Loe raamatut: «Полоса невезения пахнет весной»

Глава 1. Гранатометная грусть

Есть такие события, которые людей накрепко объединяют. А есть другие – которые разводят их в разные стороны. Пятерым студентам разных курсов престижного энергетического института довелось пережить и первое, и второе. Сначала они слиплись в единую супергеройскую команду, но главный провал в их намерениях привел к обратному эффекту – и не то чтобы они друг друга возненавидели, ничего такого, просто теперь недавняя дружба не ладилась. Инициатором расставания стал Базука, в факультетной ведомости записанный как «Захар Бойков». Он больше не мог этого выносить – или просто из всех оказался единственным, кто привык выражаться прямо и откровенно.

– Да знаю я, что козел! Услышал, усвоил, записал на жесткий диск! – он уже в который раз замахнулся на Женьку, но смог сдержаться. – Пшёл уже вон, чтоб глаза мои тебя не видели!

Евгений Лапоненко, обычно самый уравновешенный и миролюбивый, как будто прорвал в голове какую-то плотину и теперь всякий раз при встрече бежал к Захару в желании немедленно сообщить все, что накипело за полтора года знакомства. К сожалению, Базука вытянул у судьбы самую несчастливую карту: теперь все без исключения заваливали его никому не нужной правдой.

– Я бы пшёл. – Женька занудно продолжил. – Но очень беспокоюсь за сохранность Вселенной. Ведь теперь злой дух сидит в тебе, этот факт нельзя убрать из анализа! А ты и раньше был скотиной, каких поискать… мы теперь о твоих продуктах жизнедеятельности будем из криминальных сводок узнавать?

– Да понял я тебя, понял! – огрызнулся Бойков и поспешил удалиться.

Но в спину все равно расслышал отчетливое:

– Козел!

Захар махнул рукой, не замедлив шага. Вообще-то, он Женьку уважал, но выносить его теперь было можно только в присутствии Андрея Короленко – причесанного и аккуратненького пижона, который получил силу сдерживать способности всех остальных. Но Андрей, к сожалению, был часто занят сбором подножного корма. Не в прямом смысле, а на своей подработке. Его Базука раньше очень недолюбливал, но сейчас не отказался бы ходить с давним неприятелем под ручку хоть постоянно. А иначе…

Иначе все сообщество самых обыкновенных людей сговорилось, чтобы свести его с ума. Вчера в ресторане, где он решил отдохнуть и вспомнить, что он сын очень богатого человека, официант принялся ему вещать о своих племяшках. Он с таким упоением описывал их «маленькие пальчики» и «розовые щечки», что от самой исповеди за версту несло каким-то извращением. Базука ресторан покинул, поскольку аппетит на неделю вперед пропал.

Зато как раз на выходе повезло: он издали увидел знакомую девушку. Не просто какую-то там знакомую, а самую настоящую бывшую, в постели с которой провел замечательную неделю прошлым летом. Потом они по взаимному согласию разбежались наслаждаться молодостью и красотой дальше, но совместно проведенное время Базуке вспоминалось с теплотой. Эта неожиданная встреча виделась реальным способом отвлечься, хоть немного эмоционально передохнуть от событий последних дней. И Лика его узнала еще на подходе, развернулась на высоких каблуках.

Захар не стал отвешивать комплименты ее внешнему виду, а сразу перешел к делу, то есть предложил посидеть где-нибудь вместе, но кратковременной бывшей приспичило поболтать:

– О, Захар, давно не виделись! Ты как? Да плевать мне, как ты! Кстати говоря, ты мне вообще никогда не нравился. Просто тогда подумала: «Богатый мажорчик, почему бы и не да, пока муж в командировке?»

– Ты была замужем? – это Базуку чрезвычайно удивило, поскольку в те дни такой вопрос как-то даже в голову не пришел.

– Ну, должен же у меня быть хоть один недостаток, – она легкомысленно пожала плечами. – Я на твою машину посмотрела и сразу подумала – с такого за неделю подарков натрясу на год вперед. А на тебя где залезешь – там и слезешь! Но ты хотя бы не противный. Вот после тебя был – до сих пор содрогаюсь. Зато содрогаюсь с дорогими сережками… Блин, зачем я тебе это все говорю?

