Работа на плантации закончилась сегодня раньше обычного, надсмотрщики собрались у Кента, явно позабыв о своих обязанностях. К счастью для них полковник Бишоп сразу же удалился к себе, видимо, чтобы ещё раз помечтать о том, как он будет выполнять свои губернаторские обязанности на Ямайке. Свет в его окнах скоро погас, Тем не менее, те, кто собирались бежать, соблюдали максимальную осторожность и только убедившись, что никто не бродит по усадьбе, перекинули лестницу через ограду в самом тёмном углу и по одному перелезали на свободу, а затем по обочине дороги потянулись к заветному сараю. Плотник уже ждал их там, все обязанности были распределены заранее, лодку быстро перетащили к морю и перенесли всё, что им удалось захватить с собою, и вот первые четыре человека взялись за весла. Небо было безоблачно, звёзды сияли на ослепительно чёрном южном небе, и Джереми Питт был уверен, что лодка плывёт в нужном направлении. Дул несильный ветер и, убедившись, что на море не видно ни одного паруса, беглецы вытащили и развернули свой. Всю ночь и весь следующий день погода благоприятствовала беглецам, но на следующий вечер ветер усилился и погнал их на юго-запад. Нужно было всё время следить за направлением волн, но, несмотря на это, лодку время от времени заливало, все промокли и устали, так как непрерывно приходилось вычерпывать воду.

Только к утру следующего дня ветер затих, но когда солнце рассвело, беглецы увидели перед собой цепочку островов, тянувшихся от юга к северу.

– Я думаю, что нас отнесло к западу от Барбадоса, и мы попали на острова, которые пираты называют Гренадинами, сказал Джереми Питт, внимательно изучая карту, – многие из них имеют уютные бухты, где удобно прятаться. На некоторых из них есть источники пресной воды, и пираты здесь часто останавливаются.

– Нам здесь надо будет на денек остановиться, обсушиться и прийти в себя. Море пока что встретило нас не слишком гостеприимно, – сказал Блад.

– Да, подплывем поближе и найдем удобное место, чтобы причалить. Только желательно при этом убедиться, что там уже нет пиратов. Мне кажется, что с ними нам все равно лучше не встречаться.

– Это ты, как бывший шкипер торгового судна все еще их боишься, а нам всем, я думаю бояться нечего, – рассмеялся стоявший неподалеку Волверстон, чьё прошлое до битвы при Седжмуре было далеко не безупречным.

Над одним островом вдруг поднялся густой столб черного дыма.

– Это, наверное, потерпевшие кораблекрушение, которые хотят привлечь наше внимание. Видите, какой черный дым. Давайте плывем туда, – закричали многие, и чуть не перевернули шлюпку, бросившись все к одному борту.

Но когда шлюпка приблизилась к этому острову, на его берегу появился только один человек, приветственно размахивающий какой-то тряпкой.

– Это не потерпевший крушение, а брошенный, – задумчиво сказал Джереми Питт.

Говард Пайл «Брошенный»

– Что это значит, – переспросили его сразу несколько человек.

– У пиратов принято за тяжелое нарушение дисциплины, например за утаивание добычи, или невыполнение приказа капитана, оставлять такого члена команды на необитаемом острове. За что оставлен этот парень, мы не знаем, и на нашем месте я бы был очень осторожным.

Встретивший их человек явно не производил впечатления несчастной жертвы кораблекрушения. Это был мужчина лет 50, среднего роста, одетый в штаны и простую полотняную рубаху навыпуск, т.е. так как одеваются все матросы в этом климате. Он не спеша подошел к радостно высыпавшим на берег промокшим и замерзшим беглецам, многие из которых к тому же страдали от морской болезни. Начались взаимные расспросы.

Блад, которого замечание Джереми Питта сразу же насторожило, в разговоре не участвовал, а внимательно слушал и приглядывался к старине Джеку, как тот сам себя называл. Его злые и бесцветные глазки, непрерывно бегающие по его покрытому большими оспинами лицу, которому он тщетно старался придать добродушный вид, почему-то не внушали доверия.

Выслушав беглецов и выразив им, как истинным защитникам протестантской церкви своё глубокое сочувствие, Джек рассказал и свою собственную историю. Он плавал всегда в этих морях. Но однажды, прибыв в Саутгемптон, заболел и долго лечился, потом он завербовался боцманом на обычное торговое судно, шедшее в Виргинию, но в пути оказалось, что большинство команды, в том числе и сам капитан, хотят стать пиратами. Он, Джек, всячески увещевал капитана и всех остальных, но они не послушали его, и, в конце концов, высадили на вот этот островок, к счастью снабдив его всем необходимым. Но он положился на Божью помощь, и вот эта помощь прибыла.

