Отряд

– Извини, отец, что не смогли защитить раньше. Только сейчас в город вошли.

Он, молча, подошёл, внимательно и остро взглянул прямо в глаза, кивнул головой, вернулся к детям и начал их успокаивать.

До верхних этажей бандиты не успели добраться, и мы сбежали по лестнице вниз. Во дворе Рокки стрелял из автомата в сторону соседнего дома, и не поворачиваясь, как всегда, коротко бросил:

– С десяток гадов жителей грабят. Четверых завалил. Вон за углом валяются.

Хмурый и сосредоточенный Дитрих побежал туда, я за ним. По голове и плечам защёлкали пули. Вражины встревожились, но удрать не успели. С началом перестрелки они засели меж гаражей, рядом с которыми стояла их машина, набитая разной добычей. Не сговариваясь, мы бросили гранаты и затем в упор добили подранков. У последнего живого я спросил сколько их здесь. В этом квартале – двадцать шесть на трёх машинах, а всего, как он сказал, «на охоту» по жребию вышла вся их рота. Так. Четверых застрелил Рокки, здесь валяются одиннадцать, остальных мы прикончили раньше. Чисто.

У соседней пятиэтажки грохнул взрыв гранаты, и вспыхнула перестрелка. Не успели мы сделать и пары шагов, как из-за угла показались Док и Марк:

– Две машины, пятнадцать гадов. Мирных жителей грабили,– шумно дыша проговорил Марк и увидел трупы мародёров.–Что, и здесь тоже? Твари. Сколько же их?

– Во всяком случае, на сорок одного меньше, – ответил я, забираясь в машину.

Вскорестихли звуки перестрелки и на соседней улице. Мужиков и меня в том числе было трудно потрясти и сбить с толку, но сейчас на наших глазах произошло чудовищное злодеяние, напрочь выбившее нас из колеи. Лично у меня было странное и противное состояние: с одной стороны, будто пыльным мешком отмудохали, с другой, всё внутри буквально клокотало от бешенства. Я по инерции командовал и отдавал приказы, а из сознания никак не мог прогнать образы убитых мародёрами в стариков, детей и изнасилованных женщин.

До места сбора мы добрались, уничтожив по пути ещё дюжину мародёров, грабивших частные дома на окраине. Через четверть часа подъехали БТР и квадроцикл Черчилля. Они успели прикончить около полусотни гадов, и их, как и нас, тоже трясло от ярости. Кто-то из бандитов наверно смылся, но сотня, что нам попалась, гарантированно сдохла, пленных не брали. На этот раз я не велел собирать документы и уточнять, кто такие застреленные человекообразные твари, и к какому батальону карателей принадлежала их уничтоженная стая.

Несмотря на то, что день едва перевалил за полдень, на этот раз мы почему-то все жутко умотались. Толи усталость накопилась, толи эмоции перегорели, но все разом заговорили об отдыхе. А я и не противился.

Как по заказу, через три версты справа от шоссе блеснула на солнце водная гладь. Чистый глубокий ставок обрамляла небольшая сосновая рощица, переходящая в овраге в заросли ольхи и ракитника. Настоящий островок тишины, мира и спокойствия. Насквозь прокопчённые пороховой гарью, пропылённые и пропотевшие мужики вывалились из уставших машин и раскинулись на мягкой травке.

– Как говаривал мой бывший кадровик: коль стал похож на фото в паспорте, пора на отдых, – вяло пробормотал Марк, мечтательно закатывая, глаза.

– Покаж паспорт, сейчас сличим, – хмыкнул Док.

– Нема, документов, дяденька, не местные мы.

Напряжение постепенно отпускало. Яркое солнце слепило и заставляло жмурить глаза. На небе, как огромные горы ваты, висели кучевые облака. Лёгкий ветерок гнал по поверхности рябь, отчего тут и тампыхали яркие солнечные зайчики. Вблизи воды в тени деревьев жара отпустила, а порывы ветерка сдули обнаглевших слепней и принесли запах цветущих лугов. Чтобы там ни было, всё-таки, жизнь прекрасна.

Несмотря на навалившуюся ленивую истому, по старой доброй привычке все взялись приводить в порядок оружие. А, потом, пока Дитрих выкладывал на брезент консервы и сухпай, полезли купаться. Мочи не было терпеть грязь, которой мы обросли за последние дни.

