Loe raamatut: «Искусственный отбор», lehekülg 3
В своей речи на пиру Павсаний утверждает, что богинь любви две – старшая дочь Урана, называемая небесной, и младшая, дочь Дионы и Зевса, называемая пошлой. Поэтому если говорить о влечении, связанном с Эротом, то надо бы разделять страсть душевную, возвышенную и приземистую телесную и ненасытную.
В диалоге «Пир» размышляя о любви, Платон словами Сократа приходит к мнению, важно вспомнить происхождение Эрота, чтобы понять природу любви. Чтобы обрести смысл и понимание места человека в мире и власти божественного начала над его природой.
События давно минувших дней. Когда в саду Зевса был организован пир богиней Афродитой в честь ее дня рождения, на пир пришла нищенка Пения и стала у дверей в надежде получить подаяние. Для земной возвышенности Пения открылось окно возможности. Пения пробуждена бедностью и нуждой, но пришла не за материальным, а духовным наполнением. Отражает условие состояния мира – бегущего, как платья, меняющего формы, но не способного подобрать подходящего облика для содержания. Нужда от бедности, а бедность – нищета философии. Все те, кто из богов, у них достает бытия с избытком, а у Пороса просто изобилует. Все они находятся в центре Олимпа и управляют периферией бегущего мира. Для мира нужда в осознании своей нищеты и недостаточности блага в своем бытии тянется к изобилию полноты, эманацией истекающей из кубка Вечности в миры отчуждения. По словам Сократа: «Любовь – это стремление к тому, чего у тебя нет, и в чем ты нуждаешься».
Но как встретится крайностям земного и небесного, живущим в разных организациях пространства? Сад Зевса – промежуточный мир, где проложена граница между земным, и небесным. Порос насыщается до пьяна нектаром и амброзией, дарованными богам. В некоем забытье транса возлежит в беседке. Полнота изобилия истекает потенцией блага из пьяненького божества. Сон сковал отяжелевшее сознание, и во сне Пения прилегла к нему и зачала Эрота. Эрот – спутник и слуга Афродиты, потому что праздник ее рождения ознаменовал этот случай встречи Неба и Земли. И как Земля тоскует по небесному склону так Эрот тянется к прекрасному, ведь Афродита – красавица. Праздник прекрасного в лице Афродиты на небе торжествует знак пробуждения Эрота. Сад Зевса как промежуточная зона влечения вполне претендует на пространственную организацию сферы – полноты и красоты единства целостности Истока. Трудно сказать, был ли Сад Зевса сферической формы, но явно он вобрал в себя полусферу Земли. По словам Сократа, гений философской мысли находится между Богом и смертным, его восприятие живет душой, стремящейся к изобилию блага, не удовлетворенное конечной природой мира. Поэтому и Эрот – философ – полубог промежуточной инстанции, не примыкающий ни к бесконечности земли, ни к Вечности Неба: «Эрот по природе своей он не бессмертен и не смертен». Он объединяет разность потенциалов, пробуждая страсть влечения. Влечение всегда располагается между мудростью и невежеством. В природе Эрота живет и нищета стихийного пробуждения голода, и когда человек преодолевает тягу поглощения, в нем пробуждается чувство к прекрасному. Эти две противоположности суть отражения нищенки Пения и бога изобилия Пороса. Сад Зевса, это территория пробуждающейся тоски по подлинному смыслу, красоте, справедливости, благам вечности. «Любовь есть стремление вечного обладания благом, стремление к бессмертию» – говорит Сократ. Поэтому от любви рождаются дети, даруя человеку возможность увековечить себя в продолжении рода.
Духовная беременность для Сократа, это основа его принципа майевтики – метод отыскания истины и способ обучения практикующегося. Если духовная беременность не видна, то ученик не проявляет способностей к философии. Хотя сам Сократ утверждает, что духовно беременны все от рождения. Эта сущность души должна исцелить человеческую природу. Духовная беременность над материальна, это музыка, искусство, хореография, спорт. Красота организованного пространства в бытии как встреча с божеством в промежуточном мире. Красота сущего, на теле которого отпечатком отражены черты восприятия полноты бытия. Сила красоты возрождает в мире гармонию бытия. Каждый человек от рождения носит в себе духовную беременность – это напоминающее о себе предназначение вечности.