Вопрос ответа не нашел. Потому Лика смутилась и без лишних прощаний побежала к такси. Захар же торчал на месте, раздавленный откровениями. Он всегда поддерживал имидж бабника, так в институте все и считали, но на самом деле таковым никогда не являлся. Да, у него накопилось несколько коротких романов, но он-то был уверен, что все они протекали по взаимной симпатии! Когда два одиноких сердца находят друг друга в ночном клубе и на целых пару дней погружаются в полную весну, даже если за окном другой сезон? Пусть те связи были несерьезными, пусть основанными только на страсти, но не на страсти же к подаркам! Он даже ее намеков не улавливал – но Базука никогда и не отличался особой чувствительностью и пониманием человеческих душ. Откуда ему вообще пришло бы в голову, что в прекрасной Лике не возникло даже капли взаимной симпатии?

Либидо пробило асфальт. Да-а уж, зато теперь ему нарваться на такую же точно не грозит – любая вывалит все свои симпатии, пристрастия и меркантильные планы. Можно было бы порадоваться, но почему-то даже ногами передвигать становилось все сложнее.

Он думал о Вере – об их прежних великолепных отношениях, когда они то ругались, то целовались. Но сейчас Вера его пугала. Последний разговор на складе вообще выбил из колеи.

– Какой же ты красавчик, Захар… – протянула она, когда ее друзья отошли на улицу по своим важным делам. Или по маленькой нужде. – Я смотрю на тебя – и сердце замирает. А разум орет, что с тобой нельзя связываться, даже если ты окажешься последним парнем на земле. Понятия не имею, что с этим мозговым разладом делать. Но все жду, когда ты снова поцелуешь.

Базука вздохнул и скосил на нее взгляд:

– Вера, эта способность не всесильна, ее можно контролировать, ты же знаешь. Иначе мы с Андреем и Ником тебя раньше растащили бы на куски. Но, вижу, ты тут, не кусками.

– Знаю, что можно, – она поморщилась. – Но нужно время привыкнуть. Вы ведь тоже не сразу тогда научились брать себя в руки. Думаешь, мне не противно, что я тебе в самом сокровенном признаюсь? Да я по вечерам потом в комнате ору на стену и преодолеваю тошноту, накатывающую от стыда. Какой же ты красавчик, Захар…

Ему не нужна была ее влюбленность, вообще никаким боком никогда не требовалась. Он не считал Веру слишком красивой или очаровательной, но включил в список своих товарищей, которым в рожи не плюют. Они же ведь и целовались просто так, из вредности или кому-нибудь назло. Никаких чувств не предполагалось. Да и вел он с ней себя так, чтобы уж точно лишнего не зародилось. Но сейчас он видел именно влюбленность – Вера не научилась пока прикусывать язык и не успела ее скрыть. А верные боевые товарищи не испытывают друг к другу такой симпатии, это противозаконно!

Захар начал злиться на Веру – за ее же слабость:

– Лучше бы ты у меня дорогие сережки потребовала!

– Чего?..

– Ничего! Ты спятила, шахматистка. Какой я тебе красавчик? У меня нос в двух местах сломан – приглядись!

– Правда? – она будто изумилась. – Не замечала. Теперь понятно, это даже придает тебе некоторой эксклюзивности…

– Заткнись, Вер, ты даже выражаешься так, что весной пахнуть перестает, зато несет каким-то ботанизмом! Ты не в курсе, что я мудак? Так зови сюда Женьку – его как раз на эту тему не заткнешь.

– В курсе, конечно, – она окончательно поникла. – Не была бы я в курсе, сейчас не было бы так противно это чувствовать…

Злость перешла в легкую жалость. Он знал, что она не виновата. Как и знал, что она ни за что бы в подобном не призналась, если бы был такой выбор. К счастью, подоспели ее приятели – и Вера сразу переключилась на Николая:

– Какая у тебя задница, Ник, загляденье! Да ёшкин ты кот, когда уже Андрей приедет? Я реально задолбалась от ваших способностей!

