Loe raamatut: «Святой Гийом»

Глава 1

1.

В недрах морского трубоукладчика «Святой Гийом» (или Папаши, как иногда говорили старожилы) кипела работа. В цехе пахло сварочным дымом и по́том, и едва ли что-то из этого казалось вкуснее другого. Подавали, подвергали дробемётной очистке и приваривали друг к дружке огромные черные трубы, чтобы уже через несколько минут наружу, будто испражнение, выполз очередной виток исполинской непрерывной плети, пущенной по дну.

Так под белыми небесами Балтики рождался будущий газопровод.

«Роды» принимал Демид Марзоев, вахтенный помощник капитана. Этот высокий русый мужчина с золотыми зубами дышал полной грудью и с удовольствием скалился. Он стоял на корме и следил за тем, как «Святой Гийом» буквально снимает себя с черной нити. Для этого трубоукладчику приходилось синхронизировать движение ленты, подающей газопровод, и собственную скорость с помощью динамического позиционирования.

– Только не газуй, Серый, слышишь?! – проорал Демид в рацию. – Газ оставь всяким там полякам и немцам, ладно?! – Он расхохотался.

– Так точно, товарищ вахтенный помощник, – отозвалась рация скучнейшим голосом на свете. – Ты – мой бог и сельдь в шубе, аминь.

На корме и в цехе трубоукладчика грянул дружный хохот. Демид тоже рассмеялся, ловя зубами солнце. Вчера он выиграл в карты, и теперь всю следующую неделю машинисты будут величать его именно так.

Демид повернул голову:

– Корсин, Василь, как дела? Что-нибудь интересное показывают? Я бы не советовал подключаться к полуночному каналу старпома, если что.

У фальшборта подрагивала крупная лебедка с тонким кабелем. Кабель был усилен армированными нитями, так что без труда удерживал донного робота. Словно светлячок, донный робот парил на глубине в двести метров, осматривая свежие участки газопровода. За роботом следили Корсин и Василь, усевшись за столиком с монитором прямо на свежем воздухе. Первый – неопрятного вида оператор донного робота. Второй – вертлявый стажер Алексей Васильев в полоскавшейся на ветру тельняшке.

– Всё отлично, Демид Степанович. – Василь вскинул вихрастую голову. Улыбнулся. – Работаем как швейцарские часы.

– О, спасибо за столь высокую оценку наших трудов. – Демид подумал, что Василь очень похож на Солнышкина, только постарше. – Из какой, говоришь, богадельни тебя к нам закинуло?

– Из Самарского государственного. Для преддипломной практики. И там не богадельня. Это крупнейший технополис Поволжья.

– М-м. – Разговор начал наскучивать Демиду.

– А можно спросить?

– Валяй.

– Но это немного неудобный вопрос.

– Я уже почти зол, парень. Что там у тебя?

– Почему мы прокладываем «Северный поток – 3» почти там же, где находится второй? Ну, вы понимаете.

Демид оживился. Если подрастающее поколение и должно чем-то интересоваться, так это последствиями чужих ошибок.

– Потому что дно здесь уже изучено. И потому что мы, русские, молодцы. А разве нет? Некоторые страны были так любезны, что публично признали это и даже согласились проспонсировать прокладку третьего «Северного потока». Знаешь, даже упрямые лошади иногда тянут в нужную сторону. Ну а мы просто вставляем соломинки в соломинки. Толстые бетонные соломинки.

– Демид, звучит так, будто речь идет вовсе не о трубах! – ахнул Свиридов. Не снимая сварочного шлема, он подпер рукой в толстой перчатке подбородок, изображая задумчивость.

За механиком заржала почти вся корма. Демид тоже расхохотался. Его зубы засверкали, и одна из чаек заинтересованно закричала. Не смеялся только Корсин. Долговязый, с плоским лицом, он не отрывался от экрана, на котором демонстрировалось всё, что видел донный робот.

Тонкие губы Корсина разлепились.

– Дары Кан-Хуга. Йиг-Хоттураг милостив ко мне.

Демид не расслышал этих слов, а если бы и расслышал, то ни черта бы не понял. Куда больше его озадачила внезапно вытянувшаяся физиономия Василя. Парень выглядел так, словно зашел в комнату и увидел там собственную мать обнаженной, придирчиво разглядывавшую себя в зеркале. Демид подошел.

