Loe raamatut: «От смятения к ясности: жизнь и учение Будды»

Font:

Что даст эта книга

Жизнь каждого человека обладает уникальным рисунком. Появляясь на свет, мы получаем разное наследство из свойств ума и тела, а потому наши таланты, склонности и черты характера так отличаются. Когда мы приходим в соприкосновение с различными обстоятельствами жизни, эти две уникальности накладываются друг на друга и рождают третью: мы еще больше меняемся под воздействием происходящего и накапливаем индивидуальный опыт, не похожий более ни на чей другой.

Разнообразие наследуемых свойств и внешних условий приводит к тому, что существует бесконечное количество способов прожить свою жизнь. Среди них нет какого-то одного, который был бы правильным для всех, потому что правильность является понятием относительным. Правильность определяется уникальным набором угроз и возможностей и распределением в узоре нашей жизни острых углов и округлостей.

То, как нам следует себя вести, можно понять лишь по тому, где мы находимся и куда направляемся. Мы в пустыне или в лесу? Мы переходим реку вброд или же взбираемся на гору? Мы идем по жаре или в холоде, в тумане или под дождем? Порой правильным будет бежать, порой – идти спокойным шагом, а в другие моменты – остаться на месте. Нет рецепта на все случаи жизни. При прокладывании своего маршрута путник должен смотреть себе под ноги и знать ту местность, по которой он движется. Не учитывая ее рельефа и климата, он всегда попадает в беду.

Узор моей жизни может быть выстроен так, что я стал художником и мне хорошо и правильно быть художником. Мне совсем не нужно копировать чью-то чужую жизнь и становиться еще и музыкантом. Во мне нет ни внутренней тяги к занятиям музыкой, ни таланта, ни способствующих этому условий. Узор моей жизни не благоволит этому выбору; его грани отторгают призвание музыканта. Или же я могу быть врачом и любить футбол, и для меня нет никакой необходимости становиться фермером и развивать в себе пристрастие к фехтованию.

Если мы не принимаем в расчет уникальные особенности своей личности и узоры тех обстоятельств, в которых оказываемся, то колемся об их острые грани и запутываемся в их изгибах. Наши задумки рушатся, силы иссякают, а рисунок жизни покрывается сеточкой грязных штрихов. Без внимания к этой специфике мы не можем ни сохранить своего рисунка, ни создать чего-то нового.

Хотя на периферии человеческих жизней существует бесконечное число различий в судьбах, ландшафтах и маршрутах, важно понимать, что центр у нас у всех один. Существует то, что нас объединяет, – то, от чего нам не отвертеться, – и это мы сами.

Где бы мы ни находились, мы должны знать себя, то есть знать условия своего счастья и несчастья, силы и слабости, знания и невежества. И мы должны овладеть своим умом: своими способностями, эмоциями, желаниями, вниманием и восприятием. Это наш общий инструментарий, который в равной мере нужен и врачу, и слесарю, и верующему, и атеисту, и консерватору, и либералу.

Некоторые особенности человеческих умов уникальны, но в своей сущности все умы одинаковы, как одинаковы и фундаментальные свойства наших тел. Тот, кто с ясностью увидел один дуб, увидел их все. Тот, кто с ясностью увидел одного человека, увидел всех людей.

Кто-то из нас низок, а кто-то – высок; кто-то живет в горах, а другой – в степи; кто-то маниакально взвинчен и гиперактивен, а другой меланхолически вял и подавлен. Но как бы ни была различна периферия людских жизней, ее центр един для всех, а наблюдаемое нами разнообразие есть проявление спектра человеческих возможностей, содержащихся в этом центре.

Увидеть одного человека означает увидеть всех людей. Это может показаться безрассудным утверждением, но именно к такому выводу раз за разом приходили величайшие духовные учителя в истории. Можно отбросить всякий страх и зайти еще дальше: тот, кто ясно увидел хоть что-нибудь, увидел все вообще.

