Loe raamatut: «Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!»
© Таругин О. В., 2016
© ООО «Издательство «Яуза», 2016
© ООО «Издательство «Эксмо», 2016
* * *
Несмотря на то что действие книги происходит в годы Великой Отечественной войны, автор из этических соображений и уважения перед памятью павших Героев постарается не описывать конкретные войсковые операции и будет по возможности избегать упоминания вошедших в реальную историю личностей.
Описанные в книге события во многом выдуманы и могут не совпадать с событиями реальной истории. Имена большинства командиров РККА изменены или вымышлены.
Автор выражает глубокую признательность за помощь в написании романа всем постоянным участникам форума «В Вихре Времен» (forum.amahrov.ru).
Спасибо большое, друзья!
Пролог
Москва, Кремль, июль 1941 года
– А вот скажите, таварищ маршал, что ви думаете про боевые действия капитана Минаева, о котором докладывал генерал-лейтэнант Карбышев? Он его очэнь хвалил.
Неожиданный вопрос поставил командующего Западным фронтом в тупик. Нет, Тимошенко прекрасно знал, что, выслушивая доклады подчиненных, Вождь не оставляет без внимания ни одной мелочи. Но обычно это касалось куда более значимых фигур, чем какой-то там командир батальона. С другой стороны, отчего же «какой-то там»? Если верить Карбышеву, именно его информация и решительные действия помогли предотвратить катастрофу наших войск под Белостоком.
– Ну, смэлее, таварищ маршал! Неужэли вам нечего сказать?
Прокашлявшись, Семен Константинович ответил:
– Товарищ Сталин, действия комбата Минаева считаю высокопрофессиональными и правильными.
– Но вэдь он нарушил приказ? – ухмыльнувшись, Иосиф Виссарионович сделал затяжку, на несколько секунд окутавшись густым облаком табачного дыма. – Поддался на правакацию, так получается?
Ну, и что отвечать? Все так и обстоит – этот странный комбат и на самом деле нарушил все мыслимые и немыслимые довоенные приказы, в итоге оказавшись победителем. Значит, придется говорить, как думает – любую, даже самую малую ложь Вождь почувствует мгновенно.
– Товарищ Сталин, разумеется, нарушение приказа есть преступление. Но именно благодаря своим решительным действиям капитан Минаев не только спас батальон, но и оказал противнику серьезный отпор. И существенно помог в сложившейся на этом участке фронта ситуации, так что товарищ Карбышев прав. В конечном итоге на Минском направлении противник понес значительные потери в живой силе и технике и существенно снизил темп наступления. Считаю его поступок оправданным в данной конкретной ситуации.
– Палучается, иногда полезно поддаваться на правакации? – хмыкнул собеседник. – На этот вопрос можете нэ отвечать. Скажите, а как ви думаете, откуда у него настолко точная информация о начале нэмецкого нападэния? По радиосвязи он называл даже точное время артиллэрийского обстрэла.
– Мне кажется, со временем он просто угадал. Прошедший две войны опытный командир не мог не понимать, что рассвет – идеальное время для неожиданного удара. Что же до даты… Во-первых, как вы, товарищ Сталин, прекрасно знаете, в последние недели пограничники часто задерживали перебежчиков с польской стороны. Двадцать второе июня они также называли, и не один раз. Ну а во-вторых, он мог предположить, что для нападения немецкое командование выберет именно самый длинный день в году. В подобном случае я поступил бы так же.
– Харашо, я вас понял. А пачиму другие комбаты так же не паступили, как считаете? Ни один.
– Не могу знать, товарищ Сталин.
– Вот и я нэ знаю… – задумчиво протянул Иосиф Виссарионович, аккуратно кладя трубку на край массивной пепельницы. – Хотя очэнь бы хотэл знать. Где он сэйчас?
– К сожалению, товарищ Сталин, он, вероятнее всего, попал в окружение в последних числах июня. Где он сейчас, я не знаю. Возможно, погиб или попал в плен.