С экрана монитора смотрело женское лицо, освещенное фонариком робота. Довольно приятное, если не брать в расчет то обстоятельство, что и лицо, и его обладательница лежали во мраке, осваивая глубину прокладки газопровода. А это, на минутку, около двухсот метров.

– Иосиф и Мария! Что я сейчас вижу? – прохрипел Демид. Опомнившись, он распрямился. – Так, мужики, баста! Перекур! – Поднес рацию ко рту: – Стоп, машина! Стоп, я сказал!

– Слушаюсь и повинуюсь. Ты – мой бог и сельдь в…

– Бл**ь, отбой карточному долгу! И остальным передай! – Демид опять вперился в экран. – Господи боже, я действительно это вижу! Как вы это нашли? Где это?

Василь бросил на Корсина странный взгляд. Сам оператор донного робота замер в отталкивающей позе. Голова чуть запрокинута назад, челюсть отвисла, глаза влажные, как камешки в ручье. Руки опущены между ног.

– Ну, ее нашел Корсин. – Василю не хотелось так говорить, но Корсин почему-то напугал его. И сильно. – Мы смотрели точность укладки, как и должны были, но робот всё рыскал где-то в стороне. Вот.

– Вот?

– Да.

До Демида кое-что дошло. Он внимательно посмотрел на Корсина.

– Что же это получается? Ты знал, где искать?

Лицо оператора прояснилось. Теперь оно выглядело чересчур гладким и безмятежным, но куда больше – неуловимо тошнотворным.

– Мы нашли дар Кан-Хуга. Царь Древних Океанов посылает нам свою обволакивающую волю. Это великое счастье.

Демид попытался прикинуть, когда именно оператор успел свихнуться. Сегодня ли? Корсин Вебер работал на трубоукладке, еще до «Святого Гийома», уже одиннадцать лет и всё, за что ни брался, выполнял средне, хоть и без ошибок.

«Ты мне никогда не нравился, Корсин Вебер, – подумал Демид, не сводя с него глаз. – Мне мало кто нравится, если уж на то пошло. Но хрен бы ты хотел поднять эту дамочку, если это твоих рук дело. Не понимаю».

Рация в руке Демида зашипела, и он вздрогнул.

– Золотозубый, что там у тебя?

Голос капитана был спокойным и отстраненным. Он не гремел и не требовал, но Демид знал, что любая остановка вне плана должна иметь серьезную причину. Словом, сейчас молния искала дерево. И скорее всего, золотозубое.

– Валер, тебе лучше самому всё увидеть. Без бутылки этого не объяснить.

– Кто-то пострадал?

– Да. Но никто из наших, так что выдохни.

– Мои выдохи слишком дорого обходятся. Сейчас буду.

Демид только сейчас сообразил, что у монитора сгрудились все, кто в этот момент находился на корме. Все в молчании таращились на женщину, лежавшую где-то на дне моря. Самую обычную, человеческую, а не деревянную, сорванную с носа какой-нибудь древней шхуны, чьи древние моряки, держа в руках древние пенисы, разглядывали ее пленительные изгибы.

Неизвестная была обнажена. По ее плотному бледному телу шарил луч фонаря. Напоминая черный пух, волосы застыли на свету, точно пойманные самим временем. Руки закрывали неподвижные полные груди. В ковшике ладоней, почти у самого подбородка, находилось нечто.

Демид ощутил, как его беспокойство спрессовывается в ком тошноты.

2.

Они встретились в коридоре. Это не было сделано специально, но так уж вышло, что Демид застал капитана и старшего помощника в одном из внутренних перешейков, по которому можно было выйти к мостику. Исаченко и Родионов тихо переговаривались. В распахнутую судовую дверь светило солнце, рассеивая тени.

– Вы бы хоть за фикусом спрятались, голубки. – Демид хотел было улыбнуться во весь рот, но подумал, что сейчас блеск золота будет неуместен. – Узнали что-нибудь?

Командовавший «Святым Гийомом» Валерий Исаченко внимательно посмотрел на вахтенного. Его проницательный взгляд никак не вязался с растянутым легким свитером, надетым под капитанский пиджак, и болтавшимся на шее мальтийским крестом.

