Посейдонис-2. VI книга научно – фантастического романа «Когда пришли боги»
TekstГлава 3
Отклонение ноль
Атлантолог посмотрел на Ярилова так, словно уличил того в мелкой пакости.
Ярилов не мог, не заметить этого взгляда:
– Я чем-то провинился, Чарльз?
Смит загадочно улыбнулся.
– Может, быть…
– А конкретно?
– Если говорить конкретно, то наступает момент истины, дорогой Ник!
– То есть?
– Сегодня начинает свою работу наша глубоководная артиллерия. «Олимпия» стоит, точно, в той точке океана, где, по твоим прогнозам, находится центр Посейдониса.
– Ах, вот в чём дело!
Космонавт сделал вялый, протестующий жест рукой.
– Мой друг, я ведь не аптечные весы!
Смит рассмеялся.
– А мы проверим. Для того и стали здесь!
Тепло посмотрел на Ярилова.
– Если сказать честно, то мы верим твоим прогнозам. Они не подводили и подтверждались опытом. А практика, как известно, критерий истины. Акустический зондаж дна океана здесь, просто, отдыхает.
Они удобно разместились перед широким экраном. Каюта, из которой Смит и Ярилов руководили работами, напоминала, не то командный пункт, не то боевую рубку. Обставлена она была аскетически.
Сюда стекалась вся информация по текущим делам. А дел было много, и на поверхности и глубоко под килем. Квантово – цифровой, обладающий не хилой разрешающей способностью, компьютер готов был оперативно предоставить подробную визуальную информацию о том, что происходит, в данный момент, на глубине триста семьдесят метров.
Глубинные водные гаубицы уже работали, довольно, долго. У каждой был свой сектор обстрела и свой манёвр. Они действовали автоматически, в соответствии с заложенной в них программой. На ручное управление глубинная артиллерия переводилась только в том случае, когда требовалась ювелирная точность. А пока, они били по площадям. Методично оттесняя массы придонных отложений от центра к периферии, они создавали искусственное грязевое «торнадо», «глаз» которого должен был открываться всё сильнее и сильнее.
Какова толщина придонных отложений, и какую работу успели проделать машины, пока никто не знал. Обширный монитор демонстрировал лишь бархатную черноту.
Ярилов задумчиво произнёс:
– Всё, как в космосе, только без звёзд.
Смит оторвал взгляд от монитора и повернулся к собеседнику.
– Звёзд, действительно, нет, это правда. Зато скоро займётся «заря».
Космонавт переспросил:
– «Заря»? Что, это?
Чарльз охотно пояснил:
– Глубоководные машины работают при электрическом свете. Но вода, сейчас, настолько замутнена, что из глубины на поверхность не может пробиться ни один фотон.
– Как из чёрной дыры?
– Красивое сравнение.
Атлантолог поправил очки.
– Однако когда муть немного уляжется, тогда мы и увидим долгожданную «зарю».
– Сияние?
– Почти. Мы увидим слабое, рассеянное свечение.
Неожиданно с палубы донёсся возглас, да такой зычный, что Ярилов немного вздрогнул. Он, сразу же, всколыхнул сонную атмосферу каюты. Это был даже не бас, а целая иерихонская труба. Такой голос мог бы спокойно сотрясать воздух, на расстоянии в целую морскую милю, без всяких усилителей. Ярилов уже знал, более-менее, всю команду, но хозяина голоса не признал. Видно, тот исторг звук, находясь в особом состоянии духа. Хотя, в рутинной жизни, голос его, по-видимому, ничем особенным не отличался.
Сверху вещали:
– Эй, все наверх! Скорее! Здесь творится такое! Под килем пошла другая вода!
Ник поморщился.
– Кто это такой голосистый?
Чарльз улыбнулся.
– Боцман! Только он может так звучать, и то только по большим праздникам.
При слове «боцман», Ярилов вспомнил тумбообразного детину с низким голосом. Его, кажется, звали Жак. А вот фамилию он запамятовал. Жак вечно ходил, либо с банкой, либо с бутылкой, наполненной его любимым напитком. По его словам, он пил, чтобы соблюсти в организме водный баланс. Шутник и балагур, он говорил, что пиво заменяет ему одновременно и молоко и «колу». Несмотря на то, что он постоянно квасил слабый алкоголь, обязанности свои исполнял отменно, а потому, руководство экспедиции смотрело на его, не очень здоровую привычку, сквозь пальцы.
