Loe raamatut: «Сирень»

В деревню к обеду

 
Прямо завтра в деревню к обеду

За отрадным живым стихом

Я поеду, я поеду.

Тщету города – на потом!
 

 
Я раздену себя до кости

Полных чувств спелого дня,

Я приеду к душе своей в гости.

Дайте резвого мне коня!
 

 
В спертом воздухе лезу на стену:

В духоте лишь про пыль сочинять,

Мне пора бы москитную сетку

Рукой ветра с души своей снять.
 

 
Мне б почувствовать землю стопою,

Распрямиться во весь свой рост

И прохладной водою дождевою

Завершить поэтический пост.
 

 
Полной грудью набрать сочный воздух,

Укрепив своих ребер клеть,

Так набрать, чтобы было вдосталь

Мне хотя б до утра замереть.
 

 
А как солнце покинет очи,

И уж нечего им отражать -

У живого огня среди ночи

Неба челюсть начну разжимать.
 

Сирень

 
Сирень цветет игриво,

Благоухает плод:

Немного боязливо,

Как бы чуть-чуть из-под.
 

 
Как мира долголетие,

Просты ее черты:

Она душа одетая

Небесной наготы.
 

 
Весь свет померк в сиянии

Сиреневой мечты.

Люби на расстоянии

Ее, смотри – не рви!
 

Что мне жизнь…

 
Что мне жизнь – она не велика,

Ведь она не про долгие дали.

Пугливой птицей в проеме окна

Упорхнет от судьбы без печали.
 

 
Что любовь – это лишь маета,

И в любви доля быть одному.

Слишком кратка ее красота,

Чтоб скрести долго ложкой по дну.
 

 
Что мне правда – она не нужна.

Даже если сказать без запинки

Ее вслух – лжи не будет конца,

Чужих глаз не раскаются льдинки.
 

 
Что мне вера – она хороша,

Когда есть еще место для слез,

Пока еще не простыла душа

На заманчивой паперти грез.
 

 
Что мне мир, что мне мир мой скупой?

Он живет, пока я есть на свете.

Я умру, и он будет с тобой.

Ты уйдешь, и его вспомнят дети.
 

Спокойно по утрам и мирно мне…

 
Спокойно по утрам и мирно мне:

Луч солнца отдыхает на стене,

Деля вокруг себя пространство,
 

 
И стая голубей уж топчет крышу.

Смакуя воздух, я тихонько лето слышу

Со всем его ленивым чванством.
 

 
Все запахи беспечны и прозрачны, как слеза,

Елозит в мыле муха-егоза,

Всем раздает свои куплеты.
 

 
А ветра уж игриво дуновение:

Никак набрался храбрости волнения,

Чтоб, наконец, попасть в газеты.
 

 
И шум дорог там, где-то далеко,

Приятно шепчет, что мы все здесь заодно,

Что все вокруг живет и дышит.
 

 
В объятиях бытия, хмельной вдвойне,

Как бабочка в красивом добром сне,

Готов я улетать все дальше и все выше.