– Что у миня за такие маршалы, которые не толко начало войны праваронили, но еще и про своих падчиненных ничего не знают? – без угрозы в голосе произнес тот, снова усмехаясь. – Нэкомпетентные какие-то, да. Это я так шучу, таварищ Тимошенко, нэ напрягайтесь. Зато таварищ Сталин знает. Он вишел из окружения вместе с сотрудником особого отдела, мне таварищ Михеев1 доложил. Ступайте, Семен Константинович, ви свабодны. И воюйте изо всэх сил. Изо всэх, харашо? Нам сейчас главное – не допустить захвата противником Смоленска, вэдь оттуда прямая дорога на Москву.
Дождавшись, пока ломающий голову, к чему был весь этот разговор, маршал покинет кабинет, Сталин взял в руку трубку и откинулся на спинку кресла, размышляя. Все же что-то с этим героическим комбатом не так, очень сильно не так. Из окружения-то он вышел, вернее, был выведен повстречавшейся по дороге разведгруппой, вот только на утро следующего дня внезапно потерял память. Причем не полностью, а, так сказать, избирательно, напрочь позабыв все, что происходило начиная с рассвета двадцать второго. Правда, за пару дней до того его контузило, но Иосиф Виссарионович отчего-то всем своим существом ощущал, что все не так просто. Непонятно, совсем непонятно. А подобного привыкший знать все и про всех Вождь очень не любил. Нет, определенно что-то тут не так! И потому не стоит оставлять все в ведении Третьего управления. У него найдется кому заняться подобными… загадками. Меркулова2 подключить? Нет, тоже не тот уровень. Грамотный товарищ, спору нет, бывший зам Лаврентия, и все же что-то подсказывало Вождю, что и этот выбор неверен. А собственным чувствам Иосиф Виссарионович привык доверять. Были в прошлом, знаете ли, прецеденты.
Докурив, товарищ Сталин аккуратно положил потухшую трубку в пепельницу, чтобы горячий пепел впитал влагу из мундштука, и приказал соединить его с наркомом внутренних дел…
Глава 1
Земля, далекое будущее
На этот раз Кобрин в бар не пошел – просто не хотелось. Побродив до темноты в городском парке, Сергей вернулся в комнату офицерского общежития. Особого волнения не было, скорее наоборот: ему хотелось поскорее снова отправиться в прошлое. За прошедший год воспоминания о проведенных в сорок первом днях так и не стерлись из памяти, лишь стали менее острыми, будто окатанная морскими волнами галька. Уже не ранили гранями, оставляя на душе кровоточащие раны, как первые месяцы, но по-прежнему лежали тяжким грузом. Где-то рядышком с теми воспоминаниями, что он привез с Терры-3 и Вирджинии.
Но было и еще кое-что. То, о чем он не рассказал на обязательном собеседовании штатному психологу академии, старому знакомцу с общевойсковыми майорскими погонами и холодным взглядом сотрудника спецслужб. Хоть тот и настойчиво интересовался, не замечал ли Кобрин за прошедший год чего-нибудь необычного.
Спустя несколько месяцев после возвращения в свое время ему неожиданно стали сниться сны, чего в прошлой жизни практически не наблюдалось. И снилась ему война. Нет, не боевые действия на колонизированных планетах – Великая Отечественная. Иногда он видел во сне комбата Минаева, но гораздо чаще – особиста. В основном сновидения воспроизводили пройденные им бои, однако порой он разговаривал с Виктором. Увы, напрочь забывая к утру, о чем именно. Оставалось лишь эдакое размытое послевкусие; невнятное ощущение того, что Зыкин всерьез на него обижен. Эх, если б не это проклятое «ответвление от основного потока»! Он мог бы попытаться найти Витьку, все-таки уровень командира бригады куда как повыше простого комбата! Но, увы, шансов ничтожно мало. Вряд ли научники ошибаются и он снова попадет в реальное прошлое…
А с Витькой они так, по сути, и не договорили. Даже попрощаться толком не успели. Встреченные в лесу – точнее, бесшумно подобравшиеся со спины, так что минус тебе, товарищ командир штурмовой роты! – разведчики проводили их до своих. Не в полном составе, разумеется. Основная часть группы продолжила выполнять задание, а один из ребят довел их до безопасного коридора. Уже через полтора часа товарищи были в расположении готовящихся к обороне советских войск. У местного контрразведчика они практически не задержались: ежедневно из окружения выходило множество красноармейцев, почти все с оружием и документами, так что опрос в особом отделе оказался чисто формальным. Да и наличие рядом Зыкина свою роль сыграло. Замотанный лейтенант ГБ с красными от усталости глазами молча выслушал рассказ Сергея, уточнив, может ли подтвердить его слова генерал-лейтенант Карбышев, и дал на подпись протокол. Виктора к этому времени уже отправили с попуткой в госпиталь – местный «молчи-молчи», как выяснилось, оказался очередным его знакомцем, так что тут лишних вопросов не возникло. В итоге Кобрину вернули оружие, командирскую книжку и отпустили отдыхать. Спать пока еще комбат ложился в самом мрачном расположении духа, прекрасно понимая, что пробудиться в этом времени ему уже не суждено.
