Loe raamatut: «От сессии до сессии», lehekülg 21

– Пустят тебя в гостиницу! Для гостиниц ты рожей не вышел. Комендантша сказала же, чтобы мы взяли раскладушки. Одну ночь родителям разрешается переночевать.

– Давайте мы сходим за раскладушками? – предложила Галя.

Они вылетели из комнаты, как пробка из бутылки шампанского. И оказавшись в коридоре, вздохнули полной грудью. Одновременно выдохнули.

– Чокнуться можно! – сказала Галя.

– Я чуть сама не разревелась, – призналась Оля. – Еле сдержалась. Еще бы минута и разревелась.

– Ритка! Ну, упертая! – сказала Вера.

Когда они притащили раскладушки, то не поверили своим глазам. Будто попали в другую комнату. Дочь с родителями сидела за столом. Они мирно пили чай, вспоминали что-то деревенское и весело смеялись. Голоса у них были бодрые и теплые. Мир? Похоже! Подруги почувствовали облегчение, как грузчики, которые сбросили со спин мешки.

Утром Ритины родители по деревенской привычке проснулись раньше всех. Девчонки еще мирно посапывали. Сначала они лежали и тихо перешептывались, потом поднялись и, стараясь не греметь, не стучать, по очереди сходили в туалет и умылись. Дальше они не знали, чем заняться. В деревне утро – самая напряженная пора. Потом, опять же стараясь не шуметь, стали готовить завтрак, кипятить чай, расставлять посуду.

Девчонки поднимались, потягивались, почесывались, зевали.

– Я… это.. там постою,– сказал Ритин папа. – А вы тут пока, ну. это самое. А я покурю!

– Девочки! Вставайте! Уже и завтрак готов, – пригласила мама.

Конечно, это не общежитский буфет, где всё на скорую руку, еще и всухомятку, чтобы только не урчало в животе. И хватало буфетского завтрака на одну пару, после чего просыпалось чувство голода.

Подумали: «Вот так бы каждый день». Стали собираться на занятия. Рита тоже собиралась. Прощание с родителями прошло мирно и спокойно. Неужели?

– Да, девочки! – сказала Рита дорогой. – Я не буду переводиться. Это действительно очень глупо.

Галя закричала:

– Ты молодчина!

– Фу! Камень с души! – выдохнула Оля. – А то я последние дни не своя ходила, как будто камнем меня придавило.

– И правильно! – подвела итог Вера.

Значит, они были правы, когда написали родителям и тем самым спасли подругу от страшной ошибки. К этой теме больше не возвращались ни Рита, ни ее подруги. Всё катилось по своей колее. Лекции, семинары, общежитие, вечернее чаепитие с разговорами.

Вот и весна! Ничего не происходило. Девчонки даже перестали следить за Ритой. Угомонилась девочка. Дошло наконец, что ей ничего не светит. И довольно дурью маяться. Но оказалось, что они рано успокоились. На лето многие студенты отправлялись со стройотрядами. Запись начиналась весной. На стенде висели объявления о приеме в стройотряды. Работали стройотряды по всей стране, некоторые даже в соцстранах. Главное для студентов – это была возможность подзаработать. Привозили порой приличные суммы. Хватало справить себе новую одежду и обувь, обзавестись магнитофоном и жить чуть ли не целый семестр вполне безбедно, не отказывать себе в маленьких удовольствиях, как на предмет угостить товарищей по квартире. То, что Рита подала заявление в стройотряд, не удивило подруг. Оля даже прокомментировала это: «Вот и хорошо! Вот и развеется! Последнюю дурь выветрит из головы!» Хотя практических навыков у нее никаких. Но там научат. И к тому же в стройотрядах нужно не только строить, копать и переносить, но кому-то приходилось работать на кухне. У бойцов, так называли стройотрядовцев, был отменный аппетит.

Если и не варить, то нужно было кому-то чистить картошку, мыть посуду, пола, разносить блюда, убирать в помещениях, ездить за продуктами в город, вести смету расходов.

