Орден Крона. Банда изгоев

Глава 3. Как пережить шторм

Удивительно, но раньше я никогда не замечала, насколько у Сирены мелодичный голос. Она пела тепло, почти ласково, напоминая мне в очередное утро о том, что я всё ещё дышу. Конечно, пела та, прошлая Сирена, которая называла меня подругой и согласилась записать песню для моего пробуждения.

Живая же, нынешняя Сирена не проронила ни слова, явившись вчера на порог комнаты триста двадцать два в окружении коробок и чемоданов. Вежливое приветствие от леди Эстель досталось лишь Фидерике, ослеплённой счастьем из-за девичьей влюблённости. Весь прошлый вечер подруги неугомонно щебетали, наперебой хвастаясь пережитыми за лето путешествиями и своими избранниками.

Я подчёркнуто игнорировала их болтовню, отвернувшись к нефритовым мордам львов-канделябров, но всё равно оказалась невольной слушательницей. Судя по рассказам, серебристая лилия уже успела побывать в горячих объятиях Лонима сразу по приезду в академию, а Фидерика и вовсе провела целый летний месяц в компании «невероятно умного и галантного» Куиджи. «Невег`оятного», – бубнила я себе под нос, иронично ухмыляясь собственной шутке. Казалось, заметно похорошевшая с виду Фиди помутилась рассудком: она без конца жаловалась на робость своего возлюбленного, вздыхала о поцелуях и прочих интимностях, на которые Куиджи никак не мог решиться. Я злилась из-за того, что головы подруг занимает какая-то чепуха, но мою досаду ощущала только насмерть задушенная подушка. По крайней мере, она точно не дышала.

Затянувшееся нарочитое молчание на фоне впечатлённых речей соседок, звенящих до самой ночи, оказалось настоящей пыткой. Поэтому утром я порадовалась, обнаружив, что девушки уже покинули комнату и оставили меня просыпаться в одиночестве.

Просыпаться, само собой, не хотелось. Но сегодня должна была состояться церемония определения для первокурсников, на которую не стоило опаздывать. Промелькнула предательская мысль о том, что мне лучше пропустить сбор всей академии в Церемониальном зале, пусть даже рискуя схлопотать внушение от Джера. Несколько сонных минут я прикидывала, должна ли хорошая мейлори непременно быть прилежной студенткой. С обречённым зевком остановилась на том, что всё-таки должна, и, припоминая свои прошлогодние сборы, когда я второпях вылетела из комнаты и еле успела позавтракать, поднялась с кровати.

Умылась я быстро, и у меня ещё оставалось время до завтрака, поэтому я лениво бродила по комнате в одном белье, зевая и разминаясь. Босая ступня нащупала брюки, что торчали из-под кровати. Кажется, туда я их уронила вчера перед сном. Не утруждая себя наклоном, я ногой подняла часть свой формы и втиснулась в узкую замшу. Над левым коленом темнело пятно от брызг кроуницкой слякоти. На мой не слишком придирчивый взгляд, почти незаметное. К тому же всю церемонию определения придётся сидеть в зелёном секторе и хлопать потерянным мальцам, притворяясь, будто мне есть дело до их изначальных склонностей. Сорочка и салатовый жилет выглядели чистыми, сырой картошкой от меня на этот раз точно не пахло, поэтому я сочла свой внешний вид приемлемым и принялась шнуровать сапоги.

Как меня примут студенты? Будут игнорировать моё существование, как Сирена? Не хотелось бы, но в моём положении это было бы отличным условием. Только вот я сильно сомневалась, что мне не припомнят обидного прозвища. И избавиться от «сорокиной дочери» будет намного сложнее, чем от «истеричной пустышки».

Пальцы пробежались вдоль шнурков, затягивая их потуже и заталкивая концы под голенище. Меня это не должно беспокоить. Пусть называют, как хотят, в их же интересах не вступать со мной в открытый конфликт.

В столовую я заходила, мысленно обещая себе не давать волю кровожадности. Между угрозами и претворением их в жизнь должна быть чёткая грань. Не стоит поддаваться агрессии и заигрываться в борьбу, чтобы не превратиться в настоящего врага народа. Каас на бедре согласно молчал. Как и все студенты, моментально затихшие при моём появлении. Шумные столики выдавали встревоженных первокурсников, что с непосредственным любопытством пялились на меня.