Как, собственно, и вышло.
А потом, примерно через месяц, его начали посещать эти неожиданные сны…
Особенно запомнился один – когда ему, впервые в жизни, приснился пропавший без вести прапрадед, лейтенант-разведчик Федор Кобрин, сгинувший где-то в белорусских лесах в июне сорок первого года. Как ни странно, это оказался единственный сон, содержание которого он более-менее запомнил. Предок трясся в кузове полуторки по очередной пыльной грунтовке, каких Сергей за проведенные в прошлом дни перевидал великое множество, баюкая на груди раненую руку. Отчего-то капитан точно знал, что ранение неопасное, немецкая пуля пробила бицепс навылет, не задев кость, но разведчика, несмотря на протест, все равно отправили в госпиталь вместе с другими ранеными.
Сидящих рядом красноармейцев Кобрин не запомнил, хоть один из них, тот, что сидел к прапрадеду вполоборота, и показался подозрительно знакомым. В том, что это именно предок, Сергей отчего-то нисколько не сомневался. Сначала Федор равнодушно смотрел поверх дощатого борта куда-то вдаль, коротко морщась от боли в раненой руке, когда грузовик особенно сильно подбрасывало на дорожных неровностях. Затем, словно почувствовав что-то, чуть повернул голову, безошибочно найдя взглядом глаза Кобрина. Едва заметно улыбнувшись, произнес, не раскрывая губ, – слова будто отпечатывались в разуме:
– Ну, здоро́во, внук! Ничего, что я эдак, запросто? А то пока все эти «пра-пра-пра» выговоришь, язык сломаешь…
– Здорово… дед, – так же безмолвно ответил капитан. – Ничего, конечно. Э-э… как сам?
– А чего мне сделается? Живой, как видишь. А рана – пустяк, заживет как на собаке. Обидно даже, что в госпиталь определили, мог бы и дальше бегать. В прошлый раз хуже вышло, осколком мне бедро аж до самой кости разворотило, пришлось остаться, чтобы отряд не задерживать. Так и помер в лесу без вести пропавшим да непохороненным.
– В прошлый раз? – искренне не понял Сергей. – Это как так?
– А сам разве не понимаешь? Эх, молодежь… Ладно, объясню. В прошлый раз моя разведгруппа на немцев напоролась, когда мы лазейку к нашим из Белостокского котла искали. Там я свой осколок и словил. Пока мои ребята уходили, сдерживал немцев, сколько мог. Потом патроны кончились, да и крови много потерял. Но сейчас никакого котла не случилось, вот и судьба моя по другой колее пошла-поехала. Так что спасибо, внук, подмог. Повоюю еще. Вот руку чуток подлечу и обратно на фронт. И недели-другой не пройдет, как добьюсь выписки, верно тебе говорю! Нечего мне попусту на койке валяться, когда вокруг такие дела творятся.
– Так… – Сергей попытался собрать в кучу скачущие стреляными гильзами мысли. – Так значит, теперь ты, э-э, без вести не пропадешь? Правильно понимаю?
– Может, и не пропаду, – невозмутимо пожал здоровым плечом разведчик. – А может, и вовсе наоборот, кто ж его знает? То мне неведомо, это ж ты из будущего, не я.
– Дед, а как же…
– Все, – неожиданно резко отрезал тот. – Большего ни тебе, ни мне знать не положено. Иди и сражайся, не посрами ни меня, ни других предков. И знай, Сережа, я тобой горжусь. Правильную ты профессию выбрал, мужскую. Так держать. Родину защищать всегда почетное дело, где бы она, Родина та, ни находилась.
Прапрадед весело подмигнул и отвернулся. Кобрин растерянно поглядел на его короткостриженый затылок и перевел взгляд на сидящего рядом командира, неожиданно узнав в том Витьку Зыкина. Ну да, точно он, как же сразу-то не понял?! Радостно вскинувшись, хотел было окликнуть товарища, познакомить его с неожиданно нашедшимся прапрадедом, но, как водится, не вовремя зазуммеривший будильник мгновенно разорвал не существующую в реальности связь…
На следующий день пребывающий в спутанных чувствах капитан отправил новый запрос в объединенный банк данных архива Минобороны. Полученный ответ ничем порадовать не мог: лейтенант Федор Андреевич Кобрин по-прежнему числился пропавшим без вести в ходе боевых действий. Вот только дата изменилась, сместившись на два месяца, – согласно новым данным, это произошло не в июне, а в августе сорок первого…
Невесело усмехнувшись, Сергей закрыл присланный файл. Вот, значит, как – своим вмешательством в историю он подарил прапрадеду два лишних месяца жизни. Негусто, увы. С другой стороны, получается, посещающие его сны – не плод фантазии или бред уставшего за учебный день разума, а нечто в какой-то мере реальное, несущее в себе определенную смысловую нагрузку, которую можно проверить. Интересно, даже очень. Вот только что это означает? Некую остаточную ментальную связь с тем миром? Но в этом случае ему, скорее, должен сниться бывший реципиент, комбат Минаев, а не Зыкин. И уж тем более не прапрадед, от которого в оцифрованном лет сто назад семейном альбоме не осталось даже фотографии. Значит, что? Да только то, что он ровным счетом ничего не понимает! Но рассказывать об этом никому нельзя, особенно особисту-психологу, иначе, чего доброго, может и от прохождения следующего «Тренажера» отстранить. Тем более еще неизвестно, КАКОЙ ИМЕННО вариант прошлого ему снится…
Отогнав невеселые мысли, Кобрин принял душ и завалился в койку. Завтра будет непростой день, и нужно как следует выспаться. Пройти вторую в жизни тренировку будет никак не проще первой, скорее наоборот: все ж таки у командира бригады и ответственность повыше, чем у обычного комбата, и людей в подчинении куда больше. Так что воевать снова придется всерьез, поскольку капитан отчего-то нисколько не сомневался, что и на этот раз окажется в сорок первом. С другой стороны, можно подумать, в прошлый раз вполсилы воевал! Интересно, он опять примет под командование родную пехоту или кураторы тренировки придумают что-то новенькое? Да, наверняка так и будет, в конце концов, штурмовые роты будущего – прямые потомки легендарной «царицы полей» двадцатого века. С этой мыслью Кобрин и заснул.
Еще не зная, что ошибается…
Окрестности Смоленска, август 1941 года
Никакого страха не было. Вообще не было. Сергей просто очнулся, уже почти привычно вынырнув из темного омута недолгого беспамятства, как-то сразу и полностью завладев сознанием реципиента. Ни малейшего сопротивления, как в прошлый раз. Всего лишь одно бесконечно долгое мгновение, и его собственное «я» заполнило чужой разум, словно вода – пустую емкость. Еще миг – и он окончательно осознал себя, причем сразу в обеих ипостасях: и как капитана штурмовой роты 42-го МПП Сергея Владимировича Кобрина, курсанта-второкурсника ВАСВ. И как подполковника Сергея Васильевича Сенина, командира танковой бригады 101-й ТД, в срочном порядке переброшенной под Смоленск для организации контрудара и обеспечения выхода из оперативного окружения попавших в кольцо советских войск. Ого, вон оно, значит, как? Аж целый подполковник? Неплохо он поднялся, можно сказать, через звание прыгнул. А то, что они еще и тезки, даже хорошо, проще привыкнуть. Так, не отвлекаться, продолжаем анализ. Кстати, легкость пси-ассоциации тоже нашла свое объяснение: реципиент настолько устал, что разуму донора даже не пришлось прилагать дополнительных усилий для подавления чужого сознания. Подобное могло произойти еще и в том случае, если бы Сенин накануне всерьез напился. Но комбриг был абсолютно трезв. Просто нечеловеческая усталость после нервотрепки нескольких крайних дней.