Чудесным образом вода смыла усталость и остатки негатива от недавнего происшествия. Мужики выбрались на берег чистыми, посвежевшими и бодрыми, но жутко небритыми. Отмывшиеся лица продемонстрировали разную степень зарастания щетиной. Голый Марк, сморщился, глядя на мою физиономию, наклонил голову в одну, потом в другую сторону, фыркнул и, подбоченясь, заявил:

– По последним данным науки выявлено шесть стадий роста бороды.

– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, – проговорил изначально бородатый Стингер, вытряхивая воду из уха.

– Считай: щетина – раз, неделя в запое – два, морской капитан – три, военнопленный – четыре, бомж – пять, и, наконец, волшебник – шесть.

– Ха-ха. Похоже. И на какой же стадии мы?

– Большинство на второй, Ворон и командир на третьей, а ты на фоне общей темнокожести и предварительного оволосения уверенно приближаешься к четвёртой.

– Врёшь ты всё. Это у меня загар такой. Солнце сильно прилипает.

– Не-ет, Стингер, это не солнце, это твои предки постарались.

– Ах, ты, засранец, я тебе сейчас покажу, предки, – и Стингер скорчил свирепую гримасу, поднял руки с растопыренными пальцами и зарычал, тряся головой.

Все дружно заржали, незаметно пощипывая себя за щетину.

– По поводу предков, – вступил в разговор Черчилль, зашнуровывая берцы. – В переполненный автобус последним кое-как втискивается огромный негр и закрывает собой выход. Из глубины салона пробирается мелкий мужичок в очках, поднимает глаза на негра и с трудом подбирает слова: «Эскьюз ми, сэр. Кулд ю мов». Негр с удивлением уставился на него: «Чё, надо-то? Ни хрена я тебя не понял. Выйти, что ль хочешь?».

– Эй вы, предки с потомками, идите жрать, пожалуйста. Кушать подано, господа сэры, пэры, мэры и хэры, – Дитрих приглашающее помахал рукой в сторону расстеленного брезента с открытыми банками консервов, пачками галет и бутылками с водой. Голод тут же наполнил рот слюной.

– У-у-у, опять консервы. Когда же рубон нормальный будет? – буркнул под нос Лео.

Дитрих ухмыльнулся и, постукивая ложкой по ладони, проговорил:

– Кушайте, господа сеньоры и доны, на здоровье, а для аппетита расскажу анекдотец со смыслом. Жена на кухне утром готовит завтрак и говорит мужу: «Представляешь, у нас на работе один сотрудник каждый день жрёт пельмени. Каждый день! Пять лет! Вот ты бы смог одно и то же пять лет жрать изо дня в день?». Муж: «Смог бы». Она охренела: «Это что же!!». «Пиво».

– Согласен, – обрадовался Марк, и плотоядно облизнулся, – наливай!

– Давай кружку, – улыбнулся Дитрих, доставая из-за спины бутылку с водой.

– Коварный обманщик. На самое больное место надавил.

– Кушай, кушай, сынок. Чтобы надавить на твоё самое больное место тебя надо на спину положить.

– Кстати, о нормальной еде, – заговорил Ворон, шуруя ложкой в банке. – Приехал в столицу родственник с Камчатки. Привёз дочку шести лет Москву показать. Хозяева стол накрыли: колбасы разные, салаты, нарезка, напитки. Дочка поковырялась в тарелке и грустно уставилась в окно. «Ты почему не кушаешь?» Она вздохнула, молчит. «Ну, скушай хоть салатика, окорочёк, вот». Она, стесняясь, тихонько говорит: «А нормальной еды у вас нет?» «А какой такой нормальной?» «Ну, там, красной рыбы, крабов, трепангов, или зернистой икры хотя бы».

– Ха-ха-ха. А у неё губа не дура. Я бы тоже не отказался от камчатских деликатесов, может ещё доведётся отведать, – мечтательно закатил глаза Марк.

Я с улыбкой смотрел на смеющихся ребят и даже не догадывался, насколько тогда Марк оказался близок к истине.