Беглецы разложили сушить все, что было возможно, а потом сами улеглись, чтобы отдохнуть после двух бессонных ночей.

Блад и Хагторп, усевшись в стороне, обменивались cвоими оценками Джека.

– Я не верю ни слова тому, почему он оказался здесь, – закончил Хагторп, знавший о жизни во флоте больше, чем Блад. Скорее все было наоборот, он пытался поднять мятеж на судне, но это ему не удалось, и капитан высадил его здесь, чтоб не тащить его за собою, чтоб его где-нибудь в Джеймстауне повесили.

– Старина Джек пригласил нас осмотреть шалаш, который он соорудил, там всё очень аккуратно разложено, но очень странно, что у такого богобоязненного человека там нет ни Библии, ни какого-нибудь другого молитвенника, – сказал подошедший Джереми Питт, – не думаю, что будущие пираты всё это у него забрали.

Вечером в котле, оставленном Джеку, сварили похлёбку, хватившей на все. Она была быстро съедена, но никто не расходился, так как все слушали Джека, который быстро стал душой компании, рассказывая различные истории, героем которых был в основном он сам. Блад довольно быстро отошёл в сторону и уселся в тени, размышляя о том, что делать дальше. Он был уверен, что рассказы старины Джека были не просто болтовнёй человека, уставшего от одиночества, но и преследовали вполне определённые цели.

Прежде всего, Джек старался внушить собеседникам, что это не ему повезло, что они на него наткнулись, а беглецам, так как теперь у них есть человек, который спасёт их от всех опасностей, угрожающих людям, ничего не понимающих в морском деле. Когда Джереми Питт попытался, что-то сказать по поводу их плавания, Джек отмахнулся от него, прямо говоря, что юный штурман ничего не понимает в особенностях плавания в этих широтах, ведь он уже один раз завёл их суденышко совсем не туда, куда они собирались. Джереми хотел что-то сказать об урагане, но Блад положил ему руку на плечо, не желая, чтобы юноша встревал с ним в дискуссию. Во-вторых, то, что среди беглецов были люди с морским опытом как Хагторп и Блад, Джеком попросту игнорировалось. Что хуже, Джек почти напрямую говорил, что беглецы, только что освободившиеся от унизительного рабства, не должны позволить командовать собою господам офицерам, особенно теперь, когда у них есть он, опытный моряк, такой же простой парень, как и все они. И, наконец, Джек самым уверенным тоном доказывал, что беглецам надо плыть не на Мартинику, а на Ямайку, где они будут в полной безопасности, если будут слушаться его, Джека, советов. Блад только усмехнулся, понимая, что на Ямайке, никто не позволит им и дня оставаться на свободе, чтобы они не послужили примером для тех двухсот мятежников, которые были подарены губернатору Ямайки одновременно с теми, которые попали на Барбадос.

Блад поделился своими опасениями c Хагторпом, который мрачно заметил, что без кровопролития не обойдётся, так как Джеку нужно не просто стать предводителем, но и устранить всех конкурентов, чтобы его, если в нём разочаруются, снова не высадили на какой-нибудь остров. – Так может быть опередить его, и при малейшей возможности вызвать его на дуэль.

Говард Пайл «Кто будет капитаном?»

– Да, на шпагах! О чём ты говоришь Питер! Тебе это не удастся даже на абордажных саблях, которых у нас нет. У пиратов, а этот малый, я уверен, настоящий пират, такой вопрос решается простой поножовщиной, и тут ни ты, не я с ним не совладают. Единственная надежда это Волверcтон, у которого всегда в сапоге подобный нож.

– Но, по пиратским правилам, Джек, как претендент в капитаны будут драться только с капитаном. К тому же, мне кажется, что они с Волверcтоном уже лучшие друзья.

Действительно Волверcтон с Джеком сидели рядышком, как два старых друга, встретившихся после долгой разлуки. Волверcтон вовсю хохотал шуткам Джека, не забывая подливать ему и себе рома из единственного бочонка, который беглецам удалось захватить с Барбадоса.

– Не будь таким скрягой Нат, сказал он Хагторпу, попытавшемуся забрать бочонок, – когда ещё будет такая удачная встреча.

Недовольный Хагторп вернулся к Бладу, и они молча сидели, ожидая конца пиршества.

Постепенно все беглецы, которым рома почти не досталось, расходились, укладываясь спать. Джек, наконец, замолчал и растянулся прямо у затухающего костра. Волверcтон бережно поднял его и отнёс в шалаш, а затем направился к Хагторпу и Бладу.