Природа фрактальна: невообразимая сложность ее узоров складывается из одних и тех же точек и черточек по законам всеобщей геометрии. Невообразимая сложность данных в наших компьютерах складывается из нулей и единиц и может быть записана как последовательность из двух символов. Бесконечная сложность рождается лишь из бесконечной простоты (или, как утверждает буддистская традиция, из бесконечной пустоты), и именно эта бесконечная простота центра лежит в основании богатства красок и форм периферии.

Пусть эти утверждения пока повиснут в воздухе как интригующая возможность. Доказать их – дело последующих глав этой книги и всей нашей жизни. Сейчас мы сосредоточим внимание на более очевидном утверждении: всем нам в наших же высших интересах нужно овладеть своим умом и освоить центр собственной жизни.

Нам нужно исследовать основные условия человеческого счастья и несчастья, силы и слабости, знания и невежества и затем сделать поправки на тот уникальный узор ситуации, в которой мы находимся, чтобы этими условиями воспользоваться.

Знание себя и владение собой являются бесценными всегда, везде и для всех – и совершенно не важно, каковы наши индивидуальные таланты и тяготения, какие травмы мы получили, какими дарами одарены, какие у нас профессии и хобби, каковы наши религиозные и политические взгляды.

Если вернуться к нашему сравнению, то путники и ландшафты кажутся очень непохожими друг на друга. Один с голым торсом бодро пробирается через знойные джунгли, а другой закутался в несколько слоев одежды и медленно бредет сквозь снега. Люди различны, рельефы местности различны, их стили жизни различны, но при всех их различиях есть то, что необходимо каждому путешественнику, – умение владеть своим телом.

Пусть у меня ноет колено, а у него не сгибается рука – это все детали. В своей сущности все тела одинаковы, как и управляющие их движениями физические законы. И точно так же всем этим путникам нужно быть внимательными к тому, где они и кто они. Они должны владеть не только знанием тела, но и знанием своего ума и искусно применять свой ум. Такова еще одна константа.

Высказанные здесь соображения справедливы и для нашего счастья, поскольку есть счастье в центре нашей жизни и счастье на ее периферии. В то время как в центре счастье едино для всех, периферическое счастье отличается таким же разнообразием форм, как и все прочее на периферии.

Кому-то для периферического счастья нужны покой и уединение, а другому – динамика, адреналин и шумная компания; один любит выпить с утра чашку кофе, а другому нравится чай; один хочет для счастья получить повышение на работе, а другой – уйти со своей работы.

Периферическое счастье зависит от нашей специфики и от уникального рисунка ситуации. Более того, оно является блеклым и хрупким, потому что находится на тугом поводке обстоятельств жизни. Если все идет по плану и у нас есть наша любимая чашка кофе с утра, то мы счастливы. Если же ситуация идет не по плану и у нас нет нашей чашки кофе, то мы несчастны.

Попытки построить счастье на периферии предпринимались уже бесконечное количество раз и все еще предпринимаются поныне. Все эти попытки обречены, ибо периферия слишком непостоянна, а аппетиты желания непомерны. По законам как физики, так и лирики непостоянный мир не вписывается в наши непостоянные желания.

Двойная гравитация непостоянства нас и мира растаскивает нас в разные стороны и причиняет боль в процессе, а потому чем дальше мы съезжаем в своих устремлениях на периферию жизни, тем несчастнее мы оказываемся. Поводок обстоятельств ежесекундно натягивается и сдавливает нам горло. В зависимости от силы нажатия нас либо снедает едва заметная, но гнетущая неудовлетворенность, либо пожирают ужас и отчаяние.

Счастье центра, с другой стороны, есть пребывание в свободе от обстоятельств. И чем ближе мы к этой бесконечно малой, бесконечно плотной и бесконечно могущественной точке центра, тем больше наша свобода от периферии и внутри нее. Мы с легкостью движемся сквозь меняющиеся узоры жизни, и мы счастливы в покое и в суматохе, с чашкой кофе и без чашки кофе, с работой и без работы, когда все идет по плану и когда ничто не идет по плану.

Сущность того, о чем здесь говорится, совпадает с тем главным, что провозглашали все великие духовные учителя от Будды и Христа до наших современников. Они утверждали, что истинные и благие перемены, в том числе общественные перемены, идут изнутри нас самих и выстраиваются по пути очищения ума от жажды обладать, от агрессии и невежества за счет совершенствования наших врожденных способностей.