– Мы послали запрос на берег, золотозубый. Получили дословно следующее: если сможете – доставайте. Так сказать, в рамках помощи международному правопорядку. А нам нравится международный правопорядок, верно, Демид?

– Так точно, товарищ капитан! – Демид не удержался и всё-таки пустил ртом солнечных зайчиков. – Но связались-то мы со своими, как я понимаю?

– Ну а с кем же? – фыркнул старпом. – Ты хоть представляешь волокиту с трупом, обнаруженным в водах Швеции, но вблизи Борнхольма?

– Боишься, датчане визжать начнут?

– Старпом хочет сказать, что у нас на шее – выяснение гражданства мертвой госпожи. Разумеется, если ее извлечение осуществимо. Так что, Демид? Это осуществимо? Или мы недостаточно нежны для утонувших подростков, этих своенравных сучек?

Старпом бросил на капитана взгляд, который в лучшем случае можно было назвать странным. Демид же не первый раз поймал себя на мысли, что видит и слышит капитана как-то иначе. Как будто за лицом у того пряталось еще одно – с багрово-красными, рубиновыми глазами.

– Там явно не подросток, а вполне себе созревшая барышня, – машинально возразил Демид. – Мы поднимем ее, да. Будем нежнее, чем с трубами. Уже в процессе, так сказать.

За утопленницей должен был отправиться «Пикар» – управляемый сферический батискаф. Обычно с его помощью выполнялись работы по контролю за положением труб, особенно если имелись подозрения на боковые смещения на глубине.

– Только стоит ли отправлять с Корсиным студентика? – продолжил Демид. – В смысле Василь – смышленый парень, а его погружение запланировано. Да я бы с ума сошел от счастья, если бы мне разрешили в жестянке по дну покататься.

Исаченко вскинул бровь:

– Но?

– По-моему, Корсин чем-то одержим, а я не хочу, чтобы парень был заперт с психом в одной коробке. Да у Корсина маслом на роже написано: «Рожден для одиночества и онанизма». Вот пусть и отправляется в одного. Если надо, я ему в сиделки пойду. Я. Но не парень.

В словах Демида имелся определенный смысл. После новостей о крушении глубоководного аппарата «Титан», считавшегося титанически несокрушимым, никто не горел желанием запирать себя в желтом кругленьком гробу. Так что вся работа по обнюхиванию дна легла на Корсина. А он, надо признать, воспринял это с воодушевлением.

– Ты мой вахтенный, Демид, моя золотая левая рука, поэтому ты останешься на борту. К тому же ты не так хорош в управлении «Пикаром», да?

– Эти джойстики, эта… хрень… Короче, они не для меня, Валер, сам знаешь. Ты только посмотри на мои руки!

– Это было «во-первых», золотозубый, – довольно резко сказал Исаченко. И опять, как показалось Демиду, какое-то жутковатое глубинное лицо соединилось с лицом капитана. – А во-вторых… Нет-нет, подержи рот закрытым, чтобы я не ослеп раньше времени. А во-вторых, мальчонке сам скажешь. Если захочешь. Только не рань его слишком сильно – не все это могут пережить.

– Черт, Валер, какой же ты умный. И проблему решил, и мне яйца зажал.

Неожиданно вмешался Родионов. Лицо старпома говорило, что он не меньше обеспокоен.

– Я тоже не думаю, что Василь в «Пикаре» – это хорошая затея. Там ведь труп. Ну какое у парня останется впечатление от подводной ярмарки, на которую он так рассчитывает?

– Ну, у нас уже есть гонец, которому срубят голову.

Ничего так и не добившись, Демид махнул рукой и потопал на корму.

3.

Демид так спешил застать погружение «Пикара», что чуть не запнулся о приступку.

«Так-так, спокойнее, старый ты дурень, – сказал он себе, уменьшая длину и скорость шага. Иногда он называл себя стариком, хотя ему исполнилось только сорок семь. – Разве ты забыл, что без твоего ведома на борту могут разве что посрать?»

На покатых боках батискафа играло солнце. Люк был открыт. Внутри сидел Корсин. Он проверял показания датчиков, зачем-то водя по ним гнутым указательным пальцем, словно в поисках шрифта Брайля. Василь крутился поблизости, ведя съемку со своего смартфона.

