Loe raamatut: «Дори. Заколдованный дуб»

Font:

Глава первая

В одном тёмном-тёмном доме с большим тёмным-тёмным подвалом, в котором ползали чёрные- чёрные крысы, жила старая-старая бабка, и душа у неё была тёмная-претёмная. И вот однажды…

Хотя нет, я не стану с этого начинать. А то, пожалуй, вам потом будет не так интересно. Лучше расскажу другое.

Полтысячи лет назад, а может и больше, в дремучем-дремучем лесу жил огромный дракон. И воровал он самых прекрасных девушек со всей округи. А может, и ещё дальше залетал, не знаю. Разумеется, воровал, чтобы их потом съесть: такой уж у всех драконов скверный характер. Некрасивых девушек он не трогал, не по вкусу они ему были. Дракон не подозревал даже, какие волнения и сомнения он сеял в душе каждой девицы. Ведь это честь какая – к дракону на обед попасть! И хочется, как говорится, и колется. Заодно и посидеть на страшной чешуйчатой спине между крыльями и посмотреть на всех свысока, ну а потом… Потом уже не важно: всё равно, кроме драконища, никто этого не увидит. И вот пришёл час, когда во всех окрестных деревнях осталась одна-единственная красотка. Эта девушка просто затмевала всех своей лучезарной красотой, её и звали так – Первая Красавица. И была она настолько хороша, что даже дракон не спешил её съесть, всё любовался ею, да на десерт оставлял. Однако не дошло у чудища дело до десерта: в один прекрасный день оно вдруг скоропостижно испустило дух. Весьма, кстати, смрадный – то, что дракон издох, народ издалека почувствовал. Причиной столь внезапной драконовой кончины, кстати, тоже стала девица. И тоже, разумеется, красавица – только с весьма скверным характером. Настолько скверным, что даже дракон сдох сразу после того, как её сожрал. Может, отравился ею, может, подавился, кто ж его знает. Главное, результат налицо: был дракон – и нет дракона.

Местные жители, понятное дело, облегчённо вздохнули и дружно обрадовались. Все, кроме Первой Красавицы. Как-то так случилось, что после смерти дракона от неё все отвернулись. Ещё вчера всей деревней её оплакивали и готовились с ней проститься, но сегодня, когда она осталась жива-здорова, народ сразу на девушку озлился. Ведь их дочерям, сёстрам и невестам не повезло так, как ей. Вот и стали люди её изводить. Проходу ей не давали, всё попрекали тем, что жива осталась и смерти лютой избежала. Забыли даже о том, что совсем недавно считали её Первой Красавицей. А что такого-то? Эка невидаль – красная девица! Да у нас таких полным-полно было… пока дракон всех не сожрал. Так что жизнь в родной деревне превратилась для девушки в сплошной кошмар, и она озлобилась на весь людской род, ушла в тот самый дремучий-дремучий лес, поселилась в жилище дракона, а потом…

Гм, опять что-то не так. Начну-ка я, пожалуй, совсем иначе.

Давным-давно, ещё в те далёкие времена, когда ваши пра-пра-пра-пра (и ещё много-много «пра») прадеды и прабабки с дубинами охотились на мамонтов, на широкой равнине вдруг вырос Огромный Дуб. Да не простой, а особенный. Он словно родился мёртвым: не то что желудей – даже ни одного зелёного листочка на нём не росло, одни корявые ветки в разные стороны торчали. Людям и разным лесным обитателям проку с него никакого. Ни птице, ни белке на мёртвом дубу не поселиться, а человеку в тени не отдохнуть. Листьев нет – какая тень? Попытались люди было его срубить, да быстро отступились. Дуб хоть на вид и сухой, но крепкий, точно камень. Только ударишь по нему топором, как тут же, прямо на глазах, зарубка исчезает: щепки на место встают, кора затягивается – словно и не было ничего. Смекнули тогда люди, что с этим дубом что-то нечисто. Дерево-то только кажется мёртвым и сухим, а на самом-то деле поживее многих. Его ветки шевелились как человеческие руки, ствол склонялся в любую сторону, а корни извивались словно гигантские змеи. Посмотрели люди на всё на это и решили держаться от дерева подальше – мало ли что.

