Loe raamatut: «Отечественные мореплаватели-исследователи морей и океанов», lehekülg 9

5.3. От Енисея на восток
(1738–1741)

После завершения возложенной на него задачи описать морской берег от Оби до Енисея лейтенант Овцын, еще до поездки своей в Енисейск, решил продолжить исследования от Енисея на восток. Для этой цели он выбрал более крепкий и исправный бот «Обь-Почтальон». Командиром бота Овцын назначил находившегося в его отряде штурмана Федора Алексеевича Минина. Надо подчеркнуть, что такое решение было принято Овцыным на свой риск и страх и только впоследствии одобрено Адмиралтейств-коллегией.

18 июня 1738 г. Минин вышел из Туруханска с командой в 26 человек, в том числе подштурман Дмитрий Васильевич Стерлегов и гардемарин Василий Степанович Паренаго. Спускаясь по Енисею, Минин только 3 августа дошел до реки Глубокой. Здесь при складе провизии находилась партия казаков в 10 человек под командой Василия Маркова. Казаки прибыли сюда еще в 1734 г. и построили склад. С тех пор они не сменялись и не получали продовольствия, однако, охраняя запасы для экспедиции и голодая, они их не тронули.

8 августа около мыса Ефремов Камень «Обь-Почтальон» был остановлен непроходимыми льдами. Отойдя несколько назад и прождав четыре дня, Минин опять пробовал пробраться на восток, но снова был остановлен льдами. 22 августа Минин послал Стерлегова на ялботе на разведку льдов; льды были непроходимыми. По счислению Стерлегов достиг 73°14′ с. ш.

В крайней достигнутой им точке Стерлегов поставил доску с надписью: «1738 году августа 22 дня мимо сего мыса, именуемого Енисея Северо-восточного на боту Оби Почтальоне от флота штурман Федор Минин прошел к осту оной в ширине 73°14′». Эту доску в 1922 г. нашел полярник Никифор Бегичев. Сейчас она хранится в Географическом обществе в Ленинграде.

30 августа Минин повернул обратно и 19 сентября стал на зимовку на берегу Енисея приблизительно на 73°30′ с. ш.

12 марта 1738 г. Минин послал X. Лаптеву, отряд которого вел описные работы от Лены на запад, описание своего плавания и «вид берега».

18 июня Минин направился вверх по Енисею в Туруханск за провизией, куда добрался 25 июля. Через 6 дней он снова пошел вниз по реке, но к 25 августу достиг только Корсаковских островов (в южной части Енисейского залива). Отсюда, ввиду позднего времени, Минин опять повернул обратно и 1 октября поставил бот в устье реки Ангутихи, где «Обь-Почтальон» уже зимовал два года назад. Оставив при боте караульных, Минин отправился в Туруханск. Здесь солдат Константин Хороших, посланный Харитоном Лаптевым, зимовавшим в это время на Хатанге, вручил Минину письмо, в котором Лаптев запрашивал Минина о его плаваниях в 1738 и 1739 гг. и о его планах на 1740 год. Одновременно X. Лаптев просил захватить для него провизии и оставить ее у маяка, поставленного где-нибудь восточнее устья реки Пясины.

В конце января 1740 г. Минин послал Стерлегова для описи берегов по суше на собачьих упряжках. Стерлегов 14 апреля достиг высокого каменного мыса, называемого теперь мысом Стерлегова (по определению Стерлегова на 75°26′, на современных картах на 75°25′ с. ш.¹⁰⁶). Поставив здесь знак, Стерлегов из-за снежной слепоты, мешавшей ему вести опись, отправился в обратный путь.

Тем временем Минин готовился к плаванию и 22 мая пошел в Туруханск. 6 июля он вышел из Туруханска, а 3 августа был уже в Гольчихе, где встретил Стерлегова.

В Гольчихе Минин оставил для X. Лаптева 50 пудов сухарей, а еще 80 пудов отправил в зимовья, расположенные между Северо-восточным мысом ¹⁰⁷ и устьем Пясины. Затем Минин пошел вдоль берега на восток и 16 августа был у устья Пясины. 23 августа на широте 75°15′ из-за встреченных льдов и позднего времени года бот повернул назад и 28 сентября 1740 г. дошел до Дудинки. После зимовки, согласно предписанию Адмиралтейств-коллегии, Минин направился в Енисейск, куда и прибыл 3 августа 1741 года. Во время этого плавания, кроме морского берега от Енисея до мыса Стерлегова, была сделана опись Енисея.

