По местам сражений Древней Руси

© Олег Федченко, 2023

ISBN 978-5-0059-7926-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Набег русов на Амастриду в 907 году

Пожалуй, самыми интересными, плодотворными и загадочными остаются отношения Древней Руси и Византии. При минимуме древних источников исследователи скурпулезно пытаются изучать каждый манускрипт, попавший к ним в руки. Первыми документами, которые проливают свет на контакты руси и Византии, считаются «Бертинские анналы», «Житие Стефана Сурожского» и «Житие Георгия Амастридского». В «Бертинских анналах» хронист повествует о мирной миссии послов от народа рос (Rhos) в 839 году к императору Феофилу. Исследователи ошибочно объявили о существовании некоего Русского каганата, в то время, как это были послы с Балтики [1]. «Житие Стефана Сурожского» рассказывает о походе русской рати под предводительством Бравлина из Новгорода в Крым. Историки предлагают датировать сей факт временными рамками конец VIII—IX-первая половина X вв., тогда как рейд русов состоялся во второй половине X века (примерно в 976/977 гг.) [2].

Еще одно житие – Георгия Амастридского упоминает набег русов на Амастриду. Первый издатель русского перевода текста В. Г. Васильевский на основе стилистического анализа текста предположил, что события происходили в период 820—842 гг. [3, LXXXVI—LXXXVII]. Большинство исследователей в целом соглашаются с такими датами, хотя некоторые пытались связать поход с экспедицией Аскольда и Дира в 860 году и даже Игоря в 941 году [4, с. 129].

Однако, мы наравне со стилистическими изысканиями, присмотримся к фактуре, присутствующей в древнем манускрипте. Для этого обратим внимание на другой документ той эпохи. Во время набега русов на византийскую столицу в 860 году появились проповеди святейшего Фотия, архиепископа Константинопольского – отклик на происходящие события. Относительно случившегося было сказано буквально следующее: «…из-за этого выполз народ с севера, словно устремляясь на другой Иерусалим, и народ поднялся от краев земли, держа лук и копье; он жесток и немилосерд… коварный набег варваров не дал молве времени сообщить о нем, чтобы были обдуманы какие-нибудь меры безопасности, но сама явь бежала вместе с вестью – и это в то время, как нападали оттуда, откуда [мы] отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней…» [5, с. 31—35]. В другой гомилии Фотия читаем: «Ведь вовсе не похоже оно на другие набеги варваров, но неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывает, что удар нанесен с небес, словно гром и молния… Народ незаметный, народ, не бравшийся в рассчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел как солому или ниву населяющих эту землю» [5, с. 56—57].

Как видим, Фотий не знает, что пришли конкретно русы – «выполз некий народ с севера», незаметный, но приобретший широкую известность, именно, после этого жестокого нападения. Надо полагать, ранее Византия с этими варварами не сталкивалась, набег явился полной неожиданностью, поскольку Империя была «отделена многими землями, племенами и морем» от нападавших. Таким образом, до сего дня русов-агрессоров в Византии не бывало. Тогда, надо понимать, что нападение на Амастриду было после данного погрома южных черноморских территорий Византии.

Этот же вывод подтверждает и автор «Жития Георгия Амастридского»: «…Было нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия…» [3, с. 64]. Теперь мы отмечаем, что во времена написания «Жития…» русы уже были широко известны. Про набег русов вспомнил в первые годы X века Никита Давид Пафлагон: «В то время запятнанный убийством более, чем кто-либо из скифов, народ, называемый Рос, по Эвксинскому Понту придя к Сенону и разорив все селения, все монастыри, теперь уже совершает набеги на находящиеся вблизи Византии острова…» [4, с. 135]. При этом, в те же годы тот же автор отмечал, что «в Амастриду стекаются, как на общий рынок, скифы, населяющие как северные берега Эвксина, так и южные» [4, с. 137], но ни слова не обронил про ужасное нападение на Амастриду тех самых, уже известных русов, одного из скифских народов. Таким образом, очевидно, что для Фотия набег русов – еще неожиданность, некий народ с севера, а в «Житие…» уже – русы, которых все знают, потому что они нападали и на Константинополь, и на сопредельные территории. Следовательно, «Житие…» написано после гомилий Фотия, которые датируют 860 годом, а, значит, нападение на Амастриду случилось после 860 года.