Фиди стыдливо уткнулась в тарелку, оба Оуренских с преувеличенным интересом выслушивали смешливый лепет черноволосой красотки Ракель, внезапно ставшей центром их внимания. Только Лоним едва заметно кивнул мне, чем заслужил лёгкий пинок от Сирены. Обиженно сморщенный носик новоявленного мага Вейна обещал моему другу самый что ни на есть уничтожительный шторм.

Я неспешно прошла вдоль ряда круглых столиков и устроилась в стороне, на свободном месте, среди троих студентов с тиалями Ревда. Лёгкая надежда на то, что сокурсники будут более благосклонны к мейлори их магистра, угасла почти мгновенно, когда рыжий Бэзил брезгливо отодвинул тарелку, встал и вышел. Двое других магов склонности земли последовали его примеру.

Пришлось приложить усилия, чтобы следующий вздох не выглядел разочарованным. Я сидела в одиночестве у стены, но волоски на спине встали дыбом от десятков чужих взглядов. Медовая гречневая каша, щедро сдобренная творогом и яблоками, не лезла в горло. Ела я быстро: набирала побольше еды в ложку и глотала, почти не разжёвывая. Айвовый сок выпила залпом.

Спешно справившись с завтраком, я покинула столовую под такое же надменное молчание.

Что ж, всё прошло не так уж и плохо.

За взволнованной суетой в огромной гостиной Кроуницкой академии меня почти не заметили. Если не считать громогласного цоканья и закатывания глаз отдельных личностей. Я вполне успешно представила, что они предназначались не мне.

Длинные лестницы вдоль стен призывали вернуться в комнату, но я решила не прятаться. Таинственный господин Демиург писал, что я сама смогу выбирать роль. Понять бы ещё, как это сделать. Да и какая из ролей мне сейчас нужна, я тоже не знала… Но зато благодаря ментору я точно знала, что роль запуганной жертвы мне не подходит.

По недавнему опыту я прошла к дальней лавке и примостилась на одной из широких зелёных подушек, придав себе непринуждённый вид. На доску объявлений над камином нарочно решила не смотреть, лишь убедилась, что портретов трёх королевских убийц там больше не было. Полюбившаяся уже фреска с крылатым львом теперь была у меня за спиной, но зато открывался чудесный вид на всё пространство гостиной. Зрелище оказалось скучным: сонные студенты ютились в гобеленных нишах мелкими группами, ряды каменных лавок почти пустовали, даже свиров замечено не было. Зато на противоположном конце каменного зала показалась Вилли.

Рудвик важно чеканила шаг мохнатыми лапами, вытягивалась в струнку за острым кончиком мятой шляпы и торжественно пыхтела. Перед собой она бережно несла самое драгоценное богатство – стопку пергаментов для первокурсников. Последние же растерянно озирались у высокого камина и не проявляли должного уважения к важной церемонии маленького магистра. Даже посмеивались.

– Смотрите, – крикнул щуплый блондин в новёхонькой форме, указывая на Вилли, – ушастому магу швабры взаправду доверили документы!

Новоявленные студенты, приехавшие преимущественно из знатных и аристократических семей, захохотали. А я нахмурилась. В прошлом году ни один из нас не позволял себе подобных замечаний. Даже Сирена отпускала свои шуточки вполголоса.

Захотелось немедленно заступиться за сжавшуюся в комок Вилли, но я сама себя одёрнула. Простой анализ ситуации подсказал, что конфликт с первокурсниками почти наверняка будет иметь неприятные последствия. Лишнее внимание мне сейчас было ни к чему, поэтому я лишь подалась вперёд, сцепив руки в замок. Поискала глазами магистра Айро, который мог бы утихомирить наглецов, но так и не нашла. Зато его роль прекрасно выполнила Биатрисс Калькут. Она гаркнула так, что даже крылатый лев поджал бы хвост. От громкого окрика магистра факультета исцеления первокурсники округлили глаза и втянули головы в плечи. Я немного расслабилась и хмыкнула. Да, детки. Вам ещё предстоит к этому привыкнуть.