Из Енисейска Минин послал в Петербург донесение, в котором отмечал, что его бот может прослужить еще две навигации и просил разрешения на продолжение исследований на востоке.

Интересно отметить, что, предлагая различные меры для успеха нового плавания, Минин просил прислать ему две пилы «для пиления льда длиною сажени в 3 или больше» и дать на судно четыре упряжки собак с нартами и запасом корма.

К сожалению, в отряде создались плохие отношения. Минин жаловался на штурмана Стерлегова, подлекаря, боцманмата, на писаря, обвиняя всех их в пьянстве, а Стерлегова, кроме того, в непослушании. Те в свою очередь обвиняли Минина в жестоком обращении и тоже в пьянстве.

Адмиралтейств-коллегия еще до получения рапорта Минина предписала Харитону Лаптеву рассмотреть работы Минина и на месте решить вопрос о продолжении работ обоими отрядами.

В Енисейске Минин занялся подготовкой к новому плаванию. По-видимому, узнав о постановлении Адмиралтейств-коллегии, он послал X. Лаптеву в Туруханск обстоятельный рапорт о своей работе и спрашивал указания на дальнейшее. Во второй половине 1742 г. Минин отправил в Петербург Стерлегова с картами, журналами и описанием низовий Енисея.

Маршруты отряда Минина в 1738–1740 годах (по Яникову).

Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев бумаги, привезенные Стерлеговым, решила отряд Минина передать в ведение X. Лаптева, которому поручила разобраться в отношениях Минина и личного состава отряда и определить на месте дальнейшую работу отрядов.

Между тем Минин, не получив ответа от Х. Лаптева на свой рапорт, решил опять выйти в плавание. 10 июня 1742 г. «Обь-Почтальон» с командой в 24 человека, с запасом провизии на два года (по-видимому Минин предусматривал своим планом зимовку) вышел из Енисейска¹⁰⁸.

23 июня он был уже у Туруханска, где пополнил запасы, а 11 июля встретил Лаптева, поднимавшегося по Енисею в Туруханск. На вопрос Минина, что ему делать, Лаптев, еще не зная о решении Адмиралтейств-коллегии, ответил, что раз он готов плыть дальше по реке, а затем и по морю, то пусть и плывет. Обменявшись сведениями, Лаптев и Минин расстались.

Только прибыв в Туруханск, X. Лаптев получил указ Адмиралтейств-коллегии о том, что Минин передается в его распоряжение. Так как отрядом Лаптева весь берег от Хатанги до мыса Стерлегова, а отрядом Минина от Енисея до мыса Стерлегова был уже описан, то Минину продолжать работу не имело смысла. Лаптев направил Минину приказание возвращаться. В это время Минин был уже у мыса Толстого. Исполняя приказание, он поднялся вверх по Енисею до Осиновского порога. Поставив здесь бот в надежное место и разоружив его, Минин с командой, уже по зимнему пути, 19 декабря явился в Енисейск.

Отряд Минина произвел большие описные работы на Енисее и от Енисея до мыса Стерлегова, причем съемка была выполнена и по суше и по морю.

Во время морской съемки были сняты ближайшие к материку острова архипелага, позднее названного именем Норденшельда, и шхер Минина. Кроме того, в низовьях Енисея были сняты Бреховские острова.

Рапорты Минина о его плаваниях отличаются исключительной обстоятельностью. Он подробно и интересно описывает заснятые на карту берега, их строение, течения, ветры, населенные пункты, местных жителей. Минин обладал большой наблюдательностью, пытливым умом, отличался исключительной настойчивостью. Плавание 1742 г. было пятой полярной навигацией Минина, но он, казалось, был неутомим и стремился все к новым и новым исследованиям.

5.4. От Лены на запад
(1735–1742)

Четвертый отряд Великой Северной экспедиции должен был описать морской берег от Лены на запад. Для отряда в Якутске была построена дубель-шлюпка «Якутск» тех же размеров, что и «Тобол» Овцына.