После перекуса я по жребию поставил дневального, отправил всех отдыхать, а сам прилёг в тенёчке под раскидистым дубом вблизи воды. Отсюда открывался прекрасный вид на дальние холмы и луга за ставком. Незаметно я задремал.

Разбудили меня крики и шум отчаянной драки за зарослями ивняка. Я поднялся, прислушиваясь. Подошёл проснувшийся Дитрих. Накинув куртки, мы стали пробираться через кусты, чтобы выяснить, что там за бой.

На небольшой полянке дрались мальчишки лет двенадцати-тринадцати двое надвое. Бились серьёзно, по-взрослому зло, до крови, наотмашь руками и ногами. Дрались и орали во всё горло. Перепачканная в земле и травяной зелени одежда вполне соответствовала их виду: грязные всклокоченные волосы, потёки крови под носами, оскаленные рты.

– Эгей, орлы, а ну-ка, прекратите битву, – схватил я двоих за шиворот, другую пару растащил Дитрих, – признавайтесь, петухи, за что бьётесь?

После неудачной попытки вырваться мальчишки насупились и замолчали.

– Спокойно, я не кусаюсь, – сказал я почти ласково.

Потом один поозорнее с вызовом спросил:

– Ви чьих будемо, збройна, чи колорады?

Другой в моих руках рванулся к нему:

– Я тебе, хохляцкая морда, покажу сейчас «колорады», ты сам в полоску станешь, бандера проклятый!

– А, ну-ка, угомонитесь оба, – и я специально начал тупить, – что значит «колорады», хлопчик?

– Колоради – це бандити, сепаратисти, – шмыгнул расквашенным носом парнишка.

– И что они тебе сделали, эти «колорады», и почему сепаратисты?

Парнишка скривился, пожал плечами.

– Та ничого вони мене ни зробили, а тильки батько каже, що богато народу вбили и нас хочуть захопити. А що таке сепаратисти ни знаю. Так кажуть.

– А, в вашем городе эти самые сепаратисты кого-нибудь обидели?

– Та ни. Живемо як завжди. Бэмось, правда, теперь з шахтарскимо. Вони проти Киэва лаютси. Нас бандерами обзывають.

– Вот что, хлопчики. Вы помиритесь и запомните: нет ни украинцев, ни русских, ни хохлов, ни кацапов, а есть лишь хорошие люди и плохие. А тот, кто желает соседу зла и исподтишка глумится при этом, тот враг всех людей на все времена. А мы – солдаты, стоящие за спокойную жизнь мирных людей и за правду. Мы защищаем слабых и наказываем злых. А теперь ступайте домой и никогда больше не ссорьтесь.

Мальчишки подобрали с земли удочки и какие-то пожитки и, молча, по тропинке порознь пошли в город.

– Ну, ты силён, командир, – тряхнул головой Дитрих, и на его лицо наползла добрая улыбка, – лучше и не скажешь. Пошли к нашим, хватит им бока отлёживать.

Мы повернулись и столкнулись со всеми бойцами, стоящими в кустах и наблюдающими за сценой замирения.

– Браво, командир, – сказал за всех Ромео, – считай, что выиграл маленькое сражение. А может и большое. Это с какой стороны посмотреть.

– Ладно вам, разболтались, – смущённо проворчал я, – пошли в лагерь.

По спутнику я связался с Валетом, доложил о последних событиях и уточнил задачу. Наш конторщик передал благодарность от командования, намекнул на какие-то большие награды и премии, а потом попросил связаться с Захарченко напрямую и дал его частоту, код и позывной.

– Здесь Бор. Здесь Бор. Вызываю Батю. Вызываю Батю.

Через пять минут в рации проскрипел ответ:

– Здесь Батя. Кто вызывает?

– Бор на проводе.

– А-а, Бор. Здорово, воин. Лихо бьётесь. Большущая благодарность вам от руководства республики.

– Служим трудовому народу. Я чего звоню. Мы уже за Амвросиевкой на Успенском шоссе. Задачу будете ставить?

– Я уже вам говорил, что вы подарок судьбы? Нет? Так вот говорю. Вам комбат Душман передал мою просьбу перекрыть выход из котла? Добро. Лугончане отстают на двое-трое суток, а мы уже двинули войска. На западе прорвались до Волновахи, на юге до Новоазовска, а из-за лугончан иловайский котёл остаётся открытым. По последним данным противник уже получил указание начать перегруппировку с отходом из-под Иловайска на юг. Если выпустим их, они соберутся и вдарят либо на Волноваху, либо на Новоазовск. А мы без резервов. Сейчас на их пути только вы. Сможете удержать, или хотя бы приостановить?