Ярилов ещё вспомнил, что от него всегда несло чем-то кислым. Вначале он подумал, что бедный боцман трезвенник, а это балует его организм, вырабатывая, вопреки воле хозяина, лишние молекулы этилового спирта, которые затем испаряются совместно с трудовым потом. Ан, нет, здесь на лицо был заядлый любитель пива, который без ячменного напитка не мог прожить и дня!
Смит спокойно сказал:
– Пойдём, глянем, из-за чего переполох. Боцман зря икру метать не станет!
Они поднялись на палубу. Там увидели несколько, свободных от вахты, матросов, во главе с боцманом. Вся галдящая компания, дружно повисла на поручнях и напряжённо смотрела вниз.
Начальник и его заместитель последовали примеру моряков и увидели удивительную картину. Вокруг судна образовался идеальный, тёмный круг. Из пучины непрерывно фонтанировала какая-то тёмная масса. Словно разверзлись донные хляби, и их невзрачное содержимое устремилось к солнцу.
При виде странного явления, в голову Ярилова, поначалу, полезли самые фантастические предположения.
Глядя на его напряжённое лицо, Смит улыбнулся.
– Хочешь, угадаю, о чём ты думаешь?
– Хочу.
– О проделках внеземной цивилизации, например…
Ярилов тоже улыбнулся: напряжение спало.
– Почти.
– Всё гораздо прозаичнее.
Ника осенило.
– Ты хочешь сказать, что это результаты работы твоей глубоководной артиллерии?
Атлантолог кивнул.
– Именно это я и собирался сказать!
Ярилов удивился.
– Никогда бы не подумал, что получится такой эффект. Ну и мощь!
Учёный удовлетворённо посмотрел на собеседника.
– Я тоже! И это прекрасно, что практический результат превосходит наши ожидания!
Хитровато усмехнулся.
– А что пряталось под пуховым одеялом донных отложений, мы скоро увидим.
Потом он успокоил команду:
– Ничего страшного. Мир не перевернулся. Это ил, поднявшийся со дна. Скоро он рассосётся, и море станет прежним.
Интрига умерла, едва родившись. Моряки разошлись по своим делам.
Боцман разочарованно пробормотал:
– Я думал, что случилось что-нибудь серьёзное! А тут грязь со дна. Тьфу!
Он тоже побрёл к себе, смачно печатая шаги своими могучими ступнями.
Чарльз и Ник постояли на палубе ещё с полчаса, наблюдая за эволюцией грязевого пятна. Вскоре, круг стал терять свою правильную форму, выбрасывая протуберанцы и постепенно превращаясь, не то в гигантского паука, не то в исполинского осьминога.
Смит тронул Ярилова за плечо.
– Кино закончилось. Пора глянуть на монитор.
– Пора.
По пути в рубку, Ярилов спросил:
– Чарли, как ты думаешь, центр города уже отработан?
– Могу только гадать, – ответил учёный: всё зависит от мощи донных отложений. Судя по количеству грязи, какой-то результат уже должен быть.
Изменения коснулись не только моря, но и монитора. Тот выглядел уже не безнадёжно чёрным. То в одном месте, то в другом, чернота его стала оживляться туманными пятнами. Они, то появлялись, то исчезали, но уже как явление, существовали.
Космонавт полюбопытствовал:
– Обещанное сияние?
Учёный кивнул головой.
– Самого сияния ещё нет, но предвестники его уже есть.
Однако время летело, а изображение на мониторе почти не менялось.
Подавляя зевоту, Ярилов, как мог, процитировал стишок из далёкого детства:
– Ох, тяжёлая эта работа, из болота тащить бегемота!
Атлантолог удивился.
– А зачем из болота тащить бегемота? Не надо тащить его оттуда. Ему там хорошо.
Ярилов рассмеялся.
– Он сам оттуда вылезет?
Учёный бодро ответил:
– Конечно. Надо, только, немного подождать.
Через некоторое время, туманные образования обрели устойчивость и стали более светлыми.
Учёный весело прокомментировал:
– Ну, что я говорил!
Однако «Рассвет» занимался медленно. Монитор демонстрировал лишь серовато – белесое марево.
Ярилову не терпелось увидеть хоть, что-нибудь.