В таком случае, становится понятным и правильным отнесение «Жития…» в парижском каталоге к X веку, хотя современные исследователи и считали это ошибочным [3, XX]. Тогда, можно согласиться с мнением В. Г. Васильевского, что поход Игоря в 941 году не успел бы попасть в рассматриваемый манускрипт. Надо полагать, что событие, о котором рассказывает древний автор «Жития…», как о чуде, совпадает с походом на Константинополь Олега Вещего в 907 году.

Византийские источники не отразили нападение олеговой дружины, поскольку штурма Константинополя не было. В то же время, описание рейда имеется в древнерусской летописи по 907 году: «Іде Ѡлег (л) ъ на Грѣкы… и повоєва ѡколол города и много оуб^и̑иств^о створи Грѣко^м̑ и полаты многы разбиша а цр҃ькви пожьгоша а ıхъ же имѧху полонѧникы ѡвѣхъ посѣкаху другыӕ же мучаху иныӕ же растрѣлѧху а другыӕ въ море вметаша ина мн^о̑га зла творѧху Русь Грѣко» [6]. Если мы обратим внимание, то из Киева вышли ладьи и конница, однако в Византии присутствовали лишь морские суда: «поиде Ѡлегъ на конѣхъ и в корабльх… и заповѣда Ѡлегъ дань даӕти на ҂в҃ кораблии по в҃ı гривнѣ на чл҃вка а в корабли по м҃ мужь нѧшасѧ» [6]. Т. е. конный отряд не ходил к Константинополю, а выполнял лишь функцию сопровождения, защищая от кочевников основные силы при преодолении днепровских порогов, как к Черному морю, так и на обратном пути.

Вероятно, русы, не имея возможности атаковать Царьград, ибо «Грѣци замкоша Судъ а городъ затвориша» [6], грабили южно-понтийское побережье пока не был принят мирный план урегулирования. Об этом говорится в летописях, упоминая отправленных к императору послов от Олега и дальнейшее заключение договора: «Грѣци мир^а просити да бы не воєвалъ Грѣцькои земли Ѡлегъ же мало ѿступивъ ѿ города нача миръ творити съ ц^с̑рема Грѣцькыма съ Леѡномъ и съ Алексанро^м̑» [6]. Видимо, после подписания сторонами пакта поступил приказ отпустить пленников и прекратить разграбление местных жителей, что и нашло отражение в форме чуда, описанного в «Житие…».

Не случайно был выбран и объект для нападения. В начале X века Амастрида был крупный и богатый торговый центр. Как восклицал выше упомянутый Никита Пафлагон, «Амастра, око Пафлагонии и, лучше сказать – едва не всей вселенной…» [3, XXIII]. И как было отмечено выше, русы хорошо знали этот портовый центр торговли.

Таким образом, можно сделать вывод, что нападение на Амастриду произошло во время похода Олега Вещего на Византию в 907 году и разграбление византийских городов прекратилось после заключения мира и получения дани.

Список литературы

1. Федченко О. Д. Миф о русском каганате. Гуманитарные научные исследования. 2018. №1. URL: http://human.snauka.ru/2018/01/24793

2. Федченко О. Д. Крымский поход русской рати князя Бравлина. Filo Ariadne. 2020. №2; URL: filoariadne.esrae.ru/20—335

3. Васильевский В. Г. Труды. Том 3. Санкт-Петербург: Императорская Академия Наук, 1915. 416 с.

4. Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия: в 5 т. Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой, А. В. Подосинова. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науки, 2009. Т. 2, 384 с.

5. Кузенков П. В. Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в cредневековых пиcьменных источниках. Древнейшие государства Восточной Европы: 2000 г. М. Восточная литература. 2003. 446 с.

6. ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. URL: litopys.org.ua/ipatlet/ipat01.htm

NovaInfo.Ru, 2021 г. №122

Крымский поход русской рати князя Бравлина

Особое место в истории Древней Руси занимают отношения с Византией. Именно, от первого похода на Византию стало известно про Русскую землю, указывает летописец: «В [6360 (852)] индикта е҃ı наченшю Михаилу ц^с̑рьствовати нача сѧ прозывати Рускаӕ землѧ ѡ семъ бо оувѣдахо^м̑ ӕко пр^и̑ се^м̑ ц^с̑ри приходиша Русь на Ц^с̑рьгра^д̑. ӕко же писашеть в лѣтописании Грѣцко^м̑» [8].

