Loe raamatut: «Каникулы – собачье время»

ПОВЕСТЬ

ПИЛОТНАЯ СЕРИЯ

Пахом мельком взглянул на часы. Но от Стаса это не укрылось, и он дернул вверх головой, знак, означающий «сколько там уже натикало? Не пора ли нам пора? Как бы не опоздать?»

СТАС. Не волнуйся! Еще целых полчаса. Можно не торопиться!

– И чего он так долго стоит в этой глухомани? В крупных городах постольку не стоял. Плетемся еле-еле.

– Говорили, что бригада меняется, тепловоз другой прицепят. Ну, то сё, пятое-десятое. Ну, ладно тебе! Не парься! Всё лучше, чем в вагоне. Или уже соскучился по вагонным нарам? Или тебе еще не надоели эти морды? Тут все-таки, какая-никакая природа. Свежий воздух. Никого вокруг. Лепота!

Улыбаясь, Пахом театральным жестом показал на корявые клены, плотные заросли акации, высокий бурьян, таивший в себе темноту.

СТАС. Ну, да. Пахнет мочой и гнилью.

– Не порть мне лирического настроения, пожалуйста! Давай побудем лириками!

Пахом отшвырнул пустую бутылку в кусты и открыл о край скамейки очередную, и стал медленно потягивать пиво, то и дело запрокидывая голову и шумно вздыхая.

– А пиво клёвое! И воблочка ништяк! У нас такой не найдешь.

– А заметил, сколько здесь озер? Озерный край. И рыбаков сколько!

– Послушай, Стас! А давай назад автостопом? А то один и тот же маршрут дважды… И снова поездом. Еще и в тот же самый вагон билеты продадут. И на те же самые места.

– И с теми же самыми балбесами окажемся рядом, которые будут говорить то же самое.

Они дружно рассмеялись. Чокнулись бутылками.

– Решено, корифан! Отдыхать, так с музыкой. Но вот с деньгами напряг, Пахомушка. Стипендия расстаяла, как дым.

– Подколымнем! В наши-то годы!

2. ВСТРЕЧА НА ПОЛЯНЕ

Со стороны перрона донесся стук колес.

– Стас! А там случаем не наш дернулся? Вот будет здорово!

– Сейчас глянем! Подержи-ка мою бутылку! Я махом!

Стас сунул Пахому недопитую бутылку. Пахом поставил ее рядом с собой.

– Смотри сам не вылакай! Я быстренько!

Пахом стал насвистывать незамысловатую мелодию, изредка прикладываясь к горлышку бутылку. Закурил. Стас не возвращался. Ветерок шелестел листвой.

– Блин! Что он там?

Пахом заметно занервничал. Неужели без него уехал? Запрыгнул в уходящий поезд. Нет, Стас так не сделает. Друга он не бросит. Пахом глянул на часы. До отправления оставалось меньше десяти минут. Он допил Стасову бутылку. Забросил пустышку в кусты. И решительно спрыгнул со скамейки. Прошел несколько шагов. Остановился. А вдруг Стас пойдет другой тропинкой, и они разминутся? Как же быть?

– Стас! – крикнул он и прислушался. Тишина.

А может быть, он его ждет на перроне? Ну, что за дела? Пахом еще прошел несколько шагов по тропинке. Опять остановился и опять крикнул. И снова никакого отклика. Куда он подевался?

«Ладно, – решил Пахом. – Ждать уже нет времени!» Он решительно направился вперед и вышел на небольшую полянку. Впереди маячили четыре фигуры, одна была женская. Точнее, девушка. Гоп-компания сразу не понравилась Пахому. Мелькнула даже предательская мысль повернуть назад, пойти к перрону другим путем. Он остановился в нерешительности.

А может, страхи его напрасны. Гуляет молодежь по парку. Чего он боится? Пахом медленно направился к ним. В центре стоял среднего роста паренек лет шестнадцати с большими выпученными глазами и большим носом.

Рядом с ним стоял длинный сухопарый и тоже носатый пацан, рот которого кривился в ухмылке. Он что-то постоянно подпевал, ухал, крякал, не умолкая ни на минуту. Одет он был в джемпер и голубую рубашку.

Третий всё время улыбался и поглядывал то на одного, то на другого, как бы стараясь найти у них поддержку или ожидая приказа, который он тотчас же бросится выполнять. Четвертой была девица, низенькая, востроносая, с большими темными очками, которые закрывали половину ее лица, оставляя видимым только маленький тонкогубый рот. «И к чему очки? – подумал Пахом. – Когда никакого солнца нет! Понты кидает местная крутая молодежь. Но нужно держаться поосторожней! Может, обкуренные какие». Девица нажевывала жвачку и тоже кривила тонкие губы. Наверно, у местной молодежи криворотие считается признаком крутости. Глухомань всегда отличается дебилизмом. Пахом оглянулся по сторонам.

3. ДО ТОГО, КАК ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ

Какая самая счастливая пора в жизни студента? Да это вам любой скажет! Когда сессия сдана с первого захода. В кассе получена стипуха. Конечно, если вы бюджетник. Упаковал в огромную сумку вещи. А это в основном грязное белье, которое мамка будет отстирывать дня три, пара общих тетрадей с неполным собранием конспектов (типа, будет их перечитывать, как прилежная Маша на каникулах), две-три книжки, которые, как и тетради, ни разу не будут открыты за каникулы, ну, и всякая мелочовка. Посидели по русскому обычаю на чемоданах. Ну, брат, пора в дорогу. А в душе такая звонкая радостная пустота! Я свободен! Только что не поешь! Вот и еще сделан один шаг по лестнице, ведущей вверх к вожделенному диплому и другой самостоятельной неведомой жизни, которая несколько пугает своей непредсказуемостью. Да ладно! Что же о будущем сейчас напрягаться? Оно же всегда так! Предполагаешь одно, а непременно получится иное. Как говорится, загад не бывает богат. Или: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Или: человек полагает, а Бог располагает. Тьфу ты! Пахом чертыхнулся. Что это его так растянуло на русскую народную мудрость! Стареешь, значит, брат. Скоро и ворчать начнешь по любому поводу, а самое главное, без всякого повода. А потом еще и философствовать начнешь! А в твоем возрасте это вредно. Вот выйдешь на заслуженный отдых, окружишь себя доверчивыми наивными внуками и будешь делиться с ними своим богатым жизненным опытом. А пока рановато!