– Чего сидите, нахохлившись, как два сыча, идите спать, завтра рано вставать и плыть дальше.

– Куда, – мрачно спросил Хагторп.

– Как, куда? – удивлённо переспросил Волверcтон, – На Мартинику, ведь Питера там ждёт-не дождётся мисс Бишоп.

С первыми лучами солнца он начал всех будить и требовать, чтобы все быстро собирались и готовили шлюпку. Джереми Питт подошёл к хижине, откуда доносился ровный громкий храп.

– Мы уплываем, как истинные джентльмены, не отклонявшись хозяину, – успокоил его Волверcтон, незаметно подошедший к нему.

– Что, мы так и оставим его здесь снова одного?

– Не переживай, я думаю, что более близкие его сердцу гости не замедлят сюда приплыть. Уж больно удобная здесь бухточка, а если ты беспокоишься о том, кто будет тебя учить мореплаванию в бурных водах Караибского моря, то не переживай, мы ещё найдём тебе учителя.

– Эй, ребята, не забудьте налить воды и в бочонок после рома. Вода в нём ещё долго будет самой свежей – сказал Волверcтон вдогонку тем, кто тащил бочонок с водой.

Свадьба

На Мартинике все сложилось на удивление удачно. Беглецы высадились на пустынном пляже у Сен-Пьера, но в город пошли только Блад и плотник, имевшие приличный вид. Они быстро нашли дом родственников Арабеллы, и назад притащили одежду для остальных беглецов, почти такую же, как на старине Джеке. Теперь все они могли появиться на пристани Сен-Пьера, не привлекая внимания.

Арабелле уже удалось приобрести небольшую, но вполне приличную шхуну. Она была, конечно, не первой молодости, но её хозяин, старый контрабандист, объяснил, что судно продаётся только по причине старости её владельца. Он с гордостью говорил, что его «Голубка» ни разу не попалась в лапы ни пиратам на море, ни таможенникам на берегу. Сам старик, усевшись на тумбе у причала и с трудом вытянув скрюченные от ревматизма ноги, беззлобно шутил, давая советы беглецам, как обращаться с парусами. Где-то через неделю он сказал, что команду можно уже выпускать в море. Блад, посоветовавшись с Хагторпом и Джереми Питтом, решил не искушать судьбу, дожидаясь, пока кто-нибудь из чиновников проявит бдительность, спросив кто это возится на «Голубке».

Судно было тщательно подготовлено, по просьбе Арабеллы на корме для нее была сделана пристройка, и она сообщила своим родственникам, что в этот раз она не поедет на Гати, а вернется с работниками дяди на Барбадос.

Все первые дни плавания стояла прекрасная погода. Дул небольшой ветер, и новоявленные моряки неплохо справлялись с парусами. Джереми Питт восхищённо говорил, что ещё не встречал судно, которое бы так легко слушалось руля. Беглецы старались обходить как можно дальше все встречные судна, так как «Голубка» стала бы лёгкой добычей для любого, кто бы это пожелал. Так прошло несколько дней. И вот однажды утром флегматичный Дайк, стоявший как раз у руля, дико завопил, громко зовя офицеров, как насмешливо Волверcтон называл Блада, Хагторпа и Джереми Питта. Все выскочили на палубу, и увидели, что за мысом, который только что обогнула шхуна, открывалась бухта, в которой на рейде, прямо по курсу стояли два больших корабля. Первый это был могучий, по крайней мере, шестидесяти пушечный галеон, а рядом с ним фрегат, на грот-матчах обоих развевались красно-желтые вымпелы Испании. Поворачивать назад, или круто уходить в открытое море не имело смысла, так как было ясно, что с кораблей уже их заметили, и такое изменение курса сразу бы вызвало подозрение. Продолжать плыть дальше, всячески стараясь держаться подальше, и просто пройти мимо этих кораблей в надежде, что на такое судёнышко просто никто не обратит внимание. Это казалось единственным выходом.

Блад, до сих пор молчавший, вдруг приказал

– Давай Ник, поворачивай «Голубку» так, чтоб даже испанцы увидели, что направляемся прямо к ним!

– Ты что, Питер, с ума сошел, дружно закричали Хагторп и Джереми Питт.

– Не беспокойтесь, Как сказано у Вергилия «Audentes fortuna juvat». Храбрым судьба помогает. Надо идти навстречу опасности, а не бежать от неё. Нат, я все тебе объясню, многое будет зависеть от тебя, пока я буду у испанцев.