В дальнейшем русские князья воевали, мирились, помогали и роднились с византийскими императорами. Многие события нашли отражения в русских летописях и документах, другие – до сих пор считаются белыми пятнами истории. Одним из спорных моментов остается сюжет из «Жития св. Стефана Сурожского», упоминающего набег русов на Крымский полуостров. В русскоязычной версии исторического документа сказано, что «рать велика Русьская из Новагорода» под предводительством князя Бравлина «полонила» территорию от Корсуня до Кесария (Корча) и подошла к крепости Сугдея (Сурож). После 10-дневной осады город был взят и начался грабеж. Однако, в церкви Святой Софии у гроба Святого Стефана «при грабеже лицо князя (судорожно) обратилось назад, и он пал, источая пену (изо рта)». После видения, Бравлин приказал вернуть награбленное, отпустить всех пленников, затем принял крещение сам со своими боярами.

Исследователи, опровергая друг друга, предлагают датировать сей поход временными рамками конец VIII—IX-первая половина X вв. [11, с. 124, 127]. В этнической принадлежности русов тоже царит многообразие мнений: и славяне, и азово-причерноморская русь, и новгородцы, и даже скандинавы с венграми [11, с. 125—127].

Попробуем и мы разобраться в событиях, изложенных древними авторами. Поможет нам и армянская версия «Жития св. Стефана Сурожского».

Русская рать «плени от Корсуня до Корча», указывает русский автор [11, с. 121], т. е. в данном случае определена территория – от края до края полуострова. Более точна армянская версия: «разрушил Керчь и страну его, и отправился оттуда в Шрсон [Херсон] и разрушил тот… Оттуда пришел с войском в Сухта [Сурож]» [11, с. 122], т. е. вы видим конкретный маршрут русского войска: Керчь – Херсон – Сурож. Очевидно, Бравлин сначала прошел по степи и затем пересек горы и вышел к портовому городу. Такой путь более приемлем, чем идти от Корсуня в восточный угол и оказаться там запертым неприятелем при непредвиденных обстоятельствах. Таким образом, можно сделать вывод, что русы пришли на полуостров через Керченский пролив. Однако, нижнее Подонье контролировали в VIII-середина X вв. хазары, которые, если верить Константину Багрянородному, не были замечены в союзных с русами действиях против Империи. В то же время, русам, как отмечается в трактате «De administrando imperio», требовалось согласие приграничных с Византией народов, в частности, пачинаков, для проникновения в греческие владения [3, с. 154]. Тогда нам остается период для похода Бравлина либо до VIII века, либо конец X века. Первый вариант отпадает в силу исторических причин. Попытаемся разобрать второй вариант.

Стремительно отношения Руси и Хазарии начали развиваться во второй половине X века. В 965 году Святослав предпринимает первый поход к Дону: взят Саркел; в 968/969 гг. русы идут в Прикаспий, захватывают хазарскую столицу Итиль и продвигаются в верх по Волге, громя булгар и буртасов [7, с. 220—221]. Причем, русы пребывали в устье Волги до конца 80-х годов X века [7, с. 228]. Таким образом, в этот период Волго-Донской маршрут в Крым был доступен русским из Новгорода. Столь крупный, по мнению Б. А. Рыбакова, поход [11, с. 127] мог быть инициирован на самом высоком уровне и предполагал участие крупной воинской группировки. Возможно, как раз новгородцы под предводительством Бравлина совершили в 70-х годы нападение на Крым, в том числе, взяв под контроль хазарские города на нижней Волге. Можно также предположить, что новгородцы принимали участие в самом волжском походе Святослава. Тогда разрешается вопрос А. П. Новосельцева, как вплоть до 990 года было обеспечено присутствие русов в заданном регионе [7, с. 229]. Кроме того, в Тьмутаракань подтянулась группировка из Киева, обеспечивая русское территориальное единство на бывших хазарских землях. С другой стороны, объясняется, почему в 977 году «Володимиръ в Новѣгородѣ ӕко Ӕрополкъ оуби Ѡлга оубоӕвсѧ бѣжа за море а Ӕрополкъ посади посадникъ свои въ Новѣгородѣ» [8] – основные силы дружины были в Поволжье. В этом калейдоскопе событий обращает внимание на себя и еще один сюжет. По году 975 летопись сообщает, что князь Олег убил сына Свенельда, который служил Ярополку, после чего «и молвѧшє всегда Ӕрополку Свѣнгелдъ поиди на брата своєго и приимєши власть єдин» [8]. Однако конфликт между братьями начался лишь через два года – в 977 году: «Поиде Ӕрополкъ на Ѡлга бра^т̑ своєго на Деревьскую землю» [8]. Вероятно, как раз уход основной дружины из Новгорода и позволил Ярополку выступить против брата, понимая, что Владимир, не имея достаточных сил, чтобы прийти на помощь Олегу и вмешаться в конфликт.