Начальником отряда был назначен лейтенант Василий Прончищев. На «Якутске» вышло в плавание 50 человек, в том числе жена Прончищева Мария, штурман Семен Иванович Челюскин и геодезист Никифор Чекин.

«Якутск» вышел из Якутска 29 июня 1735 г. и, приняв запасы с сопровождавших его дощаников, 13 августа вышел из дельты Лены. Повернув затем на запад, Прончищев 25 августа достиг устья реки Оленёк. Из-за открывшейся в дубель-шлюпке течи Прончищев решил здесь перезимовать, тем более что вблизи оказалось небольшое селение. Из плавника построили две избы. Во время зимовки несколько человек, в том числе сам Прончищев, заболели цынгой.

Маршруты Прончищева в 1735 и 1736 годах (по Яникову).

Только 3 августа следующего, 1736 г. Прончищев смог выйти в море и в тот же день дошел до устья реки Анабар. Став здесь на якорь, он послал геодезиста Чекина для описи реки и поисков руды, о которой рассказывали местные жители.

10 августа Чекин вернулся, «Якутск» снова вышел в море, но сразу же встретил льды. Пробираясь между ними, 13 августа достигли северного входа в Хатангский залив и стали продвигаться на север вдоль восточного побережья Таймырского полуострова.

17 августа были усмотрены острова, названные островами Петра, 18 августа миновали залив Фаддея, который посчитали за устье реки Таймыры, а 19 августа прошли группу, названную островами Самуила (в 1935 г. они были переименованы в острова Комсомольской Правды).

В тот же день на счислимой широте 77°25′-77°29′¹⁰⁹ «Якутск» встретил очень тяжелые льды: «самые глухие… которым и конца видеть не могли». По льдам бродило много медведей: «якобы какая скотина ходит» – так писал Челюскин¹¹⁰. На совете было решено возвращаться. 29 августа штурман Семен Иванович Челюскин, вступивший в командование вместо тяжело больного Прончищева, привел «Якутск» к устью реки Оленёк. В этот день Прончищев скончался. Через несколько дней удалось подвести «Якутск» к месту зимовки. 6 сентября похоронили Прончищева, а 11 сентября скончалась его жена Мария. Ее похоронили рядом с мужем. Могила Прончищевых сохранилась до наших дней.

14 декабря 1736 г. Челюскин и Чекин с журналами и отчетами отправились в Якутск, куда из-за ссоры с местным сборщиком податей, не давшим подвод, добрались только 28 июля 1737 года. Журналы и карты Челюскин передал лейтенанту Дмитрию Лаптеву, собиравшемуся в Петербург. Тем же летом боцманмат Василий Медведев привел в Якутск и дубель-шлюпку.

Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев материалы, привезенные Д. Лаптевым, назначила вместо умершего Прончищева начальником отряда Харитона Прокопьевича Лаптева, произведенного в связи с этим из мичманов в лейтенанты. Одновременно X. Лаптеву было разрешено, в случае если не удастся пройти из Хатанги в Енисей морем, обойти полуостров Таймыр с описью по берегу.

X. Лаптев прибыл в Якутск 25 мая 1739 г., а уже 5 июня отправился вниз по Лене. Всего на «Якутске» было 45 человек – почти все участники плавания Прончищева. В этот раз была взята с собой упряжка собак. 19 июля Лаптев вышел из дельты Лены, и, послав дощаники с провиантом для разгрузки к зимовью на реке Оленёк, сам пошел далее на запад. Уже на меридиане р. Оленёк «Якутск» встретил тяжелые льды, через которые иногда приходилось пробивать путь пешнями. Через неделю удалось дойти только до восточного выхода в пролив, отделяющий остров Бегичева от материка. Здесь на берег был послан для описи геодезист Чекин, который неправильна посчитал этот пролив заливом. Так на карте X. Лаптева появилась бухта Нордвик¹¹¹.

В дальнейшем «Якутск» обогнул остров Бегичева с севера и вошел в Хатангский залив. Здесь у небольшой реки устроили склад провианта для будущего зимовья.