Магистр Калькут поджала подбородок и строго оглядела притихшую группу. Убедившись в дисциплине, женщина вернулась к беседе с Дамной лин де Торн. Приободрённая рудвик уже менее торжественно взобралась на приступок у доски объявлений и принялась прикреплять пергаменты с фамилиями преподавателей и расписанием.

Я почти развалилась на лавочке, вытянув руки вдоль каменной спинки, закинула одну ногу на колено и даже почти насладилась уединением, когда из столовой вышла Сирена.

Соломенные локоны серебристая лилия сегодня подняла наверх, чтобы подчеркнуть блеск своего знака соединения и изящных подрагивающих серёжек в цвет вихря в её сверкающем топазами тиале. Даже обычная форма Кроуницкой академии выглядела на леди Эстель особенно утончённо – из-под идеально ровных складок зелёной клетчатой юбки виднелись стройные ножки в мягких чулках и блестящих туфлях, тесёмки сорочки были завязаны в аккуратные бантики, золотистый ряд пуговиц жилета перекликался с вышитым сбоку крылатым львом.

Палец нырнул в пустую петельку на моём собственном жилете. Верхнюю пуговицу я потеряла, когда карабкалась по грубой стене одного из жилых домов Кроуница на Лазаревой улице. В бедном квартале многие дома выдолблены прямо в скалах. Помню, что сильно ободрала тогда ладони и колени. Моя кожа зажила со временем, являя обычные способности к регенерации. В отличие от пуговицы.

– …такая благочестивая женщина, очень высоких моральных принципов! – донесся до меня обрывок фразы Калькут, адресованный Дамне лин де Торн и её мейлори.

Только сейчас я заметила вздёрнутый носик и сжатые губы леди Эстель. Должно быть, первокурсники, да и остальные студенты сочли бы такую мимику за аристократическую надменность дочери нуотолинисского купца. Но я видела страх. Слишком хорошо я знала бывшую подругу, чтобы понять по её прямой осанке и задранному подбородку, что Сирена переживает и напугана. Я тихонько перебралась на соседнюю лавочку, поближе к интересующей меня беседе.

– Вам не о чем переживать, госпожа лин де Торн, – успокаивала Биатрисс Калькут. – Новый магистр факультета Вейна – настоящая находка для академии. Религиозна, скромна и совестлива. Она будет отличным примером для студентов своей склонности. Я имела честь пообщаться с ней и оценить глубокую добродетель. Поистине, наш Гремор Айро получил достойную смену!

Сирена заметила меня, и я зевнула в ответ на её взгляд, лениво поигрывая своим заполненным песком тиалем. Так-так-так. Кажется, у Сирены будет другой учитель. В прошлом году она хотела избежать нравоучений Калькут, но, судя по рассказам целительницы, новый магистр факультета Вейна здорово напоминает строгую и чопорную фанатичку. Я представила дёргающийся подбородок над синим тиалем Вейна и приподняла уголок губ. Студентка Эстель сморщила носик и брезгливо отвернулась.

Конечно, подруга приняла мой жест за злорадство, но на самом деле я сочувствовала ей. Категоричность магистра Калькут всегда вносила свои коррективы в занятия по религии, отчего одним богам доставалось больше внимания и почтения, а другим – только короткие сухие указания. По-моему, такой подход вредил учёбе. И если Сирене предстоит провести ближайшие годы с кем-то подобным, то ей явно не повезло.

Хотя, если рассудить, вечно спящий Гремор Айро вряд ли мог действительно чему-то научить магов свой склонности. Может, новая преподавательница окажется более заинтересованной в успехах студентов? Ведь занятия на факультете Вейна могут быть интересными. В прошлом году подопечные магистра Айро занимались, в основном, картографией и получением воды из воздуха, не выходя из аудиторий. Но маги склонности Вейна любили свободу и простор. Они могли спускаться к морю, учиться управлять волной или даже ходить под парусами недалеко от Кроуница.