– Это для мамы, – с улыбкой заявил он, и улыбка стала еще шире. – Она будет в восторге! И вспомнить не вспомнит про больные ноги! – Неожиданно он смутился. – Я не буду снимать ничего лишнего, а внутри только щелкну глубиномер и что-нибудь в иллюминаторе.

– Да, лишнего снимать не надо, а то куры на смех поднимут, – промямлил Демид, не зная, как лучше начать.

«Господи, парень, не усложняй мне и без того сложную задачу, – мысленно простонал он. – Зачем ты вообще сюда маму приплел? Хочешь, чтобы я прослезился и купил ей таблеток?»

Палец Корсина прекратил исследования, а сам оператор донного робота наклонился к распахнутому люку.

– Василь, ты, главное, в штаны не надуй. Мокро должно быть только снаружи, да? Действуем по такой схеме: на тебе – данные, на мне – управление и прочая скукота. Будешь как всамделишный глубоководный турист, малец.

– А если что-то пойдет не так, Корсин, – тяжелым голосом промолвил Демид. – Что тогда? Аннулируешь его туристическую визу?

– Да что может пойти не так, господи? О, да ты, похоже, в чем-то сомневаешься, угадал? – Корсин с наигранным сожалением посмотрел на Василя: – Ох, малец, как бы нам не запретили сделать все эти потрясающие снимки для твоей мамы.

На лице Василя вспыхнула тревога.

– Демид Степанович, да не буду я ничего трогать! Мы же обговаривали это! И мертвая дамочка меня не интересует! Вы ведь сами говорили: повезет, если будет хоть одно погружение на «Пикаре»!

– Я просто не хочу… – Демид умолк, внезапно сообразив, что идет против собственных же убеждений. – А ответь-ка, Василь. Ты-то сам как? Готов проявить мужество и выдержку? Считай, море испытывает тебя, зажимает между небом и дном. И оно будет так делать каждый божий день, пока ты носишь эти полоски.

Все, включая Василя, посмотрели на его тельняшку. Наконец он поднял голову.

– Готов на все сто процентов, товарищ вахтенный помощник капитана, мой бог и сельдь в шубе, аминь.

На корме грянул смех. Демид и сам хохотнул.

– Будет тебе, Демид, не жмись, – проворчал Свиридов. Он держал в руках планшет и как раз заканчивал диагностику двигателей батискафа. – Пусть Василь прокатится и порадует мать. А если Корсин напортачит, мы ему всем миром башку отвинтим. Да, парни?

Механику ответил нестройный гул голосов.

Плечи Демида опустились, а сам он взъерошил Василю волосы. Увидев на лице парня лучезарную улыбку, тоже улыбнулся. «А ведь он прав: другого шанса может и не быть. Господи, надеюсь ты не забыл послать мне сигнал о том, что это ошибка, а я не проглядел его». С этими мыслями Демид направился в рубку управления.

Вихрастая голова Василя скрылась в батискафе, и люк захлопнулся.

Внутри желтой посудины остались два человека, готовые нырнуть в глубину.

4.

Батискаф лег на воду, и случайная волна пенистым гребнем омыла его. Тросы, удерживающие «Пикар», чуть ослабли. Впрочем, не настолько, чтобы не потребовалось вмешательство человека. Таким человеком был Гордей Свиридов – рукастый механик, отвечавший за установку термоусадочных манжет на стыки труб газопровода. Настолько рукастый, что мог подменить всех и каждого, но только не в графе «ЗАРПЛАТА».

Проверив, как сидит гидроизоляционный костюм, Свиридов шагнул с кормы. На мгновение утонул, овитый пузырьками. Вынырнув, погреб в сторону покачивавшегося «Пикара». Постучал в лобовой иллюминатор.

– Не скучай, Василь! Водица – что мамкино молоко! Теплая!

Корсин показал ему средний палец, и механик продемонстрировал свой.

– Не бери в голову. – Рыбьи глаза Корсина безучастно уставились на парня. – Этот идиот просто ничего слаще титьки не пробовал.

– Можно подумать, ты – титько-мастер! – рявкнули динамики голосом Демида. – Занимайся своим делом, Корсин!

– Ну, разумеется, товарищ вахтенный помощник.

Самому Василю было не до шуток. Когда батискаф только лег на воду, ему показалось, что он заперт в лифте, который вот-вот сорвется прямиком в ад. С палубы всё казалось не таким страшным. По корпусу батискафа застучали ноги Свиридова. Послышались щелчки, говорившие о том, что крепления тросов отстегнуты. Василь побледнел. Раздался глухой всплеск. Это Свиридов спрыгнул с батискафа.

– Так, «Пикар», с креплениями покончено, – сообщил Демид. – Можете погружаться.

– Есть погружаться. – Корсин легонько нажал на аналоговый стик штурвала.

Полоса прозрачной воды поплыла вверх и уже через пару секунд полностью обхватила иллюминатор. Перед людьми в батискафе простерлась голубая бездна, ведущая к темным синим цветам ночного неба, прямиком в гости к мертвой женщине.

– Глубина там такая, малец, что мы даже не успеем почувствовать, как океан сворачивает нам шеи, – вдруг доверительно сообщил Корсин. Услышав покашливание Демида в динамиках, ухмыльнулся. – Но не беспокойся, этого не случится. Обернемся где-то за час. Как в магазин сгонять.

– А как мы найдем то самое место?

– Пойдем на сигнал донного робота. Вот он, видишь?

Василь прилежно перевел взгляд на радар, но вместо изучения данных почему-то уставился на ноготь оператора. Ноготь был округлым и странным, похожим на состаренную чешуйку огромной рыбины.

– А почему у трубоукладчика такое странное название? – спросил Василь. Спросил больше для того, чтобы не ощущать страшную пустоту под батискафом, а заодно и у себя в груди. – В смысле почему именно «Святой Гийом», когда все наши научные и инженерные суда сплошь «академики»?

– Да ты у нас болтун, да, Василь? – Рот Корсина изрезала неприятная улыбка.

– Я отвечу парню, – вклинился голос Демида. – А ты, Корсин, не отвлекайся. Хочешь знать, почему Папашу так прозвали, да, парень?

– Да, хотел бы.

– Ну, наверняка ты слышал, что «Святой Гийом» – это совместный проект России и Швейцарии, который собрали где-то на верфи Южной Кореи. Нам всё оплатили. Нам теперь платят за всё, как ты знаешь. Поэтому-то от общего проекта Швейцарии досталось лишь имя. Они выбрали какого-то своего лауреата «нобелевки». А я так считаю: нам страшно повезло, что мы не плаваем на каком-нибудь «Удачливом сыре».

– Да? А почему Папаша?

– А разве Папаша нам не Папаша? – Демид рассмеялся.

Этот разговор немного успокоил Василя. Теперь он как завороженный глазел в иллюминатор. Телефон в его руках снимал не переставая. Снаружи «Пикара» клубился темно-синий сумрак. Луч прожектора превращал всё в сплошную ночь на дороге – когда водитель за рулем мчащегося автомобиля видит только крылышки насекомых да тьму.

А потом во тьме что-то сдвинулось.

Сперва это напоминало ту самую дорогу, о которой подумал Василь, но он быстро сообразил, что видит трубопровод. В полумраке моря он казался канатной лентой, уходящей в небытие.

– Мы прибыли. – На лбу Корсина блестел пот, хотя внутри батискафа становилось всё прохладнее. – «Пикар» ждет указаний.

– Хорошо, отлично, – отозвался Демид. – Картинку получаем. Приступайте к подъёму. Корсин!

– Да?

– Постарайся, чтобы находка не получила повреждений.

– Это и в моих интересах тоже.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Говорю, всё сделаю в лучшем виде. Разве я не так работаю?

Демид ответил что-то невнятное, и Василь с улыбкой подумал, что вахтенный выругался, накрыв ладонью микрофон.

Женщина обнаружилась в пятнадцати метрах восточнее газопровода. Сердце Василя забилось быстрее, в равной степени качая по телу ужас и восторг. Женщина в его воображении неожиданно предстала мягким неокрашенным цветком. Казалось, она без каких-либо последствий перенесла тяжесть моря, разрушительное влияние воды и даже собственную смерть.

Ноги неизвестной были плотно сжаты, хотя никаких приспособлений, которые бы удерживали их вместе, не наблюдалось. Скрещенные руки покоились на груди, тая в себе некий предмет. Словно для полноты картины, вокруг танцевал и вихрился морской снег, подгоняемый винтами «Пикара». Лицо женщины украшали какие-то символы.

А еще Василю мерещилось, что ее ресницы дрожат на свету.

– Она не человек, – прошептал он и сам испугался собственных слов.

– Как и полагается дарам Кан-Хуга и владыки его Йиг-Хоттурага, – отозвался Корсин опьяненным голосом. – А теперь не мешай, малец.

«Пикар» подплыл ближе, и его манипуляторы, представлявшие собой пару двухметровых конечностей, снабженных кистями с двумя пальцами на каждой, подались вперед. Манипуляторы осторожно погрузились в морские отложения примерно в полуметре от женщины: у шеи и в области коленных впадин. Поднялись столбики мути.

Тело женщины почему-то казалось твердым и неделимым. «Пикар» словно поднимал со дна статую из белого мрамора.

Желая почувствовать эмоции единственного живого человека поблизости, Василь перевел взгляд на оператора. И тут же ощутил, как ноги наливаются чем-то очень тяжелым – тем, что вполне может заменить тазик с цементом.

По шее Корсина – с той стороны, что видел Василь, – катилась кровь.

Она выступала из трех продольных складок. Складки открывались и закрывались, толкая наружу то, чему следовало бы циркулировать внутри.

– Эм, Корсин, у тебя там кровь.

– Это перерождение, малец.

– Что? Не совсем понял. Ты истекаешь кровью!

Динамики щелкнули, и раздался голос Демида:

– Что там у вас, черт возьми, творится?!

– Всё в полном порядке, золотой зуб, – отозвался Корсин. Пренебрежительно фыркнул. – Просто у мальца небольшой приступ клаустрофобии.

Он резко обернулся, и Василь вздрогнул. До него вдруг дошло, что он заточен на глубине с безумцем. Корсин ничего не говорил, но каким-то невероятным образом излучал злобу. Щели на его шее раскрылись, и оттуда ударили кровяные струи, больше похожие на аэрозольные. В батискафе словно развернулась сценка из какого-то дурного фильма про инопланетян.

Василь вскрикнул. Иллюминатор, за которым манипуляторы тащили неизвестную к поверхности, уплыл вбок. Через несколько секунд глаза Василя закатились, а сам он обмяк, клюнув носом.

Его смартфон так и не запечатлел подъём «Пикара».

5.

Батискаф опускался на палубу практически бесшумно, но в последний момент трубоукладчик качнуло, и раздался стук. Вполне обычный. Как если бы ударились два деревянных костыля. Совершенно нетипичный, абсолютно неморской стук. От этого звука внутри Демида всё перевернулось. Он не отрывал глаз от иллюминатора. Пытался разглядеть за скалившимся Корсиным его юного спутника. Но взгляд тонул во мраке, царившем внутри «Пикара».

– Отпирай люк, скотина, пока я его болгаркой не срезал! – проорал Демид. Мертвая женщина его сейчас совершенно не волновала.

Демида окликнули. Капитан и старпом. Они тоже выбрались на корму, чтобы взглянуть на добычу. Впрочем, как и многие другие.

– Полегче, золотозубый, – мягко произнес Исаченко. Говорил он с какой-то необъяснимой тлетворностью в голосе. – Не забывай: внутри могут быть невинные.

Пальцы капитана поглаживали мальтийский крест, и Демид подумал, что вместо Исаченко сейчас снова заговорил какой-то другой человек. Тот, чьи глаза напоминали красные угли.

Мало что поняв, Демид нажал кнопку разблокировки люка. Потом еще раз. Чуть погодя врезал по ней со всей дури, едва замечая, что процесс разблокировки уже завершен. На люк навалился Свиридов, потянул его на себя. Едва возникла достаточно широкая щель, Демид сунул туда голову, чуть не ободрав себе уши.

Зубы вахтенного помощника тускло засверкали.

– Молись, чтобы чайкам не достались твои глаза, Корсин! Молись об этом! Молись обо всём сразу, чертов ты псих! – Демид плечом откинул люк. – Василь, ты в порядке? Василь?!