– Не знаю, помните ли вы, что нас всего восемнадцать?

– Помню, Бор, помню. Но положение отчаянное.

– У нас, что ни день, то отчаянное положение. Ладно, доберёмся до места, разберёмся. Куда выдвигаться?

– Дальше по шоссе в десяти верстах от Амвросиевки село Кутейниково. Там на перекрёстке магистральных дорог и засел батальон «Прикарпатье». Единственный путь из Иловайска на юг идёт именно через тот перекрёсток. И, если противник будет прорываться, то только там.

– Коль всей массой попрут, у нас плотности огня не хватит, – сказал я с дальним прицелом.

– Так и быть подброшу батарею «Градов». От сердца отрываю.

– …с прикрытием.

– Хорошо и взвод ополчения. Грабитель.

– Вот теперь порядок. До связи.

– Бывай здоров.

Я принялся обшаривать память, вспоминая обстоятельства иловайских событий в прошлой реальности, а потом внимательно всмотрелся в карту. На этот раз, лишившись коммуникаций, противник попал в смертельно опасную западню. Значит, прорываясь из котла, укры вдарят по самому слабому участку окружения, тоесть по нам. Немного утешал относительный достаток боеприпасов. На сутки боя должно хватить. Нужно лишь грамотно встать и не подставиться.

Мы выехали на шоссе, справа от которого потянулось полотно железной дороги Донецк-Таганрог. Согласно карте, эта железка пересекала нужный нам перекрёсток и убегала дальше к Иловайску. Добирались ло места недолго и уже через полчаса мы стояли в полуверсте от села Кутейниково. Плотную жилую застройку справа рассекала та самая железная дорога. В начале села налево отходило широкое Старобешевское шоссе, а с другого конца село ограничивало отходящая направо дорога, ведущая в Зугрес.

Вот эту непростую дорожную развязку нам предстояло очистить от карательного батальона «Прикарпатье». В монокуляр я внимательно разглядывал лагерь чужаков, прикидывалситуацию к носу и с каждой минутой всё больше убеждался, что сегодня нам несказанно повезло с противником.

Расслабившиеся до неприличия западенцы напоминали корпоратив на природе. Как и все обитатели западной Украины, каратели из батальона «Прикарпатье» отличались крайней самоуверенностью, непомерным гонором и брезгливым презрением ко всем, кто жил слева от Днепра. Эти тупые индюки не то что не удосужились выставить посты, но даже забыли про необходимость носить оружие. Они разгуливали по лагерю в спортивной одежде, пляжных шортах и тапочках. Лишь некоторые носили камуфляж, и из них единицы – ножи и пистолеты на поясе. Автоматов в их руках я вовсе не видел. Одним словом, вместо вооружённого и организованного противника мы обнаружили беспечный табор.

Я не стал мудрствовать:

– Внимание всем. Здесь Бор. Атакуем с хода. БТР и пулемётчики на перекрёстке налево, «Тигр» и минёры направо. Танк остаётся на месте и держит под прицелом всю территорию, чтобы укры не ломанулись массой к нам в тыл. Док и Марк ставят «Урал» за танком и прикрывают фланги. Когда нацгады побегут, гоните их по дороге на Старобешево пусть валят на свой вонючий запад. Убегут, и хрен с ними. А тех, кто будет дёргаться и геройствовать, кончайте без сомнений. Сейчас для нас главное дело – очистить и занять этот перекрёсток. К бою! Начали!

Мы открыто проскочили через расположение ошалевших укров, развернулись по обе стороны от перекрёстка и вдарили поверх голов изо всех малых стволов. Паника в стане храбрых прикарпатских парней смахивала на беготню бройлеров во время массового забоя. Те, кто ещё мог соображать, сразу понял, что Старобешевское шоссе специально оставлено для бегства и бросились по нему улепётывать во все лопатки. Однако кое-кто пытался отстреливаться и даже нападать. Упокой, господи, их души.