14 августа ветер переменился и отогнал льды. Лаптев пошел на север. Вскоре увидели остров, названный островом Преображения. Затем Лаптев прошел острова Петра и 21 августа подошел к высокому мысу, названному мысом Фаддея. Далее на север путь был прегражден неподвижным льдом.

Во время стоянки у мыса Фаддея Чекин на собаках проехал вдоль береговой черты для разведки льдов и выяснил, что они непроходимы, а Челюскин, поставивший на берегу знак, донес, что все пространство между горной цепью на берегу и мысом Фаддея забито тяжелыми льдами и что на севере виднеется еще один остров.

Необходимого для зимовки плавника у мыса Фаддея не оказалось. Поэтому 22 августа на совете решили вернуться в Хатангский залив. Путь назад между льдами был очень тяжел. Все же 27 августа Лаптев вошел в Хатангский залив, потом по Хатанге поднялся до устья реки Блудной и здесь устроился на зимовку в построенном из плавника доме.

Зимовка прошла очень тяжело: пришлось перевозить запасы продовольствия из зимовья на реке Оленёк. Благодаря мерам, принятым Лаптевым, заболеваний цынгой не было; за всю зиму умер один солдат, но от другой болезни.

Еще осенью Лаптев послал солдата Константина Хороших в Туруханск с письмом к Минину, о чем уже говорилось.

Зиму 1739/40 г. X. Лаптев использовал для санных экспедиций. Так, в октябре 1739 г. боцманмат Медведев с одним солдатом на собачьих упряжках местных жителей проехал до истоков реки Пясины, а затем до ее устья. В начале марта 1740 г. Медведев отправился на северо-восток вдоль морского берега, однако, проехав всего около 40 верст, он из-за сильных морозов вынужден был вернуться.

Маршруты отряда Харитона Лаптева в 1739–1742 годах (по Яникову).

Для описания берега от устья Таймыры до Пясины X. Лаптев послал Чекина. В это время Лаптев, так же как и Прончищев, принимал залив Фаддея за устье реки Таймыры. Чекин выехал из зимовья 23 марта 1940 г. на собачьих упряжках, доехал до истока реки Таймыры из озера Таймыр и по реке спустился вниз до ее устья. 17 мая Чекин со своими спутниками вернулся в крайне бедственном состоянии, пешком, потеряв от бескормицы почти всех собак и бросив на пути нарты.

В конце мая Лаптев послал на озеро Таймыр партию для заготовки рыбы.

«Якутск» вышел из Хатанги только 13 июля, а остров Бегичева прошел только 12 августа. В Хатангском заливе дубель-шлюпку задержали льды. 13 августа на широте 75°26′ судно подошло к кромке невзломанного льда и вскоре его затерло льдами. В корпусе появились пробоины, форштевень изломало, «Якутск» оказался в совершенно безнадежном состоянии. На совете было решено спасти с «Якутска» все, что можно, и переправиться на берег. Берега достигли 16 августа. 31 августа льды пришли в движение и унесли в море дубель-шлюпку и припасы, выгруженные около нее на лед. После того как замерзли реки, Лаптев в середине октября довел свою команду до зимовья. Путь к зимовью был очень тяжелым и по дороге к реке Блудной умерло четыре человека.

После гибели «Якутска» дальнейшая работа отряда X. Лаптева велась по санному пути на собаках. Для производства сухопутной описи требовалось значительно меньше людей, чем для описи на судне. Поэтому Лаптев оставил при себе только Челюскина, Чекина, одного унтер-офицера, четырех солдат и плотника. Всю остальную команду «Якутска» Лаптев отправил на Енисей – в поселок Дудинку.

Весной 1741 г. опись начали три партии: Лаптева, Чекина и Челюскина.

X. Лаптев от места зимовки прошел к озеру Таймыр, затем к устью реки Таймыры, откуда повернул вдоль морского берега на запад.

Примерно у мыса Стерлегова (южного) он встретился с партией Челюскина, спустившейся по реке Пясине к ее устью и затем повернувшей вдоль морского берега на северо-восток. Чекин в то же время дошел по восточному берегу полуострова Таймыр до островов Петра. Дальше итти он не мог, так как заболел снежной слепотой.