– Видимость, по-прежнему, нулевая.
Смит отреагировал спокойно:
– Не спеши, дорогой Ник! В нашем деле главное – это терпение. А результат придёт.
– Какой?
– Надеюсь, положительный.
– А если отрицательный?
Учёный рассмеялся.
– Тогда трибунал, и ты будешь разжалован из оракулов в рядовые смертные! Чего не хотелось бы.
Ярилов картинно схватился за голову.
– Какое падение! Я этого не переживу!
Смит продолжал смеяться.
– Я тоже! Поэтому будем надеяться, что ты сохранишь титул пророка!
Пробили склянки. Какие по счёту, Ярилов уже не помнил. Бьют себе и бьют. Но эти были особенные. Они возвестили о конце трудового дня.
Смит устало потянулся в кресле.
– На сегодня всё, Ник.
Ярилов разочарованно произнёс:
– «Рассвет» так и не наступил.
Учёный спокойно ответил:
– Не беда. Не наступил сегодня, наступит завтра.
Чуть подумав, добавил:
– Виновата артиллерия. Тем не менее, она сегодня поработала славно!
Космонавт согласился.
– Что славно, то славно!
Атлантолог продолжил свою мысль:
– Сделали влажную уборку.
– После такой уборки, дно должно быть, безупречно, чистым.
– Безусловно, мой друг!
Уставшая «Олимпия» вернулась на ночлег, оставив на месте работы яркий буёк. Завтра, отдохнув, она вернётся на прежнее место.
Ярилов стоял на палубе и любовался закатом. Предзакатные картины поражали его своим размахом и тонкой игрой небесных красок. И главное, ни строения, ни другие препятствия, не мешали ему наслаждаться созерцанием вселенского зрелища.
Какая ширь! Какая мощь!
Солнце незаметно катилось по покатому небосклону вниз. И чем ниже оно опускалось, тем больше раздувалось и краснело, словно гневалось на кого-то. Уже, у самой воды, оно так разъярилось, что стало похоже на раскалённое железо. Но хрустальная стихия встретила его совсем без страха. И вот край раскалённого диска приблизился к последней грани. Ещё немного и две непримиримые стихии столкнутся. И тогда грянет такая вселенская катастрофа, что и помыслить страшно!
Однако когда край диска коснулся воды, ничего не произошло. Зато, на её зеркало легла красная, голливудская дорожка невиданной красоты. Торжественная и яркая, развёрнутая невесть для кого. Она начиналась от горизонта и заканчивалась у самого борта «Олимпии». Она манила. Она приглашала пройтись по ней. Куда? Наверное, туда, где обитают, в своих волшебных мирах, мечты.
Ярилов зачарованно смотрел, как раскалённый диск дневного светила погружается в хрустальную толщу океана. И вот на поверхности осталась только его макушка. Ещё немного и, мигнув на прощанье красным огоньком, исчезла и она. Вместе с ней, вдруг, пропала, словно растворилась в воде, и торжественная дорожка.
Нику стало немного грустно от того, что волшебство закончилось. Онглубоко вздохнул. Свежий, морской ветерок приятно холодил грудь. Портовые шумы утихли. Пристань, после знойного дня, отходила к покою. Незаметно и властно воцарилась тишина. Лишь изредка, её бесцеремонно нарушали резкие крики чаек.
Ярилов глянул на часы: приближалось время вечернего чаепития. Идею предложил Смит. Она Ярилову понравилась. Можно не спеша обсудить насущные проблемы, или, просто, поболтать о всякой всячине. Интересно и приятно. Угощались по очереди. Сегодня была очередь Смита.
Космонавт уже собрался было отправиться в гости к атлантологу, как услышал неожиданный оклик. Это был детский голос. Он обращался, на ломаном английском, неизвестно к кому:
– Эй, мистер!
Ярилов обернулся. На краю причала, у самой воды, напротив «Олимпии» стояли, стояли два мальчугана. Один сосем маленький, лет восьми, а другой выглядел постарше. Навскидку, ему можно было дать лет двенадцать. Он на целую голову был выше своего спутника. Мальчуганы, задрав голову, глядели в его сторону.
Ярилов, присмотревшись к бесприютным малолеткам, подумал: «Так, наверное, должны были выглядеть настоящие гавроши, некогда воспетые Виктором Гюго». Особенно сильное впечатление произвела на космонавта их безразмерная одежда и босые ноги.
