Loe raamatut: «Памяти двух сэнсэев»

Font:

ISBN 978-5-0050-5008-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Памяти Виктора Яковлевича Серебрякова
4.5.1930 – 9.9.2019

Учителю и другу

Мне посчастливилось знать Виктора Яковлевича ровно 30 лет, с 1989 года, когда я 14-летним пацаном пришёл на курсы японского языка. Под его руководством наша группа занималась техническими переводами. Удивительными были его спокойствие и лёгкий юмор даже тогда, когда кто-то из нас сталкивался с нереально сложными терминами. Шутя Сэнсэй предлагал посмотреть это словечко в том или ином словаре, и оно там на удивление находилось. Несмотря на то, что мы его там уже искали!

За лёгкостью в самых трудных ситуациях скрывалась огромная и напряжённая внутренняя работа: доскональная проработка каждого слова во всевозможных ипостасях, которую можно сравнить только с работой ювелира при обработке драгоценного алмаза, ну или словами В.В.Маяковского, которые Сэнсэй тоже любил:

Поэзия – та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.

Сэнсэй любил жизнь во всех её проявлениях и сим его обаянием проникались все, кто рядом с ним оказывался. Слово «скука» никогда не всплывало в подсознании в обществе Виктора Яковлевича. Он мог цитировать «Евгения Онегина», а мог сочинить собственный лёгкий экспромт. К счастью сохранилось несколько его стихотворений, отражающих его взгляд на жизнь:

Дон Кихоты

Мир Честности и Благородства,
И Бескорыстия Талант
Не мыслимы без Донкихотства,
Шагай быстрей, мой Росинант!

На Волге, Ниле и на Эльбе
Взметнись, жестокий битвы дым,
Чтоб может быть хотя б на небе
Мир Дон Кихотов создан был.

Мир держится на трёх слонах,
Я в детстве слышал от кого-то,
Нет правды в древних тех словах —
Мир держится на Дон Кихотах.

Седлайте, люди, Расинантов,
Берите в руки щит и меч,
Спасать обманутых атлантов,
Любовь и искренность беречь.

В зимнем лесу

Ты бала в лесу зимой?
Неподвижно стынут кроны,
Ветер дунет – перезвоны,
Клён качается с сосной.

Ты была в лесу зимой?
У подножья старой ели
Снег усыпан шелухой.
Тут и там следов узоры,
На кустах снежища горы,
И звенит мир тишиной.
Буро-жёлтая дорога,
Шин и гусениц печать,
И лыжня черкнула строго,
Раздвоилась на немного
И слилась опять.

Ты была в лесу зимой?
Та лыжня – след твой и мой.

Страсти

Всё напасти, всё напасти,
С каждым годом всё сильней,
Трудно, раз большие страсти,
Между маленьких людей.

На целине

Он закончил войну под Берлином,
Трижды раненый в 20 лет,
А теперь по просторам целинным
Агрегат его тянет след.

О войне не проси ни слова!
Помрачнеет и замолчит.
Но зато о комбайнах новых
Завели его москвичи.

Всё, что есть о комбайнах на свете,
Ерхов знает ненаперечёт.
Оттого и портрет в облгазете
Почтальон словно флаг несёт.

Ерхов звонко смеётся на шутки,
Сунул руку опять в зерно,
Коротки на земле людям сутки —
Два мотора гудят заодно:
Без поломок трёх братьев звено.