оно еще есть. Во имя Аллаха, которого ты восхваляешь на пятничных намазах. Умоляю…не тронь его,– прохрипела я, медленно поднимаясь с постели.

Я упала на колени, сложив руки в молитвенном жесте.

– Отец…оставь Льва в покое. Я тут, здесь, я не сбегу, клянусь Аллахом. Я выйду замуж за Амирхана. И буду такой женой, какую он захочет видеть рядом с собой. Просто забудь о Льве.

– Я не могу, Мадина. Он представляет угрозу твоему браку.

– Что он может сделать, если мы с Амирханом произнесем клятвы перед Аллахом? Наш союз будет невозможно разорвать, и ты это знаешь. Все это знают! Тем более, если он полезет к нам, я смогу его убедить, что я – жена другого, и чтобы Лев не лез в мою семью. И я, не задумываясь, сделаю это.

Отец смотрит на меня долгим взглядом, а я все также стою перед ним на коленях. Мне нисколько не стыдно, ведь я борюсь за жизнь любимого. За человека, кому будет принадлежать моя душа. До последней секунды моей жизни.

– Посмотрим по обстоятельствам. А ты готовься к никаху. И без глупостей мне! – и, не добавив больше ни слова, разворачивается и уходит из комнаты. А я стою на коленях некоторое время и, как в трансе, повторяю одно-единственное слово: «Верю». Я верю, что не может наша история закончиться так. Я верю, что после заката всегда наступает рассвет, и, в конце концов, полярная ночь нашей со Львом истории уже давно должна закончиться. Что вот-вот станет светло, и наступит полярный день…Я верю.

***

Я стояла, облаченная в это облако из сатина и кружев.

– Ну, встань ты поближе к жениху, что ты как мумия! – воскликнул фотограф, весь день недовольный моим лицом и поведением.

А я и есть мумия, разве не видно? А это платье – мой погребальный саван.

Я стою посреди зала и смотрю в упор на этого чужого мужчину. И отчетливо понимаю, что не смогу сдержать обещания, данного отцу. Что хочу иного финала своей жизни. Возможно даже погибнуть, но не жить марионеткой. Не быть украшением очередного чудовища, который этого точно не стоит.

Подбираю подол и срываюсь с места. Бегу, куда угодно, хоть в адово пекло, лишь бы подальше от этого места и этих чужих опасных людей. Я снимаю туфли, беру их в руки и продолжаю бежать. Можно было бы бросить их там, но в этот момент я становлюсь до боли суеверной: не хочу когда-либо сюда вернуться. Ни за что. Вижу урну, выбрасываю обувь и бегу дальше, босиком по этому мокрому и холодном тротуару. А потом вижу ЕГО крепкую и широкую спину. Не могу быть уверенной из-за застилающих глаза слез, но все равно испытываю удачу и кричу во всю силу своих лёгких:

– Лев!!! Лев… – добавляю шепотом, в то время как слезы тихо катились по щекам. Но я не закрываю глаз, не моргаю, просто смотрю, как мой любимый мужчина оборачивается и смотрит на меня, тепло улыбаясь, и произносит ласково, так, что у меня щемит сердце:

– Малышка…

Я бегу к нему навстречу, но он не приближается, как будто я стою на месте. Я плачу сильнее, начиная паниковать, а мой единственный начинает исчезать…

– Нет! – кричу я и…просыпаюсь.

Касаюсь своих щек, и понимаю, что я плакала наяву. Сначала я разозлилась на такой сон, за то, что сверху так зло шутят надо мной, но потом взглянула на случившееся с другой стороны: мое подсознание подарило мне встречу с тем, кого я больше никогда не увижу в жизни. Пусть она была длиной в несколько секунд, но я увидела его: такого сильного, улыбающегося мне по-особому и…любимого. Приснись, пожалуйста, еще раз, родной, обними меня и поделись своей силой и уверенностью, которых у тебя всегда хватало на двоих…