Ярилов спросил:
– Кого зовёте?
Мальчик постарше, бойко ответил:
– Вас, мистер!
Космонавт остановился.
– Слушаю вас.
Мальчуган поприветствовал космонавта:
– Добрый вечер, мистер!
Ярилов, тронутый вежливостью мальца, ответил:
– Добрый вечер, джентльмены!
Повисла небольшая пауза. Бойкий, поначалу, мальчуган немного замялся. Он, видно, хотел сказать что-то ещё, но стеснялся. Ему на помощь пришёл его младший собрат. Смотрел он, исподлобья, не мигая. Мальчуган, неожиданно, сделал Ярилову комплимент:
– Вы, мистер, хороший человек!
Его слова удивили Ярилова.
– Вот как! А почему ты так считаешь?
Мальчуган продолжал смотреть на космонавта, в упор.
– Вы, мистер, не прогнали нас прочь, как другие. Вы добрый, сразу видно!
В душе Ника шевельнулась жалость.
– Джентльмены, у вас есть родители?
Старший мальчик закачал головой.
– У нас нет родителей, добрый мистер. Мы сами по себе.
У Ярилова сжалось сердце.
– Вы, надо полагать, братья?
Старший мальчик снова закачал головой.
– Нет, мы друзья. Вдвоём легче.
Младший мальчик подтвердил:
– Легче.
– И давно вы вместе?
Старший мальчик поднял к небу свои бойкие глаза, прикидывая:
– Очень давно. Я даже и не вспомню, сколько.
Посмотрел на своего друга.
– Может, с позапрошлого года, а может, и раньше.
Младший мальчуган буркнул:
– Раньше.
Ярилов грустно подвёл промежуточный итог:
– Значит, джентльмены, вы совсем свободные люди?
Младший мальчуган шмыгнул носом.
– Совсем.
– А имена у вас есть?
Старший мальчик удивился вопросу.
– Есть, конечно.
Ярилов спросил у него:
– Ну и как тебя зовут?
– Христофор.
Космонавт многозначительно щёлкнул пальцами.
– Хорошее у тебя имя, знаменитое!
Мальчуган поинтересовался:
– А чем оно знаменитое?
Ярилов улыбнулся.
– Ты что-нибудь о Колумбе слышал?
Гаврош покачал головой.
– Нет.
– Жаль.
– А кто такой, этот Колумб?
– О, это замечательный мореплаватель!
– А что он сделал?
– Открыл Америку!
– О!
Ярилов подмигнул мальчику.
– А звали его, как и тебя, Христофор. Теперь ты понял?
– Понял…
– Так, что носи с гордостью это имя. Может, и сам, что-нибудь, когда-нибудь, откроешь!
Обратился к младшему мальчугану:
– А тебя как зовут, малыш?
Тот уставился на Ярилова своим, неподвижным взглядом.
– Мигель.
Космонавт добродушно рассмеялся.
– Тебе тоже повезло.
– В чём?
– Повезло с именем. Оно тоже знаменитое!
Мальчуган неожиданно сказал:
– Я знаю.
Ярилов удивился.
– Откуда?
Мальчишка рассудительно ответил:
– Слышал разговор двух, умных с виду, господ. Они говорили, о каком то писателе Сервантесе. Его, как и меня, звали Мигель. Вот.
Ник похвалил мальчика:
– Молодец!
Представился сам:
– А меня, джентльмены, зовут мистер Ник.
Улыбнулся.
– А теперь, после того, как мы познакомились, скажите, чем я могу быть вам полезен?
Друзья переглянулись. Христофор наклонился к Мигелю и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул головой. Христофор поднял глаза на Ярилова.
– Добрый мистер Ник, угостите нас жвачкой и «колой», если можно.
У Ярилова снова сжалось сердце. Он быстро ответил:
– Я постараюсь принести то, что просили. Никуда не уходите!
Он шустро спустился в камбуз. На его счастье, корабельный кок еще не ушёл. Неожиданное появление Ярилова удивило его.
– Что случилось, господин Ярилов?
Ярилов торопливо спросил:
– Жвачка и «кола» у вас есть?
– Есть.
– Тогда две жвачки и две «колы»!
– Фирма?
– Не имеет значения. А бутылки с «колой» должны быть самые вместительные.
