– Прости, не хотел тебя разбудить. Совсем уже рехнулся со своей писаниной, – извиняющимся тоном пробурчал я первое пришедшее на ум оправдание, сказав при этом чистую правду.
Она продолжала пристально изучать меня, отчего я теперь уже чувствовал себя кроликом, оцепеневшим перед удавом. По идее мне следовало просто выйти из гостиной без всяких объяснений перед загостившейся женщиной, но я словно врос в пол. В конце концов Мария с явной задержкой понимающе кивнула, после чего, словно упиваясь возникшей ситуацией, демонстративно медленно перевела взгляд с моего смущенного лица на слегка оттопырившиеся тренировочные штаны. В течение тех бесконечно долгих секунд, пока ее еще сонные глаза бесстыже сверлили предательскую выпуклость, я несколько раз успел проклясть свое извращенное воображение вместе с излишним любопытством, однако разгоревшееся пламя самоосуждения и стыда было сбито в один миг, когда Маша решительным движением руки сдернула с себя одеяло.
– Только ради искусства! – негромко произнесла она сквозь хищную улыбку и поманила меня пальцем.
Честно говоря, в подобной ситуации любому индивиду мужеского пола немудрено растеряться. Если собрать в себе силы и молча уйти, то практически неизбежно превратишь расположенную к тебе обольстительницу в злобную насмешницу или даже врага, не говоря об уязвленном самолюбии обоих. Самые же правильные слова при таких обстоятельствах будут казаться глупыми и неуместными, потому что прозвучат диссонансом с призывным голосом основного инстинкта, всегда требующим конкретных действий, а не болтовни. По большому счету лишь добровольная сдача кажется единственным приемлемым выходом, вот только безоговорочная капитуляция тоже неприемлема для многих представителей сильного пола ввиду самых разных причин – от банального отсутствия влечения к соблазнительнице до благородного стремления хранить верность или плохого самочувствия. Вот только я человек самобытный, плохо вписывающийся в стандартные рамки, увлекающийся и глубоко аморальный, к тому же пребывал тогда в самом расцвете сил, поэтому, не взвешивая все плюсы и минусы, сразу же полез на диван, роняя в процессе тапки и стягивая с себя майку со штанами, правда с куда меньшим проворством, чем это получалось у персонажей моих историй.
Когда слегка отдышавшаяся Маша с прижатой к заляпанному животу ладонью убежала в ванную, мой разум уже вновь занимала проклятая повесть. Удивительно, но почти все то, что я представлял рядом со спящей гостьей, мы повторили с поразительной точностью, за исключением финала горячей сцены, на домысливание которой у меня не хватило времени. Из-за первоначального буйства неожиданно нашедшей выход сексуальной энергии наше безумство также стартовало в жестком формате, во время которого мы, измазанные в собственных липких слюнях, больно кусали, смачно шлепали и с пугающим рвением душили друг друга в порыве страсти. Один раз мне пришлось с силой оттолкнуть похотливую бестию к стене из-за того, что она едва не откусила мой втиснутый в ее глотку причиндал. Лишь после того, как наши сплетенные тела в пылу дикого соития грохнулись с края дивана, мы, немного передохнув на полу, залезли обратно и вспомнили о старой доброй миссионерской позе. Словно вновь принявший человеческий облик бешеный оборотень, я разом воплотился в ласкового любовника и принялся наполнять распластанную подо мной женщину своей нерастраченной нежностью, с чувством, с толком, с расстановкой проникая в нее на максимально возможную глубину, иногда спонтанно ускоряя движения бедер, но неизменно возвращаясь к плавному ритму пожилых супругов. Будто чуткий партнер по экзотическому танцу, Маша в такт вращала широким тазом, с изящным мастерством принимая каждую мою подачу. Иногда она приподнимала голову с подушек и подавалась лицом вперед, чтобы облизать мои уста или легонько ухватить зубами кончик носа. Я же в попытке оттянуть неизбежный конец постепенно сбавлял темп, время от времени ненадолго замирая для спасительных пауз, не дающих поднимающейся лаве вырваться из жерла. Распаленная Мария протестовала тем, что обхватывала руками мои ягодицы и ритмичными короткими усилиями вдавливала их в себя, будто пытаясь заново завести заглохший движок. В конце концов ей надоело тормошить потерявшего запал партнера, после чего она бесцеремонно сбросила с себя мою безвольную тушку и тут же с ловкостью опытной наездницы ее оседлала, моментально взвинтив темп. Насаживаясь в бешеной скачке на всю данную щедрой природой длину моего органа, Маша то и дело склонялась для быстрого поцелуя, отчего ее массивные груди мягко били меня по подбородку и щекам, а измученный причиндал норовил выскочить наружу. Перед самым извержением, я волевым усилием вернул себе доминантное положение сверху, так как привык под занавес орошать миловидные лица своих прекрасных партнерш, однако малость не рассчитал и пролил лаву страсти на долю секунды раньше, запачкав ее живот и пышный лобковый куст.