Рита пошла в отряд проводников и теперь дважды в неделю по вечерам ходила на курсы, которые проходили в главном корпусе. Вели курсы опытные проводницы. Оказалось, что это целая наука. В проводницы, так в проводницы. И заработает, и страну повидает. Правда, непонятно, как же с Ленинградом? Ведь Рита собиралась летом работать в архивах.

– На зимних каникулах поеду. Я уже договорилась с Ниной Андреевной, – успокоила Рита подруг. – Зимой даже лучше. Меньше отвлекающих факторов. По улицам сильно не побродишь.

Понятно. Подруги успокоились. Только Галя чувствовала, что что-то здесь не так, есть какое-то подводное течение, Рита не из той породы, чтобы сразу сдаться. Ничего непонятно. Но Гале казалось, что-то всё равно есть.

– Да, успокойся ты, Галя! – говорили ей Оля и Вера. – Всё нормально! Всё устаканилось! Тебе всё время что-то мерещится. Видишь же, перегорело всё у Ритки. Она прежней стала. И кажется, уже не бегает на четвертый этаж. По крайней мере, незаметно. Но, правда, меньше стала тарахтеть. И какая-то порой задумчивая и грустная.

– Девочки! Вот сердце мое подсказывает что-то здесь не так. Надо разведать. Мучает это меня. Вот кажется мне, что Ритка хочет нас обмануть и только притворяется.

Ее разведка ошеломила подруг. Оказалось, что Галя была права. Сердце ее не обмануло. Ничего не перегорело. Ритка и их обманула, и родителей. Всё осталось по-прежнему. И от своей любви к Сереже – будь он не ладен! – она не отказалась и не собиралась отказываться. Не выветрилась дурь. Просто Ритка затаилась и обманула их бдительность. Вот такую военную хитрость применила. Они же ни сном, ни духом.

– Вот! А вы мне не верили! Перегорело! Ничего не перегорело! Прикинулась овечкой и всех нас обвела, – возбужденно выговаривала Галя. – И я уже была готова ей поверить.

Галя была взволновано. Оля и Вера чувствовали себя виноватыми.

– Ну, пошла я в этот штаб. Если что, то скажу, что думаю, какой мне выбрать отряд. Одна девчонка, знакомая моя, сидит там. Я попросила показать мне список отряда «Проводник». Мол, если в отряде мои хорошие знакомые, то и я может быть тоже туда пойду. И в общем, этого я и ожидала. В списке этот преподобный Сережа. Кстати, фамилия его Твердов. Так что начинается новая серия «Ромео и Джульетты». Только Ромео у нас не влюбленный в Джульетту.

– Девочки! Что же делать? – спросила Оля. – Опять писать родителям?

– Нет! Родителям писать не нужно. Вы что хотите довести ее маму до инфаркта? Она уже успокоилась, а тут снова оказывается, – решительно сказала Галя. – А папа уж точно Ритку в доярки переведет. Хотя, честно сказать, месяц-другой ей не помешало бы поработать на ферме.

– Может быть, Сережа откликнется на любовь.

Это Оля. Она была романтичной натурой. И свято верила, что у каждой Джульетты обязательно будет свой Ромео.

– Ну, ты что в пятом классе застряла? – набросилась на нее Галя. – Какое откликнется? Ты бы видела, как он на нее глядит! Как на какую-то букашку, которая его интересует только как биолога. Была бы Ритка посимпатичней – пусть она меня извинит! – он бы еще может затащил ее в постель. Дальше постели его планы не распространяются. Поматросил бы и бросил. А сейчас она ему ни в каком качестве не нужна. Разве это трудно понять? Так что, Оля, не нужно молоть чепухи. Петрарку оставь для экзамена.

– И что делать? – спросила Вера.

– Ничего! – решительно заявила Галя. – Мне это уже всё надоело.

И подруги тяжело вздохнули.

Пришел июнь, которого ждут и боятся многие студенты. Потому что июнь – это пора экзаменов.