От всей этой судьбоносной кутерьмы выиграл только Николай Бабушкин – он получил именно то, о чем всегда мечтал. Видимо, в шаманских танцах старался больше других. Теперь он вызывал вожделение во всех молодых представительницах прекрасного пола и, по слухам, некоторых особо стильных представителей непрекрасного. В их желании не было никакой основы – они просто хотели до безумия заполучить его внимание и во всем угодить. И отпускало сразу же, как только Ник отходил на достаточное расстояние. Но гаденыш, конечно, успевал реализовать на них все свои застарелые комплексы.

Захар бы за него порадовался, если бы Ник еще до получения дара не назначил его своим личным гуру. И теперь не собирался с этого пьедестала низвергать:

– Какие брать, Базука? Ребристые или с запахом клубники? Я завтра пойду на первокурсниц гляну.

– Ты же в курсе, что подобное – это фактически изнасилование? – напомнил ему Женька уже в который раз. – Ведь девушки на самом деле не хотят с тобой секса и понимают это сразу, как только ты уходишь.

– Да хватит тебе гундеть, – обиделся рыжий на правду. – Я же только с Надей встретился, которая когда-то меня почти насильно девственности лишала и потом прилюдно опозорила… а, ну с Аней еще, которая сама у себя телефон сперла, но она тоже немного заслужила…

– Ты свою способность как месть используешь? – покачал головой Женька. – Очень достойно. Годится для отдельного выпуска комиксов.

– Да нет же, – Ник расстроенно отбивался от обвинений. – Но опыта набираться надо, личную жизнь там налаживать… А как я теперь смогу понять, кому я нравлюсь на самом деле, если я нравлюсь всем девушкам младше тридцати?

– Во-во, почувствуй себя в моей шкуре, – немного злорадно добавила Вера. – Но если что – я согласна. Только свистни. Если с Захаром вместе сможете свистнуть, то меня вообще от счастья порвет.

Она снова поддалась влиянию, причем сразу обоих. Но Ник подтянулся, глянул на нее строго и отрезал решительно:

– Ни за что, Вер. Я еще подумаю о моральности своего подхода, но ты – мой боевой товарищ. Таких не используют и не тащат в постель!

Базуку окончательно отрезвила его же формулировка, в точности повторенная другим человеком. Он встал с перекошенного стула и зашагал на выход из склада. На удивленные взгляды решил пояснить:

– Этот бедлам пора прекращать, пока мы окончательно не испортили то, что еще осталось от нашей дружбы. Прошу, не подходите ко мне без Антидота. Если случится что-то серьезное, то работать вместе сможем только в его присутствии. Да и не случится ничего, если сами проблем на жопы искать не будем.

Он сам от себя такой сердечной деликатности не ожидал. Особенно удивлялся своим изменениям, когда через двадцать минут слышал свой голос, говорящий в гарнитуру смартфона:

– Какого хрена тебя постоянно где-то носит, Короленко?

– Соскучился, придурок? – ответил Андрей язвительно.

– Закатай язык обратно в горло. Слушай, я тут подумал – какого хрена ты снимаешь комнату у какой-то старухи, если у меня хата в центре? Плати мне. Деньги лишними не бывают.

– О-о… – Короленко усмехнулся. – Ты настолько соскучился, что предлагаешь нам жить вместе? А колечко подаришь? Или случилось у тебя что?

Последний вопрос прозвучал серьезнее, все-таки пижон не был бессердечным гадом и хорошо помнил, кто его задницу из болота первым бросился вытаскивать.

– Случилось, – признался Захар тихо. – Оказалось, что выжить в обстановке полной правды невозможно. Переезжай – и ври мне о чем угодно, пусть хоть уши отдохнут.

Андрей думал недолго:

– Ладно, после работы соберу вещи – и к тебе. Не грузись. Ник ведь с тем же даром несколько месяцев протянул. Ничего, справлялся и даже не расстраивался. Ты привыкнешь.

Сравнил тоже. У Николая исходные условия были совсем другими. Базука и прежде знал, что никуда не вписывается, что ни к одной социальной бочке не подходит затычкой, что его оппозиция всем одушевленным предметам чутко ощущается всеми вокруг. Но сейчас ему об этом крякнула каждая псина. Теперь и его – позже всей остальной компании – догнал кризис самоопределения.