Мы познаем себя, овладеваем собой и освобождаемся от тянущей нас инерции дурных привычек. Мы постигаем свое устройство и учимся управлять своим вниманием, восприятием, эмоциями, желаниями и поведением. Мы перестаем бежать от реальности в фантазию и входим в прямой контакт с тем, что есть. Это и есть определение духовной практики.

По итогу гармонизации ума меняется наше самоощущение и то, как мы влияем на жизнь вокруг. Мы становимся полезными и себе, и другим; мы достигаем единства счастья, творческой силы и смысла и продолжаем двигаться вперед.

Различие между учителями объясняется различиями на периферии их жизни. Мы живем в разные эпохи, говорим на разных языках, обращаемся к разным аудиториям, преодолеваем различные ландшафты и препятствия на них. Мы говорим одно и то же, но с поправкой на уникальность нашей собственной жизни и тех обстоятельств, в которых мы находимся. Тем не менее мы движемся в одну и ту же точку – к прямому контакту с самими собой и с той ситуацией, в которой находимся.

Эта книга (вместе с ее непосредственным практическим продолжением под названием «Прямой контакт») представляет собой маршрут, ведущий по уникальному рисунку периферии ко всеобщему центру – к познанию себя и овладению собой. Ее извивы уникальны, представленные здесь комбинации слов, методов и смыслов уникальны, но ее глубочайшая суть – та же, что всегда была, есть и будет.

Окажется ли именно эта комбинация решающей для вас и впишется ли она органически в узор вашего личного опыта? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно довериться первичной интуиции и выслушать то, что она хочет сказать.

Прежде чем мы приступим к основному содержанию книги, нужно сделать несколько оговорок.

Во-первых, это довольно большая книга, но ее объем преднамерен и не является ее недостатком. Дело не в том, что содержащиеся здесь мысли настолько сложны и многочисленны, что их нельзя упаковать в набор коротких фраз. Разумеется, это возможно. Любую книгу можно сократить и в два раза, и в десять, и до одного абзаца. Но поистине важные мысли никогда не бывают поняты, если столкновение с ними внутри головы читателя не будет растянуто на много часов и дней труда.

Мы должны проделать свою умственную работу за чтением, переварить это в течение дня и в ходе ночного сна, а затем проделать это еще много раз, чтобы смыслы пустили корни в нашем сознании, а затем дали свежие побеги и принесли обильные плоды.

Большие книги позволяют вам остаться с определенными сущностными идеями на дни, недели и даже месяцы, увидев их под десятком разных углов. И пока вы проводите с ними время и инвестируете в них свою умственную энергию, в вас происходит эволюция понимания.

Читая и размышляя, вы создаете себя. Точно так же, как рост растения не происходит в одночасье, наш внутренний рост требует времени, регулярного полива и тепла нашего внимания. Краткость не дает таких преимуществ, ибо не требует от читателя сопоставимого объема внутренней работы.

По этой причине буддистские сутры в Палийском каноне растянуты на несколько десятков тысяч страниц, которые можно легко ужать до пяти сотен или даже меньшего объема. Библия также представляет собой крайне увесистый том, с бесчисленными повторами одних и тех же идей, довольно скучным перечислением обстоятельств их произнесения и длинными списками имен второстепенных персонажей.

Самые влиятельные книги в человеческой истории были очень длинными и изобиловали повторами. Великие авторы древности знали, что контакт ума с существенными идеями должен быть продлен, но сегодня многие из нас позабыли об этом и избегают длинных текстов.

Во-вторых, хотя я в меру своих сил сделал изложение увлекательным, в этой книге есть места, которые могут быть сложны для понимания. Я призываю рассматривать это как возможность, а не проблему. Овладение умом и развитие понимания требуют от нас не только вложений чистого времени, но еще и щедрого дара умственной энергии.

Самые важные книги являются наиболее требовательными книгами, поскольку они побуждают нас к интенсивной внутренней работе. Чем больше книга требует от нас, тем больше она нам дает, ибо мы тратим эти силы на построение самих себя.

С каждой новой инвестицией нервной энергии мы получаем все более щедрые дивиденды: наш взор проясняется, а дисциплина совершенствуется. Тот же, кто скупится и пытается сэкономить свои силы, не получает ничего. Именно за счет расхода нервной энергии, которого от нас требует сложный текст, он и способен приносить пользу. В таком тексте есть вызов, приводящий наш ум в тонус и запускающий в нем созидательные процессы.

Многие правильные поступки требовательны и сложны, а вот ошибки, напротив, даются нам крайне легко. Точно так же и текст, который не требует труда, бесполезен. Легкость есть признак того, что внутри нас ничего не меняется.

Непонимание фрагментов текста или частичное их понимание не есть свидетельство того, что с вами или с ним что-то не так. Это естественный и, более того, необходимый этап в эволюции нашего познания. Мы растем, когда преодолеваем свое непонимание и со временем проясняем те смутные догадки, к которым некогда пришли.

Полностью понятная нам книга может дать так же мало, как и читающаяся с чрезмерной легкостью. Буквы, слова и фразы есть лишь повод для внутренней работы, и если книга не побуждает нас мыслить и меняться, ей нечего предложить.

Самые важные труды, которые я прочел в подростковом возрасте, были поняты мной лишь на пару процентов. Мрак, окутавший основную часть их содержания, не отпугнул меня, а заинтриговал. Эти несколько процентов – которые я, как мне казалось, понял, – были важны и прекрасны. Они позволили мне понять как свою жизнь, так и следующие книги на несколько процентов лучше, а затем следующие и следующие – и так далее.

Узнать благодаря книге всего лишь одну сущностную идею или хотя бы взглянуть на нее под новым углом означает получить невероятно много. Когда я вернулся к тем первым трудам великих философов и духовных учителей, с которых когда-то начал, я увидел их совсем другими глазами. Множество непониманий проложили путь к новой ясности.

Наконец, в этой книге могут быть и иные недостатки формы и содержания. В каких-то случаях они объясняются несовершенствами текста и его автора, а в других – несовпадением узоров наших жизней. То, что для одного читателя оказывается достоинством, другой воспримет как недостаток. Периферия так разнообразна, что это неизбежно. Я прошу простить эти недостатки и посмотреть сквозь них. Находящееся за ними стоит того, чтобы их преодолеть.

Как приступить к медитации прямо сейчас

Как только мы целенаправленно начинаем заниматься овладением своим умом и выделяем для этого особое время, наша работа над собой становится медитацией. Следовательно, всякая книга на эту тему по необходимости является книгой о медитации, и эта книга – не исключение. Если это так, то почему бы нам не отбросить долгое вступление и не приступить сразу к делу – к практическим инструкциям?

Увы, опыт тысячелетий показал, что такой лихой гусарский подход не работает. Как неустанно подчеркивал Будда, овладение умом начинается с понимания, развивается вместе с пониманием и имеет высшее понимание, то есть просветление, своим плодом.

Не получится попасть в зал для медитации сразу с улицы, распахнув туда дверь пинком. Сперва нам нужно проявить уважение, неспешно пройти по коридору и узнать хотя бы некоторые базовые вещи, которые позволят нашим усилиям стать более информированными, а потому плодотворными.

Понимание медитации даже на сугубо интеллектуальном уровне крайне важно и должно идти рука об руку с развитием остальных способностей нашего ума. Пробуя и экспериментируя, мы лучше понимаем прочитанное нами, а читая и осмысляя, мы придаем своей практике более совершенное направление.

Если вы чувствуете в себе большой интерес попробовать медитацию прямо сейчас, то такая возможность существует. Параллельно с чтением вы можете пройти мой видеокурс по техникам медитации анапанасати, описанным в конце книги «Прямой контакт» (которая, как уже говорилось, является продолжением «От смятения к ясности» с более практическим уклоном).