Зиму 1741/42 г. весь отряд провел в Туруханске.

В 1742 г. Челюскин с тремя солдатами начал описные работы от устья Хатанги вдоль восточного побережья полуострова Таймыр и 6 мая достиг 77°27′ с. ш., а 8 мая мыса, от которого берег резко поворачивает на юг.

В своем журнале Челюскин записал: «Сей мыс каменный, приярый, высоты средней; около оного льды гладкие и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс Восточно-Северный» – это был мыс Челюскина.

На мысе был поставлен знак – привезенное Челюскиным бревно.

От этого мыса Челюскин повернул на юго-запад и замкнул опись, произведенную в 1741 г. X. Лаптевым. 15 мая Челюскин встретился с солдатом Константином Хороших и якутом, посланными к нему Лаптевым. После этого он прошел прямо к зимовью в устье реки Таймыры, где в это время был уже сам Харитон Лаптев. Лаптев совершил до этого большой путь по рекам Пясине и Дудыпте до верховьев последней. Отсюда он прошел на север через верховья реки Большой Балахны к озеру Таймыр и оттуда по реке Таймыре к ее устью.

После встречи Челюскина и Лаптева все участники похода 27 августа 1742 г. благополучно вернулись в Енисейск.

Некоторые ученые сомневались в том, достиг ли Челюскин северной оконечности Азии – мыса Челюскина. Вот что писал по этому поводу Ф. П. Врангель.

«Хотя и объехал он (Челюскин.—Н. 3.) часть берега, которая до того времени не была описана, но как не произведено наблюдений для определения широт, и опись была весьма поверхностная, то о положении сего берега знаем токмо, что оной омываем океаном, не соединяясь ни с какою неизвестною, к северу лежащею землею, из журнала Челюскина не видно даже счислимой широты самой северной оконечности сего берега» (подчеркнуто Соколовым.—Н. 3.).

В другом месте Врангель говорит:

«От устья Таймуры до мыса Св. Фаддея берег не мог быть обойден на судах и весьма поверхностно был осмотрен зимою по льду, на собаках, штурманом Челюскиным, так что положение Северо-восточного, иначе Таймурского, мыса, т. е. самого северного мыса Азии, остается неопределенным» (подчеркнуто Соколовым.—Н. 3.).

«Такой отзыв и какие-то другие необъяснимые соображения подали основание г. Бэру (русскому академику.—Н. 3.) утверждать, что… „оконечность Северовосточного мыса и с сухопутного пути никогда не была достигнута“; что Челюскин, „чтобы развязаться с ненавистным предприятием, решился на неосновательное донесение“»¹¹².

Соколов специально для оправдания несправедливо очерненной памяти «почтенного труженика» перевычислил наблюдения Челюскина и нашел, что Челюскин, несомненно, побывал на мысе его имени. По Челюскину широта мыса «Восточно-Северного» равна 77°34′ с. ш. На современной карте мыс Челюскина расположен на 77°41′ с. ш.

Такого же мнения придерживался и академик Миддендорф, который сказал, что «Челюскин бесспорно венец наших моряков». Он же дал и наименование «мыс Челюскина».

Отряд Харитона Лаптева работал на самом трудном и на наиболее удаленном от населенных мест участке Северного морского пути. «Якутск» еще при Прончищеве прошел на север далее всех других судов Великой Северной экспедиции.

Во время работ был посещен самый северный мыс Азии и положен на карту наибольший по протяжению участок морского берега. Открыто и описано наибольшее число островов. Сделано все это было с наименьшими потерями в людях, что надо приписать прекрасным организационным способностям Харитона Лаптева. Но одновременно нельзя не восхищаться ближайшими помощниками X. Лаптева, начавшими свою работу еще при Прончищеве: штурманом Челюскиным, геодезистом Чекиным, боцманматом Медведевым и солдатом Хороших.

Сам X. Лаптев был не только прекрасным моряком и гидрографом, он одновременно являлся и крупным исследователем. Вернувшись в Петербург, Лаптев 13 сентября 1743 г. представил в Адмиралтейств-коллегию «экстракт» (выдержки) из своих журналов за 1739 и 1740 годы и записку «Описание, содержащее от флота лейтенанта Харитона Лаптева в Камчатской экспедиции меж реками Лены и Енисея, в каком состоянии лежат реки и на них всех живущих промышленников состояние»¹¹³.