Рита всё сдала на отлично. Съездила на недельку домой и вернулась в Новосибирск.

И тут Риту ожидал удар. Предательский, страшный, убийственный. Оказалось, что Сережа Твердов и она будут работать на разных поездах. Губки у Риты затряслись. Но она взяла себя в руки и пошла в атаку.

– Я хотела бы на адлеровский поезд! – заявила она. – И ни на какой другой!

– Девушка! Вы не в магазине, где можете выбирать товары. Мы формируем отряды проводников согласно поданным заявкам. На адлеровский штат укомплектован.

– Ну, как-нибудь поменяться с кем-нибудь!

– Извините! Но списки уже утверждены. Никто их не будет пересматривать из-за чьей-то прихоти. И вообще, что за детский сад? Хочу сюда, не хочу туда! Вы же взрослый человек.

Рита уже думала отказаться от роли проводницы. Зачем теперь ей это? Все ее надежды и мечты рухнули в один момент. А ведь она представляла, как она долгими ночами будет сидеть с Сашей в купе проводников. И под стук колес они будут говорить, говорить, говорить. Она раскроет ему свою душу. И он увидит, какая она необычная. И непременно полюбит ее. Не сможет не полюбить. Пусть он даже будет работать в другом вагоне, всё равно они будут видеться каждый день. И всё свободное время быть вместе.

Но по здравому размышлению она решила этого не делать. Всё-таки деньги всегда нужны. Плюс новые впечатления и жизненный опыт. К тому же на железной дороге она гораздо ближе к Сереже, чем в деревенском захолустье. И вполне может быть, что их пути где-нибудь пересекутся.

Первый день работы Рите показался сущим адом. Уже было желание на ходу выпрыгнуть из вагона.

Во-первых, адский шум. Все кричали, вопили, говорили на повышенных тонах, как будто боялись, что их иначе не услышат. Разве нельзя говорить спокойно? Но нет же! Сразу же возникла масса недоразумений. У кого-то оказалась верхняя полка, а здоровье не позволяло ему забраться туда. И непременно требовали нижнюю полку. Но нижние полки тоже были заняты. И пассажиры нижних полок никак не соглашались меняться наверх. Других не устраивали боковые полки. Третьи возмущались, почему они оказались в хвосте поезда. За стеною туалет, а значит, будут запахи отнюдь не от духов «шанель». Интересно, о чем они думали, когда покупали билеты? Разве им неизвестно, что каждый занимает место согласно купленному билету?

Но ко всему человек привыкает, особенно, если он к жизни относится философски, как Рита. Тем более, что зарплата превысила ожидания Риты. Такую сумму она впервые держала в руки. А потом Пахомыч, старший проводник, занес ей вечером двести рублей.

– А это за что? Премиальные? – удивилась Рита.

– Можно и так сказать. Ты же убираешь бутылки, что оставляют пассажиры.

– Ну, а как же!

– Так вот это бутылочные деньги.

Тут до Риты дошло.

– Не нужно!

Она отстранила руку Пахомыча.

– Это входит в мои обязанности. Я за это получаю зарплату.

– Ну, ты и…

Пахомыч хотел ввернуть более крепкое слово, но вовремя опомнился.

– Блаженная. А в прочем, как угодно.

За все лето пути Риты и Сережи не переплелись. И уже на излете лета и стройотряда «Проводник» два состава оказались на путях «Новосибирска-Главного». Рита бросилась к адлеровскому поезду. Но Саше она не нашла. Видно, он уже ушел в город. возле одиннадцатого вагона стояла скучающая тучная проводница.

Рита подошла к полной пожилой проводницы, которая стояла возле вагона и спросила, где она может найти Сережу Твердова.

– Серого? А его нет, девушка. Ушел в город. А тебе он на что?

– Так. Ну, вместе учимся. Просто поболтать хотела.

– Ну, это только к вечеру появится.

– А как он?

– Ну, парень как парень. Ходок только отменный.

– Ходок – это как?