Короткие сборы в ППД, погрузка в эшелон техники и матчасти, поездка под непрекращающимися бомбежками, когда из-за разбитых в очередной раз путей приходилось подолгу стоять, порой в буквальном смысле в чистом поле, гадая, кто успеет первым – прибывшие на ремпоезде с ближайшей станции путейцы или немецкие пикирующие бомбардировщики. Наконец, стоившая комбригу доброй кучи нервов спешная выгрузка – ночью, в жуткой суматохе и неразберихе, с соблюдением светомаскировки (просто удивительно, что обошлось без серьезных ЧП) – и многокилометровый марш-бросок в темноте по незнакомой местности, подальше от станции… да уж, было от чего вымотаться до предела! С этим понятно, поехали дальше.
Временная привязка? Август сорок первого, Смоленское сражение. Восьмое число. Так, стоп. Почему август, ведь Смоленск был полностью захвачен гитлеровцами еще 28 июля?! Кобрин потратил почти минуту, мысленно сравнивая собственную информацию с тем, что знал реципиент. Ага, вот оно что! Белостокского котла в этой реальности не было, с Минским у гитлеровцев тоже не слишком заладилось. Большая часть войск успела организованно отступить, так что никаких трехсот тысяч пленных и кучи военной техники в окружении не осталось. В результате столица Белоруссии пала почти на неделю позже, оттого и даты сместились. Да и не только даты – многое пошло не так, как было в реальности. Молодцы наши, притормозили фрица! Пусть ненамного, но притормозили…
С другой стороны, отчего ж не намного? Целая неделя в условиях лета сорок первого – это весьма и весьма неплохой результат. ЧТО?! До Сергея внезапно дошло, что все это означает: получается, он снова попал в тот же самый мир! Нет никаких «ответвлений» и «параллельных реальностей»! Их и на самом деле отправляют в реальное прошлое! Значит, он сможет отыскать Витьку Зыкина. Узнать, как сложилась судьба капитана Минаева и генерала Карбышева. Продолжить то, что начал на рассвете двадцать второго июня. И все его непонятные сны – не просто сны, а нечто гораздо большее!
«Успокойся, капитан, – с холодным скепсисом произнес внезапно проснувшийся внутренний голос. – Означает это исключительно то, что ничего не означает. Если бы «Тренажер» проводился в реальном прошлом, будущее – твое будущее! – просто не могло так или иначе не измениться. Но пока из всех видимых изменений – только сместившаяся на два неполных месяца дата гибели твоего прапрадеда. Это раз. Но самое главное, что тренировку не ты один проходил. И не ты один мог переиграть ход приграничного сражения. Помнишь, как говорил генерал-лейтенант: больше суток продержались трое курсантов, включая тебя самого? Значит, это, скорее всего, и есть одна из трех измененных параллельных реальностей, вот и все. Это два. Ну, и последнее – кончай дурью маяться и займись делом. Разберись, кто ты и что вообще вокруг творится».
Кобрин мысленно вздохнул, признавая убийственную правоту второго «я»: и на самом деле, незачем себя обнадеживать. И другие занятия имеются, поважнее. Расслабившись, провел окончательную ассоциацию, в первую очередь прогнав в памяти предыдущую жизнь сорокалетнего комбрига. Бывший кавалерист, в Гражданскую воевал в Первой конной под началом Буденного. Конфликт на КВЖД, ранение, полгода в госпитале. После окончания танкового училища принял под командование сначала взвод, затем роту. Служил на Дальнем Востоке. В тридцать восьмом арестован по оговору сослуживца, полностью оправдан в связи с отсутствием состава преступления, восстановлен в звании и должности. Доносчика, кстати, вскоре арестовали, после недолгого следствия и суда приговорив к высшей мере социальной защиты по «58–1б» – оказался самым настоящим японским шпионом.