УНИВЕРСИТЕТСКИЙ КОРПУС. Стаса тянуло к программированию еще со школьной скамьи. В девятом классе он написал игрушку, не вполне пристойную. А поскольку в школе кабинетная система, то он установил ее на все школьные компьютеры и даже на некоторые личные ноутбуки преподавателей. Вначале учителя удивлялись: чего это ученики все перемены сидят по классам, а не гуляют, где попало, как это заведено с незапамятных времен. Не учебники же они читают? Один из игроков слишком громко включил динамики, чтобы и остальные присутствующие в кабинете знали, какую ступень игры он проходит в данный момент. Учитель зашел в кабинет и его внимание привлекли характерные стоны и вскрики. Первая мысль была самая страшная: неужели кто-то того самое? Сидмин потом ходил по всем кабинетам и удалял срамную игрушку, правда, оставив ее на собственном ноуте. А учителя решили, что эту – как они выражались – «пакость» кто-то скачал из интернета и занес в школу. Пахом же чуть ли не с детсадовских лет привлекали всякие конструкторы, с которыми он возился целыми днями. В школе он стал самым продвинутым роботостроителем. Школьные робо-игрушки он наделял новыми возможностями, чем каждый раз удивлял учительницу математики, которая по совместительству вела и факультатив по робототехнике.

В старших классах они сидели за одной партой, ходили в гости друг к другу, порой кто-нибудь оставался ночевать у друга, если засиживались допоздна. Да и родители не отпускали. Поступили в один и тот же университет, хоть и на разные факультеты, попросили, чтобы их вместе поселили в общаге, ездили туда-сюда, то есть домой и из дома вместе. Интересы у них тоже совпадали. Брали плацкарт, причем выбирали самый дешевый поезд, который останавливался чуть ли не у каждого столба. Подумаешь, потеряешь несколько часов в дороге, зато сэкономишь. Покупали билеты в день отъезда, чтобы не оплачивать предвариловку. И вообще оказалось, что совместное проживание экономней, чем раздельное. Родители им особо помочь не могли. На сэкономленные деньги покупали пиво, которые и потягивали в дороге, беляши и пирожки. Но брать их лучше на остановке, а не в поездном буфете, где всё дороже.

СТУДЕНЧЕСКИЙ КОМИТЕТ. Какой-то шустрый старшеклассник, которого редко кто видел на занятиях, формировал стройотряд ажно на Шикотан, обещая золотые горы. Девчата пойдут на рыбзавод, пацаны на стройку. Послушали других. Говорили, что этот шустряк поимеет с них хороший навар. Уж он-то точно в накладе не будет. Деньги, что они заработают непосильным трудом, по большей части уйдут на уплату неблизкой дороги. Плюс питание в дороге. Как загорелось, так быстро и потухло. Решили ехать домой. В конце концов, можно подработать и дома. У Пахома была идейка, над которой он хотел покумекать. Кажется, должно получиться что-то неординарное. Уже чертежей и схем было полчемодана. То есть теоретически почти готово. Стас задумал написать новую программку, но для этого нужно было свободное время, которого в универе никогда не бывает в избытке. Поэтому каникул ждали. Притопали на вокзал, отзвонились родителям:

– Всё, мамуля, о'кэй! Скоро посадку объявят. Накрывай поляну!

Выпили по пивку, пожевали резиновых беляшей. Ну, вот и поезд. Хватают объемные сумки и в подземный переход. Вышли точно к своему вагону. Покурили и в вагон. Вперед! Труба зовет! На мамину вкусную стряпню, борщи, салаты, жаренную картошечку. Отъедаться на весь год вперед, отрастить пузцо, которое, как у верблюда, будет кладезем жиров. Валяться в постели до обеда! Никуда не надо спешить, бежать, дергаться. В университетском городке это так изматывает, этот бешенный ритм! В твоей комнатке тишина, если ты сам, конечно, ее не нарушишь, даже слышно, как секундная стрелка настенных часов совершает рывками круг за кругом. Вечерний телевизор, который смотрят родители, не в счет. Вечерами можно устраивать встречи друзей, посидеть где-нибудь, радуя утробу, как в Париже на авеню… да кто ее знает эту авеню! Лепота! А чего еще человеку надо?

4. ЧЕТВЕРКА ВЫХОДИТ НА ТРОПУ

Пахом поднял руку над головой.

– Вы не видели, тут такой парнишка не проходил, повыше меня ростом? В футболке. Светловолосый.

– А чо? – спросил лупоглазый. – Чо он тебе?

– Да с поезда мы. Сейчас отправление. А он ушел и не возвращается. Волнуюсь.

Пахом старался быть дружелюбным и миролюбивым. Он улыбнулся.

– Так вы его видели? – переспросил Пахом. – Или нет?

Вся четверка дружно заржала. Они не смеялись, а именно ржали, громко и отрывисто. «Психи какие-то!» Пахом растерялся. Он не знал, что дальше говорить. А, может, под кайфом?

– Ладно, я пойду ребята! – сказал он. – Поезд должен вот-вот. Я пойду. Пока!

Коротышка, сделав удивленное лицо, спросил: