Loe raamatut: «Про Чёрное море. Белую Одессу. И немножко про кино»

При оформлении обложки и в самой книге использованы рисунки Н. Свительского и фотографии из личного архива.

© Свительский Н., 2020

Про Чёрное море и белую Одессу

Итак, после окончания курсов зам. директоров, «Дерзость» (Подполковник Шиманский) – моя первая картина, на которой предстоит работать в должности замдиректора к/к.

Сейчас, стоя у бассейна для комбинированных сьёмок, глядя на море с высоты холма, на котором расположена киностудия, я пытался представить, что меня ждёт в этой кино экспедиции.

Ко мне подошел Марк Пальтерман, фотограф, как всегда с фотокамерой на шее.

– Я тоже люблю смотреть с этой точки. Бассейн сливается с морем и оно кажется бесконечным, – начал он разговор и неожиданно сообщил, – сегодня узнал, что меня прикрепили к «Подполковнику Шиманскому» – Юнгвальда-Хилькевича, так что будем работать в одной группе.

– Очень рад, – ответил я, пожимая протянутую руку.

Мне действительно было интересно поближе познакомиться с этим человеком. Личность на киностудии приметная. Его старались заполучить все режиссёры-постановщики. Фоторепортажи со съёмок были готовой рекламой будущего фильма. Да и вообще, личность оригинальная. На киностудию приезжал на своём «Виллисе», вызывая завистливые взгляды. Носил потёртые до основания «Левисы» и такую же потёртую лётную кожаную куртку. Зимой и летом в кожаной бейсболке с большим козырьком. Внешне независим, но без позёрства. Высокий, спортивный, доброжелательный. Серьёзно увлекался боксом и подводным плаваньем. Владел в совершенстве двумя языками-английским и немецким. Его часто приглашали на озвучку.

– Смотрю на море и каждый раз задаю себе вопрос: почему его назвали Чёрным. Как для меня, так оно разное, сейчас вот почти белое.

– Это отблеск, эффект атмосферы и неба, а ещё и от бассейна. Отойди в сторону и оно будет синее. А вообще гипотез много. Одна из них основывается на том, что металлические предметы, например якоря, опущенные в море глубже 150 метров на длительное время, покрывались налётом чёрного цвета из-за воздействия на металл сероводорода.

Марк говорил о том, что знал не понаслышке.

– Но бывает оно тёмно-синее и просто тёмное. Настоящее Чёрное море можно увидеть только на Каролино-Бугазе.

– Не был ни разу, только слышал.

– До экспедиции в Ивано-Франковск и Винницу ещё есть время, съездим как-нибудь.

– С радостью, – ответил я.

– Между прочим, такого бассейна как у нас, чтоб сливался с морем в одно целое, нет ни на одной киностудии.

– Да, я знаю.

– Ты на киностудии недавно? Раньше я тебя не видел, – спросил он, явно желая продолжить разговор.

– Я больше в командировках, подготовка кино экспедиций: гостиницы, объекты для будущих съёмок и всякое такое. Неделя, как вернулся из Риги, а теперь вот Ивано-франковск, Винница.

– Тяжело, наверное, пробивать всё это. Я бы никогда не смог, не люблю просить.

– Мне нравится. Новые города, интересные люди. Могу на месяцы уезжать в командировки, делать хорошо то, что умею, и зависеть только от успешного решения поставленной передо мной задачи.

– Я слышал, ты у директоров картин нарасхват, режиссёры настаивают, чтобы экспедицию готовил именно ты. Как тебе это удаётся, особенно с гостиницами, в них никогда нет мест.

– В каждом городе по-разному, не просто. Что касается просить, я тоже не люблю и стараюсь все вопросы решать на взаимовыгодных условиях.

– Как это?

– Я же сказал: не просто, но решаемо. До киностудии я много перебрал профессий. От каждой что-то осталось полезного. Научился сохранять контакты с хорошими людьми, их не так уж много. Иногда хотелось стать просто Диогеном, ходить среди белого дня с фонарём, чтобы их найти.

– Находил?

– Да. Однажды в Москве на ВДНХ познакомился с таким человеком, Борисом Пильщиковым. В павильоне «Образование» он выставлялся с макетом своего пульта, разработанным его конструкторским бюро технических средств обучения. Он был в виде какой-то космической полусферы, очень удобен в управлении любым процессом, связанным с электроникой. Пультом заинтересовались космонавты и предложили Борису Пильщикову разработать модель для подготовки космонавтов, пригласили работать в ЦПК, в Звёздный городок. Мы с Борисом подружились и он мне рассказал, что все детали и оснастку для своего изделия собирал чуть ли не на помойках, пока не познакомился с мало кому известной базой неликвидов, собранных со всего Советского Союза. Находилась она в «Берёзовых аллеях», примыкающих к ВДНХ.