Меньше чем через полчаса вражеский лагерь обезлюдел. Палатки, барахло, продукты питания, оружие, боеприпасы и техника всё осталось на месте. Из четырёхсот вояк на земле остывали около дюжины.

Хозяйственный Дитрих сразу начал деловито разбирать и приватизировать трофеи, а Ромео сделал стойку над двумя новенькими БМП-3 со 100-мм нарезной пушкойи 30-мм спаренным автоматом. Догадавшись в чём дело, я подошёл к нему и в упор строго и вопросительно посмотрел.

– Командир, ну, чесс слово, жалко уничтожать. Чудо, а не машины. Новьё, муха не сидела. Сорок снарядов для сотки, пятьсот для тридцатки, пулемёт, четыре ПТУРа. Дальность четыре версты. Прицелы с дальномерами. Боеприпасы в наличии.

– Ромео, угомонись. Нас всего восемнадцать. Кого ты посадишь?

– Так там же автомат заряжания. Мы со Сферой и сядем, надоело в отсеке БТРа болтаться. А тут, комфорт, места полно. А второй аппарат Сержант с Лео займут. И будет каждой тактической паре свой транспорт. А в освободившееся место боеприпасов напихаем. А, командир?

– Ну, что с вами делать? Хоть стой, хоть плачь. Но учти, я только потому согласен, что наливняк здесь стоит, да снарядов в избытке. Но эту бочку с соляркой на колёсах нипочём не возьму, даже не просите. Закончим здесь, заливайтесь под пробку и всё. Иди, предупреди Сержанта, а то вдруг он откажется.

– Сержант? Откажется? Ха-ха три раза. Да это ж его идея. Он как увидел этих красавиц, так мне все уши прожужжал. Сам к тебе идти побоялся.

– Ага, побоялся один такой головорез. Так, всё. Разговор окончен. Идите чистить стволы и в новых машинах разбираться. Чтобы через час все были готовы к бою.

Он довольно оскалился и от усердия аж клацнул зубами.

Пока мужики занимались оружием, я, как проклятый обрабатывал «преобразователем» трофеи. На две БМПшки и снаряды к ним ушли последние вольты аккумуляторов. Поставив их на зарядку, я отдышался и крикнул в эфир, чтобы народ собрался на совещание. Участок нам достался непростой, и требовалось измыслить что-то хитроумное, иначе можем не устоять.

– Что думаете, господа профессионалы, пахари боя и рыцари пороха и взрывчатки?

– Э-э, нет, командир, – протянул Черчилль, – думать это по твоей части, наше дело приказы выполнять. Надо сдержать бандерлогов, сдержим. Прогнать, прогоним. Командуй.

– Нет, братцы, так не пойдёт. Дело предстоит не самое приятное во всех отношениях, так что давайте-ка все сюда. Будем мозговать, как поэлегантнее заткнуть эту дыру.

Окружив карту, поспорили, поорали, но согласовали план действий. За основу обороны взяли перекрёсток. БТР поставили на перекрёстке слева и загнали в уже готовый, отрытый бендеровцами окоп. С этой точки хорошо просматривалась и само шоссе, и поле слева от него.

Свою БМПшку Ромео и Сфера поставили на левый фланг в сотне метров от шоссе. Оттуда простреливалось всё поле и пойма текущей слева речки.

За этими броневиками на Старобешевском шоссе потом встанет батарея «Градов». А пока там на заросших отвалах грунта пристроились с пулемётом Черчилль и Хоттабыч с АГС, прикрывая с тыла позиции левого фланга на случай прорыва пехоты или какого-нибудь десанта.

Танк решили поставить в полусотне метров справа от перекрёстка в придорожной посадке. Оттуда открывался вид на большое поле, примыкающее к главному шоссе. Технику и Финну, как и в прошлый раз, поручили прикрывать танк.

Вторая БМП Сержанта и Лео встала на самом краю правого фланга на окраине села Бондаревское. Эта крайняя точка обороны была выдвинута вперёд, и оттуда открывался вид на поле сбоку. А, поскольку позади села темнели зарослями глубокие мокрые овраги, обойти эту позицию практически было невозможно.

«Тигр» поставили на шоссе примерно посредине между танком и второй БМПшкой.