Видеокурс был выпущен в качестве сопровождения к ним и находится в открытом доступе в онлайн-проекте «Письма к самому себе» по этой ссылке: https://t.me/samadhi2025

В серии коротких уроков видеокурса сказано все необходимое для того, чтобы начать движение к упорядочиванию своей умственной жизни, покою и ясности. Однако если вы дополните информацию из видеокурса знаниями из книги, то ваши результаты будут значительно лучше, мотивация – крепче, а видение – яснее.

Курс состоит из восьми последовательных ступеней и рассчитан как минимум на восемь недель, так что к тому моменту, как вы его пройдете, вы наверняка закончите и чтение. В этом случае будет хорошо пройти его повторно, но уже на новом уровне – с учетом совершенных проб и ошибок и в свете полученных знаний.

Если же ваш энтузиазм приступить к медитации пока что не так велик, то сперва прочитайте основную часть этой книги и «Прямого контакта». Благодаря им вы лучше поймете, что такое медитация, как она возникла, почему она так необходима нам всем и как она работает. Понимание даст мотивацию, укрепит решимость и направит практику по верной траектории.

Центр и периферия

Мы живем в эпоху бесконечной череды технологических новшеств. Новостные заголовки пестрят таким множеством реалий и устройств, что мы едва успеваем запоминать их названия, не говоря уже о том, чтобы разобраться в их сути. Наша жизнь становится комфортнее, и на ее поверхности играет все больше ярких красок.

Кажется, что именно сегодня человечество находится ближе, чем когда бы то ни было, к своим заветным целям: могуществу, бессмертию и счастью. Этот набор из высочайших амбиций человека сидит в глубине нашего бессознательного с самого рождения – независимо от того, сознаем мы его или нет. Мы нутром отрицаем в себе слабость, мы отторгаем смерть, и нам противно несчастье. Столь же рефлекторно мы жаждем их противоположности.

Если обратиться к истории западной цивилизации, то уже на самой ее заре, в Древней Греции, поэты и философы воспевали господство человека над природным миром и стремились его приумножить. Они обращали свои помыслы к тому, чтобы сделать человеческий век как можно дольше и радостнее, а нас самих – как можно сильнее. Эти же идеи громко звучали в эпоху Возрождения и в Новое время. С тех пор они уже не сходили с культурной сцены.

Человека нужно усовершенствовать. Нужно положить конец слабости, несчастью и смерти (по крайней мере, смерти от старости), а затем продвинуть фронт вплоть до могущества, счастья и бессмертия. Таков был негласный консенсус, и таким он остается поныне.

В конце XIX века философ Фридрих Ницше резюмировал глубинную волю человека к высочайшему самосовершенствованию в понятии сверхчеловека. Впрочем, представления Ницше о сверхчеловеке не были связаны ни с бессмертием, ни со счастьем, ни даже с могуществом в его грубом повседневном понимании. По иронии, на такие тонкости редко обращали внимание, так что идея сверхчеловека стала лаконичным символом этих грандиозных помыслов.

В минувшие столетия, однако, размышления о высших возможностях нашей жизни касались лишь очень малой группы людей. В реальности перед человеческими сообществами стояли более скромные задачи: люди стремились не умереть от инфекции, голода или войны. Какое там бессмертие, счастье и могущество! Они хотели пережить хотя бы еще один сезон.

Даже власть имущие не чувствовали себя в безопасности. Положим, голод им не угрожал, но вот болезни и насильственная смерть собирали среди них свою мрачную жатву с той же непреклонностью, что и среди бедняков.

Самым ярким символом господствующего в истории страха перед тремя великими напастями, а также той смертью, которую они несут, стал мрачный образ из последней книги Библии. В «Откровении Иоанна Богослова», известном также как «Апокалипсис Иоанна», описываются многочисленные катаклизмы, которые обрушатся на землю перед Судным днем.

Согласно пророчеству, конец света ознаменуется появлением четырех всадников Апокалипсиса. Первым появится всадник на белом коне. По сложившемуся толкованию, он символизирует собой болезнь и несет в гибнущий мир массовый мор людей, и имя этому всаднику – Чума. Вторым в мир придет всадник на рыжем коне – Война. Его скакун будет цвета крови, которой он щедро обагрит землю. Народы и сообщества утонут в кровопролитных распрях, каких еще не бывало, после чего в наш мир явится всадник на вороном коне – Голод.