Сложно представить, но после такого энергозатратного занятия и бессонной ночи во мне продолжал бить творческий фонтан идей, вследствие чего росло притяжение терпеливо ожидающего меня в спальне ноутбука. Однако измученный организм мало-помалу брал свое, подспудно расслабляя мышцы тела и отключая сознание ради восполняющего недостаток сил сна. Перед самым забытьем я успел увидеть рядом с диваном голую фигуру Марии с чистыми после принятия душа животом и темным треугольником под ним, после чего окружающий мир перестал существовать.
Из воцарившейся сразу после засыпания предвечной бездны без мыслей, чувств и эмоций меня выдернуло яркое сновидение в удивительный мир, мало чем отличающийся от реального, кроме одной очень важной детали: он был почти лишен выдающихся произведений литературы, поэзии и музыки, так как в его истории существовало очень мало талантливых писателей, поэтов и композиторов. Вот только фокус заключался в том, что я оставался самим собой, а потому прекрасно помнил некоторые известные рассказы, стихи и песни, чем не преминул воспользоваться ради тщеславия и корысти в силу своей мошеннической натуры. Для этого мне надлежало всего лишь с выражением продекламировать запомнившийся стих, в меру своих способностей наиграть или напеть знакомую с детства мелодию и пересказать какую-нибудь известную историю-страшилку с детективным сюжетом, как правило, безбожно ее переиначивая, после чего ничтоже сумняшеся расписаться в собственном авторстве. Вскоре я стал мегапопулярным небожителем, родоначальником стилей и направлений, сумевшим открыть людям, помимо прочего, музыкальные размеры танго и вальса, вследствие чего моя биография еще при жизни оказалась во все энциклопедиях, а также школьных программах. На одном из детских праздников мне захотелось прочесть перед ребятами из начального класса для особо одаренных свое якобы новое стихотворное произведение, которое я кое-как освежил в памяти накануне. После принятия позы доброго наставника и вступительной паузы перед вмиг притихшей аудиторией, зазвучал мой проникновенный голос:
Крошка сын
к отцу пришел,
и спросила кроха:
– Что такое
хорошо
и что такое
плохо?
И вдруг вскочившая со стула рядом с задней партой преподавательница, на которую из-за своего божественного статуса я не обратил внимания, продолжила:
У меня
секретов нет, -
слушайте, детишки, -
папы этого
ответ
помещаю
в книжке.
Казалось, воцарившаяся в помещении класса гробовая тишина вытеснила из него весь воздух. У меня пошла кругом голова, однако превозмогая удушье и стараясь удержаться на ногах, я громогласно обратился к посмевшей перебить меня женщине с бледным благородным лицом и густыми темно-каштановыми волосами:
– Откуда ты знаешь это стихотворение!?
– Была знакома с его автором, – спокойно ответила она, мягко улыбнувшись уголками чувственных губ и блеснув сапфировым взором.
Ребята взорвались дружным смехом и тут же зазвенел школьный звонок, от которого я проснулся. Через пару секунд трель звонка прозвучала вновь, после чего ко мне пришло понимание, что нужно идти открывать входную дверь или хотя бы посмотреть в ее глазок.
– Кого это черт принес? – спросил я испуганным со сна шепотом у лежащей рядом Марии.
В ответ она лишь лениво пожала плечами, как бы указывая своим жестом на откровенную абсурдность самого моего желания осведомиться у нее. С минуту стояла тишина, нарушаемая только усталым жужжанием бьющейся в оконное стекло мухи, но затем раздался характерный звук отпираемого замка, заставивший меня быстро слезть с дивана и натянуть спортивные штаны. Однако выскочить в прихожую я не успел, так как едва не столкнулся со стремительно ворвавшейся в комнату Алисой, которая, огибая меня процедила сквозь зубы «привет», после чего подошла к книжному стеллажу.