[СТЕНА]

Летом

Маленький берег

построен из прутьев

желез загнивающих вод.

Струится и плещет

вода цвета хаки.

Нырнуть ли?

Не знаю.

Попробовать стоит.

Превращая грусть

В синем цвете ночи

лейся прохлада, лейся.

Заполни собою пространство,

превращая грусть в глубину.

Ловушка

Насекомое летит по свету.

Оно рождается не зная где-то.

Оно просыпается к лету,

то насекомое, что летит по свету.

Оно пролетает деревья,

что стоят неровным строем;

что рождены по другим законам –

чьей рукой посажены там-то и где-то.

Насекомое ищет пищу

и сидит на траве зелёной,

ей вокруг всё строго понятно,

хоть и не знает для чего это надо.

Славно

Так и должно быть

для своего порядка.

Как дитя – насекомое чисто,

оно живёт без оглядки,

живёт без корысти.

Летит очень плавно, не озираясь.

Но вот ей встречаются камни!

Большие бетонные камни.

Возведённые кем-то иначе;

высокие и шумящие!

Насекомое чувствует ветер,

насекомое видит всё ново,

её пленит порыв перемен

и возможность познать загадку.

Влетев – внутри всё гладко.

Бетон здесь холодный, да в краске.

Насекомому здесь не место,

для их крыльев тут очень тесно.

Насекомому невдомёк,

почему природа стала плоской,

почему её также видно,

но нельзя прикоснуться.

Насекомое сидит на стекле.

Оно мечтает о солнце!

Оно мечтает о ветре…

и о траве, и обеде,

но ловушка коварна, страшна –

назад нет дороги.

Остаётся только сидеть,

остаётся только ждать.

Медленно засыхая –

мучительно умирать.

Элегия 2

Холодный ветер провинции

обдувает пешеходам лица.

После знойной жары –

приятно пониженный градус.

Так легко и смешно

мне идти с тобой рядом.

Иногда, между слов,

поглядеть на твой профиль

и забыть обо всем,

не печалясь о прошлом.

Время скользит

по своей траектории,

я не буду считать.

Лучше руку твою

я сильнее сожму,

заливая всё тело смущеньем.

Отправляясь в дорогу –

я тебя заберу,

мне твой профиль важней

миллионов.

В кармане

Ночь

свет ложится

деликатней обольстителя

сердец

Так много

закрытых дверей

здесь

Ищут обычно ключ

(приберегая отмычку)

где

её не увидят

Кислород

Деревья здесь усыпаны снегом,

сохраненные живьем –

стволы надежды.

По весне с теплом распустятся косы,

раздавая воздух –

даря возможность.

Осмысленный полёт

От света фонаря до следующего столба

отсчитывается десяток шагов.

Между первым и последним –

тьма между строк.

Он спокоен внешне, но на деле

мечтает оказаться, как светлячок,

как любая мошкара –

под светом горячей лампы.

Его манит свет. В нём он видит свои руки,

да, так спокойней,

но и другой смотрит – выжидает в стороне

(тот видит спину), видит жертву своих грёз.

И на следующем отрезке – расстояние

сокращается. Глухой удар прерывает

осмысленный полёт насекомого.

Барыня – девица

Залихватский паренёк на санях барыню везёт.

Да в назначенный час, да на танцы привезёт!

(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)

А в санях девица ловко напомаживает щёки,

красит губы, пудрит носик и мозги жениху!

(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)

Стой, кони удалые! Свисают ножки: топ-топ. И следа

простыли, в толпе смешались, да и не уплатили. Ах!

(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)

Завязывается хоровод, все под пеной – взвизги, крики!

Кружатся тела вокруг осей, обречённо спасаясь от мыслей.

(танцуй стрекоза, пляши под звуки сильного ветра)

Моя голова

Я свидетель первых дождей в январе.

Я держал свечку при становлении мысли.

А ещё обезвреживал кучу идей

своей леностью непокорной!

Я вёл счёт игры под запись, и считал

количество ресниц, выпавших за этот год.

Уносил с собой печаль, оставляя себя виноватым.

Я не Земля, я остров среди асфальта;

мой ум заточён в темнице.

Слепая идея всегда видит корень чужих несчастий,

моя голова – это сборник не своих желаний.