Кок сноровисто упаковал заказ в два пакета.
Ярилов, подумав, добавил:
– А ещё четыре больших бутерброда. Нет, лучше восемь!
– Бутерброды с чем?
– На ваше усмотрение. Но, чтобы было вкусно и сытно.
– С ветчиной и сыром пойдёт?
– Пойдёт!
– Принято.
Ярилов суетливо расплатился, а кок вдогонку спросил:
– Для кого всё это изобилие, если не секрет?
Ник на бегу ответил:
– Не секрет. Для юных джентльменов!
Появление доброго дяди с двумя большими пакетами, вдохновило заждавшихся пацанов. Они, с улыбкой, уставились на него.
Ярилов свесился через поручни.
– Ловите!
Христофор ловко, один за другим, поймал оба пакета. Один тут же протянул другу. С нетерпением заглянули внутрь. Их улыбки стали ещё шире.
Христофор отблагодарил Ярилова:
– Спасибо, добрый мистер Ник!
Ярилов, с улыбкой, ответил:
– Ничего не стоит!
И тут подал голос Мигель:
– Нет, добрый мистер, стоит! Я знаю.
«Какой рассудительный мальчик!» – подумал Ярилов.
Христофор вежливо спросил:
– А завтра нам прийти можно?
Космонавт улыбнулся.
– Конечно, можно. Только с работы мы возвращаемся поздно.
– Ничего, мы подождём.
Мигель добавил:
– Нам спешить некуда.
Старший мальчуган стеснительно поинтересовался:
– А вы угостите нас ещё раз, добрый мистер? Но если не угостите, мы не обидимся.
Ярилов кивнул головой.
– Без проблем. Приходите!
Мигель философски заметил:
– Таких, как вы, мистер Ник, точно мало!
Ярилов с улыбкой пожал плечами. Гавроши, на прощанье, помахали ему рукой.
– Мы пошли. До встречи, добрый мистер Ник!
Ярилов ответил:
– До встречи!
Они ушли, а космонавт ещё некоторое время глядел им в след. Пацаны шли размашисто, заметая широкими штанинами пыль набережной.
«Похоже, у меня появились новые друзья, – с грустью подумал Ярилов, – и не откуда-нибудь, а из самой народной гущи. Им бы учиться, а они попрошайничают».
Ему было невдомёк, что эти милые пацаны – засланные казачки! А может и хорошо, что он не знал этого.
Покачав головой, Ярилов прошёл в каюту Смита. Атлантолог уже заждался его.
Глава 4
Остров Эгины
Нескладный, но смекалистый охотник Асоп всегда имел своё, собственное мнение. Отсюда некоторые, склонные к скорым умозаключениям, люди считали его чудаком. Почему? Да потому, что он упрямо гнул свою линию. А то, что думали о нём досужие умы, его совсем не трогало.
Все его соседи поселились на берегу реки. И приятно и удобно. А он нет. Ему, почему-то, понравился дикий островок на середине реки. Той самой реки, на берегу которой любила загорать Антиопа. Из-за непроходимой растительности, желающих заселиться на островок не находилось. Благоразумные люди боялись трудностей с корчёвкой. А Асоп не испугался и правильно сделал. Пусть потрудился, зато, на зависть другим, создал собственный эдем.
Правда, теперь ему пришлось сменить профессию. Из охотника он переквалифицировался в рыбаря. Благо, рыбы у берегов его вотчины было много и самой разной. Она сама шла к нему в руки. Вскоре Асоп стал непревзойдённым мастером своего нового дела.
А ещё Асоп, несмотря на хмурый вид и неразговорчивость, слыл человеком добрым и, где-то даже, бескорыстным. Очень часто, избыток пойманной рыбы он не менял на золотые кружочки, а раздавал просто так, чем вызвал к себе всеобщее уважение.
Его супругу звали Асопа. Она являла собой полную противоположность своему чудаковатому мужу. Круглая и пушистая, она постоянно издавала какие-то звуки и восклицания. Звучала Асопа, в основном, от восхищения и восторга. Реже от огорчения. Она была несказанно довольна своим бытием на этом дивном острове. Так и каталась звонким и круглым мячиком от берега к берегу, радуясь всему, что встречалось на её пути.
А ещё у Асопа с Асопой росла, а если выразится точнее, то уже выросла дочь, которую звали Эгина. Нельзя сказать, что их дочь выглядела писаной красавицей. Однако в ней было столько пленительности, что пройти мимо, не засмотревшись на неё, было очень нелегко.