Дальше – бои на озере Хасан, спустя год – Халхин-Гол, где он воевал в составе 11-й бригады легких танков 57-го особого стрелкового корпуса. Там и познакомился с нынешним комдивом, полковником Григорием Михайловичем Михайловым. Снова ранение, на сей раз легкое – небольшой ожог рук, когда выбирался из подбитого японцами горящего танка, – две боевые награды и очередное повышение в звании. До сентября тридцать девятого служил в Монголии, в родной бригаде. Весной сорок первого по ходатайству Михайлова переведен в 52-ю ТД СКВО3, получил под командование полк. Семейный, жена и двое детей, но родных до начала войны перевезти так и не успел, остались в Хабаровске. В конце лета дивизия переименована в сто первую танковую, пополнена новыми боевыми машинами и спешно переброшена на Западный фронт, в район Смоленска. Тогда же – несколько раньше, чем в известной ему истории, – решено заменить танковые полки бригадами. Ладно, с этим все. Теперь нужно определиться, где он конкретно находится, и «вспомнить» события нескольких ближайших дней. Подчиненные, особенно командный состав, техническая оснащенность, топливо и боеприпасы, силы и средства противника, ближайшие планы командования.
Итак, согласно нынешнему штату бригада включает три батальона, всего девяносто три танка. Первый батальон – две роты средних танков («Т-34», отлично!) и роту тяжелых «КВ». Второй и третий укомплектованы легкими «БТ» и «двадцать шестыми» разных модификаций. Моторизованный стрелково-пулеметный батальон – тоже весьма недурно. Правда, насчет «моторизированного» – это, мягко говоря, несколько преувеличено, с транспортом имеются проблемы, и серьезные, зато со стрелковкой все в порядке, пулеметы согласно штату, больше трети бойцов успели перевооружиться самозарядными винтовками. Ну да ничего, советская пехота к особому комфорту не приучена, больше привыкла ножками топать. Воздушное прикрытие – зенитно-артиллерийский дивизион, оснащенный в основном скорострельными автоматическими пушками. Совсем хорошо. Подразделения обеспечения…
– Товарищ подполковник, подъем! – решительно отрывая Сергея от размышлений, раздался над ухом негромкий голос. – Просили в четыре разбудить, сейчас как раз без трех минут. Светает уже.
Вздрогнув от неожиданности, Кобрин торопливо раскрыл глаза, старательно делая вид, что только проснулся. Над ним стоял, как предусмотрительно подсказала память реципиента, лейтенант Малеев, делопроизводитель при штабе бригады.
По-своему истолковав реакцию командира, тот виновато улыбнулся:
– Простите, товарищ подполковник, знаю, что не выспались, но сами разбудить приказали. Сейчас Ваня завтрак принесет и горячей воды, побреетесь. Через сорок минут соберу остальных в штабной избе.
– Добро, – хриплым ото сна голосом ответил капитан. – Благодарю. Свободен.
– Так точно, тарщ подполковник! – Лейтенант козырнул и торопливо ретировался. Побаивается он его, что ли? Кстати, похоже, да – подполковник Сенин имеет репутацию весьма резкого командира, всерьез подвинутого на справедливости. Видать, сказываются последствия того давнего ареста.