Записка состоит из трех частей. В первой части описана река Лена от Якутска до устья и морской берег от Лены до Енисея. Эта часть записки представляет своеобразную лоцию – в ней Лаптев описывает и течения, и льды, и приливо-отливные явления, и т. п. Во второй части описаны реки от Лены до Енисея, озеро Таймыр, тундра около озера Таймыр. В отдельном пункте описаны бивни мамонта и даны два их рисунка. В третьей части Лаптев описывает свои наблюдения над бытом народностей, населявших полуостров Таймыр.

Этнографические записи Лаптева представляют особый интерес потому, что они являются первыми для данного района и написаны более 200 лет назад. X. Лаптев описывает местных жителей с большой теплотой и без тени пренебрежения.

5.5. От Лены на восток
(1735–1742)

Задачей пятого отряда Великой Северной экспедиции было описание морского берега от Лены на восток. Кроме того, отряду было поручено, если это окажется возможным, отыскать остров, показанный на старых картах к северу от района работ отряда. Далее предписывалось, в случае если окажется, что Северная Америка сходится с Азией, выяснить, насколько далеко за перешейком находится «Полуденное, или Восточное, море», т. е. Тихий океан. Если же такого соединения не окажется, то итти вдоль берега до Анадыря и Камчатки. Из последней части поручений видно, что в то время в Петербурге подвиг Семена Дежнева был основательно забыт.

Начальником отряда был назначен лейтенант Петр Ласиниус, швед по национальности, поступивший на русскую службу в 1725 году.

Отряд Ласиниуса на палубном боте «Иркутск», длиной около 60 футов, построенном для отряда в Якутске, с командой до 50 человек, вышел из Якутска 29 июня 1735 г. одновременно с дубель-шлюпкой Прончищева и 6 августа спустился в море из дельты Лены.

Пройдя несколько на восток, «Иркутск» 11 августа встретил льды, через которые не смог пробиться. 18 августа бот вошел в реку Хараулах и здесь в построенной из плавника казарме вся команда устроилась на зимовку.

Когда установился санный путь, Ласиниус отправил в Якутск одну за другой две партии с донесением о своем плавании.

Рассчитывая на два года предстоящей работы, Ласиниус с самого начала зимовки уменьшил продовольственные пайки. Начались заболевания цынгой. Первым—19 декабря 1735 г. – умер сам Ласиниус. Вступивший в командование штурман Василий Ртищев увеличил паек, но было уже поздно. В декабре умер еще один человек, в январе 1736 г. – семеро, в феврале двенадцать, в марте четырнадцать, в апреле – трое. Итого тридцать восемь человек. Все остальные также были больны.

Ртищеву все-таки удалось донести Берингу, находившемуся тогда в Якутске, о бедственном положении команды «Иркутска». Беринг решил вывезти оставшихся в живых в Якутск на поправку, а исправный «Иркутск» укомплектовать для продолжения работ новой командой. Новым начальником команды был назначен лейтенант Дмитрий Яковлевич Лаптев – двоюродный брат Харитона Лаптева. Дмитрий Лаптев сейчас же направил к «Иркутску» подштурмана Михаила Яковлевича Щербинина с 14 человеками для оказания помощи отряду Ртищева и приведения в порядок бота. Щербинин добрался до «Иркутска» в начале июня 1736 года. В это время в живых осталось только девять человек (в том числе Ртищев) и все были больны цынгой.

Сам. Д. Лаптев на трех дощаниках с командой и провиантом вышел из Якутска 31 мая и из дельты Лены 25 июня 1736 года. Но весь залив Буор-хая был забит льдами. Тогда, оставив дощаники в Севастьяновой губе (ныне залив Неелова), Лаптев направился к «Иркутску» пешим порядком.

29 июля Лаптев на «Иркутске» вышел из реки Хараулах, но из-за встречных ветров и льдов подошел к дощаникам, на которых находились все запасы, только 7 августа.