– Как у испанцев?

– Я собираюсь на испанский корабль, причем не один.

Дайк стал разворачивать шхуну. Доверие к Бладу было таким, что никто из беглецов не стал возражать против этого, только плотник жалобно пробормотал, что они еще все узнают, что испанские плантации пострашнее английских.

«Голубка» легла в дрейф на расстоянии в четверть мили от галеона.

– Ближе не надо подплывать, а то испанцы могут подумать, что это брандер, и, на всякий случай, выстрелить из пушки. В этих водах никто некому не доверяет,– проворчал Хагторп.

Так и сделали. Шхуна бросила якорь. Блад спустился вниз и вернулся уже одетый в свой лучший костюм, надев также единственную приличную шляпу. Появившаяся чуть позже Арабелла тоже переоделась. Все беглецы с удивлением уставились на этот маскарад.

– Нат, мы кажется обо всем договорились, главное помните, что английского вы почти не знаете, сказал Блад и они с Арабеллой спустились в шлюпку. На галеоне с любопытством наблюдали за их приближением.

Когда шлюпка ударилась о борт галеона, его грубо окликнули:

– Кто он, и что ему надо?

Блад сообщил, что он испанский офицер, бежавший из английского плена на Барбадосе, и что он был бы крайне обязан, если бы капитан галеона смог бы его принять.

Ему тут же сбросили веревочный трап, и он поднялся на палубу, где молодой офицер, разговаривавший уже совсем другим тоном, попросил его подождать. Ожидание было недолгим, и он едва успел рассказать собравшимся вокруг него испанцам свою историю, как другой офицер сообщил ему, что он будет иметь честь быть принятым самим доном Мигелем де Эспиноса-и-Вальдесом, адмиралом флота его католического величества короля Испании Карла II.

Его провели в роскошно убранную каюту, и сидевший там пожилой мужчина величавого вида с узкой седой бородкой клинышком кивнул ему с вопросительным видом. Блад низко, но с достоинством поклонился и рассказал, что он был захвачен в плен проклятыми английскими пиратами, и так как кто-то из экипажа испанского судна рассказал разбойникам, что он, Педро Сангре, принадлежит к знатному роду де Нуэво Экстремо, то его отвезли на Барбадос и поместили там в заключение в надежде на выкуп. Увы, проклятые еретики не догадывались, что он не только самый младший сын в семье, но и то, что эта семья принадлежит к самой младшей, – тут Педро Сангре вздохнул, – но и, увы, наверное, самой захудалой ветви этого знаменитого рода.

Адмирал понимающе кивнул:

– Но я вижу, вы не стали ждать, когда придёт выкуп.

Говард Пайл «Пираты атакуют испанский галеон»

– Да ваше сиятельство, почти как в старинном романсеро о мавританской принцессе, влюбившейся в кастильского пленника, дочь губернатора не только помогла мне бежать, но и согласилась стать моей супругой. Поэтому я и пришвартовался к первому встреченному мною испанскому кораблю, чтобы меня обвенчали с моей невестой, дабы мы не жили во грехе. Именно с этой просьбой я обращаюсь к вам, ваше сиятельство. Далее мы поплывём на Кубу, где мой двоюродный брат является комендантом в Баракоа. Со мною плывут еще ирландцы, их родителей привезли на Барбадос и обратили в еретическую веру еще при Кромвеле, но все они мечтают вернуться к вере своих отцов.

– Что ж, вы достойный потомок своего древнего рода. Я прекрасно понимаю вас, и сделаю всё, что в моих силах.

Он кивнул головой секретарю, незаметно сидевшему в углу комнаты, и тот через минуту привёл доминиканского монаха, которому адмирал объяснил, что от него требуется. Как понял Питер, дон Мигель приказал, провести как обращение в истинную веру протестантки, так и венчание с соблюдением основных канонов, но без чрезмерных формальностей.