Присев на скрипнувшей под его весом кровати, Сергей прокашлялся, прочищая горло, – на самом-то деле голос хрипит не столько после сна, сколько из-за того, что он не овладел в полной мере моторикой комбрига. Просто времени не было, то ли дело прошлый раз: можно было спокойно прийти в себя, походить по комнате, привыкая к «новому» телу, – и все такое прочее. Кобрин мысленно ухмыльнулся – интересно, это так задумано или просто случайность? С целью, так сказать, усложнения задачи тренируемого? Если специально, то прохождение следующего «Тренажера» начнется с того, что он придет в себя непосредственно во время боя! И дальше выкручивайся как хочешь. Шутка, конечно, но не зря ж в старину говорилось, что в каждой шутке есть доля шутки… или правильно говорить, «доля правды»? Никак не вспомнить…
Отогнав несвоевременные мысли, капитан поднялся на ноги, натянул пропахший соляркой и маслом комбинезон и обулся – накрытые несвежими портянками сапоги обнаружились возле койки. Осмотрелся: самая обычная изба, не особенно и большая. Потемневший от времени низкий потолок, незатопленная печь в углу, распахнутые по летнему времени окна, завешенные вылинявшими занавесками, колышимыми легким ветерком. В красном углу – пустая полочка-иконница, застеленная вышитым рушником. Насколько Кобрин знал реалии времени, отсутствие образо́в могло означать только одно: жители ушли, оставив деревню. Деревню? Покопавшись в памяти реципиента, Сергей нашел нужную информацию – ну да, именно деревню со вполне предсказуемым названием Лесухино, расположенную меньше чем в десяти километрах от окраины Смоленска, в которой после ночного марша расположилась танковая бригада.
Немного походив по комнате, Кобрин пару раз присел и сделал руками несколько энергичных пассов, словно выполняя разминочный комплекс. Тело слушалось отлично, с мелкой моторикой тоже все оказалось в полном порядке. Жаль, зеркала в пределах досягаемости нет, интересно, как он теперь выглядит. Хотя лейтенант насчет бритья упоминал, значит, найдется зеркало, не вслепую ж ему морду лица опасной бритвой скоблить?
Перепоясавшись потертой портупеей, автоматически проверил наличие пистолета в кобуре. Пока никто не видит, провел ревизию карманов, изучая личные вещи. Вот те на, подпол Сенин, как выяснилось, курит. Неприятное открытие – сам Кобрин никогда дурным делом не баловался. Да и вообще, в его времени эта вредная и опасная привычка окончательно сошла на нет еще лет сто пятьдесят назад. Придется и ему дымить, иначе спалится мгновенно. Но вот как на это отреагирует его сознание? Смешно будет, если привыкнет!
– Разрешите, товарищ подполковник? – Дождавшись кивка обернувшегося в сторону сеней командира, в избу бочком пробрался ефрейтор с котелком в одной руке и закопченным чайником в другой. Грюкнув посудой о поверхность стоящего по центру комнаты стола, танкист поставил рядом пустую алюминиевую кружку и вытащил из кармана комбеза чистую тряпицу с несколькими ломтями сероватого хлеба и завернутым в марлю неровно наколотым сахаром. От котелка доносился умопомрачительный аромат чуть подгоревшей гречневой каши с тушенкой, и Сергей непроизвольно сглотнул заполнившую рот слюну.
– Приятного аппетита, тарщ командир. Чайник полный, и чаек заварить хватит, и побриться. Заварка вон тута, в марлечке, вместе с сахарком. Вы кушайте, покудова не остыло. Разрешите идти?
– Иди, – махнул рукой Кобрин, у которого от щекочущего ноздри аппетитного запаха ощутимо забурчало в животе. Ну да, поужинать вчера реципиенту толком не удалось, перед сном сгрыз пару сухарей с кружкой остывшего чая – и все.