Эгина позаимствовала от своих родителей самое лучшее. Особенно, округлость форм и их пушистость, от матери. Когда она двигалась, то формы её ладной фигуры тоже приходили в движение. Каждая, по-своему. И выглядело всё это совсем не манерно, а интригующе мило.
А вот глаза Эгины, в отличие от беспокойных форм её фигуры, пребывали, с недавних пор, в неподвижной задумчивости. Это она погружалась в омут, новых для неё, ощущений и никак не могла их понять. Они и манили и пугали её. Бедная Эгина ещё не догадывалась, что она стала уже совсем взрослой!
Ах, если бы её отец поймал хотя бы одну волшебную рыбку, с которой она могла бы подружиться, а, заодно, и поделиться с ней своим самым сокровенным. Подругам она не доверяла. Они казались ей болтливыми и насмешливыми. А вот волшебная рыбка – это совсем другое дело! Она всегда прилежно выслушает и никогда не разболтает, доверенную ей, тайну! Однако волшебная рыбка, почему-то, не ловилась, а всё попадалась другая, холодная, скользкая и невзрачная…
И тогда Эгина взбиралась на большой камень, который высился на самом краю островка Асопа и глядела в сторону большой воды. Её воображение манила серебристая полоска, которая отделяла небо от земли. Вот там, в хрустальном лоне этой серебристой полоски, должно быть, и жила волшебная рыбка. Эгина лишь горько вздыхала о том, что сетям её отца никогда не дотянуться до волшебной рыбки. Вскоре, частое посещение мечтательной Эгиной макушки большого камня, незаметно превратилось в милую привычку…
Проникаясь благами цивилизации, народ, оставив свои пещеры, всё прибывал и прибывал в город. А тот, в свою очередь, вынужден был разрастаться, чтобы гостеприимно вместить всех желающих. Теперь стало главным, чтобы город развивался в нужном направлении. Вот за этим и следил царь богов и смертных, Зевс, время от времени, инспектируя территории Посейдониса на своём летательном аппарате.
Пролетая над рекой, громовержец увидел песчаный пятачок. Там он, совсем недавно, вместе с прелестной Антиопой принимал ночной загар. Сейчас пятачок был пуст. Зевс грустно вздохнул и отвернулся. Его могучее сердце вздрогнуло и немного сбилось с ритма…
Воздушная инспекция Зевса подходила к концу. Он вознамерился было лететь домой. И здесь, в самый последний момент, его внимание привлёк небольшой, дикий островок на середине реки. Вернее, не сам островок, а белое вкрапление в его непролазной зелени. Ему захотелось рассмотреть эту удивительную аномалию поближе.
Подлетел. Спланировал. Его удивлённому взору открылось добротное строение, находящееся в буйном, зелёном окружении. Громовержец подивился изобретательной настойчивости смертного, и мысленно одобрил его твёрдость в достижении поставленной цели. Но это было ещё не всё. На вершине, стремительно мелькнувшего мегалита, он заметил ладную, женскую фигурку. Та пребывала в задумчивой позе, украшая собой макушку камня. Она сразу овладела вниманием истинного ценителя женской красоты. Зевс тут же снизился и, чтобы не тревожить мечтательницу, тихо приземлился позади каменного выступа.
Увидев, неизвестно откуда взявшегося небожителя, Эгина оцепенела от неожиданности и страха. Инстинктивно поднесла ладони к лицу, не смея взглянуть на, стоящего у подножия камня, неземного красавца.
Зевс, с улыбкой, попытался разубедить юное существо в её напрасных страхах:
– Не бойся меня, красавица, я совсем не страшен!
Увещевание подействовало. Она немного опустила руки и украдкой глянула на небожителя: он, действительно, был не страшен! Так близко от себя царя богов она никогда не видела. Его мужественная красота сразила её наповал. Она невольно залюбовалась им, хотя, понимала, что это нескромно.
Дрожа, как осиновый лист, юное создание стало спускаться вниз. Руки и ноги плохо слушались её. Чтобы не смущать бедную красавицу, громовержец отвернулся.
И только после того, как она достигла основания каменного выступа, он ласково произнёс:
– Я так бесцеремонно нарушил твоё уединение, прелестное создание, а потому заслуживаю твоего порицания!