Монах не стал задавать лишних вопросов и тут же попросил Блада привести свою невесту. Блад вышел на палубу, спустился в шлюпку и помог Арабелле подняться на палубу галеона. Их сразу же проводили в корабельную часовню. Монах уже ожидал их в полном облачении. А вскоре появился и сам адмирал, с явным удовольствием взявший на себя роль, как крёстного отца, так и отца невесты. Служба началась. Монах явно не знал, как принять в лоно католической церкви протестантку, и поэтому просто крестил Арабеллу как индианку-язычницу. Она признала, что Бог един и что Иисус есть наш Спаситель, вслед за монахом повторила по латыни молитвы «Отче наш» и «Аве Мария» и была окроплена святой водой. Блад почтительно внимал всей этой процедуре, хотя и понимал, что она излишня, так как Арабелла в силу своего крещения в детстве уже пребывает в общении, хотя и неполном, с католической церковью и может сочетаться браком с католиком. Серьезнее было то, что она получила еще и новое имя – Мария. Священник, посчитал, что, если имя Арабелла не упоминается в католическом календаре, то оно языческое, хотя сама Арабелла объясняла Бладу ещё на Барбадосе, что ее имя является староанглийским и обозначает «Посвящённая молитве». Ритуал бракосочетания дался монаху с ещё большим трудом. Конечно, кроме ежедневных молитв и воскресной мессы, его пастырские обязанности на корабле, скорее всего, сводились лишь к причащению умирающих. Адмирал один раз даже поправил его, но в итоге все завершилось благополучно, хотя и без обмена обручальными кольцами. Но дон Мигель заверил Арабеллу, что в Гаване ее супруг это исправит.

Церемония закончилась, адмирал ещё раз поздравил новобрачных и попрощался с ними, выразив сожаление, что они не смогут вместе отпраздновать такое знаменательное событие.

Блада с супругой пригласили в кают-компанию, где офицеры поздравили молодую пару. Мужчины выпили по стаканчику малаги, и завязался непринуждённый разговор. Кто-то сказал:

– Вы, сеньор, очень вовремя повернули ваше суденышко к нашему галеону. Адмирал как раз хотел приказать, чтобы фрегат погнался за вами и потопил вас.

– Бог мой, неужели вы охотитесь на такую мелочь, как моё суденышко.

– Мы находимся здесь у берегов Эспаньолы, чтобы охранять флот Индий¹³, который скоро прибудет. Проклятые пираты как раз, и посылают такие суденышки в качестве разведчиков. Поэтому нам волей-неволей и приходится охотиться на таких мух. Я надеюсь, я не обидел вас, сеньор, назвав так ваше судно, благодаря которому вы спаслись от проклятых еретиков.

В это время вошёл секретарь и вручил Бладу документ, заверенный, как убедился тот, подписью и печатью адмирала флота его католического величества.

– Если с вами что-то и произойдет, то ваша семья позаботится о вдове!

– А нам это послужит лучшим пропуском при новой встрече с испанцами, – подумал Блад.

– Ну что, Мария, будем возвращаться к себе, обратился Блад к супруге.

Питер помог Арабелле спуститься по трапу и собирался сам последовать за нею, но в этот момент заметил, что доминиканский монах что-то возбужденно говорит адмиралу, тоже стоявшему на палубе. Офицер, сопровождавший Блада, улыбнулся:

– Наш падре просит разрешить адмиралу, чтобы тот позволил провести на вашем судне хотя-бы короткое богослужение вашим спутникам. Он понимает, что они ещё не настоящие католики, но надеется, что это потом поможет им вернуться в лоно матери церкви.

Блад вздрогнул, он понимал, что бывшие участники восстания Монмута почти все фанатичные протестанты, и даже в такой угрожающей ситуации визит монаха не был бы безопасным. Но адмирал, видимо, торопился отплыть, и просьба монаха не была удовлетворена. У Питера отлегло на сердце, он начал спускаться по трапу, но тут подошёл ещё один испанец и передал ему небольшой деревянный ящик.

– Осторожнее,– сказал он, – это темпранильо¹⁴, его сиятельство передаёт вам в качестве свадебного подарка.

Блад поблагодарил, еще раз попрощался, но краем глаза заметил, что от его шхуны как раз отплывает шлюпка с испанскими солдатами. Капитан галеона знал свои обязанности, и, видимо, приказал проверить подозрительное судно.

Шлюпка доставила новобрачных на их судно, гребцы старались изо всех сил. Якорь был уже поднят, и ветер наполнял паруса.

– Ну, что, пронесло, – спросил Блад руководившему отплытием Хагторпу.

– Да, они все обыскали, но ничего не нашли, а мы все молчали, как немые, только я, как ты и сказал, повторял «Ирландесес, ирландесес!»

Тут Джереми Питт показал на галеон, и Блад увидел, что адмирал снова вышел на палубу, вынул большой белый платок и махнул им отплывающему судну. Блад тут же подхватил под руку Арабеллу, и они вышли на самое видное место на палубе. Блад снял шляпу и низко поклонился, а Арабелла сделала церемонный поклон.

– Всё-таки испанцы приятные люди, – заметила Арабелла.

– Смотря где и когда! – задумчиво произнес Блад.