Так и стоял дуб, словно царь, одинок и страшен, раскинув в разные стороны огромные кривые ветви. Со временем вокруг вырос дремучий лес. Стоит этот дуб и по сей день. Да и куда ему деваться, ведь он соединяет два мира! На нашей земле он сухой почерневший великан, вшестером не обхватишь. И никому невдомёк, что из корней его растет ещё один дуб – с другой стороны земли. Вы картинку на игральной карте видели? Вот так и растёт. Поверни картинку нашим дубом кверху – мы головой вверх стоим, а тот мир ногами по потолку ходит. Поверни в другую сторону – тот народец по лужайкам бегает, а мы на головах стоим.

Так вот, в нижней, сказочной стране, выглядит огромный дуб совсем по-другому. Крона у него пышная и зелёная, все листики идеальной формы, один к одному, жёлуди на дубу крупные, ровные, блестящие – просто загляденье. Впрочем, в той стране все деревья такие, а их там видимо-невидимо. Потому и называется эта страна – Крония. И выглядит она именно так, как и подобает сказочной стране. Есть там и высокие горы, и мрачные пещеры, и таинственные леса, и весёлые ручьи, и зелёные луга, пестреющие дивными цветами. Над цветами порхают бабочки самых причудливых расцветок, и лица у этих бабочек человеческие – милые, девчачьи, смеющиеся.

Населяют Кронию удивительные создания – гномы и эльфы, гремлины и русалки, тролли и орки, гоблины, маги и ведьмы, колдуны и волшебники – всех и не перечесть. Сказочный народ, в общем.

Живёт Крония по свету солнца и луны. Как солнце всходит, ночные жители разбредаются по домам и укладываются спать. А солнечные жители, сладко потягиваясь, вылезают из кроватей и принимаются за дела, которых хватает на всех. Нужно собрать урожай с полей и огородов, наполнить лукошки грибами и ягодами, закоптить рыбу, пойманную за ночь лунными соседями, и не забыть вечером оставить для гномов на крыльце свежие молоко, сметану и домашний сыр – в благодарность за большую тачку угля и серебряную брошь.

Сейчас страна живёт мирно. Ссор между соседями нет и в помине, и уже давно. Но так было не всегда.

Начнём с того, что управляют Кронией два очень древних рода. Солнечные правители – по древнему обычаю ими бывают только мужчины – это почтеннейшие гремлины. Старейшина рода, мудрейший Эрген, настолько стар, что сам не помнит, как давно он живёт на свете.

У лунных жителей всё наоборот. Древний и почитаемый род ведьм выбирает в правители исключительно женщин. С них-то всё и началось.

Однажды, много лет назад, лунная правительница Цесинда положила в своё омолаживающее питьё слишком много белены. Уж что ей там после этого питья померещилось, но она вдруг решила стать правительницей всего волшебного мира. И даже сумела переманить на свою сторону часть подданных Кронии, причём не только на лунной стороне. Однако не все жители волшебной страны согласились с таким нарушением древних законов. Они подняли тревогу и собрали срочный Совет-На-Заре. По традиции на таких советах представителями всех семейств Кронии решались самые важные дела. И в тот раз пришли к единодушному мнению, что Цесиндины идеи не только вредны для всех, но и опасны. И потому для скорейшего наведения порядка нужно срочно её изолировать. Маги предложили заточить бунтарку в волшебный ларец, а гномы вызывались его сделать. Отправились в свои подземные кузницы и выковали большой красивый серебряный ларец, крышку которого украсила фигурка орла с распростёртыми крыльями.

Понятно, что самой Цесинде такое решение Совета по вкусу не пришлось. И она вместе со своими сторонниками решила дать бой. Колдунья собрала войско, призвала огнедышащих драконов и посадила на них могучих троллей, безжалостных орков и свирепых гоблинов. Однако что за армия без вооружения? И потому Цесинда приказала гномам, которые тоже относились к лунным жителям Кронии, изготовить для её воинов лучшую броню и оружие. И просчиталась. Гномам совсем не понравилось, что ими командуют. Гномы, конечно, по характеру очень разные, но далеко не все добродушные. И подчиняться приказам не любят. И война им совсем не по душе. Им нравится добывать драгоценные камни, делать украшения для девушек и всякие мирные вещи: косы, плуги, молотки, гвозди. А тут – бросай всё и куй мечи. Против своих же собратьев!