Пока я размышляла, ментор и мейлори серебристой лилии слаженно простучали каблучками мимо меня, направляясь к выходу. Естественно, ни одна из них не удостоила меня ни словом, ни взглядом. Зато другие обитатели академии вовсю пялились, чуть ли не тыкая пальцами.

– Отвалите уже, – пробубнила я себе под нос, закрываясь широкой подушкой.

Надеюсь, хоть кто-то из окружающей публики умел читать по губам. Вышитая на чехле подушки львиная пасть висела перед моим носом до тех пор, пока шум и гомон гостиной не начали утихать.

«Скорее бы увидеть Джера», – подумала я, поднимаясь и разминая затёкшие ноги. Оказывается, не привлекать внимания – задача ещё более трудная, чем находиться в самом его центре.

***

В Церемониальном зале собрались уже почти все, кроме магистров и первокурсников. Даже здесь любимые дети Квертинда замолкли при моём появлении. Раньше, когда они кричали «Юна!», их было не заткнуть, а теперь вестником моего появления было презрительное молчание. Кажется, я уже начала привыкать. Вспомнился Шенгу лин де Сторн с его словами о том, что толпа отвернётся от меня точно так же, как и вознесла.

Задерживаться у входа я не стала, быстро обогнула самый точный детерминант и подошла к своему факультету.

Зелёный сектор был одним из самых многолюдных. В первом ряду на низкой лавке сидел Артур и несколько старшекурсников. При моём приближении Оуренский положил ладонь на свободное место, давая понять, что не хочет меня там видеть. Я фыркнула. Подумаешь! Да я и не собиралась устраиваться на видном месте.

Поднялась к следующему ряду, но наткнулась на грозные взгляды будущих магов Ревда. Да чтоб вас всех икша сожрали!

Ещё выше сидел Родрик Трейсли, рядом с которым я сама никогда бы не села. Пришлось ускорить шаг, пролетая мимо всех рядов к самому потолку – туда, где одиноко сидел амурный хлюпик Нед Комдор.

Я зло плюхнулась на последнюю лавку, подальше от Неда, кидая на него недовольные взгляды. Он тоже смотрел недобро, явно не радуясь моей компании. Но промолчал. Вместо слов, хлюпик отвернулся к сплошной полосе окон, вскинул голову и приложил к губам солдатскую фляжку.

– Сорокина дочь, – шикнул снизу Бэзил Окумент, не оборачиваясь. – Дочь убийцы!

Рыжий затылок любителя кличек призывно поманил каблук моего сапога. Я сжала кулаки и зубы, посчитала четыре вдоха. Должно быть, Бэзил получал извращённое удовольствие от издевательств, потому что он не заткнулся, а продолжил повторять мерзкое обзывательство. Как и следовало ожидать, до этого молчавший студенческий коллектив быстро подхватил прозвище, и оно полетело в меня нестройным хором.

– Заткнитесь! – прикрикнула я, обиженно складывая руки на груди.

Нельзя было поддаваться на провокацию, поэтому я лишь насупила брови. Просто сидела, тихо и молча глотая каждое из адресованных мне слов, как кислые ягоды с придорожного куста – вместе с пылью и грязью. В какой-то момент меня даже слегка замутило.

Среди разноцветных рядов я заметила держащихся за руки Фиди и Куиджи. Оба смотрели с испуганным сочувствием. Я раздражённо отвернулась к синему сектору.

Сирена сидела в компании двух девушек с тиалями Вейна и что-то увлечённо им рассказывала, хихикая. От нахлынувшей зависти захотелось пристрелить обеих. Поддержка Сирены сейчас мне была нужна, как никогда. Мне, а не этим двум ничтожным русалкам. Но серебристая лилия как будто не слышала, как в меня со всех сторон летели оскорбления.

В соседнем, оранжевом секторе Лоним молча потирал затылок, уставившись перед собой. Виттор рассматривал собственные ногти.

Тоже мне, друзья.

К крикам добавился гомон, мерзкий хохот и даже звучные отрыжки. Студенты затопали ногами и забили кулаками по лавкам.

Нед рядом закашлялся, снова прикладываясь к своему пойлу.

– Заткнитесь немедленно! – не выдержав, я вскочила, готовая сразиться со всеми сразу.