Наконец, гвоздем всего мероприятия станет последний и четвертый всадник верхом на бледном коне – Смерть, и этот гвоздь будет забит в гроб всего человечества. Иоанн Богослов описывает появление четвертого всадника так:

«И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными»¹.

Стоит ли говорить, что пророчество Иоанна Богослова о конце света производило неизгладимое впечатление на людей прошлого. Им было легко увидеть описанную картину, поскольку чума, война, голод и смерть были постоянным содержанием повседневной жизни.

Сегодня, однако, мы находимся в принципиально иной ситуации. Четыре всадника Апокалипсиса если и не побеждены, то изрядно обескровлены. Они не внушают того же ужаса, что и раньше. Впервые в истории человечества от переедания умирает намного больше людей, чем от голода. По незатейливым стандартам прошлого, эта статистика знаменует собой золотой век, о котором раньше могли лишь мечтать. И все это наблюдается не только в высокоразвитых странах, но и в тех, которые мы относим к бедным и технологически отсталым.

Что касается болезней, то они, разумеется, еще держат нас в прочной хватке и ежегодно уносят миллионы жизней. Нельзя забывать, однако, что все познается в сравнении. Несколько веков назад инфекционные заболевания вместе с голодом регулярно выкашивали целые города и сокращали население государств на четверть, треть, а порой даже больше.

К примеру, от непрерывных эпидемий население Южной Америки в XVI веке уменьшилось на 90 %. Эпидемия бубонной чумы в середине XIV века уничтожила около половины населения средневековой Европы. И это лишь пара широко известных примеров. Ничего сопоставимых масштабов уже давно не происходит.

За последние полтора столетия средняя продолжительность жизни выросла более чем в два раза, а смертность упала до рекордных значений – в особенности детская смертность. Всадник на белом коне утратил огромную долю своего былого могущества. Он не повержен, нет, но оттеснен далеко назад.

Все сказанное справедливо и в отношении военных конфликтов. Даже с учетом многострадального XX века, войны в последние столетия уносят значительно меньше жизней в процентном отношении, чем это было раньше. В прошлом крупномасштабные войны практически не прекращались. Они были нормой жизни. Люди задавались вопросом «Как же это случилось?» не тогда, когда возникала очередная распря, а когда внезапно воцарялся мир. И все прекрасно понимали, что это ненадолго. Современность кажется нам жестокой и кровавой, только если мы плохо знаем историю.

Не без потерь и ошибок, но человечество одержало целый ряд побед над своими извечными врагами. В современном мире вопросы могущества, бессмертия и счастья не есть просто фантазии горстки мыслителей и романтиков. Уже многое было нами достигнуто. Сейчас над этой триадой высочайших амбиций результативно трудятся десятки тысяч ученых по всему миру, а государства щедро спонсируют их исследования. Из мечтаний они стали планами, которые кажутся все более реализуемыми и затрагивают все более широкие слои населения.

И действительно, сколько многообещающих новинок и усовершенствований предложили нам последние десятилетия! Это искусственный интеллект и дополненная реальность, нейроимпланты и нейроинтерфейсы, биоинженерия и бионические конечности.

Несмотря на весь этот глянец и ажиотаж, в воздухе витает нечто мрачное: ощущения праздника и изобилия нет. Исследования показывают, что вопреки своим успехам, человек не чувствует себя ни счастливее, ни могущественнее, ни ближе к бессмертию, чем пару десятилетий назад. Количество людей с депрессивными расстройствами разной степени тяжести велико как никогда. Не меньше число и тех, кто страдает разнообразными психологическими и психическими нарушениями.

По статистике ВОЗ, каждый год более 700 000 человек совершают самоубийство. Это больше, чем ежегодно умирает во всех насильственных преступлениях и во всех военных конфликтах на нашей планете вместе взятых. Самоубийство есть четвертая по распространенности причина смертности людей в возрасте от 15 до 29 лет. Мировая статистика последних десятилетий говорит, что человек с большей вероятностью сам лишит себя жизни, чем станет жертвой преступника или же будет убит в ходе вооруженного конфликта.