Если в русской версии «Жития…» Бравлина именуют князем, то в армянской – «некий» Пролис. Такие разночтения позволяют предположить, что в русском варианте мы имеем дело с переосмыслением греческого оригинала. Возможно, в первоисточнике было указано ἄρχων, -οντος ὁ – предводитель, начальник, командир [2, т. 1, с. 244], т. е. отражен факт, что руководителем нападавших был человек (не обязательно князь) по имени Бравлин.

Теперь перенесемся в Климаты. После хазарской неопределенности во второй половине IX века вновь усиливается византийское присутствие в горных и прибрежных районах Тавриды и Боспора, тогда же возводятся ранние крепостные стены Сугдеи [6, с. 178]. Таким образом, практически до конца IX века Сугдея был несильно укрепленным портовым городом и не мог выдерживать десятидневную осаду русов. Однако, в начале 70-х годов Х века юго-восточная Таврика переходит под контроль Византии, которая, в том числе, образует и фему Сугдеи [4, с. 277]. Тогда поход Бравлина стал русским ответом на потерю «нейтралитета» юго-восточного Крыма. Кроме того, археологи говорят, что выявленные «синхронные разрушения Алустона, Сугдеи, Таматархи в 70—80-х гг. Х века, возможно, являются следствием походов русских дружин, не нашедших отражения в письменных источниках» [6, с. 183].

Данные события стали предтечей появления Тьмутараканского княжества. При этом, русское влияние на крымское побережье фактически оставалось до середины XI века. Об окончательном возвращении Византии в Сугдею свидетельствует факт восстановления в 1059 году стратигом Херсона «железных ворот» и других городских ворот, разрушенных при штурме русской ратью Бравлина. Эта ситуация удачно ложится в канву нашего исследования. Здесь же оказываются и выводы археологов об идентичности материальной культуры Тамани, Керчи и Сугдеи, которая одномоменто появляется в регионе во второй половине X века и существует до начала XI века [4, с. 273]. Т. е. мы видим, сложное переплетение русско-византийских интересов в Крыму.

В пользу данной версии говорит и чудо с царицей Анной, свершившееся вслед за походом Бравлина. Как отмечают исследователи, речь, скорее всего, идет о сестре византийского императора Василия II, отданной замуж за Владимира Святославовича в Корсуне [5, с. 217—218]. Вероятно, русские возвращались в Киев через Тьмутаракань.

Остановимся на этимологии антропонима Бравлин. Исследователи выдвигают разнообразные версии происхождения имени: предлагают в основу древнерусское бран (ъ) ливъ, шведский топоним Bravalla, индоарийское *pravlīn (а), имя епископа Сарагосы Braulio, готское имя *Bra (h) vila, греческое имя Πραῦλις [1, с. 219—220]. Кроме того, что представленные варианты не имеют отношения к среде, в которой находился русский князь, они упускают из виду и армянскую форму антропонима – Пролис [11, с. 119]. Хотя армянский вариант в зависимости от диалектного ареала допускает чтение первой буквы как b/p [1, с. 221—222]. Тогда все-таки приходится признать первоначальным Бра (в/у) лис, которое вследствие разной огласовки и приобрело различное звучание (вероятно, запись в древних документах происходила не с оригинала текста, а со слов священнослужителей). Также отмечаем, что сама греческая запись имени осуществлялась со слов очевидцев, т. е. мы имеем дело с греческой огласовкой русского имени. Как ранее было изучено, Рюрик с дружиной и первоначальная русь являлись представителями балтоязычной среды [10]. Поскольку Бравлин был представителем высших слоев древнерусского воинского сословия, то и этимологию его антропонима можно искать в названном направлении. В основе имени может лежать балтское слово brólis (brãlis) – (со) брат (ец), друг, шафер (устроитель), близкий (также brólainis – племянник) [13, с. 101; 16, с. 77; 14]. При этом, в греческом языке это звучит как φράτηρ (phrā́tēr), с диалектными вариантами *pʰrā́tēr, βρατερε; в латинском —frāter; под общим индоевропейским корнем bhräter- [15, с. 163—164]. Вместе с тем, интересной становиться версия C. D. Buck, связывающего данное слово с индоевропейским корнем *bher- со значением «рожденный, чтобы стать защитником, охранителем» [12, с. 107]. Долгие звуки ó/ã и могли дать огласовку -ou-/-au-. Можно обратить внимание и на прусское значение данного термина, определяющего не только кровное родство, но и религиозную общность [9, т. 1, с. 248]. Собственно, в древнепрусском именослове R. Trautmann приводит антропоним Briole [17, с. 20]. Аналогичный корень отмечает А. Ванагас в литовской гидронимии – река Brioleikis, связывая происхождения названия как раз с brólis [18, с. 70]. Имеются соответствующие и славянские антропонимы, но с корнем брат- (Брат, Братриче, Братомир и т. д.).

Теперь можно подвести итог наших рассуждений. Наши выводы полностью соответствуют древним источникам, сложившейся в те далекие годы обстановке, археологическим данным. Рассмотренные события происходили во второй половине X века – сам поход мог состояться в 976/977 году. Русская рать под предводительством Бравлина, действительно, могла прибыть в Крым из Новгорода и разграбить византийские города на юго-восточном побережье полуострова. Антропоним Бравлин имеет этимолгию в балтской языковой среде и обозначает «брат, <родной> защитник <семьи>».

Литература

1. Виноградов А. Ю., Коробов М. И. Бравлин – бранлив или кроток? Slověne. 2017. Т. 6. №1. С. 219—235.

2. Древнегреческо-русский словарь. Составил И. X. Дворецкий. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. В 2 томах.

3. Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия: в 5 т. Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой, А. В. Подосинова. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науки, 2009. Т. 2, 384 с.

4. Майко В. В. Сугдея второй половины X – XI в. между Византией и Тмутараканью. Античная древность и средние века. Екатеринбург, 2009. Вып. 39. С. 272—288.

5. Могаричев Ю. М., Сазанов А. В., Степанова Е. В., Шапошников А. К. Житие Стефана Сурожского в контексте истории Крыма иконоборческого времени.– Симферополь: АнтиквА, 2009. 334 с.

6. Науменко В. Е. Некоторые ключевые вопросы истории Таврики X—XI вв.: политико-административный аспект. Античная древность и средние века. 2011. Вып. 40, с. 165—188

7. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. 264 с.

8. ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. URL: litopys.org.ua/ipatlet/ipat01.htm

9. Топоров В. Н. Прусский язык. Словарь. М.: Издательство «Наука», 1975—1990. Т. 1—5.

10. Федченко О. Д. Рюрик и его команда (этимология антропонимов). Вопросы исторической науки. Казань: Бук, 2017. С. 40—45.

11. Шорохов В. А. Внешний фактор в истории Руси в конце VIII-середине IX в.: диссертация… кандидата исторических наук; [Место защиты: ФГБОУ высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет»]. Санкт-Петербург, 2014. 207 с.

12. Buck C. D., A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-European Languages, Chicago, Illinois, 1949. 416 p.

13. Derksen R. Etymological dictionary of the Baltic inherited lexicon. Brill. Leiden·Boston, 2015. 684 р.

14. Lietuvių kalbos žodynas (t. I—XX, 1941—2002). Vilnius: Lietuvių kalbos institutas, 2005. URL: http://lkz.lt/

15. Pokorny J. Indogermanisches Etymologisches Wörterbuch, Bern&München, 1959. 1183 p.

16. Smoczyński W. Słownik etymologiczny języka litewskiego (Lietuvių kalbos etimologinis žodynas). Vilnius: Vilniaus universitetas, 2007. 823 p.

17. Trautmann R. Die altpreußischen Personennamen. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1974. 204 S.

18. Vanagas A. Lietuvių hidronimų etimologinis žodynas. («Etymological Dictionary of Lithuanian Hydronyms»). Vilnius, «Mokslas», 1981. 408 p.

Filo Ariadne. 2020. №2 (18)