Глава 2. Оторванная эмблема

Вера, хоть и жевала булочку, но умудрялась говорить непрерывно:

– Знаете, сон такой нудный – словами не описать! Как будто стучится ко мне в дверь здоровенный медведь, но он беззлобный, без какой-то там агрессии, словно вообще по ошибке стучится… Коричневый такой. То есть бурый, если уж мы говорим о медведях. Или вы подумали, что белый?

– Вер, – перебил ее Женька. – Ну вот зачем ты нам эту чушь пересказываешь? Это твоя новая суперспособность – замотать друзей неинтересными подробностями личной жизни? Мое терпение закончилось еще на моменте, когда ты свою зубную пасту описывала.

Девушке пришлось объясниться, ведь раздражать она никого не хотела:

– Нет, я просто поняла, что так мне проще всего переключить мысли. Заметили, что я с самого утра Ника ни разу не попыталась в каждую веснушку расцеловать?

– А, так ты для этого? – очнулся Ник, который уснул еще на зубной пасте. – Тогда продолжай, если помогает. Меня теперь каждая встречная пытается облобызать, тебя только в этой толпе не хватало. Двоякое ощущение, я вам скажу: вроде и приятно, и уже надоедает. Потому давай, ищи любые способы справляться с влиянием. Что там тебе приснилось? Очень интересно!

– Да я уже забыла, – Вера отмахнулась. – Давайте тогда расскажу, как вчера доклад писала. Открываю я, значит, ноутбук, захожу в браузер, меняю его на другой браузер, в поисковой строке набираю…

Женька со стоном опустил голову на сложенные руки. Но не перебивал. Им всем было важно преодолеть этот кризис и научиться сосуществовать без ущерба. Базука уже отвалился – туда ему и дорога, но он своим примером показал, что полный разлад уже маячит перед носом. Осталось еще им разбежаться – и тогда полный конец всей дружбе. Сейчас они друг друга очень злили, но старались это ощущение игнорировать, все еще надеясь на удачное привыкание.

Он лениво скосил глаза в сторону и обрадовался, перебив Веру на полуслове:

– Вон Андрей с Захаром идут! Сейчас твой язык хоть немного передохнет. Ребят, давайте сюда! – последнюю фразу он выкрикнул.

– Ишь, какой вежливый, – похвалил Базука, присаживаясь и нагло двигая Николая по лавке. – Прям другой человечище. Андрэ, возьмешь на меня обед? Хотя нет, стой! – он словно испугался. – Я сам. Не хочу оставаться с этими шизиками без тебя.

Короленко выглядел отчего-то задумчивым и сразу перешел к тому, что его тревожило:

– Сейчас редко видимся, ребят, надо обсудить важные вещи. Во-первых, от зла мы не избавились, оно просто сменило носителей. И потому рано или поздно мы незаметно для самих себя начнем курвиться. Только вы двое, – он по очереди посмотрел на Веру и Женьку, задержав взгляд на последнем, – остаетесь чистыми, на вас вся надежда. Жень, тебе быть главным, на твое мнение и будем ориентироваться.

Вера, которая в присутствии Андрея сразу освободилась от влияния и вздохнула свободно, возмутилась:

– Ау, нас тут двое теперь бездарных! Почему главным будет Женька, а не я? Никогда не думала, что ты такой сексист.

Андрей недоуменно оправдывался:

– При чем тут это? Просто именно он ведь раньше и руководил, еще в самом начале.

– Я раньше ими руководил! – Базука подошел к столику и поставил поднос с тарелками. – Даже когда они об этом не догадывались. Да, шахматисты? Кто был главным катализатором, признайтесь уже!

– Никто нами не руководил! – вставил свое мнение и Ник. – Женька нас постоянно пытался построить, но решали мы вопросы исключительно демократическим путем, то есть сообща!