В меня прилетел мятый комок пергамента, и я раздражённо пнула его сапогом обратно в толпу.

Не знаю, смогла бы я сдержаться, но, на моё счастье, в Церемониальный зал вошла ректор Аддисад в сопровождении двух стязателей и работницы консульства. Той самой женщины, что была здесь в прошлом году. Я даже удивилась тому, что вспомнила её фамилию – Бранди. Секретарь Бранди.

Я осторожно опустилась обратно. Лёгкое отвращение кольнуло мелкими иглами затылок. Бордовая мантия и консульские весы напоминали мне о неприятных событиях и несправедливости всей системы власти в Квертинде. Я исподлобья оглядела возбуждённых студентов, которые переговаривались шёпотом и негромко отстукивали ритм недавнего скандирования.

Надалия Аддисад встала за трибуну и попросила тишины. Толпа, на удивление, быстро покорилась. Стало так тихо, что слышался только треск пламени десятков свечей в старинной нефритовой люстре и мелкая возня секретаря Бранди за столом. Я вздрогнула и чуть не вскочила снова, заметив рядом Неда. Отшатнулась, но он протянул мне свою фляжку в мятом холщовом чехле.

– Сорокиной дочери от амурного хлюпика, – невесело прошептал Нед.

Я хмыкнула, взяла фляжку и отвернулась к окнам.

Свет немного ослепил меня, но отсюда я даже увидела тонкие башни святилищ и туманные пики гор. Вспомнилось беззаботное лето, прогулки по Кроуницу и тренировки с Джером. Мысли о менторе успокоили меня и даже как-то обрадовали. Захотелось немедленно увидеть его, прикоснуться, услышать его голос, почувствовать запах. В нём было моё спасение – от агрессивной тьмы, что разлилась в душе после убийства Кааса, от колючего презрения студентов, от собственных гнетущих мыслей. От всего того кошмара, которым теперь стала моя жизнь. Посомневавшись минуту, я всё же решила пригубить напиток.

Пойло оказалось очень жестким, спиртовым, с терпким горьким ароматом, отдающим чем-то лекарственным.

– Что это за гадость? – захрипела я, возвращая Неду фляжку.

– Полыний шторм, – Нед тоже глотнул, даже не скривившись.

Глаза его уже подёрнула пелена дурмана, и пахло от Неда, почти как от фляжки. К счастью, на нас никто не обращал внимания.

– Будешь ещё? – он протянул мне своё угощение.

Опьянеть мне не хотелось, но я решила распробовать со второго глотка национальный напиток Кроуница, поэтому неохотно забрала вонючий сосуд. К тому же не мешало немного расслабить мысли. По примеру Неда я снова отвернулась и зажмурилась от льющегося сквозь окна света.

– Магистры, – прозвучало где-то внизу, – прошу вас встать перед вашими факультетами.

Ну, наконец-то. Я обрадовалась, услышав шорох мантий и стук сапог, но решила сперва приложиться к фляжке. Быстро закинув голову, я развернулась, и крепкий глоток застрял в горле вместе со сдавленным воплем. Я с силой протолкнула пойло в желудок, но громко закашлялась от шока, чем привлекла внимание всех, в том числе своего ментора.

Джер кинул на меня строгий взгляд, ведя под руку нового магистра факультета Вейна.

Невесомое синее платье струилось вдоль роскошной фигуры женщины, удачно облегая соблазнительные изгибы. Имя нового магистра жгло мою глотку не хуже полыньего шторма. В нём сосредоточились все добродетели мира и благочестие самой Девейны.

Элигия Велилльер.

Трибуны оживились одобрительным мужским гомоном, а я опять вскочила со своего места и едва не закричала от гнева и недоумения. Да как она смеет трогать руками Джера?! Как он смеет подавать ей локоть?!

На языке обозначился горький вкус предательства. Нет, этого просто не могло быть. Это какая ошибка, жестокая насмешка… При нашей последней встрече я сказала Элигии, что ей не представится шанса пообщаться с Джером. И теперь её блестящие коготки так и порхали по плечам моего ментора, которого в прошлом году она хотела убить.