Заброшенный дом

В долине на севере стоит заброшенный дом,

заброшенный дом.

В нём покоятся вещи людей, которые когда-то

жили в нём, жили в нём.

Там пропитаны стены детским страданием

и взрослым безумием расставлена мебель…

В доме на севере стоит заброшенный дом,

заброшенный дом.

Кто зайдёт в него вечером, тот будет обречён,

обречён.

Слышать у себя в голове крики – страданий людей,

которые когда-то жили в нём, жили в нём.

Творение ли?

Упрямая птица,

что взгромоздилась на ветке –

не надо подачек твоих певчих.

Лучше скажи себе, ответь на вопрос:

поешь для себя или всё это ложь?

Или ты врешь, да поешь ради чести,

а может быть всё же творение лепишь?

Он и Они

Женщина и мужчина

предаются утехам в ночи.

Её ребёнок сегодня

видит страшные сны.

Этой ночью: Он и Они –

верят в завтрашний день.

Запах ириса

Ирис так пахнет, что нет сил устоять.

Хочется сорвать маску

и кричать, кричать!

Как хорошо мне,

когда природа даёт понять,

позволяет забыть о себе;

позволяет на время стать частью

её душистого ознаменованья.

Общие черты

Хорошо,

если твои мысли

принесли кому-то свои смыслы,

хотя бы в каком-то промежуточном смысле.

Бросающие вызов смутным суждениям,

и как ловушки: хлопая,

обездвиживают движимых голодом крыс.

Обрыв бесчестья на пути самокритики

в карикатурных усмешках неслышащих ушей;

слышат сознание и подсознание,

а в нём обиталище настоящих богов.

То есть себя,

то есть не люд,

то есть, прислушайся.

Проводя пальцем по чужим дорогам,

ступай туда, куда приписывали поражение.

Там найдёшь жизнь без зелёных полей,

орущих людей, где узнаешь,

что ты и мир – одна матерь.

Был рождён

Хищному зверю

неизвестны понятия

пощады или зверства.

Он не берёт излишек,

он ни во что не верит.

По венам его течёт

кровь природы.

Так он задуман,

так был рождён

под небесным сводом.

Думы Волхвов

Рождённый под знаком неба,

вдохнувший вечернего воздуха,

кричит о своём рождении.

Он знает всех людей в лицо,

он любит их.

Здесь каждый ему брат, отец

и мать, сестра, племянник –

святейший странник.

В безмолвии скрывается

его бескорыстная память.

Тёплая вода окрашивает темя –

это дождь благословляет сына.

Заранее слёзы тот свои льёт,

страшные сны предвидя.

Как часть природы:

что человек, что дождь, что всё

подобное являет чудо и одинаково

упрёк…

Как урок, природа – человек –

друг – друга убивает, жрёт.

Не в силах уступить тропу

добровольного изгнания.

Так Волхвы придут к рождённому

под знаком неба,

что вдохнул вечерний воздух,

кричащего о своём появлении.

Увидят участь, окрещенную солнцем,

и с горечью сглотнув слюну,

поймут: дитя, рождённое сегодня –

ещё один винтик, один организм природы,

с судьбой особой,

но такой же жестокой, как у многих.

Невский

Площадь любви, улица тоски –

здесь музыканты просят монет.

Здесь, за витриной магазина,

сидит рабочий человек.

А под ногами только плитка,

только толпы ног на ней.

А вдали играет скрипка –

звуки юности моей.

Слева, справа рой домов –

историческое знамя;

в них живут отцы отцов –

коренные монсеньёры.

Что не угол – павильон

под открытым небом.

А за следующим углом

налетают браконьеры!

Уют

Всё тело ломит, в голове бардак.

Не выспаться мне больше

в родительском доме.

На диване, что отец покупал.

На подушках,

что мать взбивала.

Равновесие

Стоишь в тени света,

смотришь – закрыв глаза.

Чудо проходит мимо

в пустых глазах.

Милосердие часто жестоко,

а в любви, говорят, что бьют.

От тепла веет холодом,

если это тепло чужих рук.

Слово – острое, так говорят,

и ослепший прозреет сразу.

Так безногий танцует в такт,

а убийца молится богу.

Так рождается динамика жизни,

так восполняется процесс равно-

весия, что похож немного на

статику, имеющую вес

всепоглощающего месива.