– Ну, ты даешь. Да считай каждую ночь с какой-нибудь очередной барышней кувыркается.

– Не знала, что он акробат.

– Ага! Еще тот.

– А зачем ему с барышнями кувыркаться?

Женщина выпучила на нее глаза.

– Ты чо, совсем малахольная.

– Ну, я не понимаю, зачем ему кувыркаться?

– Да….

И тут женщина ввернула русское просторечное слово.

Рита густо покраснела. Пожилая проводница смотрела на нее с удивлением. А потом махнула рукой и пошла в вагон. Матерное слово, как колокол, било в Ритиной голове. Хотелось куда-нибудь убежать, зарыться, никого не видеть. Мир рухнул. Больше в нем ничего не существовало за что стоило бы держаться, чем можно было бы дорожить. Жить не хотелось. Рита ушла в свое купе, закрылась и зарыдала. Ей хотелось умереть. Разве в мире, где есть Блок, белые ночи, Прекрасная Дама может быть такое? Это какой-то ад, жить в котором невозможно. Потом Рита уснула за столом. И проснулась она уже ночью. Это был другой человек, с другой душой, в которой больше не было места для любви к Сереже Твердову.

29

СИНЕКУРА

Рассказ Мельчука.

– Знаете, время от времени у нас собирают ученых и отправляют их в народ с лекциями по линии общества «Знание». В тот раз мне выпало поехать на Дальний Восток. И вот мне предстояло прочитать лекцию у военных моряков. Привозят на корабль, отчитался, как положено. А у них в этот день как раз проходил конкурс боцманов. Оказывается, есть на флоте такое мероприятие. Ну, и мне предложили поприсутствовать. Среди разных состязаний есть оказывается и состязание по мату. Причем, чуть ли не самое главное. Чем лучше боцман выражается, тем он выше ценится. И каждый капитан старается заполучить такого боцмана к себе на корабль.

Что творилось, когда началось главное состязание!

– А можно мне попробовать? – спрашиваю я.

Посмотрели на меня снисходительно. Какой-то интеллигентик, сморчок в очках. Куда уж ему до морских волков! Хотя пускай попробует! Жалко, что ли! Самые матерые боцманы продержались не более пяти минут. Если какое-то выражение употреблял вторично, всё – выступление на этом заканчивалось. Боцматы-то – стихийные матершинники. Я же подошел к этому делу по-научному. В голове сразу сложилась картинка, где всё систематизировано, классифицировано. Вроде как оглавление книги! И по порядочку пошел, по пунктикам, от одного к другому. И продержался целых двадцать две минуты. Подходит ко мне после конкурса вице-адмирал, жмет крепко руку. «Знаешь, – говорит, – это фантастика! Если своими бы ушами не слышал, ни за что бы не поверил». И предлагает мне перейти на флот.

– Да я вроде ученый, – говорю.

– Занимайся ты своей наукой сколько угодно. Только хотя бы раз в год проводи у нас семинары для боцманов. Учи ты их этому искусству! Мы тебе и зарплату будем платить. И премию, и паек! Всё, как положено!

Я всё-таки отказался от столь лестного предложения. А на вице-адмирала страшно было смотреть. Такое было впечатление, что он потерял по меньшей мере целый крейсер.

30

ПОСРАМЛЕННЫЙ СЛЕСАРЬ

Эту историю тоже рассказал Игорь Мельчук. Он тогда еще жил в Ленинграде, каждый год приезжал в Новосибирск, где читал в университете спецкурс по структурной лингвистике.