Магистры заняли свои места, а я выхватила фляжку прямо у пьющего Неда и зелёная пена полилась по его подбородку. Амурный хлюпик рыкнул на меня, но отбирать полыний шторм не стал. Я отвернулась и сделала три огромных жадных глотка, не чувствуя вкуса. В голове приятно помутнело.

Эта женщина просто какое-то наваждение! Почему всегда, когда мои дела идут плохо, появляется она, как символ и обещание ещё больших осложнений? Ехидная, коварная, мерзкая дрянь! Иначе назвать её язык не поворачивался. Он вообще стал как-то плохо ворочаться.

В распахнутых воротах показались два знакомых штандарта, и в подрагивающую, торжественную тишину Церемониального зала вошли первокурсники. Слаженный «Ах!» разнёсся над сводами, когда будущие маги увидели самый точный в мире детерминант Шарля, сверкающий прозрачными стенками под ветвистой люстрой. Я заёрзала от раздражения.

Ректор начала приветственную речь, я же смотрела только на затылок Джера. Мне хотелось потребовать от него объяснений, выяснить, как вышло так, что эта дамочка из Ордена Крона оказалась магистром моей академии. И почему он позволил ей себя трогать?

Надалия Аддисад рассказывала о пустых сосудах, о любимых детях Квертинда, о новых временах и сменяющихся эпохах. О важности традиций и верности самим себе. Все те слова, которые так впечатлили меня в прошлом году, сейчас казались ненужной болтовней, пустыми обещаниями. Могла ли наивная овечка Юна Горст, что стояла в прошлом году у этих же ворот, знать, кем она станет через год? Да она бы посмеялась в лицо не только опасности, но и любому, кто посмел бы сказать, что она совершит убийство и предательство. Или любому, кто рискнул бы заявить, что Юна Горст способна на ревность. Горячую, мучительную, острую ревность. О да, я ревновала!

– Нед, – прорычала я, – у тебя осталось ещё что-то во фляжке?

– Забористая хрень, – рыгнул в ответ Нед, протягивая мне сосуд с остатками зелёной пены.

Первокурсники уже начали по одному подходить к детерминанту, и воздух то и дело окрашивался в цвета склонностей. Ровно год назад я плясала вокруг нефритовых львов и ненавидела того, кто назвал меня истеричной пустышкой. Сейчас я сидела за его спиной и каждой клеточкой своей души мечтала единолично владеть его вниманием. От злости и возмущения я резко перевернула фляжку, вылила остатки полыньего шторма в горло, даже не отворачиваясь, и попыталась сосредоточиться на церемонии, вытирая рот рукавом.

Высокая девочка с острым подбородком вздрогнула у детерминанта, когда тот явил ей зелёную молнию. Первокурсница испуганно посмотрела на Джера, прижимая к груди фамильный пергамент. Не истинный, судя по отсутствию свечения.

«Даже не смей думать о нём!» – хотелось мне крикнуть во всеуслышание, но я только тихо икнула. В прошлом году Джермонд Десент точно не пользовался таким интересом у женщин. Или я просто не обращала внимания?

Хмель разогнал кровь, забился в висках боевым маршем. Сталь Кааса захрипела, возглавляя этот бравый ритм моего собственного сердца. Он не просто стучал в груди, а ревел сигнальным барабаном, требуя решительных действий.

Сквозь алую молнию детерминанта, которая прильнула к ладони очередного парня, я увидела скучающую Элигию. Возможно, при других обстоятельствах меня заинтересовал бы неудачливый студент, одарённый бесполезной в современном Квертинде изначальной склонностью. Но сейчас меня больше интересовало другое.

Я ничего не смыслила в играх страсти и женских уловках. В этом Элигия Велилльер меня превосходила, как и в дамской прелести. Сейчас она почти незаметно пробегала глазами именно по моему факультету, задерживаясь на магистре.

Моё благоразумие висело на тоненьком волоске, рискующем разорваться, если я и дальше буду наблюдать за бывшей мейлори моей предательницы-матери. Поэтому я перевела взгляд на группу уже определившихся первокурсников, стоящих за спиной Надалии Аддисад. Как назло, самой заметной среди них была та тощая и длинная девчонка, что явила сильную склонность Ревда. И она тоже с испугом и благоговением пялилась на Джера! Моего Джера!