Андрей переставил поближе блюдце с гречкой, взял вилку, но за трапезу приниматься не спешил. И после раздумий решительно возразил:

– В нашем случае никакой демократии. Нам нужен лидер, не запятнанный духами. Можно этот вопрос сообща решить, но после – слушать его мнение в первую очередь. Итак, Вера или Женька?

– Женька, – выбрал Ник первым. – Он нас и раньше строил – привычно.

– Женька, – поддакнул Базука. – У Веры весеннее обострение, будем честны. А химик обычно в своем уме, даже на телок не залипает. Кстати, тюлень химический, а ты почему на телок не залипаешь? Это подозрительно!

Вере было немного обидно, хотя она в лидеры и не рвалась. И Андрей, заметив ее расстроенный вид, решил поддержать, хотя его голос уже не влиял на результат голосования:

– Я за Веру.

– Ага, – пробурчала она. – Особенно весомо звучит после твоего первого заявления. Молчал бы уж лучше…

Женька же принял должность, как заслуженную награду. Он подтянулся вверх, выпрямил спину и с жутко деловитым видом пафосно протянул:

– Спасибо за доверие, ребята. Я сделаю все возможное, чтобы его оправдать! Вы никогда не пожалеете, ведь я все равно давно собирался навести среди нас порядок. Распишу устав, обязанности, систему наказания…

Вера закатила глаза к потолку. Если бы не знала точно, что злой дух переместился из Женьки в Андрея, то сейчас бы решила, что вот таким тоном нормальные люди без внешнего воздействия говорить не могут. Но сейчас она вынуждена была прикусить язык, обвинить-то не в чем. К счастью, в их компании нашелся тот, кто язык прикусывать вообще не умеет:

– Да ну на фиг! – Захар скривился, прерывая инаугурационную речь. – Я передумал, пусть уж будет Вера. Иначе я нашего руководителя в ближайшую неделю зашибу за занудство.

– Да, скорее всего, – передумал и Николай, который все еще невольно подражал своему кумиру. – Вера ничуть не глупее, а Евгения Михайловича мы уже на всю оставшуюся жизнь наслушались.

Теперь Женька поник, а Вера выпрямила спину. Но вовремя одумалась и благодарственный пафос оставила внутри себя, а то и ее разжалуют. Лидером она быть не собиралась, но порадовалась новым задачам – ей в любом случае надо отвлекаться от магии и ненужной симпатии к местному хулиганью.

Андрей, закончив с этим вопросом, сразу перешел к следующему:

– Во-вторых, вы с самого начала наметили правильную траекторию: делать добрые дела, чтобы не успевать делать злые. Давайте забьем всё свое свободное время гуманизмом и человекоспасательством!

– Звучит правильно, – одобрила Вера, раз уж ей доверили роль принимать и отклонять все идеи. – Но разве у нас есть какое-то преступление, чтобы его немедленно раскрывать?

Преступлений ни у кого не нашлось – их днем с огнем не обнаружишь, когда они так нужны. Однако Короленко кое-что сумел припомнить, когда пауза затянулась:

– Я сегодня на кафедре слышал, что кто-то спер ответы к тестам. Студент какой-то у лаборанта со стола стянул. Я понимаю, что на героический подвиг такое дело не тянет, но хоть чем-то мозги займем.

Он и сам не был уверен, но остальные сразу же согласились с главным – на безрыбье и тесты рыба. Женька даже черные брови к переносице подтянул, чтобы подчеркнуть важность любой задачи. Подтянул и уставился на Базуку, чтобы немедленно это страшное преступление раскрыть:

– Ты ответы к тестам спер? Признавайся!

Николай и Вера тоже сразу уставились на главного подозреваемого, но Захар только рассмеялся:

– С ума сошли? За мной в институте держится абсолютный рекорд по количеству заваленных тестов. Стал бы я портить свою репутацию, вдруг начав учиться на отлично?

Женька оценил его внешний вид и повернулся к Нику, чтобы сообщить:

– Нет, это не он.

Николай передал Вере:

– Это не он, товарищ командир. Хотя обычно он, потому не гнобите за осечку.

– Я и сама не глухая, – вздохнула Вера. – Тогда давайте раскрывать. И перестанем раскрывать эту ерунду, если попадется какая-то реальная беда. Какие предложения? Снова ходить по всем группам и спрашивать в лоб, но на этот раз обход придется делать Захару?