Пока завтракал и неумело брился – опасная бритва и небольшое зеркальце в дерматиновом футляре нашлись в полевой сумке, так что зря переживал, – успел разложить «по полочкам» всю известную как Сенину, так и ему самому информацию относительно недавнего прошлого и ближайших планов. Ни то, ни другое откровенно не радовало. Проблема крылась в том, что всей полнотой информации о нынешнем состоянии дел на фронте комбриг, по вполне понятным причинам, не владел. «Принесенные» же из будущего знания, как выяснилось, к этому моменту практически полностью обесценились в результате произошедших изменений реальности. Какая польза знать, как все обстояло в той истории, где Смоленск пал в конце июля, если сейчас уже вторая неделя августа, а бои за город продолжаются? И РККА, и вермахт неоднократно меняли планы, несли потери, получали подкрепление, что может означать только одно: события ныне развиваются по некоему новому сценарию, о котором Кобрин просто-напросто практически ничего не знает. Только то, что известно его реципиенту, разумеется… который, так уж выходит, всего второй день на фронте…
Печально, конечно, но с другой стороны, ему никто и не обещал легкой прогулки в прошлое. В прошлый раз он точно знал, что станет предпринимать противник, какими силами и средствами он располагает, сейчас же – весьма и весьма приблизительно. Возможно, в этом и есть глубинный смысл «Тренажера»: больше никакой форы, никакого глобального послезнания, теперь думай исключительно сам? Шевели мозгами, импровизируй, учись мыслить стратегически, имея лишь общие представления о происходящем на огромном фронте. Зря, что ли, в академии два года казенные штаны просиживал? Кстати, на этот раз и выдергивать курсанта до полного завершения тренировки, каким бы оно, это самое завершение, ни оказалось, никто не станет – по той же озвученной выше причине. Никаких подсказок и предварительных «разборов полетов», как в первый раз. Сказано же: «думай сам»…
И все же самым главным, с точки зрения Сергея, оказалось как раз то, что ход исторических событий все-таки начал меняться, пусть и неторопливо, с отставанием в неделю-две, но начал! Впрочем, последнее как раз вполне объяснимо – слишком невелики пока внесенные «гостями из будущего» изменения. Нет, недопущение окружения в Белостокском выступе войск 3-й и 10-й армий и разрушение замыслов Оберкомандования относительно Минского котла – огромное достижение для июня сорок первого. Спасены сотни тысяч бойцов и тысячи единиц техники; гитлеровцам пришлось спешно пересматривать первоначальные планы «Барбароссы», что в любом случае играет против них.
Но германская военная машина, на которую работает промышленность практически всей Европы, пока еще слишком сильна и прекрасно организована. Первые потери – весьма, между прочим, существенные, в разы большие, чем предполагалось изначально! – еще никак не отразились на общем положении дел на фронте. Да и немецких генералов, к сожалению, так просто из седла не выбьешь – старая школа. Не вышло так – попробуют эдак. Хаоса же в управлении войсками РККА если и стало меньше, то, увы, ненамного. Так что подождем. И поможем, разумеется. Иначе, собственно, зачем он тут? Если теория постепенного нарастания темпоральных изменений (та самая достаточно популярная «теория внутренней кумуляции», согласно которой привнесенные извне изменения накапливаются до достижения некой «точки невозвращения», после чего будущее начинает меняться лавинообразно) верна, то с каждым новым «Тренажером», с каждым успешно прошедшим курс обучения курсантом эта самая точка все ближе и ближе!
Допивая остывший чай, успевший подернуться темной пленочкой, Сергей уже привычно порылся в памяти реципиента, выясняя, как обстоят дела с матчастью, в первую очередь горючим и боеприпасами. С удивлением выяснил, что с этим все более-менее нормально – куда лучше, чем было в том прошлом, о котором он знает. Ну, по крайней мере касаемо его бригады. К примеру, с горючим оказалось неплохо: трехтонные «ЗИСы»-«наливняки» успели затемно выгрузиться на соседней станции и шли следом за танками. Уже хорошо, не придется бросать исправные боевые машины только потому, что в баках не осталось ни капли солярки или бензина. С боеприпасами тоже терпимо, на первое время точно хватит, а там, будем надеяться, и еще подбросят: тылы прибывали разными эшелонами, порой идущими со значительным запозданием. Выгрузятся и подвезут, лишь бы под авианалет не попали, охотиться на беззащитные колонны немцы большие мастаки. Да и танки из дивизии, как частенько случалось в начале войны, никто для затыкания очередного прорыва не выдергивал. То ли не успели, поскольку они только вчера на фронт прибыли, то ли не было в этом варианте истории ничего подобного. Скорее первое, конечно… Пушкари тоже не подкачали – входящий в состав дивизии гаубичный артполк не отстал, не растянул и не растерял тылы. Недурно, даже очень недурно. Боеприпасов у них, правда, мизер, от силы на полчаса нормальной артподготовки, но и на том спасибо. Глядишь, тоже подвезут.
