Loe raamatut: «Символы силы. Пишу_и_публикую»

© Оксана Образцова, 2019

ISBN 978-5-0050-9975-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Мое вдохновение разбрызгано, разбросано, распрятано. Оно закатилось за буфеты, шкапчики, в тайные полочки личных историй. Оно неразгаданными намеками поблескивает из тени сбывшегося, но не рассказанного и мне ничего не остается, как выбрать и обозначить свою миссию.

Пытаюсь удержать в руках ускользающий шар. Он замешан на основе каких-то загадочных компонентов. Он прожит и вынянчан, оплакан, выстрадан, отпразднован и уже готов к раскатке.

Наощупь выискиваю волну, пытаюсь изловчиться, освободиться, осмелиться, чтобы придать своей находке форму, развернуть её и показать во всей красе не описанной в известных доселе учебниках мудрости.

Мы можем поговорить или помолчать. Можем быть знакомы, или просто пройти мимо едва зацепившись взглядами. Для меня нет препятствий. Я разгадываю личные истории и придаю им форму.

Мне иногда удается отыскать нужные слова. Чтобы передать чувства, удивить глубиной, заставить прослезиться. Пообниматься с печалью, пройтись под ручку с радостью.

Недопустимо порой раскрывать имен и координат. В этом сложность.

Я имею право рассказать все подробности, и я обязана все скрыть. Это непростая задача. Но тем она мне и дорога. В этом мой смысл. Моя тайна.

Вытаскиваю детали, выискиваю смыслы и подбираю слова. Они везде. Они дают мне силу. Они дают мощь самой главной личной истории – моей собственной.

2018

«Большую часть Летних историй я написала в рамках писательских флешмобов в проекте «Пишу и публикую». Благодарю моих виртуальных подруг – Татьяну Ганчо и Елену Биляк – за поддержку и вдохновение.

Читайте и пишите вместе со мной.

Оксана.»

Летние истории

История первая – Деревенская

Наш хутор был самым дальним. Мы тряслись в москвиче по рыжей проселочной ленточке. Я любила рассматривать редко разбросанные дома. Хозяйские постройки проезжали медленно, а потому разглядеть можно было все в подробностях. Куриц. Искусно сложенные дрова в поленницах. Корзины с яблоками. Пушистые кусты георгинов. Лица хуторян в окошках или в дверях.

Неизменными спутниками пылящей по деревенской дороге машины становились местные Бимки и Тузики. Загавкают по-хозяйски, побегут вровень с машиной, потом сзади, не сдаваясь и путаясь в облаке пыли. А я пялюсь в заднее окно машины, выглядываю Тузика, беспокоюсь, чтоб с большого рвения под колеса не угодил. И вот вижу, очередной Бимка сдался. Постоял еще, погавкал и пошел домой, за честно заработанной косточкой.

А вот заметная рябина. Дорога чуть сворачивает влево, и я уже различаю в подоле леса низенький бабушкин дом. Рыжеющая соломенная крыша. Синие маленькие окошки.

– Вот он, наш дом, – говорит мама. А папа вспоминает, как меня из роддома сюда привезли. И как мои первые пеленки болтались здесь на ветру в июльско-августовском солнечном воздухе.

Мы съезжаем с дороги и торжественно тянемся по заросшей травой дороженьке. Машина зажевывает травяную поросль и стебли громко барабанят по железному днищу транспортного средства.

Москвич упирается в бревенчатую стену. И я выхожу в траву. Этот воздух. Он укутывает меня. В нем моя жизнь. В нем мои силы.

Дикие гвоздики. Полынь. Сухой рыжий мох между древними бревнами. Земляника. Дикая мята. Картофельная ботва. У меня яркая обонятельная память. Очень чувствительный нос. По-видимому, это идет отсюда. С этого пятна природы между латгальскими болотами, где мои предки живут с 19 века. Жили.

***

А в начале 21 века я в последний раз увижу эти стены еле держащими свою древнюю ускользающую мощь. Мы с Крёстным пойдем по заросшим тропинкам, которые еще помнят наши ноги. И будем видеть то, чего уже почти нет. Вон там был колодец. Вон там – баня. А вот тропинка между картофельными огородами. Вот тут всегда ячмень рос. А там сарай, который сгорел. Крёстный вспомнит, как тогда спасали дом от пожара. И как позже отстраивали новый сарай.

Мы тихо подойдем к дому. Будет трудно говорить. Мы прислушаемся к завывающему в оконных проемах летнему ветру.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – скажет твердым баском Крёстный и опершись руками о края дверного косяка, аккуратно заглянет внутрь. А там крапива с мой рост. Вместо крыши – безоблачное небо. Остатки печки и комнатных перегородок.

Я замечу на уцелевшей стене овал. Там всегда висел образок Девы Марии. Скоро стены устанут держать форму. Но даже став невидимыми они будут хранить для нас все то, что дорого. Белую горячую печку. Бабушкины бочонки с огурцами и грибами. Вязаные коврики. Снежных оленей на стене. Спелые яблоки. Огромную полынь под окном. Дикие гвоздики, увивающие фундамент и тропинку к пышной рябине на повороте по дороге в большой мир.

История вторая – Кулинарная

Живые раки и полуночный компот

Лето никогда не проходило без раков. Они медленно ворочались и кишели в траве, когда Мишка с дедом приносили их, высыпали перед крыльцом и начинали считать. Мишка утверждал, что если рак сомкнет клешню на моем пальце, то пальцу – хана. Он учил меня аккуратно брать рака за спинку и перекладывать в ведро. Потом мы с бабушкой шли за укропом. Раки, шевелясь, отправлялись в кастрюлю и кишели там, замедляя темп, пока не становились красными. Бабушка накрывала их сверху букетами укропа и железной крышкой.

Позже раки праздничными кругами выстраивались на огромной тарелке, увивались укропом и становились украшением застолья. Какое это удовольствие – щелкать раков, собравшись всей семьей у стола.

У меня даже мысли не было, что вышеописанная семейная традиция может стать трагедией.

Нет, дело не в сильных клешнях или в нарушении техники безопасности при готовке. Тут другая более тонкая история.

В детстве меня на раков не брали, а потому ловить я их не умела. Научилась только, когда познакомилась с мужем. Он прирожденный добытчик. Обучил меня мастерству очень быстро. Было весело. Мы их вместе ловили и вместе готовили по бабушкиному рецепту. А после так же дружно и смачно щелкали вечерком за ужином у нарядного блюда с завитками укропных веточек.

Когда родилась дочка, а перестала ходить на раков. Но это не значит, что раки перестали ходить к нам в дом. Однажды утром, я показала дочке целый тазик живых раков, которые медленно ворочались в воде. Я научила её держать их за спинку, чтобы они не смогли сомкнуть свою клешню на пальчике. Иначе, как говорил Мишка, пальцу – хана.

Позже раки отправились в кастрюлю и по традиции укрылись пушистым веником укропа. От разложенных на праздничном блюде красных раков дочь пришла в шок.

– Мама, зачем вы их убили, они же были живые…

Я ощутила этот момент, когда благополучный мир ребенка рушится за одну секунду. И родительский авторитет начинает неистово шататься, изгибаться и трещать, отчаянно стараясь найти доводы справедливости, за которые можно было бы хоть как-то удержаться.

– Раки – это наша добыча. Так же как кабачки, рыба, грибы, орехи, черная смородина и куриные яйца. Мы можем, конечно, их не добывать и не есть, но тогда будем добывать что-то другое. Вот смотри, эти два ведра черной смородины – это тоже наша добыча, – старалась я успокоить дочку.

Дочь не ела раков в тот день. Общее удовольствие от семейных посиделок за щелканьем красных панцирей тоже как-то не принесло удовольствия. Папа с дедом ели раков, втихаря закрывшись на кухне.

Мой аргумент про добычу кое-как смягчил дочкино негодование по поводу гибели живых раков. И она спокойно пошла спать.

А я до утра закатывала черную смородину по банкам. Я не могла спать. Я должна была осмыслить этот день, этот момент боли и дисбаланса, когда маленький человек впервые соприкасается с правдой жизни.

Мой муж обожает компоты из черной смородины. В этот раз вышло 35 баночек. Наутро мы с дочкой вместе считали, сколько банок добычи нам досталось.

История третья – Мечтательная

А я всегда мечтаю смело. С подробностями и приятными деталями. И, благодаря моей наивности или везучести, мечты сбываются. В самый подходящий момент и в гладком стечении обстоятельств. Оставаеться только наслаждаться точностью нарисованного пейзажа, который медленно и вкусно воплощается в жизнь.

Время идет, бьет и проверяет на прочность. А я наивная. И нервы у меня крепкие как вантовые струны. И отказаться от мечт не бывает даже мысли. Потому что мечтать – не вредно. Вредно – не мечтать.

Я научилась делать из мечт цели, строить планы и методично их исполнять.

Говорят, что мечта, разобранная на молекулы – это уже не мечта, пропадает привкус романтики. А по мне, главное, что сбывается. Только теперь уже не случайно, а точно и в срок.

Ангелы на небесах с легкостью конструируют исполнение персональных мечт. Личные достижения и круг собственного влияния с помощью правильных мечтаний обустраиваются очень быстро и красиво.

Самые ненадежные мечты – о людях. Ангелы иронизируют и подмешивают в наши чаяния о ближних свои волшебные горчинки.

Я всегда желаю своим друзьям хороших людей рядом. Я понимаю, каждый человек одинаково плох или хорошо, в зависимости от того, какой стороной он ко мне повернется. Так вот, я желаю себе и каждому, чтобы ближние проявляли по отношению к нам свои лучшие качества. Это отличное пожелание и хорошая мечта. Если бы только ангелы не дерзили и не экспериментировали, смешивая людей, сталкивая их друг с другом разными сторонами.

Однажды июльским утром произойдет значимая, очаровательная встреча. Я ведь иногда мечтаю об идеальных людях рядом. И поначалу все так и будет. Точное совпадение во всем. Ощущение, что знакомы уже лет сто минимум. Первое впечатление именно такое. Наивное, романтическое, мечтательное.

А потом ангелы начнут веселиться. И дальше все будет зависеть от умения нас обоих сохранить равновесие и удержать интригу. Не испугаюсь проверок на истинность, неловкостей, нестыковок. Найти общую комфортную частоту для совместного времени.

Мечты о хороших людях рядом тоже должны сбываться, просто для этого иногда нужно больше потрудиться.

История четвертая – Морская

Есть место на Земле, где спрятана моя молодость. Я очень редко там бываю. Боюсь, что приеду и не найду её. Разочаруюсь. Разучусь быть благодарной и легкой. Устану мечтать и верить.

Это место на Балтийском море, где для меня всегда лето. Там на краю тоненького мола можно рукой почти касаться гигантских паромов. Там на маленьком прибрежном кораблике подают вишневый сок. Я гуляю по длинному променаду вдоль моря, а надо мной носятся разноцветные воздушные змеи. Я брожу по соленой воде и слушаю чаек, рассекающих кисловатый воздух.

Иногда я беру велосипед и уезжаю далеко-далеко, до самого Кюлунгсборна. Я еду по кромке берега, где песок встречается с лесом. Там есть тропинка. Моя тропинка. Я одна. Могу петь во весь голос про нескончаемое синее море. Могу смеяться или всплакнуть. Могу перекрикиваться с чайками или тихо слушать заклинания деревянных идолов на обрыве.

В Кюлунгсборне я оставляю велосипед и иду в пляжное кафе. Заказываю апфелькухен и кофе. А потом – на выставку Шагала в маленькую галерею. Плаваю между пастельных красок и цветных образов. Мне хорошо.

Вечером я возвращаюсь в порт и поднимаюсь на старенький маяк, чтобы с высоты рассматривать город.

Рельефные очертания бухты реки Варнов. Аккуратно расселившиеся по зубчатому берегу лодки и кораблики.

Говорят, в древности эти земли были славянскими. Рюрик и Рюриковичи вышли из этих мест. Потому в окрестностях так много по-славянски звучных городов – Гюстров, Крепелин, Рерик, Росток… Кто знает, правда это или догадка историков… Деревянные идолы действительно стоят то тут, то там на побережье и хранят все секреты.

А воздух здесь стал родным сразу, с первого вздоха. Я помню его вкус.

Мои друзья ждут меня на пляже Варнемюнде. По-прежнему играют живую музыку, на мосту через Варнов, в дни портовых ярмарок. Так же как и я вспоминают нашу молодую жизнь и мечтают увидеться. Мне очень тепло от мысли, что вся эта красота случилась и продолжает жить, связывая людей невидимыми, крепкими нитями.

Однажды я приеду. Открою дверь почти родного дома на Гартенштрассе. Обниму друзей и их уже взрослых детей. Испеку торт Белоснежка с сочной вишней и миндальной крошкой. Буду танцевать и дышать полной грудью. Буду бежать по прохладному утреннему песку к теплым волнам. Как тогда, два десятка лет назад…