Сократ, описывая природу Эрота среди прочего настаивает «… в один и тот же день Эрот то живет и расцветает, если дела его хороши, то умирает, но, унаследовав природу отца, оживает опять». Эрот умирает в сытости и удовлетворенности жизнью и пробуждается в сумасшедших поступках и подвигах, ищущих своего незавершенного действа. Отчаяние и страсть движут эросом любви. Это разность потенциалов, которая локомотивом движет мир величием вечности. Эрот – сила, дающая движение и раскрывающая перспективы окна возможности.
Легенда об андрогине начинается с трехмерной позиции организованного пространства в триединстве. Мужчины искони происходят от Солнца и выражают себя в его олицетворении – стрелах Аполлона. Стрела это вектор начала действительности пущенная истоком. Коснувшись Земли, она производит скалярную величину явления. Поэтому женская природа создана Землей, способной принять проникающее действие глагола и реализовать его в горизонте событий. Совмещающий в себе оба этих образа в силовой вертикали проникновения и воплощения представлен андрогином – произошедший от Луны. Почему от Луны? В выражении «ничто не вечно под луной» – луна принадлежит земному миру, выражая принцип временности всего приходящего и уходящего. Однако по древнегреческой топике над луной простираются облака эфира. Эфир представляет собой границу разделения организованных пространств бытия векторной и скалярной величины. Поэтому луна символизирует Сад Зевса, ее лицо округлой формы иногда прячется за вуалью, выражающее произведение полноты бытия. Хотя с позиции морфологии не все так эстетично в изображении андрогина. Это, смотря с чем сравнивать. Кто знал, что в квантовом мире все будет так сложно и даже таракан окажется просто произведением искусства, гарантирующим устойчивость и непоколебимость формы.
«Когда-то человек был единым существом с шарообразным телом» – слышится речь Аристофана. Характерно, что дискурс приходит к выводу, что природа андрогина проявляется в человеческой сущности ненасытностью желания объединиться по содержанию, но неспособности повторить шарообразность формы. Поэтому в шарообразности не все так плохо, это достоинство, а не недостаток. Тело андрогина изобиловало четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя лицами. Это придавало существам силы, мудрости и совершенства в собственном величии, изображающем вечность. Влюбленные в это совершенство единения с пространственной организацией природы они позарились на власть богов в желании получить освобождение от ненавистных законов Неба. Ненасытность как пошленькая страсть к величию создает очевидную угрозу Небесному торжеству. Это проблема бесконечности в ее желании свергнуть Вечность. Бесконечность рождается как форма недостижимости эталона полноты бытия в организации пространства Вечности. Понятно, если мир пересечет черту ничто, он перестанет быть миром. Но мир желал бы уже в мире обладать вечностью и доступная вечность в границах мира это бесконечное приближение к постоянно удаляющемуся от тебя образу Вечности. Но осознав, что материальную страсть дурят, бесконечность закрывает путь общения с небом: «персона нон грата», чтобы установить свои порядки в своем понимании свободы. Такая свобода представлена свободой «войны всех против всех».
Фотоно или Зелус в древнегреческой мифологии олицетворял ревность и зависть, особенно в романтических вопросах, когда все еще начинается и колесо фортуны может повернуться пикантным местом. Фотона сравнивают с богиней хаоса Эридой, символом проникающей энтропии, которая разрушает, казалось, доселе незыблемые основы имперской иерархии, возвышающей человеческое сознание до небес. Зависть богов к людям проявлялась злобой мести, чтобы смертные не могли сравняться с вечно живущими. Просто невозможно позволить быть равным богам это иерархический прецедент силового контура. Поэтому сама возможность андрогина взойти на Олимп представляла крайнюю угрозу, а тут еще и желание уравнять земное и небесное. Упразднить разность потенциалов и приравнять богов и людей стихией хаоса на одной планке. Торжество вступающего во власть хаоса, отменяющего былые порядки. Хаос материальной власти, предотвращает проявление энергий Вечности, устанавливая господство примитивного восприятия над глубиной. Если спуститься в материальный мир это стихия материализма, идеологией у которой атеизм, отменяющая силовой порядок объективного идеализма в мире. Приземистое восприятие противопоставляет бесконечность могуществу вечности и когда указывают на то, что вечность все равно разрушит ваши замки на песке, они парируют: «это наша история и наша свобода». Пусть в безумствовании, но независимость. Бесконечность – плохое основание для бытия, но если ее подкармливать жатвами, то можно убедить окружающих что в этом и есть смысл существования, поддерживающий устойчивость хрустального мира.
«Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль…
И нет конца!
Мелькают версты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!».
А. Блок
В нашем случае Зевс сделал мудрее. Махнул молнией и расколол андрогина на мужское и женское. Это позволило их сделать гораздо слабее и увеличить численность людей на Земле. Кому уж достался ключ, а кому замочная скважина – вопрос случая. Любовь, зажигающая влечение друг к другу связана с желанием обретения изначальной целостности. После изменений, которые перекроило тела новых существ, ненасытность носит на теле отметину пуп Земли – мишень для стрел Аполлона. Природа нескончаемого потока блага пресыщает голод бесконечности, позволяя андрогину существовать в людском теле как в своем миру. Но замашки стихийности в отношении пола проявляют его природу в людях.
Хотя перспектива Неба изменилась на перспективу небытия изменив ход времени, мир обрел устойчивость, определив меру между насыщающим и стихийными началами. Пространство раскалывается в горизонте событий на Небо и Землю и в сущности, всего существующего ровно по телу андрогина. Развитие человеческого мира в полноценную половину связано с восстановлением целостности пространства. Как это в христианстве. Двое одна плоть и тело Христово, восстанавливающее мост между горним и дольним. Христианский крест божественной силой восстанавливает расколотое пространство в единение целостности – церковной соборности мировой души. Восстанавливая целостность, дух земли возрождает отношение с Вечностью и придает восприятию перспективу прямого, а не обратного времени.
Рис. 5. Первый круг символизирует прямое разделение Неба и Земли вместе с дуалистичной природой андрогина. Второй крест представляет стихии градуального перехода энергий от поточной природы к экранизации явления. Например, золотое сечение. Но всепроникающая способность иногда действует как разрушительная сила, поэтому этой силе присваивается стихийная обусловленность, нарушающая организацию порядка природы мира. Возникновение жизни на Земле тоже происходит под действием стихии. Расколотое тело андрогина символизирует прямой крест экранированной реальности, силовую вертикаль и разделение половинок в пространстве мира. С одной стороны крест символизирует расколотое пространство с другой, крестом пространство восстанавливается в правах вечности.
Христианский крест символизирует жертву Иисуса Христа. Бог Сын умирает на кресте для искупления грехов человечества, адресуя проклятие древу и отсекая от силовой вертикали власть смерти. «Иисус воскрес, смертью смерть поправ и сущим во гробах живот даровав». Силовая вертикаль восстанавливается в святой троице: Бога Отца, Бога Сына и Бога святого Духа. Крест олицетворяет объединение в точке пересечения палиц силовой вертикали и горизонта событий, небесного и земного служения ценности бытию. Единство Бога и человека дает каждому христианину нести свой крест, а также объединение духовного и материального миров. Материя, это тоже энергия Вечности, возникающая из сингулярности, которая нуждается в спасении мира. Человек, исполняющий волю Бога способен осуществить высшую благодать в спасении мира по начертанному. Жертва Христа воссоединяет и примиряет природы различной пространственной организации. «Я есмь путь и истина, и жизнь» – говорит Иисус Христос, проводник к Богу и истинному знанию. Путь к вере, верности бытию, красоте и гармонии.
Расколотое пространство сферы в образе андрогина – это кельтский крест. Символ схватывает принцип организованного пространства. Окружность, охватывающая крест, символизирует относительную достаточность, сформировавшую устойчивость образования целостности бытия. Разрушенный мост Сада Зевса, некогда соединяющий Небо и Землю и раскалывающееся тело андрогина есть свидетельство ничтожности падения мира, оторванного от молочной груди вечности утратив образ целого, обнажившего бинарную природу присущей явлению раздельности.
Если андрогины рождались прямо из земли – в среде, породившей их, то в человеческом исполнении внутриутробное развитие плода символизирует передачу продолжения рода внутреннему основанию бытия. Глубина внутренней непосредственности сменяет внешнее посредничество, где каждый предан своей природе, но исполняет законы любви и красоты изнутри платонической любовью. Движение от внешнего фокуса восприятия к внутреннему содержанию вопрос эволюции органической природы на физическом и информационном погружении сознания в силовую вертикаль.
Языческое толкование древних греков отмечает начало похода человеческого сознания внутрь себя и в глубину поточной природы, связанной со временем. Андрогины потеряли могучую силу и обрели вечную тоску. Каждый ищет свою половину и зачастую не находит. Забота обыденной повседневности лишает земную жизнь покоя и бессмертия не позволяя совпадать половинкам в веках и в поколениях. Претензия материальной сущности на вечность снимается динамикой движения мира в бесконечность.
Рис. 6. Барельеф андрогин представляет собой символическое пространство организованной полноты бытия, при котором антропологическое восприятие могло бы не быть разделенным. И разделение было стихийным в порыве гнева, который осуществил все случайным образом: вот как ударит молния Зевса так оно и случится! Кому достанется цветок Лотоса, а кому очаровывающий признак превосходства…
Точка
Все начинается с точки! В геометрии Пифагора последовательность: точка, линия, плоскость и объемная фигура – отражала принцип проникающего действия глагола, организующего пространство явления мира. Математическая точка – формальное ничто. Организация потенции действия, за горизонтом событий дожидающаяся своего часа перехода в акт. Вот-вот векторная величина глагола проколет пространственную изоляцию шилом и через это отверстие выльется квант энергии, который обретет матричное допущение формальной обязательности и заявит о себе как реальность существующей частицы. Математическая точка есть силовой компонент, обозначающий нечто наличествующее в силовом контуре энергетической проекции. Бытие! Эта точка в потенции присутствует даже после проявления частицы и обеспечивает трансляцию явления через силовую вертикаль потоком времени. Геометрическая точка – это уже пространственная величина, как проекция отражения напряженности вертикали действия в горизонте событий. Глагол действия, проникая, создает силовое поле явления, что мы обозначаем как наличность, претендующая на свое пространство и время. Глагол имеет векторную величину, переходящую в скалярное основание напряженности в отраженной реальности явления. Глагол как проникающую функцию действия в действительности связывают с потоком времени. Математической точкой мы обозначаем поточную природу, а геометрической – скалярную величину излома потока времени в экранизации явления. Геометрическую точку можно аллегорически представить пикселем на экране. В нее проникает поток времени, и вспыхивает, свет обозначает действием присутствие действительности. Так проявляет себя отглагольная основа реализации становления.
