Loe raamatut: «Вкус утекающей воды»

Глава 1. Деревня называлась Попадалово

Деревня называлась Попадалово. Церкви не было, остатков барского дома я тоже не обнаружил. Вряд ли в таких глухих лесах во времена Чичикова жил помещик, по фамилии Попадалов. Видимо название было исторически «говорящим» и оправданным. По словам Таволги, все коренные жители деревни носили фамилию Драчиловы, остальные, процентов десять, были «попавшими», т. е. приезжими. Когда очередной Драчилов призывался в Армию, смешки и шутки заканчивались на первом же построении – из строя выходил, если уж не Илья Муромец, то, по крайней мере, Алёша Попович. А сама фамилия происходила из какого-то древнего, давно забытого, промысла. Похожего на заготовку лыка, но липы как таковой в этих лесах отродясь не было.

Ненадолго расставшись с Таволгой, мы с Сашей устремились в местный коопторг. Вывеска была темно-зелёного цвета с черными буквами: «МАГАЗИН». И даже ударение угадывалось – било точно в центральную «А». Но все равно не передавало содержание. Мне бы очень хотелось повесить над входом другую, более весёлую табличку, типа: «Пункт местных новостей», и водить туда туристов. За деньги, конечно.

Мы попали в магазин моего детства, когда я проводил всё лето в деревне у бабушки. Ничего не изменилось: тот же запах деревянного прилавка, хлеба и мышей; та же атмосфера. Сюда приходят «потрындеть». А что-нибудь купить – так, для отвода глаз. В основном, все не спеша покупали буханку свежеиспечённого хлеба и не торопились уходить. Стоя в короткой очереди, я, не отводя глаз, смотрел на буханку белого хлеба в метрах полутора от меня, за прилавком. И осязал, как запах от неё поднимается вверх и плавно плывёт ко мне. Прикрыв глаза, я уже почти начал кусать её хрустящую корочку. Но Саша был со мной в контрапункте. Пока я пытался сэкономить на покупке хлеба, он начинал закипать. Перед нами отоваривалась баба Маня. О, это был настоящая садистка! Она размножала кошачий хвост путём деления его на беличьи кисточки для рисования. Уже трижды баба Маня начинала расплачиваться с продавщицей, и каждый раз вспоминала то про кусочек селёдки, то про кусочек колбаски. И все начиналось сначала. Первый раз, когда надежда растворилась прямо перед носом, Саша только поперхнулся. Видимо решил, что случайность. На второй раз Саша издал гортанный звук, что-то среднее между матом и глотанием слюны. На третий раз случилась конвульсия, как будто Саня получил под дых. Он не мог смириться с тем, что десять человек до, а возможно и десять человек после, а возможно уже и никого, что было ещё обиднее осознавать, пришли просто купить хлебушка. А нам, три дня надкусывающих одни пеньки, досталась баба Маня! И Саша не выдержал. Он начал издевательски интересоваться: «А что это Вы, бабуля, сухариков не прикупили?» В ответ баба Маня посмотрела на него умными ясными глазами и сказала: «И правда? А чё это я не прикупила?!» И прикупила. Саня стал меньше ростом. Я с надеждой смотрел на переполненный полиэтиленовый пакет бабы Мани, но она с ловкостью фокусника извлекла ещё один из какого-то интимного места. Прикинув её платёжеспособность, я понял, что и тут надежды никакой. Она покупала все, но ровно по 75 грамм, и больше времени уходило на то, чтобы все это взвесить, запаковать и обсудить. Я уже не хотел кушать, я с ужасом наблюдал, как Саша косится на топор у печки, посреди магазина. И баба Маня не успела уйти на очередной виток…

Продавщица встретилась со мной взглядом, записала на бумажке набранные очки и попросила бабу Маню чуток передохнуть в нашу пользу. Та охотно согласилась, ей было о чем поболтать с подружками. И мы начали закупаться! Голод не тётка, голод Дядька! Александр скупил все, что не успела забрать баба Маня. Она же в свою очередь, активно и по-матерински ему помогала. Голосом почтальона Печкина: «Вон ту печенинку возьми, сынок, уж они вкусные – не пожалеешь. Вот ту «консерву» с красной этикеткой – мы все её берём». Я был отстранён от этого творческого процесса. Я кормил наши худые рюкзаки, мысленно вспоминая переполненный пакет бабы Мани, и косился на прилавок. Отсутствие алкоголя в магазине меня насторожило сразу – не было даже пива. Я осторожно начал выведывать информацию о местном сухом законе. Получил лаконичный ответ: «Текила», и продавщица ткнула пальцем на нижнюю полку, уставленную трёхлитровыми банками без опознавательных знаков. А я решил, что это берёзовый сок. Идиот! В деревне полмагазина уставлено берёзовым соком?! И что не молоком. Но чтобы избавиться от последних сомнений, я заискивающе, почти шёпотом поинтересовался: «А сколько градусов-то?». Ответ прозвучал фирменно гордо: «Не менее сорока пяти»! Я вздохнул с облегчением – точно не сок.

Саша и баба Маня расстались со слезами на глазах, действительно от ненависти до любви один шаг. Саша оставил всему магазинному «клабу» гербарий из засохшего зефира, в качестве презента. И напоследок заметил продавщице, что хранение топора в общественном месте «все-таки» нарушение техники безопасности. А я-то решил, что мне показалось. Уже на пороге, краем глаза и мочкой уха я наблюдал, как баба Маня с удвоенной энергией заходит на новый виток: «… а заверни-ка мне вон тех, «глазастеньких»…»

Мы вышли на окраину, где собирались новые срубы, и расположились на брёвнах.

– Не знаю, что там у них теперь с планом продаж, – сказал я, – но то, что ты скупил все неликвиды, это точно. Зачем ты купил чечевицу?

– Че-гоо? – затянул Саша, – не брал я никакой чечевицы.

– Это, по-твоему, греча или горох? – Я вытащил из рюкзака пакет килограмма на два и предъявил Саше.

– Нехорошо получилось, – помрачнел Саша, – оставил американского шпиона без еды…

Поняв, что самое время наливать, я наполнил из трёхлитровой банки наши кружки до философского уровня «полупустой-полуполный». Очень хотелось пить и неважно чего. По цвету жидкость, и в самом деле, напоминала текилу и приятно пахла яблоками.

– Сань, это пить вообще можно?

– Главное торопиться не надо!

Он протянул ко мне свою кружку, мы воспроизвели звон колокольчика среднего размера, и залпом осушили «чарки». Через несколько минут Сашу отпустило. Видя это, я начал разговор:

– Если бы я не знал, что ты месяцами живёшь вдали от семьи, я бы порекомендовал тебе навестить жену.

– Ну, на самом деле, это не так. Но я и сам, как раз об этом думаю. До Голубых озёр тебя проводит Таволга, отсюда совсем недалеко осталось, а я за это время съезжу в Пыру, иначе, не дай бог, убью тут кого-нибудь в аффекте.

– Давай, а то суд потом не примет во внимание, что на момент преступления, подозреваемый был голоден во всех отношениях. И эффектно зарубил старуху Изергиль топором близко к тексту.

После третьей кружки Саша опять начал сожалеть про чечевицу, связывая это как-то с дружбой народов. Пили мы до самого вечера небольшими дозами с перерывами на отдых и разговор. Закусывали острым консервированным перцем из стеклянной банки и хлебом. Получалось о-о-очень экономно. Не помню, что я ему рассказал про себя. Но то, что рассказал он, я хорошо запомнил.

По моим расчётам, произошло это в эпоху видеомагнитофонов и первых персональных компьютеров, работающих на «Виндусе». Саша, как раз имел нужное образование и занимался сборкой этих самых компьютеров. Сначала сам, потом организовал небольшую фирму. В Пыре конкурентов не было, но рынок был ограничен в силу отсутствия денег у сограждан. Но «бум» на местном уровне, был очень сильный. Он рассказал, что один из самых крутых компьютеров в Пыре он обменял на корову. Корова была настоящая, мычала и даже давала молоко. Не без сложностей ему удалось пристроить её тёще. Та была провинциальной интеллигенткой в «осьмнадцатом» поколении. Сначала она решила, что корова – это «троянский конь» и первое время все ждала, когда же её разорвёт. Но постепенно освоилась. И корова стала, чуть ли не основным доходом семьи, а зять самым умным человеком во всей Пыре. Тёща до сих пор держит коров, и всегда даёт им одно и то же имя «Виндуся», в память о корове-праматери. «А могла бы называть ласково «Шуриками», – сказал Саша, и я не разобрал, то ли это шутка, то ли обида.