Знаете, что, дамочки? Меня зовут Юна Горст, и я не собираюсь молча терпеть и смотреть, как вы все пожираете глазами моего ментора!

Как можно осторожнее, чтобы не привлекать внимания, я спустилась вдоль зелёного ряда лавочек и неуклюже плюхнулась рядом с Артуром. Тот с отвращением отшатнулся. Но зато теперь Джер был прямо передо мной.

Я боязливо дотронулась до кольца ментора и погладила его палец, спускаясь к кончику. Джер слегка повернул голову, но даже не взглянул на меня. Зато Элигия заметила мой жест и пришла в замешательство. А я улыбнулась ей в ответ как можно наглее.

– Юна, перестань, – процедил Джер.

Откуда он узнал, что это я? Он ведь даже меня не видел. Хотя, не Артур же. И не этот… как его там… не важно. Имена старшекурсников путались в голове, а может, я никогда их и не знала. Собственная решимость и неожиданная уверенность ободрили меня.

– Джер, – позвала я. – А если сейчас появится ещё одна первокурсница без склонности, ты обзовёшь её пустышкой?

– Помолчи, – тихо попросил Джер.

– Может, сделаешь её своей второй мейлори? – пошутила я. – У тебя на шее ещё много места.

Я хихикнула. По-моему, вышло очень смешно. Кажется, даже ректор Аддисад оценила, заинтересованно высматривая меня за фигурой ментора. Я икнула и приветливо ей помахала. У меня прекрасный ректор! Боги, да как я ещё совсем недавно могла жаловаться на жизнь?!

– Юна, – раздражённо бросил Джер, – успокойся.

– Я спокойна, – мгновенно отозвалась я. – Когда ты рядом, мне спокойнее.

Вдруг я ощутила такую нежность, такую острую необходимость обнять Джера, что совершенно невозможно было сдерживаться. К тому же голова кружилась, и мне очень хотелось приложить её к какой-нибудь опоре. Я крепко обхватила локоть ментора и прижалась щекой. Джер стряхнул меня, как надоедливую колючку репейника, и отошёл. Элигия растянула губы в улыбке, глазея на слабенькую склонность исцеления какого-то первокурсника в детерминанте. Я не сомневалась, что эта улыбка предназначалась мне.

От пренебрежения друзей и даже Джера стало обидно и захотелось расплакаться. Повыть белугой, растирая слёзы по щекам. Тем более что глаза уже затянуло какой-то мутной пеленой. Но Юна Горст никогда не плачет, поэтому я лишь хлюпнула носом.

Интересно, Джер ревновал меня когда-нибудь? Хотя у него не было повода. Не к амурному же хлюпику меня ревновать, в самом деле! Я его даже в танце уложила на обе лопатки!

– Артур, – я подвинулась ближе к Оуренскому, который почти свисал с другой стороны лавки. – Помнишь, как ты учил меня стрелять из лука? И как мы кромсали мишени в бестиатриуме? Было круто, ведь правда? Может, стоит повторить?

– Мы на церемонии определения, – прорычал в ответ Артур. – Юна, что ты творишь?

– Ну и ладно, – обиделась я. – Твой брат мне всегда нравился больше. В нём есть авантюризм и азарт!

Я попыталась вернуть остроту своему зрению и сфокусировать его на соседней трибуне. Весьма преуспела в этом, потому что двое огненных магов – Виттор и Лоним – смотрели на меня неотрывно. От обожания, не иначе. А перед ними…

– Магистр Фаренсис! – выкрикнула я слишком громко, отчего даже консул Бранди перестала чиркать пером по фамильному пергаменту.

Кажется, на меня теперь смотрели все. Или почти все. Я глянула на Сирену. Та притихла, выпучив на меня круглые глаза. Лоним поймал мой взгляд и отрицательно покачал головой, отговаривая от затеи, которой у меня ещё даже не было. Кэймон лин де Фаренсис приложил палец к губам, призывая к тишине.