Поэтому гномы предупредили солнечных жителей о планах Цесинды, наковали брони и оружия и для них, а не только для жителей тьмы, и сами выступили на светлой стороне, вооружившись тяжёлыми двусторонними секирами. Солнечное войско тоже вооружилось: русалки и феи – хитростью, добрые волшебники и чародеи – магией. Эльфы достали старинные книги, вспомнили секреты и выковали целую гору боевых наконечников для своих стрел. Ведь каждый знает, что эльфийская стрела пробивает любую броню, даже сделанную самым искусным гномом. Гномы, правда, с этим не согласны, но встать в против эльфа с его луком никто из них не решился.

В общем, солнечная сторона к схватке оказалась готова.

Накануне боя собрался ещё один Совет-На-Заре, на котором старейшины волшебного мира предложили Цесинде сдаться, но та отказалась.

И сошлись войска в страшной сече. Солнечная сторона победила. Правда, победа далась дорогой ценой. Несколько десятков храбрейших воинов из лучших семей волшебной страны пали в битве. Одни попали под огненную струю дракона, другие не успели отразить удар огромного каменного молота тролля или смертоносного меча орка, третьи пали, сражённые чёрной магией злых колдунов.

Впрочем, лунным воинам досталось ещё крепче. Многим оркам не поздоровилось от встречи с солнечными мечами, троллям перепало от секир гномов и дубинок гремлинов, и не один дракон потом долго отлёживался, раненный эльфийскими стрелами.

Когда до восхода солнца оставалось совсем немного, силы лунного войска стали таять, воины попятились. Увидев это, старейшина гномов и предводительница солнечных колдуний взобрались на крылатых лошадей, взяли волшебный ларец и понеслись к тому месту, где сражалась Цесинда. Пробивать дорогу к отступнице помогало всё солнечное войско. Злая ведьма, понимая, что ещё чуть-чуть – и томиться её духу в ларце, бросилась наутёк. Она вскочила на самого быстрого из драконов и понеслась к Огромному Дубу. Белые крылатые лошади догоняли её, но Цесинда успела к дубу первой. Рухнув со спины дракона под могучие корни дерева, злая ведьма выпустила наружу свой ведьмин дух. Быстрее мысли он скользнул по стволу Огромного Дуба вниз и исчез.

Увидев, что их предводительница сбежала, ночное войско сдалось на милость победителей. Те оказались милосердны, не стали наказывать бунтовщиков, поверили в искренность их раскаяния и простили.

Потом за дело взялись светлые маги, которые стали лечить раненых и оживлять павших. Им удалось спасти всех, кроме семи юных эльфов, павших жертвами какого-то особо коварного колдовства Цесинды. Разгадать его тайну не сумели даже самые сильные волшебники. Тогда по решению Совета- На-Заре души семерых эльфов превратили в птиц с длинными острыми железными клювами, посадили на Огромный Дуб, назначив стражами прохода между мирами. Юных стражников заколдовали так, чтобы пропускали они в страну Кронию только добрые детские души, и то в самом крайнем случае.

И зажила Крония тихо и спокойно, как привыкла. Лунные обитатели Кронии быстро выбрали себе новую правительницу, и с тех пор в Кронии на долгие годы установился мир и покой. О страшной битве старались не вспоминать, но и забыть её не могли. Такое долго не забывается.

* * *

Вы спросите: а как же Цесинда, что произошло с ней?

Дух злой Цесинды прошёл тонкую грань между мирами, и, оказавшись в нашем мире, сперва заметался. Потому как колдунье, пусть и самой сильной, в виде духа бестелесного существовать непросто. Ни поесть тебе, ни попить, ни каким другим делом заняться. Но тут Цесинде крупно повезло. Вы помните, что в нашем мире рядом с дубом поселилась Первая Красавица, которой не успел пообедать дракон, отравившийся её подругой? Так вот – эту девицу угораздило широко зевнуть, когда мимо пролетал дух злобной ведьмы! Разумеется, дух Цесинды тотчас влетел в открытый рот и завладел телом несчастной красавицы. И с этого момента несъеденная девушка превратилась в страшную ведьму Цесинду. Даже настоящее имя золотоволосой девицы с тех пор забылось.

Внешне ведьма была очень даже красива – ни скрипучего голоса, ни лохматых седых косм, ни носа крючком, ни ступы с помелом. Молодая, высокая, статная, с лёгкой пружинистой походкой, изумрудными глазами и роскошными волосами, до самой земли. Когда она ступала, её коса, извиваясь, заметала следы своей хозяйки, и там, где она касалась земли, всё погибало: цветы вяли, травы сохли, а земля трескалась.