Вот только Базуке, нынешнему вытягивателю правды, очень не хотелось позориться, как они делали раньше. И тесты его интересовали чуть меньше, чем цены на помаду. Потому он придумывал другие, менее противные, способы продвижения в деле:

– Мы пока не собрали никакой информации. Предлагаю после закрытия института залезть на обворованную кафедру и все там для начала осмотреть.

– Зачем? – удивился Короленко. – Улики вряд ли оставили, на кой баран нам в кабинет пробираться?

Захар не придумал ничего лучше, кроме как честно ответить:

– Просто я еще ни разу не забирался в институт ночью. Должно быть прикольно. Ой, да ладно вам! Какая разница, чем заниматься, пока мы занимаемся ничем? Так хоть поржем.

От него не успели отмахнуться, поскольку внезапно добавил мысли Женька:

– Вообще-то, смысл есть. Хотя бы посмотреть списки групп, которые пишут этот тест, перечень подозреваемых сразу сократится. Потом и обходить весь корпус не придется. А может, там ведомости есть – зафотаем, кто в тех группах отстающий и кому это могло быть выгодно.

Базука сразу воодушевился:

– Вот! Ну круто же, а! Это ж нам какую диверсию надо провернуть – продумать, как стащить ключи на вахте, обмануть охрану, пробраться в универ и выбраться незамеченными. Скоро мы про каждого из нас узнаем, кто из какого мяса сделан.

Обеденный перерыв подходил к концу, а с ним и все дебаты. Парни один за одним вставали из-за стола, чтобы разойтись пока по своим аудиториям. А уж потом хором напрячь извилины и решить целую череду сложнейших проблем. Вера немного задержалась, думая, какой же немыслимой фигней они занимаются, но вздохнула и тоже пошла следом. Тесты так тесты, черт с ними.

Ни одно из восторженных ожиданий Базуки не сбылось. Приключение вообще не оказалось захватывающим или хоть сколь-нибудь азартным. Николай просто подошел к молодой лаборантке – и она сама, неловко преодолевая влюбленность, выдала ему дубликат ключей от кафедры. На самом деле и ведомости могла тут же предоставить, но тогда вышла бы полная скукота из всей затеи. В желании хоть немного разнообразить серые будни они все-таки решили зайти в кабинет именно тогда, когда их не ждут, то есть под покровом ночи.

В кафешке неподалеку дождались девяти вечера, то есть полного опустения университета, потом на цыпочках подкрались к воротам, которые на ночь пока не закрылись – усталые заочники еще редкими группами вытекали из здания, лишь сейчас расквитавшись с последней парой. Пока Захар с Николаем придумывали, как залезть в окно, ведущее в коридор, а оттуда уже проползти по-пластунски на нужный третий этаж, Женька и Андрей просто вошли в институт, но были остановлены пожилым вахтером:

– Куда? Последний звонок прозвенел. Забыли чего?

Женька с Андреем не успели договориться, потому ответили одновременно разное:

– Конспекты потерял!

– Срочное заседание шахматного клуба!

Но вахтер их не слушал, просто отмахнулся и зачем-то объяснил охраннику, который их в лица так же прекрасно знал:

– Идите в свободную аудиторию, только вас уборщица уже минут через двадцать прогонит. Вы же наши звездочки, луч света в этом бездарном поколении.

Женька обернулся и помахал мнущейся в дверях Вере – мол, заходи, не проблема. Она позвала с улицы оставшихся. А вахтер продолжал двусмысленно восхищаться процессией:

– Молодцы какие, даже ночью готовы учиться. И Верочка здесь, добрый вечер. Ты бы уж выбрала среди них одного, а то постоянно в этой мужской толпе бродишь, в наше время такого не было. О, и Николай с вами, молодец какой, хотя вас друг без друга и не представишь. О…

На замыкающем он осекся, да и тон голоса изменился на пронзительно-строгий:

– Бойков, куда? Конспект забыл? Для начала надо представить, что у тебя вообще был хоть какой-нибудь конспект!

– Он с нами, – пришлось крикнуть Андрею, который уже собирался свернуть к лестнице.

– В шахматный клуб? – старик-вахтер подтвердил, что все-таки внимательно их слушал.

– Ну да, – заступился за неприятного товарища Женька. – Все еще надеемся на силы эволюции. Пока Захар из шахмат освоил только маты. Мы недолго, Виталий Миронович.

Вахтер уже разрешил, потому не стал брать слова обратно, хотя вслед и покривился. Но Базука забурчал сразу же, как они направились к пункту назначения:

– Лучше б я домашку сегодня сделал, чес-слово. И то больше радости. Такое веселье испоганили невозможной простотой – просто взяли ключ и просто зашли куда надо. Каково вам живется в вашем сером мирке без просвета задора?

– Нормально живется, не шуми, иначе еще уборщицам придется объяснять, зачем нам нужно зайти именно на кафедру, – попросил Женька.

Но тот продолжал сокрушаться:

– Да кто вообще сторожей по имени-отчеству знает?! Найдется во всем институте хотя бы еще один студент, кто держит в уме такую информацию?

Они уже подошли к нужной двери, Николай вынул из кармана ключ. Коридор пустовал спокойствием и радовал отсутствием лишних объяснений. Зашли внутрь быстро, включили свет и сразу же рассортировались по разным углам для беглого обыска. Но и здесь им не нашлось ни одной загвоздки для ума – и списки, и ведомости лежали аккуратной стопкой на столе лаборантки.

Пора было уходить, но именно в этот момент Николай зачем-то заглянул за дальний стол и поинтересовался сам у себя:

– Рюкзак чей-то… У кого-то из наших такой же.

Женька, стоявший к нему ближе, тоже посмотрел и тотчас узнал, хотя и не без изумления:

– У Захара такой. Базука, представляешь, кто-то из преподов может себе позволить тот же бренд! А ты все кичишься, что у тебя папаша криминальный миллионер. Или твой рюкзак не слишком дорого стоит?

Теперь все подбежали и уставились на синюю сумку с тяжелым замком на кармане, которая лежала на полу, одним боком приставленная к преподавательскому столу. Раньше Базуки подошел Андрей, он и удивил всех еще сильнее:

– Бренд не запредельно дорогой, но это стол Василины Максимовны. Что-то сомневаюсь, что этот рюкзак сочетается с ее пенсне…

Базука раздвинул парней, но не закончил движение, а продолжил наклоняться, чтобы еще сильнее впадать в ступор. Остальные слышали только обрывки шальных перескоков:

– Не понял прикола… Так это мой и есть… Вон, эмблема немного оторвана… я Женьке поджопник им однажды выписал… помнишь, за ремень твой зацепилась… ты еще визжал смешно… в смысле, извини, друг, я теперь не тот, что был раньше, мне не выразить глубину раскаяния, и все такое. Но я рюкзак в машину закинул, когда мы в кафе пошли… Каким макаром он оказался тут?!

Он протянул руку, чтобы взять, но Вера вовремя вскрикнула и оттолкнула его:

– Не трогай! Смотрите, провода какие-то торчат!

Все синхронно отшатнулись и побледнели от одинаковой мысли. Но прошептать вопрос смог владелец вещи:

– Химик, надеюсь, ты еще и физик. Там совершенно случайно не может быть какой-нибудь самодельной бомбы?

Женька не ответил – ему страшно было это произносить вслух. Особенно на фоне того, как все шумно задышали, пытаясь преодолеть накативший ужас. Николай из последних сил пытался надеяться:

– Базука, скажи честно, что ты нас разыграл. Знал же, что сюда придем и решил все-таки устроить себе приключение. Скажи – и клянусь, буду ржать как последний раз в жизни.

Все с тем же вяжущим отчаяньем уставились на Бойкова, но вздрогнули – у него тоже губы посинели, как и у остальных. А это означало какой-то немыслимый парадокс: кто-то влез в запертую машину, взял оттуда рюкзак, воткнул в него бомбу и принес сюда. Именно сюда, куда они собирались забраться ночью!

Андрей присел на корточки и прислушался.