В философии пифагорейцев точка сохраняла центральное значение в математике и геометрии. Точка в математике представляла собой единицу непроявленного, но выделяющегося из массива беспредельного. В геометрии единица отражала явление действительности. Единица была хранительницей силовой вертикали перехода беспредельного к пределу. Единица телом силовой вертикали соединяла математическую и геометрическую точки в разности потенциалов. Утверждение пифагорейцев: «все есть число» – маркировало видимый мир, но единица числового ряда натуральных чисел была ближе всего к истоку – нулю. Точка начала отсчета проявлялась, но сохраняла отношение к силовой вертикали проникающего действия глагола. Единица числового ряда маркировала квантовую величину проникающего действия. Поэтому ноль был нулем для геометрии мира и единицей для математики силового контура (переход в числовом ряду от нуля к единице представляет закольцованный бит проникающего действия). Сам числовой ряд обозначал падение потенции кванта проникающего действия, принимающего множественные формы размерности, но теряющего функционал действительности: 1, 2, 3, 4, 5…
Мир количества делением раздербанивал полноту бытия проникающего действия. В счислении натуральных чисел бесконечность это растворение глагола, обнуляющее его действие в действительности. Единица есть полноценный квант геометрии явления, моментно проявляющегося действия в действительности мира. Постоянная величина в экранизации мира. Поэтому единица была священна в восприятии пифагорейцев и в огненном кубе, генерирующем поточную природу проникающего действия глагола, все его стороны были равны единице! Проекция объемной фигуры на плоскости создавала аналогию отраженной реальности. В представлении пифагорейцев вечность воспринималась как полная сфера, а мир как полусфера. Тетраксис Пифагора представляет собой равносторонний треугольник: сумма углов треугольника равна 1800. Это прямая рассекающая окружность на две половины или плоскость, разделяющая сферу. Такая интерпретация позволила Платону утверждать, что половинчатый мир – тень от Целого, мы живем в мире теней, а истинный мир там, за горизонтом событий (миф о пещере). Треугольник, это минимальная угловая фигура, организующая свое пространство автономии независимое от сферы. В треугольнике властвует периферия над центром (если треугольник вписать в окружность, то углы будут организовывать пространство, а не центр в отношении проявления силы). Все угловые фигуры представляют отчужденную организацию пространств, для миров отличных от сферического начала. Магический квадрат из девяти клеток тоже представляет минимальное основание организованного пространства поточной природы (магический квадрат из четырех клеток построить невозможно). Все эти символы: ноль, треугольник и магический квадрат есть формы отчуждения отраженной реальности, изменяющей содержанию поточной природы организуя свое бытие поверхностью формального присутствия. Ноль, обнуляет проникающее действия кванта и рассеивает его в числовом ряду. Треугольник смещает силовые приоритеты организации пространства от центра к периферии – наш мир имеет трехмерную размерность пространства. Магический квадрат создает высокий потенциал поточной природы, рассеивая полноту бытия Вечности в границах возможности бытия мира. Это первый фильтр перед матричным отсеиванием возможностей доступных в реализации способности мира.
Рис. 7 Геометрия окружности не воспринимается без центра. Центр относительная точка, которая задает и радиус, и длину окружности. Но квадрат уже не нуждается в центре, его углы задают диагонали, которые и обозначат свой центр пространственной организации. Если окружность содержит силовую вертикаль, то квадрат это уже проекция становления. Потом, углы квадрата выдаются далеко за рамки силового поля окружности, акцентируя власть периферии над проникновением возможности силовой вертикали. Как у Аристотеля, форма решает, каким возможностям являться, а каким нет. Идеология власти требует отмену возможности силовой вертикали управляющей способностью мира и утверждение своей возможности перерождения окружности в квадрат. Перспектива Неба меняется на перспективу небытия. Что мы наблюдаем в развитии отрицания при переходе от Модерна, решительно разорвавшего отношения с традиционной преемственностью, в постмодерн – отрицающего устойчивые формы становления модерна и следующего по пути полной деконструкции. Отрицание отрицания обнажает смысл движения в небытие.
Понимая геометрическую обусловленность точки и ее зависимость от функции проникающего действия глагола, следует воспринимать все плоскостные фигуры продолжением поточной природы действенности. Глагол вектором, примыкающий к плоскости, создает объем структуры напряженности явления. В световых лучах объемная фигура отражается на поверхности плоскостным обозначением формы. Именно так в проекции идеи высшей пространственной организации сфера становится окружностью. Геометрическая точка, это точка проникающего действия силы, задающая объем энергетического впрыска организации пространства бытия. Что касается живой и неживой природы. Геометрия силовым полем формирует структуру относительности и привлекает к качеству явления потенции бытия. Глубина структуры определяет качество организации явления. Как только формируется разность потенциалов силовой вертикали, сразу возникает геометрическая точка. Вектор глагола действия превращается в скалярную величину действительности. Это важно, потому что их связь влияет на организацию геометрии пространства. В геометрии, если в точке централизующие силы силовой вертикали превосходят силы периферийного расширения, тогда пространство организуется по принципу окружности. Но когда периферийные силы расширения берут верх над централизованной основой, тогда возникает квадрат или многоугольник. Треугольник отражает сущность становления переходом от монады к диаде (от вершины угла к основанию двух углов на плоскости), и тогда квадрат выступает простейшей формой организованного пространства бытия мира. Мы можем видеть, как в тетраксисе фундаментом становления выступают четыре стихии. 1+2+3+4=10
Аналогии этой пространственной геометрии можно наблюдать во Вселенной. Звезда массой в 25-30 раз тяжелее Солнца коллапсирует внутрь себя и образует «черную дыру». Более легкие Звезды, имеющие массу от 8 до 10 солнечных под действием гравитации сжимаются. Однако это происходит не настолько быстро, что позволяет сохранить материю в границах явления мира. В первом случае материальная основа проваливается за горизонт событий, а во втором нет, централизация становления обеспечивает устойчивость явления. Вот только взбесившееся тяготение, это оборотная перспектива силовой вертикали поточной природы времени, отражающая мотивацию зеркала низа в подавлении функции бытия. Если черная дыра разрывает пространственно-временной континуум, выходя за его пределы, значит и глаголу времени это под силу, только он не нарушает правил матрицы становления и проявляет гибкость, не разрушая структуру силового контура отраженной реальности. Это свидетельствует о том, что отраженная реальность мира не единственная возможность организации пространства бытия. Бытие содержится и в вечной основе, но представляет иную форму организации пространства. Мы живем в экранированной обусловленности матричной природы и когда дотягиваемся до пределов границ матрицы, обнаруживаем сбой физических законов. Вера в существующую реальность исчезает, и мы начинаем исповедовать мультивселенную в виртуальном исполнении. Просто поставили не на тот фундамент, ведь первое проявление существующего мира в сингулярности. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Бытие). Энергия первична, а форма лишь заключает ее в локальную сущность.
Теперь мы начинаем смутно понимать передаваемые смыслы Казимира Малевича. Если на вершине полюса усеченной пирамиды представляющей силовой контур бытия пифагорейцы обозначают прокол поточной природы «магическим квадратом» (Рис.4). Тогда у подножья пирамиды в условиях расширения зоны влияния и ослабления действия глагола мы получаем квадрат с периферийным могуществом господствующих углов, отчуждающих централизованное действие организующего начала в актуальность стихийной действительности. Квадрат всему голова!
Из чего же, из чего же, из чего же…
Современное искусство Казимира Малевича связано с простотой изобразительности форм, создающей выразительность впечатления. Такое художественное пространство, в котором не навязаны образы форм и идей диктатуры Неба, претендует на религиозное толкование. Девственная пелена незавершенного творения, в котором уже проявляются признаки небытия. Колорит, простейшие формы пробуждения стихии, присущие началам пространственных организаций с минимальными средствами выразительности в белом и черном. В философском экзистенциальном повороте в нигилизм понятия Бог, субъект и объект вынесены за скобку – ноумены. По-видимому, это тенденция общей направленности. Художник рисует автопортрет современного общества в надеждах, предчувствиях и непоколебимой уверенности в своей правоте, ограничивая инструментарий передачи приближающегося нечто, грозящего ничто, в стремлении реалистично представить внутреннее ощущение присутствующего небытия. «Мой черный квадрат – голая и необрамленная икона нашего времени. Встаньте, товарищи, и освободитесь от тирании объектов» – провозглашает Малевич. Сознание, испытывает в восприятии пульсирующую жажду свободы, еще не знает, что свобода в крайних формах своего проявления, это и свобода от бытия, и освобождение от жизни.Крайняя форма высвобождения – вечный покой – вряд ли обрадует сердце. У этого вызова существует продолжение философско-антропологическое понимание происходящего.
Когда Гегель ковырял своей точкой с чердака мира пространство Неба чтобы подсмотреть на белый свет, «лучник» потоком стрел временного дождя сбрасывает претензию тигровой материи на Вечность опять в грешный мир. Философ на этом не успокоился и взял бур, стал сверлить в земле дыру в небытие. Скважина родила звезду и это верный знак, что могущество бытия нельзя подавить агрессией приходящего и уходящего небытия. Горизонт событий остается в сфере влияния истока и сохраняет напряжение силовой вертикали, поддерживающей напряженность в экранизации мира.