11 августа «Иркутск», взяв с дощаников провиант, вышел в море и 13 августа на 73°16′ с. ш., на меридиане мыса Буор-хая, вошел в непроходимые льды. 14 августа на совете было решено из-за позднего времени и безнадежного состояния льдов возвратиться в Лену на зимовку.

6 сентября Д. Лаптев завел «Иркутск» в речку «Борисову» (Берись), впадающую в Лену на 70°40′, 70°37′ с. ш. Здесь было построено пять жилищ, и зимовка прошла благополучно. Заболевания цынгой были, но Лаптев поил больных отваром из шишек и коры кедрового стланика. За всю зиму умер только один человек.

Получив донесение Лаптева, Беринг стал сомневаться, имеет ли он право без разрешения Адмиралтейств-коллегии продолжать работу отряда Лаптева. В связи с этим Лаптев, приведя 8 июля 1737 г. бот в Якутск, выехал в Петербург за дальнейшими инструкциями.

В Петербурге ему было приказано продолжать работы и дана подробная инструкция, что и как делать. Не стесняя инициативы Лаптева, инструкция рекомендовала после достижения Колымы либо итти в Анадырь морем вокруг Чукотки, либо пройти от Колымы освоенным еще Дежневым сухим путем. Оттуда уже на судне, взятом у Беринга, вернуться на Колыму морем вокруг Чукотки.

В рекомендации Адмиралтейств-коллегии Дмитрию Лаптеву надо отметить следующее.

В инструкции, данной Ласиниусу, как уже подчеркивалось, еще звучала неуверенность в том, соединяется ли Америка с Азией. Эта инструкция была написана уже после возвращения Беринга из Первой Камчатской экспедиции. Следовательно, у Адмиралтейств-коллегии в то время еще были сомнения в том, действительно ли Беринг доказал, что Америка не соединяется с Азией. Ко времени составления инструкции Д. Лаптеву в Петербурге уже были известны найденные академиком Миллером в Якутском архиве донесения Дежнева о том, что Дежнев прошел из Колымы на Анадырь морским путем, чем разделение Азии и Америки было доказано.

Маршруты отряда Дмитрия Лаптева в 1736–1739 годах (по Яникову).

Адмиралтейств-коллегия предлагала Лаптеву обратить особое внимание на выяснение вопроса о том, насколько далеко на север протягивается Святой Нос. Сам Лаптев считал, что этот мыс протягивается чуть ли не до 76°20′ с. ш. По-видимому, он полагал, что Ляховские острова являются продолжением материка.

При плавании от Анадыря к Колыме Адмиралтейств-коллегия предписывала Д. Лаптеву произвести тщательную опись Чукотского Носа (так иногда называли мыс Дежнева) и острова против устья Колымы, о котором в Петербург дошли кой-какие сведения. На этом острове в 1655 г. побывал торговый человек Яков Васильев Вятка, в 1669 г. казак Никифор Малгин¹¹⁴, около 1720 г, промышленник Иван Вилегин. Остров значился на карте Львова, привезенной в 1726 г. в Петербург казачьим головой Афанасием Шестаковым.

В Якутск Лаптев вернулся 25 мая 1739 г., но еще раньше он послал матроса Алексея Лошкина для описи берега по сухому пути от устья Лены до Святого Носа, а геодезиста Ивана Киндякова для описи реки Индигирки от ее истоков до устья.

Лаптев на «Иркутске» вышел из Якутска 7 июня и, спустившись по Быковской протоке дельты Лены, 5 июля вышел в море. Льды задержали его в Севастьяновой губе. Во время стоянки на «Иркутск» вернулся Лошкин, сообщивший сведения о Святом Носе. Штурман Щербинин за это время описал мыс Буор-хая.

Только 29 июля «Иркутску» удалось между льдами продвинуться на восток вдоль берегов залива Буор-хая. 31 июля бот подошел к устью реки Омолой и 4 августа к мысу Буор-хая. Следуя дальше в непрестанной борьбе со льдами, то пользуясь полыньями, то пробивая путь пешнями, бот только 14 августа обошел Святой Иос.