Учтивость небожителя Эгине понравилась. Она стала приходить в себя.
И всё же, великое смущение, пока, мешало ей говорить.
Зевс тихо спросил:
– Скажи мне, красавица, как твоё имя?
Эгина потупилась и промолчала.
Голос небожителя прозвучал настойчивей:
– У тебя нет причин смущаться меня!
Создание впервые осмелилось разомкнуть свои уста:
– Эгина…
Громовержец улыбнулся.
– Эгина? О, прекрасно! Какое милое имя и оно так идет тебе!
Заглянул в её карие глаза.
– А как меня зовут, знаешь?
Волнение Эгины усилилось.
– Тебя все знают…
Стуча зубками, она ответила:
– Ты, великий Зевс…
Голос небожителя серебрился, как лунный луч на воде.
– Прелестная Эгина, а что ты делала на вершине большого камня?
Она впервые осмелилась посмотреть прямо в глаза небожителю, правда исподлобья.
– Смотрела на большую воду.
– О чем были твои мечты?
Осмелевшая было Эгина, снова смутилась. Несмотря на всё своё обаяние, небожитель не был той волшебной рыбкой, которой она могла бы доверить все свои тайны. К тому же, он был слишком говорлив.
Увидев её смущение, обворожительный искуситель тут же исправился.
– Не отвечай, прелестная Эгина. Я догадываюсь о чём…
Девушка смутилась ещё больше. Небожитель стал рядом с ней. Он едва заметно коснулся её обнажённого плеча. Эгина напряглась, как перетянутая струна, но не отпрянула от него.
Глаза небожителя окрасились в цвета утреннего моря.
– Ты такая пленительная, Эгина! Такая чистая и такая волшебная…
Щёки её зарделись. Случилось невероятное, несбыточное: ей говорил нежные слова сам Зевс! Как тут не закружиться голове?
И голова у бедной Эгины, в самом деле, закружилась.
– А я и не знала…
Ей так хотелось и дальше слышать, сладостные для её уха, слова. И она их услышала:
– Ты самое прелестное создание!
Она блаженно закрыла глаза.
– О!
Она совсем рядом почувствовала горячее дыхание небожителя.
– И ты мне нравишься!
Красавица совсем растаяла.
– О, таких хороших слов мне ещё никто не говорил…
Теперь ему осталось сделать совсем небольшое усилие. Зевс невесомо возложил свои могучие руки на хрупкие плечи Эгины. Его лазурные глаза искрились.
– Прелестная Эгина, а я тебе нравлюсь?
Её щёки запылали, как маков цвет.
– Да…
Потупилась.
– Только, мне страшно…
Небожитель нежно коснулся её волос.
– Волшебная Эгина, ты хочешь, чтобы мы вместе любовались большой водой?
Красавица едва не задохнулась.
– Хочу!
Заглянула небожителю в глаза.
– Когда?
– Сегодня, ночью!
Глаза её расширились.
– Ночью? Разве ночью отсюда можно увидеть большую воду?
Зевс покровительственно улыбнулся.
– Можно! Ведь нам будут светить сразу все звёзды необъятного неба!
Она впервые изобразила на своём лице подобие улыбки и неуверенно согласилась с небожителем.
– Разве, что звёзды…
– Ты будешь меня ждать у этого камня?
Эгина тихо кивнула головой.
– Буду…
– Я приду к тебе, когда небо станет совсем тёмным!
Громовержец, неожиданно для Эгины, наклонился и поцеловал её в полуоткрытые губки. Затем повернулся и зашагал к своему прозрачному, небесному аппарату. Эгина лишь растерянно смотрела ему вслед…
Посейдон шёл к себе спокойно отобедать, когда, вдруг, дорогу ему заступил Зевс. Царь морей был немало удивлён внезапным появлением громовержца. Особенно Посейдона удивила, не свойственная его натуре, чрезмерная оживлённость.
– Приветствую тебя, мой Посейдон!
Царь морей остановился.
– И тебе всегда здравствовать, мой Зевс!
Громовержец раздольно улыбнулся.
– У меня к тебе предложение, мой Посейдон!
Владыка морей почувствовал неприятность.
– Какое?
– Приглашаю тебя к нам, на обеденную трапезу.
Посейдон криво усмехнулся.
– Очередная авантюра?