– Да, я здесь, господи, – раздался голос парня. – Вы просто ничего не видите с солнца. А еще страшно орете, аж в ушах звенит.

У Демида отлегло от сердца. Но через мгновение сердце опять принялось тарабанить по ребрам. В люке показался Корсин. На лице оператора блуждала отстраненная, неприятная улыбка.

– Дай пройти, Демид.

– Да, конечно, мой дорогой.

Демид отступил, а потом толкнул Корсина и зажал в кулаках его толстовку. Выдернул опешившего оператора на палубу из батискафа, будто пробку – из бутылки. Декоративная молния толстовки жалобно застучала, теряя зубчик за зубчиком.

– Какого хера там стряслось, а, Корсин? Только отвечай быстро, а то от желания перекусить тебя сводит челюсти!

Губы Корсина разлепились, и он хмыкнул.

– Малец страшно переволновался, но вот он, погляди, живой и здоровый.

– Он видел кровь! Я слышал! Мы все слышали! А потом он умолк!

Лицо Корсина стало абсолютно безмятежным.

– Я его и пальцем не тронул, если ты об этом.

Капитан наблюдал за ними из-под полуприкрытых век, с неприятной улыбкой вуайериста, выследившего жертву. Осознав это, Демид остановился. Сегодня он не порадует ни чужого демона, ни своего. Демид оттолкнул Корсина и подал бледному Василю руку.

– Я видел кровь на шее Корсина, но мне, по-моему, показалось. – Лицо парня горело от стыда. – И фоток ровно половина от запланированных. Простите меня, Демид Степанович.

– Ничего, еще пошлешь маме фотографии на больные коленки. Будет их с горчичниками лепить.

Говоря это, Демид внимательно разглядывал Корсина. Шея оператора была абсолютно чистой, с созвездием из четырех родинок. А еще кожа имела подозрительный красноватый оттенок, словно ее недавно тщательно скребли или терли.

Между тем находка «Пикара» набирала восторженно галдевших поклонников. И тому была причина. Лучи солнца, касавшиеся кожи неизвестной, порождали странный визуальный эффект. Прикрытые груди, предплечья и плотный живот светились радужным перламутром. Только волосы висели темной грязной паклей, лишенные очарования глубины.

– Господи боже! – воскликнул Свиридов. – Она так прекрасна, что мне стыдно буквально за всё в своей жизни! Даже за волосы в ушах!

Демид недоверчиво посмотрел на женщину. Вилий Акимов и Данил Нечаев, два дюжих моряка (второй торопливо запихивал йо-йо в карман штанов), уже сняли ее с манипуляторов «Пикара» и переложили на палубу. Демиду хватило одного взгляда, чтобы всё стало ясно.

– Думаю, за свою жизнь ей не в пример стыднее твоего, Гордей.

– Что ты такое несешь, Демид! Говорить так – словно чайку словами убивать!

– Да? Ну так ощути себя чайкой, болван.

«Черт, опять ты берешь на себя слишком много, – укорил себя Демид. Он присел на корточки перед женщиной. – И вряд ли омлет из этих разбитых яиц придется хоть кому-нибудь по вкусу».

Его не интересовал волшебный, рыбный блеск мертвой кожи. Он разглядывал тонкие белые полосы, складывавшиеся в волнистые асимметричные узоры. Но поверит ли ему хоть кто-нибудь?

– Видите это? – Демид показал на живот и левую щеку неизвестной. – Такие шрамы носили сумасшедшие в том гребаном культе, где все скопом утопили себя. Память-то еще не отшибло?

Акимов скрестил на груди руки, являя собой непоколебимость буквально во всём.

– Так это ж было лет десять тому назад, – буркнул он.

– Да, здоровяк, всё верно. И потому она не могла так хорошо сохраниться. Вдобавок те придурки утопили себя где-то в проливе Лаперуза, а мы, извольте напомнить, топчем Балтику. Не по дну же она сюда приперлась, да?

Повинуясь некоему порыву, Демид коснулся щеки женщины. Оттянул холодную кожу, будто заглядывал в свежий порез. Плоть раздвинулась, демонстрируя спиралевидный, в чем-то даже кулинарный узор. Порезы были глубокими, так и не зажившими до конца, словно эти раны неизвестная получила за часы до кончины.