Док и Марк спустили Урал с дороги, укрыв его за неподбойным откосом вблизи железнодорожного переезда. Оттуда Марк мог спокойно запускать свой дрон, а миномёт простреливал всё пространство от фланга до фланга. К тому же от перекрёстка можно было доставить боеприпасы на любую позицию,

Боевые машины разъехались, и народ принялся готовиться к сражению: наводчики отмечали ориентиры и дистанции, вторые номера занимались боеприпасами, первые номера доводили до ума оружие, водители маскировали машины, а я нервно мерил дорогу шагами, ожидая обещанное подкрепление, которое, похоже, где-то заблудилось. Однако разразиться боцманским загибом в адрес начальства я не успел, поскольку в наушнике гарнитуры щёлкнуло:

– Здесь Марк. Со стороны Шахтёрска вижу колонну. Четыре «Града» и четыре грузовика.

Я зашагал по правому шоссе и остановился, когда головной грузовик затормозил в двадцати метрах. Из кабины выпрыгнул парень в камуфляже и каске с поднятыми тактическими очками и направился ко мне. Я отдал честь и представился:

– Командир отряда «Д» Бор.

– Командир сводной группы батальона «Восток» Обер. Нас направили для усиления заслона.

– Всё правильно. Заслон уже на позициях. По приказу командования вы приданы отряду для усиления и временно поступаете в моё распоряжение. Вмешиваться в управлениеи командование вашей группой не собираюсь, но прошу придерживаться намеченного плана. Скоро здесь будет жарко. Укры наглые и самоуверенные, но после Иловайска злые и напуганные, значит, как только нас обнаружат, сразу бросятсявсейсворой, чтобы сбросить с перекрёстка. Пусть попробуют. Наши бойцы уже на позициях, ваша задача встать за нами и прикрыть спину и фланги.

– Ясно. А сколько вас?

– Восемнадцать человек.

– Сколько-о?!?

– Я же сказал. Восемнадцать. Не переживайте, работы хватит всем. Но вперёд не лезьте, держитесь строго за нами. Пригласите, пожалуйста, комбата ракетчиков.

Командовал батареей пожилой матёрый коренастый мужик с обветренным лицом и внимательными глазами. Я представился, он ответил:

– Командир батареи РСЗО донецкого ополчения. Зовите меня Степанычем. Не люблю я эти клички.

– Ладно, – улыбнулся я, – будем знакомы. Прошу взглянуть на карту…

Мы втроём быстро договорились о взаимодействии и разошлись. Вместе с «Градами» на Старобешевское шоссе отправился гружёный ракетами грузовик и два отделения ополченцев. Третье отделение я разместил возле дороги на правом фланге.

Незаметно наступил вечер, стемнело, загорелись первые звёзды. Оборотистые ополченцы притащили из села мешок свежей рыбы, и теперь над углями источали сок запечённые на палочках карпы. Марк, как всегда травил анекдоты:

– Кстати, по поводу рыбы. Поймал мужик золотую рыбку: «Хочу большой дом и крутую машину». Отвечает рыбка: «Хорошо. Выбирай – кредит или лизинг?» Усмехнулся рыбак: «нет, сначала выбирай ты – на сливочном или на подсолнечном».

Я улыбнулся. Смеются, значит, спокойны и не сомневаются в победе.

Постепенно все угомонились и разошлись по позициям. По старой привычке я обошёл посты, потратив на это больше часа, и пожалел, что не прихватил «ночник». Новолуние и отсутствие какого-либо освещения превратило пространство в смутное скопище теней, и в сумеречной темноте я пару раз крепко навернулся.

Вернувшись к машине, я присел у костра и подкинул дровишек, вслушиваясь в тёплуюзвёздную украинскую ночь. Безразличная к нашим бедам, страстям и заботам, она обволакивала, убаюкивала тихими звуками степной жизни, цвиканьем цикад и ласковым ночным ветерком с запахами луговых трав. Я погрузился в размышления, но от дум меня отвлёк тихий звук, донёсшийся со стороны машины. Я повернул голову и замер от неожиданности. В неверном свете костра мне почудился в открытой двери нашего «Тигра» огромный рыжий пёс, лежащий на сиденьях. Померещится же такое. Бросив на тёплую землю плащ-накидку, я прилёг у костра.