Наверно, филологи старших поколений еще помнят учебники по русскому языку Галкиной-Федорук. В сталинские времена ей привелось посидеть в лагерях, потом была реабилитация. Она вернулась в Москву, где в университете Ломоносова преподавала историю русского языка и одновременно писала докторскую диссертацию. Тема диссертации была весьма любопытной – «Московское просторечие ХУП века». Защита была при закрытых дверях, но несмотря на это, зал был полон, хотя женщин и студентов не пустили. То и дело из зала доносился гомерический хохот. Защита продолжалась несколько часов, видимо, слушателям никак не хотелось расставаться с диссертанткой. Наконец, защита благополучно закончилась. Двери настежь. Выходит Галкина-Федорук. В фойе ее встречают студенты, поздравляют, целуют. Надарили ей цветов полную охапку. А надо сказать, что была она низенького роста, несколько полноватой. И вот эту охапку она обняла обеими руками, идет на выход. И ничего из-за цветов впереди себя не видит. Выходит, неподалеку стоит «Волга», которая должна была отвезти ее на банкет. Галкина-Федорук идет к машине. А на пути между крыльцом и машиной открыт канализационный люк. Она же идет прямо на него. Ей кричат про него, но она ничего не слышит, оглушенная триумфальной защитой. И проходит рядышком-рядышком с этой дырой. Упасть не упала, но, когда проходила мимо, наступила на горочку камешков, которые и посыпались вниз. А в это время в колодце слесарь что-то ремонтирует. И вот весь этот мусор сыпется ему на голову и за шиворот

. Такого нахальства, конечно, он стерпеть не мог. Быстро выбирается наружу, видит удаляющуюся женскую фигуру.

– Ах, ты такая-рассякая!

И обкладывает ее трехэтажным матом. Галкина-Федорук бросает охапку цветов, поворачивается.

– А знаете, молодой человек! Вот это выражение неверно прозвучало в ваших устах!

И выдает ему верные выражения одно за другим в течение минут пяти. Слесарь видит перед собой интеллигентную женщину и слышит такое, что за всю жизнь ему не доводилось слышать в самых грязных пивнушках. Совершенно очумевший, он теряет контроль над собой и летит вниз. В результате несколько переломов. И вот лежит наш слесарь в больничке, залечивает производственные раны и приходит к нему Галкина-Федорук. С фруктами-соками, разумеется. Ругает себя, просит прощения и обещает полностью восстановить нанесенный ему ущерб. На что слесарь с досадой машет рукой и кричит:

– Да не надо мне от вас никаких денег! Ни копейки! Я даже сам вам буду отдавать зарплату, если вы хотя бы раз в неделю будете приходить ко мне в больницу.

– Да зачем же? – удивляется она.

– Ну, чтобы … выражаться! Как тогда, у этого колодца!

31

ТИМОФЕЕВ КИРИЛЛ АЛЕКСЕЕВИЧ

Профессор кафедры древних языков гуманитарного факультета Новосибирского госуниверситета.

     В 1937 г. окончил отделение русского языка филологического факультета Тбилисского государственного университета. В 1937-1940 гг. обучался в аспирантуре Московского педагогического института; научный руководитель – доктор филологических наук, профессор С. И. Бернштейн.

Работал в Московском государственном университете. Учёное звание доцента получил в 1941 г. в Благовещенском педагогическом институте. Кандидатскую диссертацию «История прошедшего времени русского глагола» защитил в 1949 г. при МГПУ. В 1952 г. в Институте русского языка АН СССР в Москве защитил докторскую диссертацию «Инфинитивные предложения в русском языке»; научный консультант – академик В. В. Виноградов. Учёное звание профессора получил в 1952 г. в Благовещенском пединституте.

Работал в должности заместителя директора Института языкознания Ленинградского отделения АН СССР, был одним из редакторов Академического словаря современного русского литературного языка в 17-ти томах, участвовал в написании Академической грамматики русского языка (1954 г.).

С 1962 по 1987 г. заведовал кафедрой общего языкознания гуманитарного факультета Новосибирского госуниверситета.

За годы преподавательской деятельности профессором К. А. Тимофеевым были разработаны и прочитаны базовые курсы лекций по старославянскому языку (Ленинградский госуниверситет, Новосибирский госуниверситет), исторической грамматике русского языка (ЛГПИ им. Герцена), древнегреческому языку, сопоставительной грамматике греческого и латинского языков, словообразованию в русском языке (Новосибирский госуниверситет), а также специальные курсы: «Историческое языкознание в России», «Исторические комментарии к современному русскому языку», «Религиозная лексика русского языка как выражение христианского мировоззрения» и др.