Зевс вынужденно схитрил.
– Гера просила!
Царь морей недоверчиво покачал головой.
– Гера?
Громовержец торопливо подтвердил:
– Гера!
Посейдон с трудом согласился.
– Иду, но только ради Геры.
Царица богов встретила высокого гостя, действительно, радушно.
– Я счастлива, видеть тебя, дорогой Посейдон!
Владыка морей вежливо улыбнулся.
– Благодарю за приглашение, дорогая Гера!
Небожителей, как всегда, ожидал изобильный стол. Трапезничали неторопливо и с явным удовольствием. Говорили о всяких пустяках. Смеялись. Посейдон иногда подозрительно поглядывал в сторону Зевса, ожидая подвоха. А подвоха всё не следовало. Трапеза благополучно подходила к своему завершению. Посейдон уже начал было успокаиваться, когда заметил, что громовержец нетерпеливо ёрзает на своей роскошной скамье. Но не придал этому факту особого значения.
А громовержец, глядя невинными глазами на супругу, таки запел старую песню:
– Знаешь, милая Гера, ко мне от Посейдона поступило интересное предложение.
Гера настороженно подняла свою красивую голову.
– Снова?
Какое ему поступило предложение от Посейдона, Зевс, пока, не знал. Однако, как всегда, он надеялся, что ситуация прояснится в ходе дискуссии. А ещё, он надеялся на поддержку Посейдона. Если не в роли активного участника, то хотя бы в роли статиста.
– Я полагаю, дорогая Гера, что уважаемый Посейдон тебе лучше изложит содержание этого предложения. Автор идеи – он!
У владыки морей мгновенно пропал аппетит. Зевс, снова, поставил его в неловкое положение. И, снова, внезапно! Сколько, можно! На волне, вполне законного, возмущения у Посейдона прорезалось мстительное желание хотя бы один раз проучить этого, не в меру, обнаглевшего ловеласа. Но чувство мужской солидарности пересилило. Вымучив на своём лице непринуждённую улыбку, он ответил:
– Да, милая Гера, каюсь, предложение поступило именно от меня. Оно мне показалось весьма занятным. Я, просто, не мог поступить иначе. А Зевс, не смотря на свою занятость, моё предложение охотно принял. Нашёл его стоящим, за что я ему весьма признателен.
Гера нетерпеливо перебила владыку морей:
– Так в чём же смысл твоего предложения, мой Посейдон?
Посейдон, опять, попытался потянуть волынку:
– Дело в том, милая Гера, что в Немейском лесу…
Царица богов не дала ему договорить.
– Опять Немейский лес? Я не ослышалась?
Посейдон благодушно кивнул.
– Именно так, милая Гера.
Супруга громовержца иронично усмехнулась.
– И, в который уже раз, ночью?
Владыка морей тяжело вздохнул.
– Увы, дорогая Гера, иначе никак нельзя.
Хозяйка дома продолжала иронично смотреть на царя морей.
– Интересно, кого на этот раз вы собираетесь там наблюдать?
Вопрос не в бровь, а в глаз! Царь богов и владыка морей беспомощно переглянулись: хоть убей, но, на данный момент, они, действительно, не знали, что они собирались наблюдать в Немейском лесу! Четвероногие были? Были! Безногие были? Были! Были, даже, многоногие! Ещё не доставало рыбы. Но рыба в лесу не водится…
Если бы, в этот момент, Гера нарушила нравственное вето и прочитала их мысли, то она бы, тотчас, их разоблачила. Они стали бы выглядеть, в её глазах, мелкими, смешными обманщиками. Но, даже, не это главное. Главное то, с какой целью они это делали много раз! Вот здесь громовержцу пришлось бы отвечать своей проницательной и принципиальной супруге по полной программе!
Царица богов этого, конечно, не сделала, а стала терпеливо ждать ответа от, немного смутившегося, царя морей. Наступил критический момент: надо отвечать немедленно и правдоподобно или их ждёт неминуемое фиаско! Репутация Посейдона, естественно, пострадала бы, но значительно меньше, чем репутация громовержца. Тот понёс бы большие репутационные потери! Небожителям надлежало срочно искать выход из затруднительного положения. И Зевс нашёл его.
– Членистоногое!
И у Посейдона и у Геры, одновременно, от изумления округлились глаза. Супруга Зевса воскликнула: