Loe raamatut: «Я (не) тебя», lehekülg 9

20 ГЛАВА

Я плакала бесконечно долго, пока не закончились слёзы, и на место им не пришла пустота. Пустоту заполнила жажда крови моих обидчиков. Захотелось безумно сильно наказать всех тех, кто причинил мне боль. И, я даже, нарисовала в голове картину расплаты. Но поборола чувство мести, решив, что самое главное сейчас выбраться живой.

Злилась на себя, за то, что поддалась слабости, и на миг подумала, что не хочу жить. А я хочу жить! Мне есть ради чего жизнь! Есть любящая семья, которая, наверное, сходит с ума, от того, что не могут мне дозвониться. Лучшие друзья, которые не оставят в беде. Всё остальное мелочи! Не хочу больше думать. Пусть кошки, которые расцарапали мне всю душу, забьются в уголок и не смеют даже мурлыкать.

В голову не приходило, как можно выбраться отсюда. В фильмах все так легко, а на самом деле кажется, нереально. Нет даже возможности подходящей. Даже если ударить одного похитителя чем-нибудь по голове, за дверью ждёт второй. Руки связаны, да и смогу разве я по силе тягаться с двумя амбалами. Подставлять себя под удар больше не хочу.

Не знаю, прошли ли те сутки, после которых меня обещали отправлять по частям Артему. Если исходить из того, что на моём теле все на месте, то скорее всего, нет. Но, кажется, что я здесь ужасно долго, или время остановилось.

Один из моих похитителей более-менее адекватный. Второй, который Толстый, просто псих отмороженный. Он смотрит на меня глазами маньяка, и рассказывает, с каким удовольствием меня убьет. Мерзкий отвратительный тип, и я не сомневаюсь в его словах.

Уверена, что Артём не станет меня вытаскивать. Как же хочется посмотреть ему в глаза, и плюнуть в лицо. Так, все не думай о нем! Антон точно бы придумал что-нибудь и помог, но никак не смогу с ним связаться. Номер его наизусть я не знаю, где телефон мой, вообще понятия не имею. С Аней связаться можно было бы. И я рассматривала варианты, что я могу предложить бандитам взамен на мою жизнь. Возможно, похитители от безысходности согласятся на выкуп. Но это все надежды. А действительность страшна.

Когда мне принесли поесть, я накинулась на еду, как озверевшая. Нужно набраться сил.

Я не собираюсь сдаваться.

– А говорят перед смертью нет аппетита, – усмехнулся мужчина.

На вид ему, кажется, лет тридцать пять. Густые брови, чёрные волосы, и отросшая щетина, можно сказать борода.

– А ещё говорят, перед смертью не надышишься, – ответила я, прожевав хлеб. – Что будет со мной, если Князев не примет условия?

– У босса много вариантов.

– И, наверное, не в одном из них нет возможности оставить меня в живых?

– Верно.

– Но какая вам выгода, от моей смерти? – не унималась я.

– Босс предложил устроить тебе передоз, и подбросить в клуб Князева. Вызвать журналистов, так сказать, чёрный пиар.

Я поёжилась, неужели это все взаправду. Как же жутко-то. Да разве так можно с людьми? Двадцать первый век. И ведь все с рук сойдёт. Даже думать не хочу, что будет с моими родителями при таком раскладе.

– Почему нельзя по-другому? – с надеждой спросила я.

– Был вариант, но тебе он тоже не понравится, – пожал плечами мужчина. – Если бы, что-то зависело от меня, я бы взял тебя себе.

Нет уж, спасибо, час от часу не легче. Лучше уж сама как-нибудь. Вдруг, Бог решит сжалиться, и даст шанс сбежать?

Даже в отвратительных условиях, сон все же, сморил меня. Стоило только задремать, как услышала громкий разговор за дверью. Приоткрыла слипающиеся глаза. Прислушалась.

– Говорю, блядь, пора кончать с ней.

– Толстый, уймись, Завьялов ещё не отдавал такого приказа.

– Да срать я хотел. Сколько мы куковать здесь будем? Пусть вытаскивает свою жопу из кресла, и сам пасет бабу, – рычал Толстый.

– Ты, сука, язык свой придержи. А то пиздеть нечем будет.

– Проще было Князева грохнуть, и нет проблем! Я предлагал вам, а вы, блядь, обосрались, крыша, блядь, у него, – внутри меня все похолодело.

Убить Артёма хотели? От этих мыслей сердце больно закололо. Сразу поплохело как-то.

– Не умничай. Чё сказали делать, то и делай, а не пизди лишний раз!

– Ты хули, себя главным возомнил. Заебись, что не Заречную пришлось брать. Её папаша бы давно нас порешал. А эта мелкая сошка. Прибьем и дело с концом.

– Заткнись, без команды босса не трогать. Он сказал ждать, значит, ждём! – Толстый что-то буркнул в ответ, но я не расслышала.

Остаётся все меньше времени. Меня охватил ужас, начала накрывать паника. Что же, делать-то? Только не падай духом. Какой-то тупик. Несколько раз обшарила комнату, стены кирпичные, пол, похоже, цементный, причём от него осталось одно название. Окон и света нет, запах сырости, будто нахожусь в подвале. Но как мне может помочь эта информация? В подвале, в квартире, в гараже какая разница. Это ничего не меняет.

Руки связаны дверь закрывают, окон нет. Остаётся ногтями цемент рыть?

Чем ближе смерть, тем сильнее понимаешь, как хочешь жить. Сколько всего ещё не сделано, сколько не сказано. Выть хочется от беспомощности. Слёзы отчаяния накатились на глаза. Ну, не может все так закончится, не могу я погибнуть из-за чьей-то прихоти, и вместо кого-то. Не хочу!

Снова попыталась развязать узел зубами, бесполезно, только десны разодрала в кровь. Не нашла ничего, чем можно перерезать веревку, здесь только ведро, матрас и стул. А если ведро? Неожиданно пришла идея. Мне нужно разломать ведро, и об его метал разрезать веревку. Как не наделать шума?

Положила ведро на бок, села всем весом, чуть прогнулось, это ни о чём. Ладно, была не была. Удерживаясь о стену, встала на него и прыгнула. Ура, оно сложилось пополам.

– Че громыхаешь там? – послышался голос Толстого из-за двери.

– Я споткнулась в темноте, – крикнула я, только бы не зашёл. Мне повезло дверь так, и осталась закрыта.

Ощупала края ведра, и наткнулась на острый надломленный уголок. Как только возможно связанными руками взялась за него, зажав ведро коленями, и начала, расшатывать, чтобы сильнее отогнуть. Времени и сил ушло ни мало. И вот получилось достаточно, чтобы могла просунуть запястье с веревкой.

Скользила по острому металлу. Молясь, чтобы скрежет не был слышен за дверью. Я ещё не совсем осознавала, чем помогут мне свободные руки. Если только отбиваться будет легче. И ещё пару движений, и верёвка лопнет. Последние движения, верёвка рвется, и металл врезается в кожу с внутренней стороны кисти. Вскрикнув, зажала зубами язык. Глубоко вздохнув, выдернула руку, металл с характерным скрипом вышел из кожи. В глазах потемнело от боли. Кровь хлынула ручьем. Я распорола вены. Чёрт побери.

Растерялась, не зная, что делать. Смотрела на растущее бордовое пятно на джинсах. Прижала руку груди. Соберись, дура.

Сама себя угробила! Нужно срочно перебинтовать. Но чем, вся моя одежда грязная! Быстро стянула пальто и свитер. Сняла майку, обмотала вокруг запястья, почти сразу материал пропитался кровью. Нужно затянуть. Лифчик, точно! С горем пополам, расстегнула его, сильно перетянула им место пореза, и завязала на узел.

Надела кофту, закатав рукав на раненой руке до локтя. Болело до жути, почувствовала, что слабею. Кровь не останавливалась, уже начали капать маленькие капли с импровизированной повязки. Меня охватил ледяной ужас. Была на грани истерики, вот только сил на неё не было.

Нельзя терять времени. Нужно попросить о помощи. Они все-таки люди. Которые хотят тебя убить! Плевать я так и так умру, если не остановить кровь. Из последних сил дошла до двери. Забарабанила кулаками по двери, каждое движение больной рукой, отдавалось резью в ране.

– Помогите, пожалуйста, – закричала я. Тишина. Где они, чёрт возьми, когда так нужны?

Решили бросить умирать меня с голоду. Но вот только я умру не из-за них, а по своей глупости.

Я застучала с новой силой. Ноги подкосились, и я сползла на колени. Здоровой рукой, продолжая барабанить.

– Я не хочу умирать. Пожалуйста, – закричала я, срывая голос. Слёзы застилали глаза.

Нужно попробовать выбить дверь. Но нет сил, даже встать. Все словно в тумане. И я поднялась на ноги, собрав волю в кулак. Поднялась, потому что от этого зависела моя жизнь. С размаху ударила плечом в дверь. Она не то, что не подалась, даже не скрипнула. Но я все продолжала бить плечом по ней, захлебываясь от боли. Кажется, повредила плечо. Но это не остановило. Обессиленная сползла по двери, рыдая.

– Господи я хочу жить.

Мне казалось, словно я вижу, как моё тело покидает душа. И я не видела никакого света, кругом темнота, и душа моя чёрная витала в воздухе.

Господи откуда этот шум? Хватит орать! Словно крушат мебель. Прекратите греметь. Меня кажется, пнули, и душа, заметавшись, вернулась в тело. Снова ударили по мне. Боль эхом разнеслась по телу. Никого не могу разглядеть. Да кто же меня пинает?

Тьма начала отступать. Мысли немного прояснились. Я видимо потеряла сознание.

Снова удар. Но не по мне, по двери, которую я подпёрла своим телом. Еще и еще удары, дверь жалобно заскрипела. Кто-то выбивает дверь. Нужно отойти, или меня тоже снесут. Кое-как отползла в сторону, облокотившись о стену. Не могла открыть глаза, веки слишком тяжёлые. Раздался грохот. Разлепила глаза. Дверь с шумом рухнула на пол. Свет проник в темноту. Зашли двое мужчин. Осмотрелись. Меня словно не замечают. Может быть, я умерла? Где-то под дверью осталось моё бездыханное тело. Есть ли жизнь после смерти?

Надо мной кто-то навис. Мужчина. Я сжалась. Почувствовала, как холодный мокрый свитер, прилип к груди. Жива. Я все-таки жива. Попыталась разглядеть, кто протягивает ко мне руки. Но глаза не могли привыкнуть к свету.

– Соня, – услышала вздох облегчения.

Меня подняли на ноги. Потом взяли на руки. Почему его голос такой знакомый? Раскрыла глаза сильнее, вглядываясь в лицо мужчины. Сердце обожгло огнём. Охватила волна радости. Уткнулась носом в его плечо. Артём! Думала, что сказала вслух, но нет, только в мыслях. Он не бросил меня. Не бросил! Я всхлипнула. Он крепче прижал меня к себе.

– Все хорошо. Все будет хорошо, – услышала родной голос у самого уха. Это согревало лучше, чем тёплый плед.

Он вынес меня на улицу. Я зажмурила глаза, боясь, что свет больно полоснет по ним. Но нет, было не светло, уже смеркалось.

– Можешь стоять? Мне нужно осмотреть тебя. Сейчас подъедет скорая. Откуда кровь? Черт, да ты вся в крови!

Махнула головой, что могу стоять. Артём поставил меня на ноги. Я пошатнулась, он удержал на месте. Попытался взять раненую руку, которую прижимала к груди, удерживая здоровой. Но я не позволила. На меня словно ведро холодной воды вылили. Вспомнила, почему я здесь. Вернее я и не забывала. Он предал меня. А сейчас стоит и смотрит глазами полными тревоги. Ложь. Все ложь. Очередная маска!

Я разжала пальцы, отпустила больную руку. Размахнулась и со всей силы, на которую только была способна сейчас, влепила ему пощечину. Её звон разорвал тишину. Артём в шоке смотрел на меня.

– Это все из-за тебя! – прошипела я. Последнее, что видела, прежде чем провалиться в темноту, это отпечаток моей крови на его щеке.

Очнувшись в комнате Артёма, подумала, что мне просто приснился дурной сон. Но нет, увидела перебинтованное запястье.

Удивительно, но я не ощущала сильной боли, так слабость и покалывание в руке. Наверное, действие обезболивающего. В комнате я находилась одна, шторы были плотно задернуты. Но все же, свет настойчиво пробивался сквозь них. Сколько я была в отключке? Как все закончилось? Единственное, что я помню, кровь на лице Артёма.

Он ранен? Сердце больно сжалось. Где он, с ним все в порядке? Через несколько минут вспомнила, откуда, появилась у него на лице кровь. Все вспомнила! Лучше бы забыла!

Всё вместе с ним!

Почему он пришёл за мной? Думает, я ничего не знаю? Зачем теперь я, если он решил свои проблемы и Алина в безопасности? Героем хочет выставить себя? Фиг получится? Не знаю, что делать, хочется просто исчезнуть отсюда. Оказаться где-нибудь далеко-далеко. Раньше хотела скандала, высказать все ему в лицо, а сейчас понимаю, что больше ничего не хочу. Видеть его не хочу. Слушать оправдания и извинения, мол понимаешь ради того, чтобы любимую защитить, можно на что угодно пойти. Сердце защипало. Все же, душевные раны не затягиваются быстро. Боль предательства, слишком давит на плечи. А разбитое сердце кровоточит намного сильнее, чем раненая рука.

Свернулась калачиком, накрылась с головой одеялом и заплакала. Все-таки пережитое дало о себе знать. Плакала из-за того, что чуть не простилась с жизнью. Плакала из-за того, что все позади. Плакала просто потому, что жива. Я слишком много пережила за последние дни, и не удивительно, что сломалась. Дала волю слезам. Пусть прошлое останется в прошлом, больше не трогает меня никогда.

Сквозь сон почувствовала, как кто-то сел рядом на кровать. Приоткрыла глаза, Артём внимательно изучал моё лицо. В груди больно резануло. Какой же он красивый, как же хочется дотронуться до его лица. До боли хочется ощутить вкус его губ. Почему даже не смотря на его предательство, не могу перестать его любить?

– Как себя чувствуешь? Что-нибудь болит? – спросил взволнованно он.

Какой заботливый! Видимо совесть мучает. Понимает, что собственноручно отправил меня на верную смерть.

– Отлично! – грубо сказала я.

– Сонь, прости! Никогда себя не прощу…

– Я тоже не прощу твоего предательства! – перебила я, гнев одолевал меня. Мне не нужны лживые извинения. Мне больше ничего от него не нужно!

– Предательства?– посмотрел Артём в недоумении.

О, как же мастерски он играет. Нужно было актером становиться, а не бизнесменом.

– Только не нужно ломать комедию. А все знаю про твой план! И про вас с Алиной! – прокричала я, подаваясь злости.

– Ты о чем, Сонь? Я не понимаю, – снова эти глаза полные непонимания. Хватит. Стоп.

Не говори ему больше ничего. Не унижайся. Не опускайся, до выяснения отношения. Это ни к чему. К черту их. Будет только больнее, услышать правду от него. Это мне не нужно. Я и так все знаю.

– Я могла погибнуть из-за тебя и этого достаточно! – сдерживала ураган, рвущейся наружу.

– Ты права. Если бы я воспринял всерьез угрозы и принял меры, то ничего бы не случилось. Прости, – он хотел взять меня за руку, но я отдернула её.

– Я устала, хочу побыть одна, – соврала я, не в силах слышать его извинения, и терпеть прикосновения. Ведь так хочется снова довериться ему. Хочется поверить, и простить все, что угодно, когда он так смотри. Почувствовала, как ком встал в горле, снова слезы накатились на глаза.

– Уходи – резко сказала я, боясь разрыдаться при нем. Артём нерешительно поднялся, помедлив секунду, все же вышел.

Я, уткнувшись лицом в подушку, разревелась. Сдерживая крик, рвущийся из груди, разрывающий душу. Почему так хочется верить ему, когда знаю точно, что нельзя?

Когда я стала такой слабой! Боже как же это все тяжело! Как же хочется отключить мозг! И сердце.

Собрав все вещи, ждала Артёма. Я больше не хотела убегать. Давно все решила, и как только более менее оправилась, была готова уйти. Хочу лично ему в руки отдать ключи. Больше не могу терзать себя, находясь с ним рядом. Постоянно стараясь его оттолкнуть. Ещё один день и я сломаюсь. Пути назад нет, больше не боюсь, что он меня остановит. Знаю, что не сможет. Я больше не верю ему. И мне здесь не место. Сколько раз удерживалась, чтобы не высказать ему всё в лицо. Но сдержалась. Зная, что легче мне от этого не станет. Да и он вряд ли признается. Порой лишь молчание имеет смысл.

Сердце упало в пятки, когда услышала щелчок замка. Пропал дар речи, когда увидела Артёма. Он так смотрел на меня, не передать словами. Будто не верит своим глазам. Душа свернулась комочком и зарыдала.

Он, молча, прошёл и сел на диван. Локтями уперся в колени, взялся за голову. Мне всем сердцем захотелось его обнять. Сказать, что люблю его, не смотря ни на что! Но я просто не смогла.

– Я хотела отдать ключи, – дрогнувшим голосом сказала я. Артём поднял голову и посмотрел на меня.

– Ты не можешь меня простить?– тихо спросил он.

– Я не могу тебе верить! – ответила я, срывающимся голосом, полным боли.

– Тебе слишком досталось по моей вине, – хрипло произнес он, встав на ноги.

– Это уже не важно, Артем, – каждое слово давалось с трудом, меня словно разрывало на части, ломая руки и ноги в суставах.

– Ты права! – вдруг холодно сказал он. – Тебя подвезти?

Мне словно дали пощечину. Пропал дар речи. Я ожидала чего угодно, но точно, не такого. Его слова резали словно пилой, оставив после себя рваные раны. Он отпускает меня так легко, что становиться тяжело уходить.

– Нет, я сама, – быстро промямлила я.

Схватила чемодан и сумки, бросилась к двери. В какой-то момент Артём дернулся ко мне, и я подумала, что остановит. Но он так и замер на месте.

Стоило только закрыться дверям лифта, как я сползла по стенке на корточки, зажав рот рукой. Беззвучные слёзы потоком стекали по щекам. Я бы ушла, не смотря ни на что. Но отпустив так, он подтвердил все, что я думала. Да и знала. Зачем ему теперь я, у него есть Алина. Мне словно кол в сердце воткнули, добивая. Пусть, так даже лучше. Нужно научиться ненавидеть его, так же сильно, как люблю.

Я смотрела в окно автобуса на мелькающие деревья, с каждой минутой уезжая все дальше и дальше от болезненного прошлого. Почему у человека нет болевого предела? Дошла боль до определённой черты, когда уже нельзя терпеть, оп и перезагрузился организм, и все хорошо, ничего не чувствуешь.

Сегодня я узнала, что душевная боль может быть в десятки раз сильнее физической. Настолько сильной, что дышать тяжело, и в ушах шумит. И каждый шаг даётся с мукой. Каждый шаг, отделяющий от него.

Все моё существо рвалось назад к Артёму. Но автобус Санкт-Петербург-Москва увозил все дальше. Я вжалась в кресло, пытаясь подавить тревогу. На глазах больше не было слез, но душа выла и рыдала. А сердце словно остановилось, почти не чувствовала стука ладонью. Все в прошлом. Я больше не вернусь.

В интернете пишут, что даже самая сильная любовь со временем проходит. И самая мучительная боль затихает с годами. И у меня все пройдёт. Может быть, не забуду, но обязательно справлюсь! Обещаю себе, что справлюсь. Обязательно справлюсь. Начну все сначала. С нуля, в новую жизнь. Я не хочу больше страдать! Никогда!

ВТОРАЯ ЧАСТЬ "Я НЕ ПРОЩУ"

1 ГЛАВА

АЛИНА.

Я смотрела в большое зеркало в гримёрной. Провела пальцами по щеке. Кожа нежная, гладкая и упругая. Без единой морщинки. Хотя нет, в уголках глаз притаились еле заметные, и под лупой не разглядишь. Но я замечала и их, как все лишние на моём теле и лице. Хотя ничего лишнего нет. Я строго следила за телом, кожей, волосами, зубами, за всем, чем только можно. Наверное, это стало манией, желание быть всегда на высоте. Я гордилась своей внешностью, без единого вмешательства пластического хирурга. Всегда ценила натуральную красоту, и восхищаюсь девушками, которые могут устоять перед изобилием индустрии косметологии, и остаются сами собой. В погоне за вымышленными стандартами красоты, люди теряют свою индивидуальность.

Я из тех женщин, которые с возрастом восхищаются собой ещё сильнее. Мне нравится моя внешность во всех стадиях взросления, в восемнадцать, в двадцать, в двадцать пять, и сейчас. Возможно, это изменится, стоит только перейти определённый возрастной порог.

Снова критично осмотрела свой слишком мрачный макияж. Порой мне кажется, что визажист прикладывает все силы, чтобы моё лицо выглядело невзрачно. На подиуме главное отнюдь не красота, а то, как ты блестяще можешь преподнести даже самый абсурдный наряд. И это у меня выходит отлично.

Все сложнее конкурировать с молоденькими девочками готовыми за копейки цепляться за любое предложение, лишь бы где-нибудь засветиться. И дело даже не во внешности, к большому сожалению, возраст в модельной карьере играет большое значение, особенно в России. И сколько бы я не восхищалась прекрасной Кармен Делль’Орефайс, которая в свои 87 ещё на высоте, но я лишь смею мечтать хотя бы дожить до её лет. Сейчас в двадцать девять, ставлю на себе крест после тридцати. Потому что независимо даже от своих идеальных параметров, модели после этого возраст становятся мало востребованы.

– Алина, пора готовиться к выходу, – отвлекла меня от размышлений Катя. В обязанности девушки входит помогать, мне переодеваться между показами. Таких помощниц организаторы приставили ко всем моделям. Это намного упрощает нашу работу. Но не все организаторы такие щедрые, поэтому часто приходится переодеваться самим с молниеносной скоростью.

Облачившись в платье известного модельера, кстати, даже такой миленький балахончик, подошла к стене, где висел лист с очередностью выхода моделей на подиум.

Так, я вторая за Элей Самойловой. Новенькая девочка, а уже открывает показ, можно сказать повезло. Можно сказать, но не в нашем бизнесе, здесь просто так не везёт, если и бывает это, то крайне редко.

За девять лет работы привыкла не обращать внимание на окружающую суету. Занимаюсь своими делами, не замечая ничего вокруг. Без капли волнения, я порхала по залу. Каждый мой шаг, каждое движение, отработаны годами тренировок и репетиций. Я могла в любое время без предварительной подготовки выйти на подиум, и без сомнения быть на высоте. Меня давно не волновали ни вспышки фотокамер, ни колкие замечания публики.

Со временем куда-то пропал вдохновляющий трепет от предвкушения дефиле. Наверно все приелось, или же я повзрослела. А когда-то меня манил блеск и мерцание красок. Думала, что такая жизнь не может надоесть. А сейчас все опостыло. Возможно это временная смена настроения.

На подиуме хотя бы все понятно, в отличие от моей личной жизни. Здесь полный кавардак, мозги набекрень. После расставания с любимым, вся жизнь пошла наперекосяк. Никак не могла перелистнуть эту страницу, и начать все с начала. Все свободное время мои мысли занимал Тёма, хотя сама прекрасно знала, что не смогу его простить. И бессмысленно мучить себя болезненными воспоминаниями, просто не получается их забыть. Да и как можно забыть эти шесть лет? Я глупая, думала, что это навсегда. Уже планировала свадьбу. Вернее мечтала о ней, наверное, как и любая влюбленная девушка. Но все рухнуло в одночасье.

Не сразу заметила, что Артём отдалился. Раньше мы виделись стабильно практически каждый день. Он мог выдернуть меня с показа, просто написав смс " Хочу тебя видеть". А последнее время он стал слишком занят, до того, что мы не виделись неделями.

В это время у меня проходила подготовка к важному показу, я была полностью загружена, и не обратила внимания на странное поведение Тёмы. Пока в один прекрасный момент не поняла, что безумно соскучилась. Сорвалась с репетиции, помчалась к любимому, но, ни в офисе, ни в клубе, ни дома, его не было. Тогда написала смс, что нужно срочно поговорить, жду у меня.

Он не заставил себя ждать. Его нервозность передалась и мне.

– Тем, что не так?– не стала я ходить вокруг да около. Артём несколько минут сверлил меня тяжёлым взглядом.

– Я сплю с другой,– словно удар дефибриллятором на полную мощность. Сердце забилось в десятки раз сильнее.

– Давно?– спросила я сдавленно.

Я никогда не была наивной дурочкой, и догадывалась о его мимолетных связях, особенно когда мне приходилось отсутствовать по работе месяцами. Да и я не святая, также были интрижки на стороне, правда до постели никогда не доходила. Даже представить не могла секс с другим мужчиной. Я могла простить эти шалости однодневки, ведь наверняка не знала об этом. Всего лишь домыслы и сплетни.

Когда живёшь в мире, где семейные ценности практически утратили смысл, даже измены начинаешь воспринимать по-другому. Слушая от знакомых рассказы, как они гуляют от жен, мужей, и наоборот, перестаешь это видеть как из ряда вон выходящее. Для многих это так же как купить новую машину или дорогую сумочку Louis Vuitton.

На деле оказалось, что я не готова услышать это от любимого мужчины. Меня просто выбило из колеи. Тёма не просто так признался, значит, это было явно не на одну ночь. Он не любил врать, мог где-то промолчать, посчитав это не столь важным. А сейчас он признается, значит всё серьёзно.

– Не знаю, наверное,– пожал он плечами. Я перестала дышать. Вот и объяснение его странному поведению. У него другая женщина. Ревность, дикая, страшная ревность. И что он хочет теперь от меня?

Даже сейчас он не просит прощения. Тёма никогда не просил прощения. Он просто не умеет. Все что он может сказать, извини. Но я ещё в начале наших отношений запретила просить извинения у меня. Потому что, это подходит когда ты наступил человеку на ногу, или случайно задел. Так ни к чему не обязывающее извинение, и не факт что признаешь свою вину.

– Тём, уходи. Все кончено! – эти слова разорвали мне душу. Разбитое сердце уже не склеить. Но я отпустила его, иначе нельзя. Уже не будет как раньше, я так не смогу. Да и он, наверное.

Мне до жути тогда нужно было услышать его, прости. Но Тёма молчал. А в моей голове крутились десятки вопросов. Так и остались несказанными обвинения. Я не устроила скандал, хотя очень хотелось. Хотелось кричать, что он предал все, что было дорого, что украл шесть лет моей жизни. Что никогда не прощу его. Да лучше б он вообще молчал. Хотя нет, это хуже! Но Тёма не из тех кто, обманывая, будет жить спокойно. Я вижу, что его мучает вина. Но он молчит! Ему нечего сказать! Он признал свою вину! Но попросить прощения не может. Да и не к чему! Я все равно не прощу.

Я не рыдала как многие в подушку, просто не двигаясь, смотрела в одну точку. Боясь моргнуть и пролить слёзы застилающие глаза. Нет, я не сильная. И да, мне очень больно, настолько, что тело перестаёт нормально функционировать. Но стоит только дать волю себе, тогда я не смогу остановиться, и залью квартиру бесконечным потоком. Хотелось кричать, выпустив все отчаянье на свободу, но я, молча, сжимала губы. Хотелось просить о помощи, найти хорошего кардиохирурга, чтобы удалил источник боли из моего сердца. Я сидела словно в ступоре, не веря в происходящее. Глупо не верить в то, что уже произошло, нужно пережить это.

Даже спустя несколько месяцев, мне больно вспоминать тот день. Я не перестала любить Тёму, по взмаху волшебной палочки. Просто смирилась, и отпустила его. Даже после того что случилось, я не могу желать ему зла. Ведь в его жизни этого было предостаточно.

2 ГЛАВА

Сегодня поссорилась с папой, как же я не люблю размолвки с семьёй. Все надеюсь, он оставит идею втянуть меня в свой бизнес. И стоит только подумать, вроде смирился, как снова начинается.

– Алина, тебе тридцать скоро, пора взрослеть уже!– только он мог так бесцеремонно ставить на место.

– Взрослеть, по-твоему, работать на тебя папочка?

