С японцами мы теперь все более и более сближаемся. Они совершенно убедились в том, что мы не хотим отнимать у них их промышленности на Сахалине и что присутствие наше только имеет влияние на их отношения к аинам. Еслибы правительство их не вмешалось в действия японцев на Сахалине, то вероятно они скоро сдружились бы с русскими и оставили в покое аинов, производя работы только своими работниками с Мацмая. Конечно, им было бы жаль потерять свое господство над землею и жителями, но выгоды торговли с русскими вознаградили бы позже эту потерю. Я полагаю, что еслибы русские пришли в качестве рыболовов на Сахалин, объявив японцам, что, имея нужду в рыбе и считая Сахалин непринадлежащим Японии, они будут заниматься рыбными промыслами так же, как японцы, то это не так испугало бы их правительство. Но занятие военное страны, угрожая их другим колониям на Итурупе и Кунамаре, уже должно быть для Японии слишком важным происшествием, чтобы правительство её не приняло серьезно участия в нем. – На этих днях у меня был в гостях Яма-Мадо и Асануя и мы рассказывали друг другу об обычаях ваших краев. Я спросил их, видели ли они своего императора, они ответили, что нет, что если простой человек на него посмотрит, то потеряет зрение. Императора носят в закрытых носилках, окружают стражами, которые разгоняют народ. Вельможи имеют доступ к императору. Император имеет несколько жен. В жены он берет дочерей вельмож своих. Сыновья его женятся на дочерях то же знатных людей, а дочери выходят замуж за владетельных князей. – На этих-же днях я опять выслушал рассказ о русских пришельцах на Сахалин и о разбившемся американском китоловном судне около Сирануси, в 1848-м году. С последнего спаслись десять человек, между которыми были и негры. Нужно будет сообщить об этом американцам, чтобы они выручили своих соотечественников, которых, по словам аинов, японцы увезли на Мацмай. Про русских, кажется, можно верно сказать, что они пришли на Сахалин летом, в 1849-м году. В котором году пропал без вести «Курил» – может быть, это были спасшиеся с него люди.
8-го марта. – Сегодня утром, в 9-м часу, произошел несчастный случай у нас на работах. При установке тына между моим домом и 3-ей казармой, упало четыре бревна на урядника Томского и сильно ушибло его. Благодаря Бога, кажется ушиб не опасен. Я хотел во вторник уехать в Тунойчу посмотреть на озеро, но отложил до середы, чтобы выждать первые следствия ушиба Томского. Ему лучше и потому я выехал в среду, в 5-м часу утра. Я взял с собою Дьячкова. В две наши нарты запрягли мы десять собак, по пяти в каждую. Моя нарта, составленная из выбранных лучших собак, неслась с необычайною быстротой. Дьячков постоянно отставал. В Бусун-Катане я зашел в знакомому аину Омаска. Выкурив сигару, поехал далее. Дорога от Кусун-Катана до Гинесота очень дурна; она идет по разломавшемуся льду на взморье. Приходится беспрестанно перепрыгивать с нартою с льдины на льдину. Длина нарт очень способствует к этого рода езде. В Гинесот приехал в 8-м часу. Остановился обедать в юрте у слепого старика. Пообедав, выехал далее в сопровождении аина, напросившегося провожать меня. Дорога поворачивает у Гинесота к северу и идет сначала через лес, а потом выходит к озеру Гинесото; переехав его, мы опять въехали в лес, а из него снова на озеро, которое гораздо более озера Гинесото; за этим озером дорога опять углубляется в лес, из которого уже выходит на большое озеро Тунайго. Это озеро имеет верст 40 в окружности и летом должно быть чрезвычайно живописно. Высокие горы, небольшие долинки леса окружают его цепью прекрасных видов; переезд с озера к берегу моря очень короткий. Я подъехал к юртам селения Тунайго при закате солнца. Сделав переезд около 70-ти верст, я порядочно замучил и себя и собак. Езда на собачьей нарте, по дурной дороге, не многим спокойнее верховой. Землянка, в которой я остановился, очень душная и дымная, расположена в лесу. Тут я узнал, что по всему охотскому берегу аины голодуют, но однако голод не так силен, как в Сирануси; тут, по крайней мере, еще есть немного собачьего корму, который аины едят вместе с собаками. Я велел сварить каши и чаю на всех аинов, бывших в юрте. На другой день, рано утром, пока запрягали собак, я выехал на берег моря. Все пространство его, какое обнимет глаз, покрыто было льдом. Селение Тунайго расположено у Мордвинова залива. Вообще климат восточного берега Сахалина гораздо холоднее западного и, разумеется, южного. К вечеру я воротился домой.
17-го марта. – Сегодня пришли ко мне японцы Мару-Яма, Яма-Мадо и Асануя, чтобы сказать мне, что они хотят послать большую лодку (конкась) на Мацмай, в Сою, с бумагами и письмами, но что если это мне не нравится, то они не пошлют. Я им объяснил, что ни теперь, ни после русские никогда не будут мешаться в подобные распоряжения японцев, что они могут свободно посылать лодки свой куда хотят Я угостил их любимою ими сато-саки (экстракт-пунш) и чаем. Я полагаю, что нам очень полезно, что на Мацмае получают известия о наших действиях на Сахалине: так, уж там знают с осени о прибытии русских и числе их.
23-го марта. – Сегодня ушла японская лодка в Сою, на Мацмай, с двумя японцами и 15-ю аинами. В прошедшую субботу я послал с Хойро и другим аином собачий корм на встречу Самарину. Я поручил им развезти его по селениям где придется ночевать Самарину, оставляя во всяком таком селении на 35 собак корму. Я велел Хойре проехать далее.
Цынга опять усилилась. Невыходящих на работу больных цынгою 19 чел., считающихся здоровыми, но тоже подверженных цынге трое. Всего же больных, с другими болезнями, 37 чел., из них 9 человек трудно больных, которые не могут подняться с кровати. На работу выходят 20 человек.
Вторая башня еще не кончена, соломенные крыши еще не сняты, досок не напилено. Если японцы захотят нас застать врасплох, то это им не трудно будет сделать.
7-го апреля. – Японцы прислали мне сказать, что пять их судов пришли в Сирануси и что завтра они будут в Томари. На них приехали рабочие для промыслов. Итак, кажется, японцы решились продолжать свои промыслы; желательно, чтобы это было так. Число больных достигло до 40 человек. Хорошо, что не много осталось работы: башня и крыши на 1-й и 3-й казармах окончены, остается покрыть кухню крышею.
9-го апреля. – Вчера приехал на лодке из Сирануси один из японцев, прибывших с Мацмая. Японец этот считается старше Мару-Ямы. Он говорил речь собравшимся аинам, убеждая их по-прежнему продолжать работать для японцев, объясняя, что приход русских не касается до них, что японцы не знают, зачем пришли они, и что ни японцы, ни аины ничего не имеют общего с этим народом. Казак Дьячков присутствовал при этой речи. Сегодня, вновь приехавший японец пришел ко мне с Мару-Яма и Асануей. Я принял их ласково и угостил. Из поведения этого японца надо полагать, что японцы думают не совсем дружно повести дела с нами. В настоящее время пришло 1 большое судно и 5 малых в Сирануси. В Сое, по словам аинов, собралось много солдат и офицеров. Я перевел ночевать два капральства в крепость и усилил караул. Днем делал тревогу для указания мест людям. Орудия заряжены картечью. По ночам я поочереди чередуюсь дежурством по крепости с Рудановским.