От экипажа, яростно сверкая глазами, отлепился Корсин.

– Не смей ее касаться, ты, говно золотое!

Ничего не понимая, Демид сперва ощутил, как растянулся на палубе, а потом – как его голову пытаются сорвать с шеи, будто цветок со стебелька. Наконец сообразил, что к чему. Попытался вклинить подбородок между пальцами оператора и своей шеей. Захрипел от натуги и удушья.

– А ведь я знал… знал, что ты… к-козел какой-то! Так и будете столбами стоять?! Снимите его!

Никто не шелохнулся.

Все с отвисшими челюстями смотрели, как прекрасная женщина-смерть из глубин Балтийского моря буквально тает на глазах.

Сперва ее конечности огрубели, покрываясь твердым желтым жиром. Он пузырился и застывал восковыми волдырями на внутренних локтевых сгибах и других нежных участках. Потом неожиданно развернулся процесс стремительного омыливания, точно вода и время наконец-то очнулись и решили по-быстрому прибрать тело. Живот женщины вздулся, как от чудовищного переедания, и вдруг прохудился. Дохнуло черной, капающей гнилью. Теперь плоть расползалась и растягивалась. Обнажились ребра. Они были тонкими и острыми, почти рыбьими.

– Ты впустил в ее рану воздух, кретин! – истерически провизжал Корсин. – Фарфор Кан-Хуга! Фарфор Кан-Хуга! Йиг-Хоттураг не прощает такого! Не прощает таких червей!

Он попытался выцарапать Демиду глаза и почти преуспел в этом, но его оттащил кто-то из мотористов. Кажется, Колотько. Демид, тяжело дыша, мотнул головой. Неторопливо поднялся и вперился взглядом в Корсина, которого всё еще держали. Сжимая кулаки, шагнул вперед. В оскале сверкнуло золото.

На этот раз Исаченко вмешался.

– Корсин Вебер, у тебя есть хоть какое-нибудь объяснение своему дьявольскому поведению?

Демид остановился, недовольно поглядывая на капитана.

– Конечно. Сейчас покажу, – просипел Корсин, стряхивая с себя руки Колотько. – Да вот же оно. У ваших ножек.

К оторопи окружающих, оператор плюхнулся животом на останки женщины. Толстовка тут же до самой спины пропиталась зловонной кашицей. Корсин быстро заработал руками, разбрызгивая вокруг себя темную слякоть. В следующую секунду его лицо озарилось каким-то болезненным восторгом, а сам он вскочил, прижимая к груди статуэтку.

Оглянувшись, он рванул вдоль фальшборта туда, где было меньше всего людей. Василь тоже стартанул, напоминая второго участника какого-то дикого забега. Парень врезался Корсину плечом в живот и на ходу перехватил статуэтку, точно мяч.

Корсин грохнулся, размазывая по палубе жирные разноцветные останки. Совершенно неожиданно разрыдался, топоча ногами. Плечи оператора донного робота отбивали некий такт, пока голова каталась по плечам, исторгая горестные вопли.

– Господи, заприте его, пока он не навредил кому-нибудь, – с отвращением распорядился Исаченко. Посмотрел на Демида. – А тебе нравится всегда быть правым, да, золотозубый?

– Только не в таких случаях, Валер. В пень такие случаи, ей-богу.

Корсина поволокли прочь. Василь же сосредоточенно глазел на статуэтку, прочищая пальцем изгибы, складывавшиеся в некое отвратительное существо, словно бы выточенное в зеленоватом яйце. Руки сами чуть подкидывали добычу, словно наслаждаясь ее весом.

– Давай находку, парень, – сказал Демид.

– Я пока подержу ее у себя, ладно? – неожиданно вырвалось у Василя.

– Извини, приятель, но эта вещица не твой член, чтобы ты имел на нее столько прав. Давай сюда, пока я не рассвирепел.

Забрав статуэтку, Демид почувствовался себя довольно странно. Как будто в нем открылась жажда неясного и сокрытого, если не сказать кошмарного. Яйцо ощущалось скользким и живым, словно его покрывали десятки крошечных, извивающихся змеек. Изнемогая от отвращения, Демид передал статуэтку Исаченко. Глаза капитана задумчиво сузились, когда он ее взял.