Сфера научных интересов профессора К. А. Тимофеева – древние языки (латинский, греческий), древнерусский язык, сравнительная грамматика индоевропейских языков. Широкую известность получили работы К. А. Тимофеева по синтаксису современного русского языка, исторической грамматике и словообразованию. К. А. Тимофеев является научным руководителем 40 диссертантов. Его ученики работают во многих вузах и научно-исследовательских организациях не только Сибирского региона и России в целом, но и за рубежом.

Из списка учебно-методических трудов профессора К. А. Тимофеева:

  Греческий язык. Ч. 1: Введение, фонетика: Пособие по лекциям / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1979.

Греческий язык: Морфология: Учеб. Пособие / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1979.

Звуковой состав старославянского языка в сравнительно-историческом освещении: Методич. указания / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1989.

Латинский язык: Учеб. пособие для 1-2 курсов гуманитарного факультета / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1992.

Местоимения: Методич. пособие для филол. факультета / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1994.

Методические указания по вводным занятиям по простому предложению в 8-м классе. Новосибирск, 1989.

Морфемика, словообразование, словопроизводство: Учеб. пособие для студентов-филологов / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1993.

Некоторые вопросы русской грамматики в историческом освещении. Л., 1955.

О некоторых вопросах словообразования (из лекций по современному русскому языку) / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1993.

Религиозная лексика русского языка как выражение христианского мировоззрения: Учеб. пособие по спецкурсу: 2-е изд. / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002.

Русский язык: Руководство для учащихся старших классов / Православная Гимназия во имя Преподобного Сергия Радонежского. Новосибирск, 1999.

Словообразование русского языка (задания и упражнения): Методич. Пособие / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1994.

Старославянский язык: Учеб. Пособие / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2003.

Структура слова. Л., 1955.

Учебное пособие по русскому языку для 8-го класса ФМШ при НГУ / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1973.

Вчера, 31 марта, профессору НГУ Кириллу Алексеевичу Тимофееву исполнилось 90 лет. Нелегко найти человека столь же разностороннего. Кирилл Алексеевич – филолог в самом буквальном смысле: он любит слово, поразительно его чувствует. И постоянно обыгрывает словами все жизненные ситуации. В преддверии девяностолетия он обозначает свое состояние как «взросление». И в эти дни в беседах часто использует по отношению к себе именно это слово «взросление».

Вчера профессору НГУ Кириллу Алексеевичу Тимофееву

исполнилось 90 лет

Кирилл Алексеевич

 Как-то весной я приехал в Новосибирский госуниверситет на День открытых дверей. В общем-то не очень зная, зачем. Просто за компанию с несколькими одноклассниками, которые хотели поступать на экономический факультет. В большой аудитории выпендривался энергичный молодой экономист, и он мне совершенно не понравился. Я пошел гулять по университету. На дверях одной из небольших аудиторий я увидел вывеску – «Гумфак». Зашел. Там перед несколькими девочками выступал высокий человек, слегка картавый, и он так говорил, что я сразу понял – это настоящий профессор. Мы говорили об этимологии и открыли маленький, но приятный факт, что слово «окно» произошло от слова «око», и что поэтому «окна» – это очи, глаза дома. Еще говорили о древнегреческой трагедии… А потом Кирилл Алексеевич Тимофеев, это был, конечно, он, пригласил меня к себе домой продолжить обсуждение некоторых из затронутых тем.

С тех пор прошло 35 лет, и я никогда не пожалел о том, что поехал той чудесной весной в Академгородок, а впоследствии закончил гуманитарный факультет НГУ.

90 лет – это дата серьезная. И сейчас я пытаюсь для себя ответить на вопрос, почему Кирилл Алексеевич занимает такое важное место в моей жизни. И только задумавшись об этом, я осознаю, насколько его влияние было и остается многогранным.