Не раз Цесинда пыталась вернуться в Кронию – и в человеческом обличье, и духом бестелесным – но ничего у неё не получалось. Бышие эльфы, а ныне птицы-стражи, зорко оберегали границы волшебного царства. Так и жила Цесинда, изобретая новые пути возвращения домой, а попутно сея страх и злобу в округе, пугая ненавистных людишек и наводя порчу на детей и скот.

После того, как колдунья исходила окрестности своей избушки, метя косой направо и налево, её жилище стало выглядеть жутковато: маленький корявый домик с провисшей крышей и черепом барана над дверью, страшный полуразвалившийся плетень, а вокруг сухие стволы вместо деревьев. И всё это в чаще глухого леса, где ни одной живой души.

Конечно, Цесинде было одиноко. И скучно, и тоскливо, и обидно. Легко ли превратиться из правительницы волшебной страны в простую ведьму из глухомани? Но перебраться в другое место, повеселее, колдунья не хотела, не решалась отойти далеко от дуба, наглухо закрытых ворот в родную страну.

Прожив так лет пятьсот, Цесинда уже настолько извелась от одиночества и бесплодных попыток вернуться домой, что даже стала разговаривать сама с собой. Она знала, что Огромный Дуб её слышит и понимает, знала, что и говорить он может, только он всё молчал, вредная старая коряга!

И так и этак пробовала ведьма улестить дуб, а тот ни в какую. Молчит старый пень! Уж она ему и страшные жертвы приносила, и корни свежей кровью младенцев поливала, и молилась ему, и просила, и умоляла – всё без толку. Тогда решила колдунья дуб напугать. Принесла из похода к людскому жилищу очередную жертву – связанную красивую девушку, положила её рядом с корнями и стала собирать сухой хворост. Дуб, почуяв неладное, заскрипел и закачал ветвями. Ведьма бросила свою жертву на огромную кучу хвороста, достала огниво и присела рядом.

– Ну вот что, дружок, – сказала ведьма, обращаясь к дубу. От былой подобострастности в голосе не осталось и следа. – Пятьсот лет я прошу у тебя всего лишь поговорить со мной, но не получаю даже этой малости. И зачем ты мне тогда нужен? Если мне суждено остаться в этом мире навеки, я лучше поселюсь в более людном месте. А ты… Да гори ты синим пламенем! Это моя последняя жертва!

Ведьма ударила кремнем по кресалу, яркая искра заставила задымиться трут. Ведьма с силой подула, и кусок бересты вспыхнул. Цесинда размахнулась, чтобы бросить горящую бересту на хворост, но тут раздался оглушительный скрип, и ведьма получила мощный удар в спину. Через мгновение она оказалась на земле, прижатая мощным корнем. Корень давил и давил ей на грудь, вжимая в землю так сильно, что ведьма стала задыхаться.

– Ну что ж, подружка, хотела поговорить, так давай поговорим! – голос Огромного Дуба прозвучал громко, но как будто из-под земли. – Только слабовата ты со мной тягаться. Даже когда лунной стороной правила, не ровня мне была, а уж сейчас и подавно. Так что давай-ка повежливее!

Могучий корень плавно приподнялся, и ведьма, с трудом дыша, встала на ноги.

– Что же ты столько лет молчал, сухостой трухлявый? – возмутилась она и отодвинулась от шевелящихся корней, которые отталкивали далеко в сторону кучу хвороста.

– Повежливее, говорю! Или мало досталось? Повторить? – Корни вздыбили землю перед ведьмой.

Ведьма отвернулась от ствола, оттолкнула кучу хвороста ещё дальше, подобрала девицу, пытавшуюся под шумок развязаться или хотя бы уползти, и легко закинула её поверх кучи. Щёлкнула пальцами – и хворост мгновенно вспыхнул. Жарко полыхнув, пламя на несколько мгновений осветило поляну, а потом сразу пропало. Там, где горел огонь, не осталось и следа от костра и последней жертвы.

Ведьма повернулась к дубу.

– Вот так-то! И огниво мне не нужно, и ветер я раздувать ещё не разучилась, – сказала она, присаживаясь на пригорок. – Так что давай не будем силами меряться. Лучше скажи, что это ты молчал до сих пор?

Откуда-то из огромного ствола раздались звуки, которые можно было принять за смех.