– Внутри тикает, – эти два слова раздавили всех, но он бессердечно продолжил: – Тихо, но точно тикает.

– Бежим? – запищала Вера.

– А если бахнет завтра? – опомнился Женька. – Мы понятия не имеем, на какое время стоит таймер. Утром здесь будет куча народа. Но они – кто бы они ни были – не могли знать, что мы придем именно в это время. Мы вошли раньше, чем собирались! То есть…

Очнулся от заторможенности и Базука, подхватив за ним предложение:

– То есть таймер должен сработать утром или чуть позже. Так, все к двери! Андрэ, дуй к окну и распахивай. Я вышвырну его во двор, пусть там бахает.

Это был рискованный, но самый лучший вариант. Сейчас уже все разошлись, на улице с этой стороны университета никого не должно быть, да и тянуть дальше было еще рискованнее. Вера, Ник и Женька побежали к выходу, Андрей дрожащей рукой дернул ручку и распахнул створку пластикового окна. Сопроводил взглядом летящий мимо рюкзак и сразу же захлопнул. Они с Базукой одновременно рухнули на пол, зажимая руками уши.

Но когда и через две минуты не раздалось взрыва, немного расслабились, посмотрели друг на друга, а Женька из-за двери позвал:

– Уходим отсюда. Там решим, что делать. И будем надеяться, что до взрыва успеем решить хоть что-нибудь.

Мимо вахтера они шли в той же очередности, а болтливый старик их радостно провожал:

– Проиграл, что ли? Чего лицо такое? Эй, Вер, ты из-за шахмат так расстроилась? Да что с вами, ребята? Бойков, а с тобой что? Вот ты меня реально сейчас пугаешь – ну-ка сделай рожу злобно ухмыляющейся, как обычно!

– До свидания, Виталий Миронович, – с трудом прошептал Захар, окончательно потопив бедного вахтера в болоте удивления.

Они потоптались немного на улице. Геройствовать очень не хотелось, как-то сразу пришло в голову прилечь спать прямо здесь и больше никогда не геройствовать. Но кому-то предстояло сказать правду – и на это отважилась Вера, помня, что она здесь назначена защитницей добра:

– Не взорвалось. И таймер может стоять на утро, когда там будут студенты. Мы не можем оставить рюкзак под окнами института. Вызовем саперов?

Базука скривился:

– Рюкзак мой. Я потом не отмажусь, от такой херни никакие связи отца не помогут. Теперь хотя бы понятно, почему мой – по крайней мере, мне в полицию звонить хочется в последнюю очередь. Хотя вы все можете сказать, что я заслужил.

– Не скажем! – твердо резюмировал Женька. Базука с настоящей благодарностью улыбнулся ему, и так бы продолжал улыбаться, если бы тот не продолжил мысль: – Ты вряд ли отличишь зажигательную смесь от воспламеняющейся. Куда тебе самодельное взрывное устройство самому собрать? Потому именно эту статью ты не заслужил. Но унести рюкзак отсюда надо.

Вере пришлось принимать самые трудные решения:

– Надо. Притом рисковать всем ни к чему, кто-то один это сделает. Тянем жребий? Подождите, я в телефоне запущу генератор случайных чисел. Я – номер один. Андрей – два… – она искала в интернете нужную программу, называя каждого присутствующего по часовой стрелке от себя.

– До чего техника дошла, – Ник ее не слушал. – Интернет решает, кому умирать.

Генератор его услышал и именно его пятым номером отправил идти за рюкзаком. Ник, конечно, боялся и был раздавлен, но трусить себе запретил – все же осталось в нем то самое светлое и чистое, взращённое детскими комиксами и не дающее в такой ответственный момент потерять лицо. Сказал только дрожащим голосом:

– Обнимете хоть напоследок? Вер, давай ты. Остальным руки пожму.

Но капитан отрезала:

– Нет, никаких прощаний! И не придумывай ерунды. Берешь и несешь в ту сторону, – она указала направление. – Там через квартал небольшая роща. Если утром рванет, то жертв быть не должно, по зарослям люди не лазят. А мы ждем тебя возле машины. Вот тогда и обнимем.