Вскоре на северо-востоке с «Иркутска» был усмотрен остров, названный Меркурьевым, а несколько позже на северо-северо-западе еще один, названный островом Св. Диомида. Возможно, что это были увиденные издали мысы Большого Ляховского. Есть и другое предположение, а именно, что эти острова растаяли, как растаяли в том же море Лаптевых сложенные из вечномерзлого грунта острова Васильевский и Семеновский.

Как увидим дальше, считается, что остров Св. Диомида существовал еще в 1760 году. Проливом между ним и материком прошел Никита Шалауров.

Дальнейшее плавание на восток было очень тяжелым. Мешали сильные ветры и льды, а мелководье не позволяло приближаться к берегу. Приходилось искать выходов в какое-нибудь устье или укрытое место на небольших лодках, сделанных из бочечных обручей и просмоленной парусины. На одной из таких лодок ездил на берег штурман Щербинин, который так долго не возвращался, что его уже считали погибшим.

1 сентября море сплошь замерзло, однако 4 сентября ветром взломало льды и за пятнадцать часов бот отнесло в море верст за сорок. 7 сентября заштилело, и море вновь покрылось льдом. 10 сентября по льду на берег был послан на разведку один из матросов. Возвратившись в тот же день, он рассказал, что устье Индигирки находится всего в 14 верстах. С ним вместе вернулись и люди, посланные ранее на лодках. Все они изголодались, у двоих были обморожены ноги.

Геодезист Киндяков, окончивший в это время опись Индигирки, находился в ее низовьях. Встретившись с людьми Лаптева, он поручил им показать Лаптеву вход в Индигирку, а сам отправился вверх по реке, чтобы организовать помощь на случай гибели «Иркутска».

Д. Лаптев между тем переправил на берег всех людей; на «Иркутске» давно не было ни воды, ни дров. 22 сентября к месту происшествия прибыл Киндяков с собачьими упряжками. На этих упряжках сначала перевезли все грузы, оставшиеся на «Иркутске», затем и всю команду в поселок Русское устье, расположенный в вершине дельты реки Индигирки.

В ту же осень матрос Алексей Лошкин описал морской берег до реки Алазеи и Годыжинскую протоку дельты Индигирки, а штурман Щербинин и геодезист Киндяков описали Среднюю и Восточную ее протоки.

Отчет о плавании и карту берега от Лены до Алазеи повез в Петербург Алексей Лошкин. На обратном пути этот матрос, исполнявший в экспедиции обязанности офицера, психически заболел и больше в работах отряда участия не принимал.

Весной следующего года Д. Лаптев описал реку Хрому, Киндяков – нижнее течение Колымы и оттуда проехал с описью морского берега до Индигирки, Щербинин описал реку Яну.

С 2 по 27 июня 1740 г, вернувшаяся на «Иркутск» команда и 85 местных жителей пробили пешнями во льду (от 5 до 7 футов толщины) канал длиной около 850 метров. Этот канал вел до открывшейся к тому времени полыньи. Как только «Иркутск» был заведен в полынью, поднялся ветер, взломал льды и бот выжало на мель.

Две недели ушло на разгрузку «Иркутска» и снятие его с мели. Люди работали по пояс в ледяной воде.

Только 31 июля отодвинувшиеся льды позволили «Иркутску» двинуться дальше на восток. Следующим утром прошли реку Алазею, а 3 августа увидели остров и подошли к нему вплотную. Это был остров Крестовский, из группы Медвежьих, названный островом Святого Антония. Не высаживаясь на него, Дмитрий Лаптев прошел к устью Колымы. 8 августа Лаптев отправился дальше на восток, но путь у мыса Большого Баранова был прегражден льдами. Лаптев повернул обратно и 23 августа стал на зимовку у Нижне-Колымского острога.

Маршруты отряда Дмитрия Лаптева в 1740 и 1741 годах по Яникову).

Осенью Киндяков был отправлен для описи верховьев Колымы, а Щербинин в Анадырск для заготовки леса на постройку судов.

29 июня Д. Лаптев еще раз вышел в море. «Иркутск» сопровождали две лодки (длиной 25 футов, шириной 9 футов, осадкой 3½ фута каждая), построенные зимой в одном из притоков Колымы. Лодки под командой Щербинина, с 12 казаками на каждой, плыли впереди бота, отыскивая проходы между льдами и измеряя глубины.