«Там есть всё, даже то, чего в природе не существует, – сказал Борис улыбаясь, когда мы вместе поехали искать нужные ему комплектующие, – а главное, за копейки. Нина Кузьминична там царица. Познакомлю, авось пригодится».

Въезжая на территорию этого «царства», я увидел огромное количество металлических ангаров. Среди густо растущих кустов рябины и черёмухи стояло несколько финских домиков. Возле некоторых были квадраты, похожие на огороды.

«Это для персонала. У них тут своё хозяйство: картошка, помидоры, огурцы, – пояснил Борис, – здесь свой микроклимат». То, что находилось в этих ангарах-складах, поразило меня. Я никак не мог понять, почему целые штабеля напольной плитки, огромное количество линолеума, ковролина, унитазов, электромоторов и трансформаторов – неликвидны. Организации, приобретавшие в хозяйстве Нины Кузьминичны неликвиды, за копейки, привозили в Москву всё, чем были богаты, в виде благодарности. Единицы знали о существовании неликвидов, перечня всего, что там сосредоточено. После знакомства с Ниной Кузьминичной у меня появилась большая объёмистая папка с подробным описанием и ценами по каждой позиции. Нужно было только знать, кому и как предложить на «взаимовыгодных» условиях то, что в ней хранилось.

– Сдаюсь, старик, – Марк не скрывал своего восхищения. Жаль, что для моего «Виллиса» там ничего нет.

– К сожалению, для автомобилей ничего, тем более для твоего «Виллиса».

– Ну, и как, помогли тебе неликвиды?

– Ещё бы! Первый случай, когда я воспользовался своей папкой, был Судак, гостиница «Горизонт». Единственная в городе с горячей водой и более менее приличными номерами. Мне предстояло разместить группу на два месяца в самый разгар курортного сезона. Сам понимаешь, что это такое.

Гостиница относительно новая, но уже нуждалась в ремонте; длинные коридоры на всех этажах были в линолеуме, все в заплатках. И тогда я предложил директору гостиницы поменять линолеум, который смогу доставить по смешным ценам. Предварительно показал образцы, которыми меня снабдила Нина Кузьминична. Узнав, что я еду на подготовку кино экспедиции в Судак, попросила: «Там с гостиницами кошмар, никогда нет свободных номеров. Если будут, обязательно сообщи. Хочу поехать отдохнуть с дочкой».

Всё получилось, как я и задумал. После ремонта нам выделили тридцать номеров на период кино сьёмок. Для Нины Кузьминичны полулюкс на две недели. А после её знакомства с директором гостиницы и общения по общей для них теме, для неё был гарантирован этот номер в любое время года. Позже я узнал, что с помощью неликвидов, в гостинице были заменены все унитазы, ванные и даже двери в номерах.

На Каролино-Бугаз мы с Марком отправились в выходные дни. По дороге он рассказал о «Виллисе»:

– Я нашёл его в курятнике на хуторе подо Львовом, мы там снимали эпизоды военного времени, он был загажен помётом по самые колёса и выглядел уродливее Ремарковского «Карла». Ты же читал его – «Три товарища»?

– Конечно, до сих пор ищу двоих, – ответил я.

– Считай, что одного нашел, – Марк провёл ладонью по приборной панели, – провозился целый год. Пришлось перебрать всё, что снималось и откручивалось. Что-то пришлось делать заново, даже оба крыла, по шаблону конечно. Двигатель перебрал полностью, на удивление оказался в идеальном состоянии. Американцы поработали на совесть.

– Ты специально сделал его матовым? Очень подходит этот цвет, сам придумал?

– Конечно, так он кажется живым.

– И не только тебе. Я, когда увидел, было ощущение, что он вот-вот заговорит. А как ты его назвал, для себя конечно?

– Просто «Сэм», ведь он рождён у дядюшки «Сэма», за океаном. К нам попал по Ленд-Лизу. Воевал! Было пробито пулями стекло со стороны водителя.

Рассказывая, Марк добавлял газу и звук мотора напоминал урчание породистой овчарки, довольной вниманием хозяина.

– Хороший звук, – сказал я.

– Для меня этот звук, как музыка Шопена, а запах бензина приятнее всех Шанелей.

– Скажи, а почему фотографом? Это что, твоя профессия?

Он ответил не сразу:

– Ты не первый, кто у меня спрашивает об этом. Как тебе сказать, чтобы душе был покой; да, профессия. Я тоже ни от кого не завишу. Только от своей фотокамеры и моего воображения, пока они меня не подвели. Конечно, мечтаю о другом, как и все, наверное, хочу увидеть мир. Только моя мечта пока неосуществима, сам понимаешь.