– Тшшшш, – я скопировала его жест, охотно соглашаясь с необходимостью спокойствия. Даже зажала рот обеими руками, доказывая свою преданность дисциплине и правилам академии. И тихо-тихо, как крадущаяся тёмной ночью мышка, посеменила в сторону магов огня. Зацепилась пяткой о собственный сапог и едва устояла на ногах. Сглотнула икоту, перекинула косы через плечи и как можно соблазнительнее улыбнулась магистру Фаренсису.

Выгнула спину, медленно моргнула. Я была уверена, что выгляжу чертовски привлекательно. Оставалось убедиться, что Джер теперь тоже так считает. Но неожиданно пол рванул мне навстречу, словно я споткнулась на ровном месте, ноги сами собой зашлёпали по плитам, и только у ворот я поняла, что меня волокут к выходу.

Полуденное солнце врезалось в глаза, и я зажмурилась.

– Пожалуйста, скажи, что ты не Джер, – слепо попросила я не то у своего пленителя, не то у каждого из богов Квертинда.

Открывать глаза не хотелось, но в моём опьянённом сознании мгновенно возник Каас. Стязатель улыбался, откидывая ладонью рыжие пряди, рассказывал про полоумную Ванду Ностра и приглашал в «Фуррион». Я мученически застонала.

– Посмотри на меня, – потребовал Каас голосом моего ментора. – Немедленно, Юна!

Я неохотно открыла один глаз. Боги точно отвернулись от меня, потому что это однозначно был Джермонд Десент. Кажется, немного злой Джермонд Десент. Разъярённый. Не так, чтобы сильно… капельку. Капельку размером с океан. Но небольшой океан!

Джер грозно поднял ладони, хотел что-то сказать, но осёкся. Отвернулся, закрыл лицо на несколько секунд, ровно вдыхая. Неужели считал секунды?

– Просто скажи, что на тебя нашло в этот раз? – с тяжёлым выдохом, но как-то слишком спокойно развернулся ментор.

– У меня было трудное утро, которое слишком сильно повлияло на меня, – промямлила я себе под нос, оправдываясь, но тут же вспомнила об Элигии: – Зато твоё утро удалось на славу! Пока я изнывала от презрения и одиночества, тебе не давали скучать, да? А мне так нужен был менто-о-ор!

На последнем слоге я сорвалась на визг и почесала нос. Тряхнула головой, прогоняя слёзы. Да что со мной? Я ведь не плакса!

– Я не узнаю тебя, – ментор подошёл ближе, схватил за плечи и заговорил быстро: – Ты никогда не была капризной. Неужели ты не подготовилась к тому, что они будут испытывать тебя? Что они…

Он снова осёкся, нахмурил брови и принюхался.

– Юна, чем ты умудрилась так накидаться? – Джер взял меня за подбородок, внимательно заглядывая в глаза.

– Ничем, – пискнула я, стараясь выдержать его взгляд и не упасть.

– Ты врёшь мне? – спросил Джер, приподнимая мою голову выше.

Зачем он это спросил? Было и без моего ответа понятно, что вру. Я пошатывалась и прилагала огромные усилия, чтобы не упустить из виду глаза Джера. А они настойчиво хотели слиться в один. Или, наоборот, раздвоиться в четыре. И я всё-таки не выдержала – отвела взгляд, стряхивая его пальцы с лица, и медленно обхватила себя руками.

– Мне так надоели эти испытания, бесконечные испытания! – взмолилась я. – Неужели я не заслужила награды, хоть самого крохотного поощрения?!

– Боги не посылают нам испытаний, с которыми мы не могли бы справиться, – ментор странно прищурился, осматривая меня.

Я отошла на пару мелких шагов и с громким смехом развела руки в стороны, купаясь в льющемся с неба тусклом кроуницком солнце.

– Боги! – крикнула я небесам. – Вы слышите, боги? Идите в задницу со своими испытаниями! Я желаю вам утопиться в собственной благодати! Поджариться в раскалённом подземном пекле!

– Хватит! – рявкнул Джер, почти прыжком оказываясь рядом.

Но я на этот раз оказалась проворнее и легко увернулась от его хватки, отпрыгнув в сторону.