Если попытаться определить главное качество, которое привлекает в Кирилле Алексеевиче, – это его естественность. Трудно встретить более искреннего и теплого человека в отношении к другим людям: для Кирилла Алексеевича каждый, с кем он встречается, интересен. Будь это крупный специалист или школьник. И сразу предполагается, что человек – хороший. О любом человеке Кирилл Алексеевич говорит или с благодарностью и похвалой или не говорит вообще. Самое ругательное выражение, которое я слышал от него, – «не мудрый» (это про редкостного подлеца). Зато если уж есть что-то положительное в человеке, Кирилл Алексеевич упомянет об этом обязательно. Каждого студента и школьника (а кроме университета, он постоянно ведет занятия в школах) он воспринимает как коллегу, и это не искусственная позиция, а совершенно искренняя. Ведь и ему интересно, и его ученикам интересно, и они вместе обсуждают один и тот же вопрос. Даже свои лекции он называет «лекции-беседы», его можно прерывать, спрашивать, и это воспринимается как должное.

Кирилл Алексеевич – человек непосредственный. Я не знаю другого такого лектора, который во время занятия мог бы вдруг заметить что-то на парте, приподнять очки, внимательно на это самое посмотреть и воскликнуть: «Какая замечательная мокрица!» к вящему и шумному неудовольствию девочек-студенток. (Кирилл Алексеевич с детства не любит только червяков и, соответственно, видимо, рыбалку. К любым другим животным Кирилл Алексеевич тоже относится, как к личностям. В его квартире всегда живут веселые и умные дворняжки. Особенно трогательное впечатление на меня производила небольшая и очень глупенькая черепаха, панцирь которой после трагического падения с балкона был в одном месте года три заклеен синей изолентой.)

 При всей невероятной мягкости и доброте в отношении к людям (именно поэтому Кирилл Алексеевич всегда страшно тяготился своими административными обязанностями) его отличает глубокая принципиальность. Совершенно непоказная, но обезоруживающая своей внутренней силой. Я знаю случай, когда на заседании совета старейшин перед перевыборами парткома университета встал вопрос о санкциях против одного из молодых преподавателей университета, пошли выступления влиятельных людей… И тут встал Кирилл Алексеевич, сказал несколько простых слов, и все закончилось голосованием в пользу этого преподавателя. Недавно я спросил Кирилла Алексеевича, помнит ли он этот случай, оказалось – нет. А преподавателя этого тут же охарактеризовал самым лестным образом. И еще один пример совсем другого свойства. В начале пятидесятых годов вышел сборник «Вопросы синтаксиса современного русского литературного языка», где были статьи самых известных русистов. Там есть только одна статья без ссылки на выдающиеся труды товарища Сталина по языкознанию. Это статья Кирилла Алексеевича об инфинитиве. В свое время в работах по истории русского литературного языка доказывалась ложность позиции академика Шахматова, считавшего, что русский литературный язык произошел от церковнославянского. Я спросил Кирилла Алексеевича, действительно ли Шахматов ошибался. В ответ он сказал: «Ну, конечно, Шахматов прав». И это было так сказано и дополнено такими аргументами, что никаких сомнений не оставалось. И, конечно, такой пример учителя заставлял думать и вырабатывать свою позицию самостоятельно, не оглядываясь на какие-то идеологические или модные веяния.

Кирилл Алексеевич – человек глубоко религиозный. Я впервые услышал у него в доме литургии Чайковского и Рахманинова, замечательную церковную музыку Бетховена. Причем о религии как таковой мы стали говорить много позже, но ее влияние, ее высокая духовность, конечно же, чувствовались в атмосфере дома. (Даже в партию Кирилл Алексеевич, всегда сочувствовавший идеям коммунизма, вступил во время войны, когда изменилось отношение партии к церкви, и в 1943 году Сергий стал патриархом, и церковь получила определенные права.) И эта религиозность органически сочетается или, скорее, определяет терпимость Кирилла Алексеевича по отношению ко взглядам других людей, но, конечно, если эти взгляды обоснованы и не противоречат моральным нормам. Будучи православным, Кирилл Алексеевич опубликовал недавно статью о веротерпимости в католическом журнале.