Казимир не прибегает к средствам папарацци и прямо декларирует «черный квадрат» развернутого пространства, в котором господствует стихийность периферии, разнося витающий в воздухе запах смерти, все грядущее во времени только начинается. Самое что ни на есть начало неминуемой большой беды. Бездна небытия образуется прямо на четырехмерном фундаменте становления. Разгулявшиеся стихии отменяют власть централизованного пространства, и в воздухе повисает вопрос нависающей диктатуры свободы. Да бездна аккуратно подчиняется принципам пространственной организации становления, сохраняя субстанциональность присутствия невыносимого горя, в обозначенном на белом, черном квадрате художником, но при этом не перестает оставаться абсолютной угрозой миру. Квадрат Малевича скорее напоминает «ужас» Мартина Хайдеггера. Умиротворенный до оцепенения, оглушающий своей тишиной опускающегося горизонта событий в абсолютное ничто. Ничто поглощает все энергетические всплески, эмоциональную выразительность, образы и формы, растворяющиеся в безусловной черноте. Страх по Хайдеггеру, напротив, угнетает, навязывает свою непосредственность нависающей угрозы, пробуждая фобии. Театрализует свое шествие по миру в сценарии развития истории, подключает манипуляторы цензурированного СМИ. Этим он отвлекает представление от аутентичного бытия. Аутентичность ужаса снимает фон эмоционального восприятия и поглощает события, истории и смыслы. Возвращает ощущение естественного отношения к происходящему отвлеченного от эмоционального фона увлечения стихийностью. Возможно, в крайней точке растворения разум посетит светлая и холодная мысль…
Рис. 8. «Черный квадрат» Казимира Малевича. В первом оригинале запечатленной на холсте идеи проступают белые блики, что можно толковать как неопытность художника при работе с красками. Но мне все же кажется, что это было сделано намерено, потому что в черном квадрате раскрывается глубина объемного восприятия черного. Бездна разверзает пасть, и эта взбесившаяся стихийность поглощает все в горизонте событий, но ее чернота не до конца скрывает злой умысел. Трагедия необузданности стихий, обрушивающая горизонт событий в небытие оставляет не фоне черноты блики унесенного времени ветром перемен. Блики все еще не полностью растворившегося в черноте мира напоминают нам о некогда существующем равновесии, сдерживающем этот произвол…
Искусство хранит традицию передачи идеи образа, силы его духовного напряжения в целостности. Совершенство образования идеи целого в частном приберегает гармоничность звучания Космического Ума, прививает восприятию чувство и впечатляет художественную изобразительность пространственной красоты пропорциональностью золотого сечения. Поэтому идеология искусства разрушения образа может восприниматься только как протест опустошенного содержания в поисках смыслов, но не как сама цель перекодирования восприятия в отношении прекрасного и низложение образа вечности на эшафот небытия в явлении мира. Это скорее философия переосмысления своего существования через зеркало низа. Сила красоты уже присуща символам, организующим пространство и насыщающим его аксиологией ценности. Не удивительно, когда Достоевский приклоняется перед символом красоты, уповая на то, что «красота спасет мир» – вводит в замешательство. Ни власть, ни военная мощь, а красота ощущения присутствия Вечности. Могущество красоты разрушает мотивации ничтожности мира. Зеркало небытия не имеет власти над природой цветущей красоты, это ей досталось от взрывной энергии жизни. Сердце мира бьется в унисон с пульсом Вечности, и это поляризованное пространство раскрывает смыслы бытия. Структура отношений относительности бытия силовой вертикали созидает пространственную последовательность явления мира. Иисус говорил: «истинно, истинно говорю вам: прежде чем появился Авраам, Я есмь». Прежде чем состоялось примирение с функцией небытия в мире через Завет с Богом, минуя хронологию, в вечности есть Исток воды живой, от которой не «будут жаждать вовек». Исток необходимости явления бытия мира и эта необходимость представляет собой силовой контур. Пока глагол стоит – мир существует.