Затем он развернул свою деятельность в областном центре, но там таких «шуриков» было уже много. Саша отличался от них умом и отсутствием «сообразительности», поэтому народ ему доверял, и дела шли неплохо. А потом пришли «москвичи» с прямыми поставками комплектующих из Азии. И с интернетом. И Саша решил не становиться последним индейцем и зарядил новый проект! Обогнав время лет на двадцать! Это сейчас все говорят о материализации желаний, только ленивые не пишут книги и не создают собственные методики. «Умный Шурик» создал программу «Центр решения ваших проблем» в то время, когда сама идея была в области фэнтези. Откуда родилась эта идея – Саша не раскрыл первоисточник. Методика была следующая. Сначала индивид определял свои желания и заносил их в компьютер, а потом должен был каждый день в определённое время заходить в программу, и тем или иным образом повторяя, подтверждать свои желания и мечты. Суть была в том, чтобы заставить конкретного человека не забывать о своих желаниях. Функция тренера (или учителя) – заставить ученика сделать определённое кол-во определённых упражнений, которые ученик знает и без тренера. Но без тренера достичь результата, как правило, не хватает терпения, усидчивости, силы воли и ещё, бог знает чего. Машина и играла роль тренера. А методику Саша постоянно совершенствовал и придумал все новые и новые элементы и упражнения, вплоть до создания изображения желаемого. Визуализация называется. Но самым удачным ходом Саша считал придуманную им зелёную полоску эффективности. Пользователям сначала казалось, что она напрямую зависит только от регулярности занятий и отсутствия пропусков. Но добившись регулярности в занятиях, они начинали верить в её мистическую силу и как зачарованные следили за её ростом, означающим приближение к мечте. По словам Саши, алгоритм вычисления «зелёной полоски» на самом деле был достаточно сложен и регулярно подвергался дополнительным апгрейдам. «Центр решения ваших проблем» существовала в двух видах: можно было заниматься «онлайн» на сайте, только интернета почти ни у кого тогда не было. Только в организациях, но там большей популярностью пользовались порносайты. Можно было скачать автономную версию или купить диск. Первый вариант был более продвинутым, Саша постоянно над ним работал и совершенствовал. По его словам, он даже не читал, чего кто там хочет, а добивался только того, чтобы пользователь как можно глубже погружался в свою мечту. На диске была упрощённая версия, но диски расходились неплохо. Так как идея была оригинальной, программа становилась модной в узких кругах интеллектуалов, полагающих, что они-то уж точно знают, чего им надо, и узколобых, которым, кроме кучи баксов, ничего не придумывалось. У последней группы терпение и настойчивость были в дефиците, но и претензий, за редким исключением, никаких. По вопросам претензий и эффективности программы я расспросил Сашу с особым пристрастием. По первому пункту, он сказал, что он не джин и не колдун. Хотя возможно и шаман. Никому ничего не обещал и не гарантировал. Свою программу он позиционировал как механизм достижения цели. У него даже было что-то типа слогана: «Я дал вам велосипед – теперь рулите и крутите». Но результат был, по его словам, фантастическим. Через полгода занятий, человек вплотную приближался к своей «большой» мечте. Если женщина хотела выйти замуж, то к этому времени у неё уже появлялся мужчина в качестве достойного претендента. Если мужчина мечтал о своём деле, через полгода он регистрировал своё ЧП или закупал аппарат самогоноварения в качестве первого оборудования. Более мелкие цели, как повышение заработной платы, статистически достоверно срабатывали через три месяца. Реальные деньги программа стала приносить после того, как Александр вышел на мировой уровень – создал версию на английском языке. Но более впечатляющую статистику он собрать не успел, меньше чем через год Сашу «закрыли», причём буквально. Он попал под следствие и чудом избежал тюрьмы. Одна из его клиенток попросила программу «хочу, чтобы мужа не было», и мужа через две недели не стало, зарезали в подъезде собственного дома. И случилось это не где-нибудь, а в самой Пыре. Женщина во всем обвинила Сашу, доказывая, что она не это имела в виду. Рассказывать следователям о материализации желаний было бессмысленно. И деньги они в то время ещё не брали, по крайней мере, на местном «пырском» уровне. Но Сашу спасло то, что в момент совершения преступления он физически был в областном центре и мог выступать только как организатор. Но убивать человека из-за 300 рублей (столько стоила версия программы) было экономически нецелесообразно. Следователи это понимали. Когда же, Саша представил доказательства, чего хотела та женщина, ей пришлось забрать своё заявление. По любому, она стала выступать в качестве заказчика. Следователи посоветовали Саше покинуть Пыру и в то же время быть у них на виду, формально оставаясь подозреваемым. Настоящий преступник должен был решить, что Александр испугался и в бегах, его ищут, а ему самому ничего не угрожает. Так Саша, вместо того чтобы стать интернет олигархом, стал егерем Пырского района. Через четыре года та женщина вышла замуж за бывшего зека, который в бытность свою людей резал как поросят. Ещё через два года его все-таки посадили, а женщина скрылась в неизвестном направлении, боясь мести родственников своего первого мужа. Саша ещё несколько лет по привычке продолжал скрываться. Единственное, о чем он до сих пор жалеет, это о Таблице. Менделеев создал таблицу Менделеева в химии, а Александр создал свою, «таблицу Новикова». Это был классификатор для интернета. Он уверен, если бы он успел, Интернет не превратился бы в помойную яму. Вся информации была бы разложена по разделам и полочкам как в библиотеке. Идея была простая и до сих пор лежит на поверхности. Прежде чем плюнуть или попросту «наложить» в интернет, любой пользователь должен был бы ввести код из классификатора. Без присвоения кода информация не могла покинуть локальную сеть и попасть ни в одну поисковую систему. Мусор, флуд оставался в вашем помойном ведре, и провайдеру это было бы не выгодно. Опять же, сущность человека, по словам Саши, в том, чтобы «наследить» так, чтобы все видели и знали – «Киса и Ося здесь были!». Границы чата или форума? Это не наш масштаб. Нам бы заср…ть всю… или зафлудить всё! Короче, Александр был уверен, что все это работало «если бы». Классификатор был крайне простой, разделы делились на темы, темы на подтемы, и все эти ответвления были построены по единому принципу. В случае не совсем верного выбора кода тебя могли легко поправить другие пользователи. На мой вопрос, а можно ли это сделать сейчас, Саша ответил: «Вряд ли, сейчас цель всех, кто оккупировал Интернет, зарабатывать большие деньги, а нашёл ты нужную информацию или не нашёл, а самое главное, как быстро нашёл, это вопрос второстепенный. Мы тебя отправили к трём миллионам ссылок, мы тебя завалили информацией, теперь ищи заветную иголку. А вопрос достоверности информации в интернете – это, вообще, вопрос без ответа.

Один человек написал статью, тысячи её переписали своими словами и срубили своё бабло. Копирайтинг называется. И теперь поисковик отправляет тебя на разные сайты читать сотни версий одной и той же статьи. И ты вязнешь в этом дерьме. Тут Мы с Александром поспорили. Я стал доказывать, что интернет честнее, чем, например, телевидение или пресса, потому что нас много, всех не купишь и большинство из нас «плюя» в интернет, пытается все же сохранить честное лицо. Саня в ответ, сказал, что я глубоко заблуждаюсь. Когда речь идёт о телевизионном канале или газете, мы не всегда знаем, кому он/она принадлежит, но всегда догадываемся, чьи интересы она выражает. И в любой другой стране знают про каждую свою газету или телеканал. Поэтому процесс фильтрации упрощается. В интернете все намного сложнее. Мы никогда не знаем, кто кому и за что заплатил, кто и чьи интересы представляет, кто слил информацию и достоверна ли эта информация. Механизм манипулирования общественным мнением в этой среде сложнее, но эффективность выше в разы. Особенно в нашей стране, где пресса умерла вместе с перестройкой, а телевидение просто гниёт.

Очередной тост получился грустным. Сначала мы традиционно собрались было выпить за то, что «трава зелёная, вода мокрая, а жизнь г-вно». Но потом решили, что отсутствие позитивной нотки в конце, я бы сказал отсутствие надежды, не даёт нам право на подобное словоблудие. И мы втроём: я, Саша и Жванецкий; придумали более жизнеутверждающий тост: «Мир многогранен, информация не свободна, но что с человеком не делай, он упорно ползёт на кладбище!» Мы выпили торжественно стоя, не чокаясь как на поминках, в этот момент Михаил Маньевич временно отсутствовал.

Глава 2. Кукушкин

Ближе к вечеру нас отыскал Таволга. Мы были ещё живы и даже успели поспать на брёвнышках. Он отвёл нас в дом, принадлежащий охотхозяйству, где Таволга числился старшим охотоведом. Вместе с Таволгой в доме жил дед Кукушкин. Крепкий старик в чёрной жилетке из свалявшейся шерсти. Он вёл все хозяйство в доме: закупал продукты, убирался, варил обед и кормил собак, которых, впрочем, не было. Из-за роговых очков он напоминал бухгалтера. В самом деле, он помогал Таволге вести документооборот охотхозяйства, но сам в лес практически не ходил, так как изначально был городским ребёнком. Таволга представил его нам, как Васильича. Васильич был очень приветлив, хитро улыбался и сразу же усадил нас за стол. О, это была настоящая еда! Варёная целиком картошка, пышущая паром, и солёные черные грузди со сметаной. По поводу грибов, Васильич сказал, что нам повезло – это последняя заначка из погреба и уже скоро новый урожай. В ответ Таволга что-то пробурчал типа, какой нафик урожай, если сам за грибами не ходишь. Он поужинал раньше и теперь сидел с нами за столом, листал журнал «Охота и охотничье хозяйство» за 1972 год и уговаривал на десерт банку джема из каких-то южных урюков. Выпить с нами он отказался, как выяснилось, он совсем почти не пьёт.

– Как это?! Непьющий Главный охотовед! Да так не бывает, – наигранно возмутился Саша, – ты что, тоже шпион?

– Нет, я просто женюсь.

– На Елене?!

– На Елене.

Саша не смог удержаться, он пошёл вприсядку по избе:

– Ай, да Таволга, ай да су… ай да су-37… ай да молодец! Андрей наливай по края! И ведь молчит негодяй! Как я дружище за тебя рад!

– Главное, не надо торопиться, – передразнил я его.

Я был крайне удивлён, Саша для меня в эмоциональном плане воспринимался медлительным толстокожим слоном, а тут второй раз за день такой фонтан! Он подскочил к столу, и мы выпили за здоровье Таволги и Прекрасной Елены. Затем Саша начал вытягивать из Таволги подробности. Подробности упирались изо всех сил и выходили из Таволги неохотно. Мне, непосвящённому в местный бомонд, это было совсем неинтересно. И я начал расспрашивать Кукушкина про местные достопримечательности. Несмотря на то, что мы изрядно выпили, разговор поначалу у нас не клеился. Я начал расхваливать местную текилу – как замечательно, что её делают из яблок, а не из агавы. «Зуко», – поправил меня Кукушкин. Я точно не помнил, как правильно называется мексиканский кактус, и не стал спорить. Затем я начал расхваливать человека, который первый в деревне придумал добавлять в самогон яблоки, и поинтересовался у Васильича, не знает ли, как его звали. Кукушкин с прищуром улыбнулся и ответил: «Думаю, что Зуко». Потом я начал интересоваться местным сортом яблок, который используется в самогоноварении, и снова получил тот же ответ: «Зуко». А я сказал, что мне кажется, что это Антоновка. А Кукушкин сказал, что это точно «Зуко». И тогда я понял, что Кукушкину я не нравлюсь и сменил тему: «А кто такая Елена?». И приготовился снова услышать в ответ: «Зуко». Но не услышал. Старика как подменили. Вместо того чтобы долдонить «зуко, зуко…», Кукушкин поправил очки.

И я успел рассмотреть его очки. Это была сложная оптическая конструкция из многочисленных частей, скреплённых между собой проволочками, крючочками и даже перевязанных в отдельных узлах нитками. Так же я заметил следы пайки, лужения и капания расплавленной пластмассой на дужки очков. Но некоторые применённые технологии так и остались для меня загадкой.

Итак, Васильич, по фамилии Кукушкин, поправил очки и интеллигентным голосом торжественно объявил: «Елена Эрвиновна, учитель русского языка и словесности в нашей школе». От такого перехода мои очки подпрыгнули и стали спускаться по переносице. Чтобы пресечь на корню битву оптических устройств, я в наступившей тишине бесшумно наполнил стаканы и проникновенно произнёс: «Заа-а здо-о-о-ровье Елены Эрвиновны». Я не попутал буквы отчества, и Кукушкин одобрительно хмыкнул. Саша, не оборачиваясь к нам, наощупь сгрёб со стола свой стакан и виртуозно описал им в воздухе мёртвую петлю. Нам с Кукушкиным пришлось слегка подсуетиться, чтобы наши траектории совпали. Но стыковка прошла успешно, и мы дружно поправили здоровье уважаемой Елене Эрвиновны, в ущерб своему. После этого Васильич стал добр ко мне и велеречив. На мой вопрос, как в такой небольшой деревне (128 дворов – ист. Справка, но видимо больше) может вообще быть учитель русского языка? Максимум начальная школа?! Он в подробностях описал, что учеников возить некуда. Можно было бы конечно на вертолёте. Но керосина нет. И вертолёта, кстати, тоже. Поэтому решено было создать полноценную Попадаловскую среднюю школу. Я вспомнил, что, когда плавал на байдарках, в селе Мериново видел вывеску «Мериновский клуб», но вслух не стал проводить параллели. В школе работает всего четыре учителя. Нина Николаевна, учитель начальных классов. Елена Эрвиновна, кроме литературы и языка, она преподаёт историю и географию. Директор школы, Аркадий Романович Швиндлерман, преподаёт математику, физику, трудовое обучение и английский язык; умнейший человек, но по совместительству американский шпион. И Джуди (она же Фиджи, она же Фудзи – я не запомнил) Нина Васильевна, преподаватель биологии, химии и лабуды: физры, НВП/ОБЖ, эстетического воспитания и прочего, названия меняются, но суть остаётся. Васильич снова удивил меня глубоким знанием предмета.

– У вас там внуки учатся? – поинтересовался я.

– Нет.

– Дети?! – необдуманно предположил я, но чего в жизни не бывает.

– Да ты чё! – возмутился Кукушкин, – мои дети старше тебя, да и внуки, наверно, есть. Я член попечительского комитета школы! – И после небольшой паузы добавил, – а с семьёй я расстался лет тридцать назад, целенаправленно. Я вечный уголовник, «попадаловец», я до сих пор сидеть должен. Когда я первый срок мотал, жена меня ждала. А я вышел и тут же «обратно зашёл». Тогда я понял, что это навсегда. Нечего другому человеку жизнь портить, если сам неудачник. В одностороннем порядке прекратил все контакты.

Из меня чудом не вылетело: «Уголовник-рецидивист – член попечительского комитета или совета школы?!», но моё лицо непроизвольно состроило какую-то рожу. И Васильич сам все подробно объяснил.

Причина всех причин – прекрасная Елена Эрвиновна (она же Елена Владимировна, для упрощения). Когда она появилась в школе, на родительские собрания стали ходить одни папы. Потом мамы испугались за пап и, стали сопровождать пап на собрания. Так в Попадалове родилась традиция – на родительское собрание всей семьёй. И обязательно празднично одетыми, как в театр. В школе было всегда два класса: класс начальной школы и класс средней школы. Обычно старшие дети в семье учились в среднем классе, младшие братишки и сестрёнки соответственно в классе начальной школы. И чтобы родителей не вызывать дважды, придумали проводить общешкольное родительское собрание. Но из-за возросшей популярности данного мероприятия, ни одно помещение в школе не могло вместить всех желающих. Поэтому на одном из собраний было принято решение собственными силами пристроить к школе новый актовый зал. Председатель лесхоза выделил делянку, и работа пошла. В тот момент Васильич и стал главным архитектором в силу своего трудового зэковского опыта. По случаю удачного завершения строительства состоялись: праздничное шествие, бразильский карнавал, уничтожение запасов текилы, народное гуляние, подкидывание Кукушкина в воздух и 3-х дневная забастовка (три дня никто не выходил на работу, включая председателя лесхоза). На четвёртый день он появился в конторе, в течение двух недель подтянулись и остальные. Родительский комитет был переименован в попечительский, и в него вошли самые уважаемые люди. Этот орган занимается исключительно хозяйственным обеспечением работы школы. Свадебным генералом в нем является председатель лесхоза, а Васильич – главным паровозом. Так умный Швиндлерман, используя красоту прекрасной Елены Владимировны, спас Кукушкина и ему подобных лишенцев от дальнейшем деградации личности и потери духовности. Поднял отношение к образованию в деревне на невероятную высоту. С тех пор строительство школы не останавливалось. По словам Васильича в планах были комната отдыха для учителей, библиотека, новый спортивный зал, бассейн… хоккейная коробка… тир… публичный дом… джакузи… – Моя голова кружилась от выпитого… «поле для гольфа, поле для гольфа, поле для гольфа, поле… для гольфа, поле… для… гольфа…, для… гольфа… для… гольфа… поле…»

***

К сожалению, я не умер. Васильич растолкал меня и потащил на кухню пить чай. После нескольких глотков поле с лунками покинуло мою голову, глаза вылезли на лоб, а я выскочил на улицу. Черные грузди со сметаной таки вырвались на волю и исчезли в темноте. Вернувшись на кухню, я ощутил себя бодрым, здоровым и даже голодным. Только глаза долго не хотели возвращаться со лба на привычное место. Когда они вернулись, я рассмотрел, что чай в моей кружке был практически чёрного цвета.

– Лучше бы ты мне сразу конопли дал покурить, – угрюмо сказал я Кукушкину.

– А чего? – искренне удивился он, – тебе моя замутка не понравилась?

– Да меня от крепкого чая мутить сразу начинает, а тут чифирь какой-то…

– Привычка, извини. Другого не держим. Сейчас я тебя ушицей угощу, – примирительно сказал Васильич и начал возиться с электроплиткой.

Пока уха в кастрюле медленно разогревалась, Васильич рассказал, почему он теперь не ходит в лес:

– У нас тут две местные достопримечательности: климатическая станция и дурдом в Кривом яре. До Кривого яра километров 30-35 по прямой. Поговаривают, что там два отделения. В одном отделении сидят обычные психи. Их даже выпускают гулять по селу, привлекают к хозяйственным работам. Я сам наблюдал как два болезных катали друг друга в тележке, выданной им для перевозки дров. Радовались и визжали они как дети. Безобидные ребята. Второе отделение закрытое, и даже, по слухам, засекреченное. Содержат там уродов, откуда они их берут – я не знаю, может после опытов каких. Таволга один раз плутанул и вышел случайно на дыру в заборе… Три дня, потом молчал, чтобы не заикаться. Слава богу, обошлось, но вспоминать не любит. Вообще, если бы не Таволга, я так и думал бы, что слухи. А потом случилось и со мной. Правильно говорят, какого лешего я тогда в лес попёрся. И ушёл то я недалеко от деревни – вёрст пять или семь, может чуть поболе. Осень тогда только началась, деревья уже окрасились, но ещё не облетели. Было как-то пасмурно и темно среди деревьев. Вдруг впереди среди ветвей вижу здоровенное оранжевое пятно. Не птица. Клён? Но клён, когда выкрашивается, он как бы светится, а тут цвет матовый. Палатка?! Но откуда ей посреди леса? Осторожно крадусь вперёд и вижу – на опушке стоит высокая фигура в оранжевом плаще и капюшоне. И я слышу, как он дышит! Очень мне страшно стало, вот сейчас обернётся ко мне, и увижу я, что у него там, в капюшоне… «Стой, – кричу грозно, пытаясь испугать собственные мурашки, – сейчас нож кину!» А он подпрыгнул и начал взмахивать руками. Понарошку, как дети, когда изображают порхающую бабочку или птичку. У меня отлегло от сердца, ну думаю, псих из психушки, до нас добрался. И в этот момент он отрывается от земли, принимает горизонтальное положение, вытягивает руки в стороны, как крылья у самолёта, и летит! Вернее, беззвучно улетает. Там как раз, что-то вроде заросшей просеки было: две стены деревьев, а между ними узкий прогал. Вот по этой прямой линии он от меня и улетучился. Теперь я в лес ни ногой. Ты второй, кому я это рассказал, поэтому давай – держи язык за зубами.