Что касается профессиональных знаний, то нелегко найти человека столь же разностороннего. Кирилл Алексеевич – филолог в самом буквальном смысле: он любит слово, поразительно его чувствует. И постоянно обыгрывает словами все жизненные ситуации. В преддверии девяностолетия он обозначает свое состояние как «взросление». И в эти дни в беседах часто использует по отношению к себе именно это слово «взросление».

Наряду с прекрасным знанием истории и современного состояния русского языка он владеет французским, преподает или преподавал древнегреческий, латинский и санскрит. Что касается научных заслуг… Кирилл Алексеевич – один из авторов и редакторов самого полного словаря русского литературного языка в 17 томах. Ему принадлежат работы по истории русского языка, по инфинитивным предложениям, и т.д. и т.п.

Кирилл Алексеевич продолжает работать. И замечательно, что еще много студентов и школьников встретятся с настоящим человеком.

Олег ДОНСКИХ, доктор философских наук, профессор

«Как я стал филологом»

 …Первой из профессорской квартиры выскочила с задорным лаем Рыжка. Хвост колечком, милая беспородная мордочка. Кирилл Алексеевич потом рассказал: «Однажды приходит дочка – на руках щенок. Купила за 15 рублей (даром нельзя отдавать). Мы решили, что это самец, но потом выяснилось, что девица. Так Рыжий стал Рыжкой».

Мы устраиваемся в комнате, где много старых книг, а у окна – велосипед. Это не кабинет профессора, а что-то вроде классной комнаты. Нынешней зимой Кирилл Алексеевич ведет спецкурс для студентов НГУ на дому.

Свою биографию он рассказывает удивительно просто. И так, будто его детство и юность проходили в наши дни, а не в двадцатых-тридцатых годах прошлого века. И будто все складывалось легко, само собой.

В Батуми, где родился в 1914 году, учился в частной гимназии. Там было блестяще поставлено преподавание французского. «Потом учил немецкий в техникуме, в аспирантуре, но я его не знал и не знаю».

В Тифлисе, куда в 1927 году перебралась семья Тимофеевых, заканчивает химический техникум. Идет по специальности в лабораторию, но тут же попадает под сокращение штатов.

– Потом меня устроили завхозом в один НИИ. Мне было 17 лет. Утром я пошел на работу, а в четыре часа меня уволили как непригодного, – вспоминает свой трудовой путь Кирилл Алексеевич. – Аналогичная ситуация была, когда меня устроили работать чертежником. Но там меня уже в 10 утра уволили. Потом меня устроили в библиотеку писать карточки. С этой работой я справлялся.

Будущий крупный филолог хотел стать врачом. Но в мединституте преподавали на грузинском, который юноша знал плохо. Его мама прочла в газете объявление о наборе на отделение русского языка филологического факультета Тифлисского университета. Силой заставила сына готовиться к экзаменам. «Я, как все учащиеся, не был любителем русского языка», – признается сегодня профессор.

Он сдал русский и химию на «четверки», а вот физику – на двойку с плюсом. И этот плюс позволил ему стать студентом. Студенчество началось с опоздания на первую же лекцию. А лектором был почтенный седовласый грузин – известный филолог Георгий Ахвледиани. Потом студент подружился с учителем. И увлекся сначала древнерусской литературой, а потом уже и языком. «Так я стал филологом», – закончил первую часть биографии Кирилл Алексеевич.

«Как я стал учителем»

– С 1962 года я стал заведовать кафедрой общего языкознания Новосибирского университета. У студентов была педагогическая практика в 162-й школе. И вот, чтобы оценить студентов, я стал посещать уроки. Я имел очень отдаленное представление об учительском труде. Расскажу эпизод, который до сих пор не могу забыть.