Да, семьсот с лишним тысяч самоубийц в год – это огромное число. Во сколько же раз больше тех, кого только страх и обязательства перед другими людьми удерживают от лишения себя жизни? Тех, кто живет с этой мыслью, кто живет на грани, кто живет в растянутом на долгие годы самоубийстве? Сотни миллионов людей не могут справиться с тревогой и отчаянием, со злой истерией, с охватывающими их неврозами и разрушающими их изнутри эмоциями, желаниями, зависимостями, страхами и искажениями восприятия.

Подобные факты заставляют нас по меньшей мере задуматься о том пути, по которому идет человечество. Может статься, что повальный восторг по поводу технологических новшеств является несколько преждевременным. Совсем не похоже, что человек сегодня ближе к счастью, гармонии и умственному покою, чем раньше. Факты говорят, скорее, об обратном.

Доля населения со всевозможными тяжелыми психологическими и психическими проблемами неуклонно растет. Те же люди, которые обладают относительно уравновешенной и спокойной умственной жизнью, по-видимому, ничуть не счастливее, чем в прежнюю и менее технологически развитую эпоху.

Следует признать, что количество тех, кто называет себя счастливыми, в ряде стран растет, однако это уравновешивает один красноречивый факт. Оценка общего уровня удовлетворенности населения своей жизнью по десятибалльной шкале при этом остается практически неизменной с течением десятилетий.

Кроме того, в культуре массового потребления и сравнения себя с ролевыми моделями из масс-медиа назвать себя несчастливым стало постыдным и принижающим человека деянием. Заявления о своем счастье превратились в необходимый формальный жест, который совершенно не отражает реальность человеческого восприятия. Более глубокие исследования того, как на самом деле меняются переживания людей в течение дня, ставят под обоснованное сомнение заявления многих об удовлетворенности своей жизнью.

Точно так же мы не особенно приблизились и к победе над смертью. Да, в среднем люди теперь живут дольше, но это происходит за счет того, что мы дольше остаемся старыми. В действительности, все достижения науки по большей части лишь продлили нашу старость и несколько облегчили ее тяготы. Самое главное, однако, – это вновь задать себе вопрос: стала ли жизнь лучше с точки зрения ее качества и содержания, а не только числа прожитых лет? Вот что представляется куда более важным критерием.

Ну что же, теперь осталось могущество. По этой части, казалось бы, нет никаких сомнений. Мы освоили открытый космос, исследовали морские глубины и земные недра, возвели гигантские города и создали оружие с колоссальной разрушительной силой. Но если рассуждать по всей строгости, могущественнее стали только наши инструменты. Мы же сами остались теми же людьми, что когда-то жили в пещерах и носили на теле звериные шкуры. Во всяком случае, с точки зрения устройства мозга и всей нашей психической жизни.

Такое чисто внешнее могущество несет в себе огромные риски: в руки людей попадает все более совершенное оружие, однако сами мы совершеннее не становимся. Наши помыслы все еще невежественны, а руки неумелы и нередко ведомы злым умыслом.

Все это сказано вовсе не для того, чтобы приуменьшить заслуги науки и техники. Нужно лишь дать им трезвую и взвешенную оценку. Бесспорно, научно-технический прогресс помог человеку одержать множество славных побед. Он спасает жизни и улучшает условия существования, и многие его плоды прекрасны и полезны. Однако стоит поддаться чрезмерной увлеченности одними прекрасными и полезными вещами и забыть о других, не менее прекрасных и полезных, как ситуация резко меняется. Хорошее становится сперва не таким уж хорошим, а затем превращается в плохое.

Лекарство при неумеренном приеме становится наркотиком, а в конце концов и ядом. Мы подсаживаемся на него и забываем про то, что лежит за его пределами. Чем более продвинутыми делаются наши орудия, тем больше растет необходимость увидеть их трезво со всеми их ограничениями, недостатками и рисками. А еще важнее увидеть, что помимо этих технологий и далеко за их пределами есть нечто крайне важное и жизненно нам необходимое, что так часто выносится за скобки.

1.Откр. 6:7–8.