– Васильич, на каком расстоянии от земли находилось тело? – задумчиво спросил я.

Васильичу вопрос не понравился. Он даже попытался взбрыкнуть, в надежде тоже взлететь, но я пресёк его попытку:

– Дело в том, что в Индии существует племя женоненавистников, которые умеют висеть в воздухе. Здоровенные голые мужики бегают по джунглям с палками и умерщвляют свою плоть. Что в данном случае означает слово «плоть», я не знаю. А вечером они садятся у костра, курят какую-то травку, а потом парят. Я читал об этом. Судя по описанию не выше метра от поверхности земли и на одном месте. Поэтому, если ты скажешь, что твой Рыжий Плащ пошёл на взлёт как самолёт, я тебе не поверю. Но если ты скажешь, что расстояние от земли до тела оставалось одним и тем же, это будет более достоверно. Поэтому давай не подведи.

Старик задумался:

– Я думаю, что не было там никакого тела…

– А кто же тогда дышал? В плаще? – вспомнил я.

– Умерщвлённая плоть! – Васильич выпучил глаза и рассмеялся. Потом добавил:

– Я не хочу, чтобы моя фамилия изменилась с Куку, на А-уу, поэтому в лес я больше не ногой. И знаешь, если как следует «пыхнуть» – главное знать, чем. Я бы тоже попарил.

Видя, что Кукушкин сожалеет о том, что доверился мне, я попытался сгладить ситуацию и закатил бред о геомагнитном поле Земли. Я вставил в неё все обрывки знаний, какие нашёл в своей голове. Начал с Ньютона, которому на голову упало яблоко, но Ньютону яблоко не досталось, яблоко съела Ева, из-за этого полюса на Земле стали меняться местами и рай улетел. Зато наступил секс.

Как Ньютону удалось появиться раньше секса?

А это заслуга Альберта…

– Гитлера что ли? – возмутился Кукушкин.

– Гитлера звали Адольфом, Альбертом звали Эйнштейна. Он создал теорию относительности, и мир стал относительным: где лево, где право, где верх, где низ – не поймёшь. И все завертелось с новой силой! – меня несло.

Меня так несло! Я готов был доказать все что угодно и опровергнуть все что осталось. Кукушкин, слушая меня, начал пить. Пил он по алгоритму: стаканчик текилы – стаканчик чифиря, стаканчик текилы – стаканчик чифиря и далее по образцу. У меня в висках стучало в такт: «угробишь старика – угробишь старика…» Но я не мог остановиться. Я обязательно должен был рассказать, как пришёл Гей-Люссак со своим законом. Вопрос о том, как это отразилось на земном притяжении, я виртуозно обошёл. Самого закона я тоже не помнил, мне просто нравилась фамилия. Затем я вспомнил ещё несколько красивых имён: Бойль и Мариотт, Джордано Бруно, Леонардо ди Каприо, Бонч-Бруевич. Все они должны были занять достойное место в моей теории полётов в одном метре от уровня земли. Но Кукушкин меня остановил. Он молча встал, открыл шкаф, вытащил из него какое-то орудие убийства, взвёл курки и приставил дуло к моему лбу. Я почувствовал приятную прохладу металла, руками аккуратно сдвинул ружье в сторону и прижался разгорячённым лбом к металлу ствола.