– Не говори ерунду! Все что я делаю, для вас с мамой! И пятьдесят процентов фирмы твои, а это больше чем у меня! Пора тебе втягиваться, и нести ответственность!– конечно у меня больше акций, чем у него, свои-то пятьдесят процентов он разделил с мамой пополам. Семейный бизнес видите ли!

– Я их не просила пап. Я занимаюсь тем, что мне нравится, и денег которые я зарабатываю, мне хватает!

– Да сколько можно скакать по сцене. В твои двадцать я ещё мог смириться, думал скоро выйдет дурь из головы. Но нет, ты за девять лет никак не угомонишься!

– По подиуму,– поправила я. Такой же разговор и в двадцать был, и в двадцать два, и каждый год потом.

– Что?

– Я дефилирую по подиуму, а не по сцене.

– Велика разница! Я внуков нянчить хочу! А мне дело передать не кому! Закругляйся, я тебе говорю! С Артёмом помирились?

– Нет пап, мы с ним расстались, и мириться, не собираюсь. Все мне пора,– поднялась с дивана, взяла сумку и направилась к выходу.– Пока папуль.

– Пока! Не забудь, что я сказал,– развел он руками.

Конечно, папа после того как я получила высшее экономическое образование, хотел видеть меня у себя в фирме. Или в думе, куда он очень желал меня пристроить. Ведь это так престижно когда ребёнок в политике. Он тогда ещё не знал что непутевая дочь, уже погрязла в модельном бизнесе.

Я раньше не представляла себя в этой сфере. И уже тем более не собиралась становиться моделью. Все получилось случайно. Подруга, с детства мечтавшая об этом, потащила меня на пробную съёмку, для неё нужны были две девушки. Я долго противилась, а потом поддалась уговорам. Очень удивилась, когда нас взяли. Была уверена, что мы пролетим. Там пробовались куча девушек, всевозможной внешности.

Я была не в восторге от того что придется сниматься для какого-то каталога, не очень любила фотографироваться. Можно сказать, стеснялась перед кучей народу. Но все же решила побороть свой страх и попробовать. Наверное, полностью адаптировалась к камерам и фотосъёмкам только через несколько лет.

Папе, конечно, сразу ничего не сказала. Его, наверное, удар бы хватил, если б узнал, что я совмещаю учёбу, и работу, тем более такую. Рассказать пришлось позже, когда выпустилась из института, он подготовил для меня место в фирме. А мне нужно было улетать на показ в Париж. Это давало огромные перспективы начинающим моделям, и не так легко было туда попасть. Хотя изначально я планировала совмещать работу в компании папы и в модельном агентстве. Но здесь пришлось выбирать. И я выбрала то, что мне по душе.

Разразился грандиозный скандал, папины глаза полные разочарования. Мне кажется, если б я была несовершеннолетняя, он посадил бы меня под домашний арест. Но папа должен был понять, что я не обязана идти тем, путём который он выбрал для меня. Пришлось пообещать, что однажды (когда наиграюсь) займу своё место в его компании.

Получила приглашение на новогодний благотворительный вечер. Это ежегодная традиция нашего общества. Последние годы это мероприятие я посещала с Тёмой. Не сомневаюсь, что он тоже получил приглашение. В организации участвует наш общий благотворительный фонд. Да, да у нас общий фонд. Который мы создали пять лет назад. Спустя год после того как познакомились, и начали встречаться.

Мне было почти двадцать четыре. Друзья пригласили меня на квест. Тогда это стало очень популярно. И вот зайдя в здание, я сразу обратила внимание на очень симпатичного парня. Как оказалось этот квест принадлежит ему. Участники должны были разделиться на пары. И мне как раз её не хватило. Тогда Тёма согласился поучаствовать со мной, и дал обещание особо не подсказывать.

Когда он взял меня за руку и повёл за собой, меня словно ударило током. И вот мы с ним в замкнутом пространстве. Должны найти выход, и открыть дверь. Я тупо шарю в поисках ключа. А он, облокотившись о ящик, не сводит с меня глаза. И я всем телом чувствую его взгляд, мои щёки пылают. Непонятно почему? Я давно привыкла к тому, что меня разглядывают. Не выдержала и сказала.