Утром следующего дня со стороны Успенского шосседонёсся шум моторов и негромкий лязггусениц. Головную заставу противника встретил одинокий БТР на перекрёстке. Как и договаривались, Хакас короткой очередью завалил броневик, и я проводил взглядом удирающий Уазик. Пока всё складывалось, как нельзя лучше. Сейчас счастливые от того, что выжили вояки сообщат начальству о слабом заслоне на перекрёстке, и укры обязательно навалятся всем скопом, как это уже не раз бывало. Пусть наваливаются, нам же проще будет разом прихлопнуть авангард и тем самым задержать основную массу войск противника.

Рассчёты, рассчётами, однако я не учёл величину отчаянной решимости и приобретённого опыта укров, которые вместо массивной лобовой атаки бронетехники через час начали артподготовку, ударив по перекрёстку и его окрестностям артиллерией и реактивными системами.

Но, что это был за обстрел! Пуляли снаряды, куда бог на душу положит. Без предварительной разведки, пристрелки и корректировки они лупили по площадям, в основном рассчитывая напугать ненавистных сепаратистов. Взрывы поднимались тут и там, и, что самое паршивое, в расположенном за перекрёстком посёлке. Там загорелись дома и поднялись столбы дыма от пожаров. Но пока помочь им мы ничем не могли.

Как я и рассчитывал, через полчаса бестолкового артобстрела пошла в атаку бронетехника. А, поскольку слева от шоссе до речки тянулся глубокий овражек, танковая колонна расползлась по ровному полюсправа. Навскидку – две неполные танковые роты. Заними в сотне метров двинулись БМПшки с пехотой и БТРы. И всё это стадо направилось прямо на позицию нашего танка.

Забравшись на крышу автобусной остановки, я вглядывался в боевые порядки наступающего противника. Ровными рядами прут. Психическая атака, млять, точно, как в фильме «Чапаев». Считают, что горстку ополченцев можнос ходу застращать, затоптать и прибить одним щелчком. Вижу повадкии стиль гордого и упрямого шляхтича Муженко, который, хоть и генерал, но так и не научился делать выводы, сколько его ни бей, сколько не учи уму разуму. Нет, ну на самом деле, кто так воюет? Даже бить их жалко. Стадо, стадом. А может быть,хитрые хохлы придумали какую-то уловку? Вот сейчас и узнаем. Но, право слово, грех упускать такую шикарную возможность надавать бандерлогам оплеух.

– Внимание. Здесь Бор. Сейчас работаеттолько танк. Лунь, понятно?

– Здесь Лунь. Принято.

– Остальным пока затаиться. Финн и Техник, укройтесь за бронёй, а лучше, за дорожной насыпью с той стороны, скоро там туча болванок и фугасов будет летать, не дай бог, в кого-то попадут. Когда огонь сосредоточится на танке, а на шоссесосредоточится артиллерия и пехота, тогда выступит Степаныч. Степаныч слышишь?

– Ясно. Всё понял.

– По команде после пристрелки метнёшь половину БК, а потом перенесёшь огонь поглубже. Наверняка к тому времени они на шоссе набьются, как начинка в колбасе. Противник запаникует, начнёт маневрировать, расползётся, вот тогда подлючатся все остальные стволы. Хакас и Ромео, будьте внимательны на левом фланге. Они наверняка засекут наши «Грады» ивашим краем вдоль речки попытаются просочиться. Док и Марк,присматривайте за воздухом, приготовьте оба ПЗРК. Обер, твоим ребятам смотреть за флангами, чтобы пластунов не прозевать, а главное, прикрывайте батарею. Если пехота густо попрёт, тогда нас стволами поддержите, а так наблюдайте и вперёд не лезьте. Все по местам. К бою!

Дальнейшие события произошли в точности по моему сценарию. С дистанции метров пятьсот Ворон начал гвоздить снаряд за снарядом в приближающиеся танки. Мощные фугасные взрывы срывали башни и корёжили корпуса, усиленные подкалиберные снаряды протыкали борта и дробили гусеницы и катки.

Уже горели три танка, когда укры разглядели противника, опомнились и ответили. В наш танк вдарили почти одновременно несколько подкалиберных болванок, другие взрыли землю рядом. Да, ребятам сейчас не позавидуешь. Держитесь мужики.