– Очень мне интересно было за тобой наблюдать, «правительница Цесинда»! Уж больно хороша ты была, когда в очередной раз распластывалась у моих корней! – дуб ещё раз гулко хохотнул. – И, правду говоря, мне давно уже никто не поклонялся и на меня не молился… А это весьма приятно, я тебе скажу! Так что можешь продолжать! А то в Кронии ко мне уже давно относятся как к пейзажу.

Огромный Дуб словно бы напрягся, его ветви резко поднялись к небу и с оглушительным грохотом замолотили по земле. Огромные, гораздо шире туловища взрослого человека, корни вырвались из земли и начали крушить всё вокруг. Поднялся ветер, да такой сильный, что Цесинду сбило с ног, и она покатилась по земле. Докатившись до какого-то куста, ведьма вцепилась в него мёртвой хваткой. Ей вдруг стало по-настоящему страшно. Только теперь она поняла, какую мощь пыталась раздразнить. И почти тут же у неё созрел план.

Когда дуб успокоился и затих, Цесинда подошла к стволу и задумчиво погладила его.

– Ты догадываешься, о Великий Огромный Дуб, как будут поклоняться тебе ВСЕ жители Кронии, когда я вернусь туда и займу подобающее мне место?

Ни одна ветка не шевельнулась на дереве. Похлопав ладонью по стволу, Цесинда пошла к своему жилищу. В её походке больше не было обречённости, она ступала твёрдо, как человек, уверенно идущий к намеченной цели. И в глаза ей лучше было не смотреть.

Некоторое время Цесинда не подходила к дубу. Надолго исчезала по своим ведьмовским делам, бродила по окрестностям, собирала травы, камни, кости животных и прочие нужные в колдовстве вещи. Возвращаясь, плотно закрывала дверь домика и не показывалась по нескольку дней. И вот однажды…

Однажды ночью, когда Цесинда возвращалась из очередной недельной отлучки, около самого порога перед ней вдруг выросла стена корней. Забор из туго переплетённых корней и корешков вел прямо к Дубу. Ведьма ухмыльнулась и повернула в ту сторону.

– Зачем позвал? – поинтересовалась она, подойдя к дереву.

– Слушай и запоминай, второй раз повторять не буду, – обычно громкий раскатистый голос на этот раз звучал чуть слышно. Толстая ветка, скрипнув, прижала голову волшебницы к самому стволу. Слышно стало чуть лучше, но все равно Цесинде приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы разобрать слова дуба.

– Чтобы вернуться домой, тебе надо принести в жертву мне семь испуганных детских душ. Тогда птицы-стражи полетят провожать их в Кронию, и ворота на короткое время останутся без охраны. Сумеешь это сделать – путь тебе открыт. И не забудь про своё обещание! А то я напомню! Крепко напомню!

– Я буду помнить, не беспокойся! – ведьма захохотала так, что поднявшийся ураган выдрал с корнем чахлые деревца и унёс поваленные стволы. – Буду помнить!

С тех пор ведьма затаилась и стала ждать. Добыть сразу семь детских душ – не шутка. А в окрестных деревнях ведьму побаивались и детей оберегали. Так что Цесинде оставалось только затаиться и ждать, пока люди о ней забудут.

Так она и поступила. Перестала наводить порчу на людей и скот, похищать младенцев и делать прочие пакости. Люди подумали, что ведьмы больше нет, и вздохнули с облегчением. Они забыли о ней и зажили счастливо, деревни их росли и богатели, с каждым годом людей в округе становилось всё больше и больше. И наконец Цесинда решила, что её час настал.

С этого мгновения в окрестных деревнях и сёлах заговорили о найденных в лесу костях и черепах, о пропавшем ребёнке, о страшной колдунье в тёмном лесу… Будто ожили страшные бабкины сказки. Вспомнил, например, дед Пантелеймон историю о бешеном быке, который смеётся человеческим голосом – и на следующий день такого быка и встретил в собственном хлеву. А Марья-повитуха поведала о двух близнецах, родившихся с одной головой, – и через три дня у Долговязой Арины родились именно такие, а Марья собственноручно роды принимала. Ночами хохотала до упада колдунья шелестящим ветром, отдавался тот смех в окнах, заставляя людей с ненавистью смотреть в сторону тёмного леса и дрожать от страха.

А Цесинда всё выжидала, когда можно будет заманить в чёрный лес семерых человеческих детей. Тогда наконец-то закончится позорная для неё жизнь в этом мире.