Из ползущих за танками БМПшекповыскакивала пехота и укрылась за корпусами броневиков. И опять перед глазами встала картина боя с эсесовцами в сорок первом под Ивацевичами. Там Ивацевичи, здесь Иловайск, разница семьдесят три года, а суть та же. Там нацисты, здесь националисты. Там «хайль, Гитлер», здесь «слава Бандере». Там арийцы в трахтах, здесь укры в вышиванках. Там мировое господство, здесь глобус Украины. Страшное воспроизводство безумия поражённого глубинными комплексами народа, одурманенного иллюзиями своей исключительности и исторического права на господство. И поскольку случай запущенный, придётся лечить его хирургически. Однако что-то слишком часто я стал вспоминать прошлое и философствовать. Нехороший симптом.

Я щёлкнул по микрофону:

– Здесь Бор. Степаныч, твой выход. Сыграй им на своих органах фугу Баха.

Через пять минут небо с воем прочертили несколько огненных стрел, потом ещё и ещё, и от восьмидесяти взрывов вблизи шоссе и в тылу танковой лавы вздыбилась земля. Противник занервничал. Танки начали перестраиваться. А Ворон продолжал всаживать в них снаряд за снарядом. Мастер, однако.Модифицированная взрывчатка вызывала ужасные по мощи взрывы, потрясая противника и сметая всё на десятки метров вокруг. Атака явно сорвалась, и уцелевшая броня стала пятиться.

И тут с фланга в бок ударили Сержант и Лео. Стомиллиметровая пушка и крупнокалиберный автомат БМПшки рвали в клочья борта броневиков, разбивали колёса и двигатели танков. Струи пуль из «Корда» косили мечущуюся в панике пехоту. К грохоту выстрелов и взрывов добавились вопли яростного отчаяния и крики боли.

С левого фланга тоже слышались звуки стрельбы, гавканье автоматической пушки и громкие взрывы. Бой громыхал по всему рубежу, но было видно невооружённым взглядом, что порыв укров начал угасать. Противник сдулся.

– Здесь Бор. Степаныч, начинай вторую часть фуги вдоль главного шоссе постепенно увеличивая глубину. Там сейчас нацгадов собралось видимо-невидимо. Пора урожай собирать.

И снова в несколько залпов небо прочертили восемь десятков огненных стрел, мощно рвануло за посадкой в районе шоссе, и взметнулся огненный фейерверк, выбросивший дым и огненные прочерки. Наверно в боеприпасы угодили.

Постепенно стрельба стихла.

– Внимание всем. Здесь Бор. С наскока у них не вышло. Сейчас с большой долей вероятности они встряхнутся и начнут артобстрел. Всем отойти на запасные позиции, укрыться и потом по возможности пополнить боеприпасы. Следите за флангами, отдельные штурмовые группы не прозевайте. Марк дрон в воздух.

Я вглядывался в поле боя, удивляясь бессмысленной самоуверенности противника, или может быть отчаянию. Вместо разведки сразу ввести в сражение ударную группу не просто верх глупости, это или полная некомпетентность, или, что ещё хуже. На поле чадно горели два десятка искорёженных груд металла, которые ещё час назад выглядели грозной боевой техникой. В глубине порядков противника тоже что-то неслабо дымило. Ветер пригнал с поля тяжёлый запах смерти.

И опять я угадал. Получасовая пауза закончилась артиллерийским и миномётным обстрелом. Десятки взрывов выбросили в воздух тонны земли и к прошлым догорающим пожарам добавились ещё один в Бондаревском и три в Кутейниково. Слева за перекрёстком тоже громыхало, и там тоже воздух клубился пылью и тротиловой гарью.

Потом навалилась тишина. Все вернулись на свои позиции и замерли в ожидании атаки. Прошёл час безмолвия. Со стороны противника ни малейшего шевеления. Странно. Я задумался и вздрогнул от щелчка в наушнике:

– Командир, здесь Хакас. Ополченцы привели переговорщиков.

– Что хотят?

– Просят перемирия на пару часов. Хотят забрать тела убитых и раненых.

– Без проблем. Пусть забирают. Посматривайте за ними, но не мешайте. Внимание. Стрелять запрещаю. Это всех касается.