Loe raamatut: «Легенда о Ведьминой деревне»

Font:

Пролог

Иван рассматривал свой улов. Пять крупных рыбин уже стали его трофеем сегодня, шестая уже наклевывалась. Осторожно скручивая спиннинг, он уже видел поблёскивающую на солнце серебристую спинку форели, которая извивалась, отчаянно дергалась и тянула назад, словно хотела утащить рыбака к себе в реку. Но одним последним рывком Иван выдернул отливающую серебром рыбину, которая дугой пролетела над ним на леске и шлепнулась на траву в двух метрах от него.

Да, сегодня просто отличный улов. Впрочем, как и всегда.

Иван не понимал суеверный страх местных перед этим местом. Для него все эти сказочки местного фольклора о нечистой силе в этих местах были чем-то средним между средневековыми легендами и полуночными страшилками для детей. Большей глупости он в жизни не слышал, когда в первый раз, вернувшись из Ведьминого ущелья – именно так местные называли это место – и похвастался перед мужиками своим богатым уловом, рассказав, где такое чудное место, где форель просто сама выпрыгивает из воды. Мужики тут же изменились в лице и каждый начал креститься на свой манер. Тогда впервые Иван и услышал о том, какие страшные вещи происходят в этой глуши. Что и люди здесь пропадают, и ведьмы шабаши устраивают, и много еще всякого бреда. В общем, богатой фантазией здесь обделенных не было.

Сам Иван был не из местных, и в Глуховское (реально название придумал не дурак – большей глухомани он еще не встречал) переехал только из-за нужды. После развода жена выставила его из квартиры, которую, к слову сказать, она получила от родителей в наследство еще до их свадьбы. И тому ничего другого не оставалось, как переехать в дом своей покойной бабушки, двоюродной тетки отца, которую он никогда не выдел. Домик этот она оставила после смерти отцу в наследство, а Иван его унаследовал уже после смерти отца. Хотя и домиком эту халупу назвать язык не поворачивался. Обветшалая хижина – не более. Но выбирать ему не приходилось, и вот уже как четыре месяца он прозябал в этой глуши, без семьи, без работы.

Единственной его отдушиной была рыбалка. Как заядлый рыбак, он объездил все прикормленные места в округе, пока случайно не заблудился и не выехал к небольшой горной речушке, проехав вдоль глубокого отвесного ущелья, которое, как потом узнал, окрестили местные Ведьминым. Остановившись на отдых, он забросил удочки и не прошло и десяти минут, как у него в ведре отчаянно выбивали хвостами барабанную дробь три крупные форели. С тех пор в другие места он и не ездил. Кроме хорошей рыбалки, к тому же, здесь было очень красиво и очень тихо. Словно весь лес замирал в этом месте. Через речку был мостик, который вел на противоположный берег, но судя по его состоянию, мост был очень древним. Беря в расчет то, что русло реки, за долгое время проложенное водой, было втрое больше, чем занимала река в нынешнее время, Иван сделал вывод, что речка имела свойство растекаться время от время, в период таяния снегов или проливных дождей. Она наполнялась водой настолько, что даже выходила из берегов, а это значит, что мостик периодически затапливался и стоял под водой. Не став искушать судьбу, Иван даже не стал заходить на него, чтобы не провалиться сквозь гнилое дерево в бурлящий поток. Поэтому рыбачил только на одном берегу.

В этот же раз он изменил своим правилам, и аккуратно, шаг за шагом, пробрался на другой берег. И для этого в этот раз была причина. Дело в том, что сегодня на рыбалку он прихватил своего шестилетнего пацана – Данилку. Это был первый раз за четыре месяца, когда жена отдала ему сына на выходные. Прежде она настаивала на том, чтобы они встречались в ее квартире. А перечить он не смел, так как алименты платить ему было нечем, поэтому он готов был пойти на встречу всем требованиям бывшей жены, чтобы только общаться с сыном. А вчера она сама позвонила ему и спросила, не хочет ли он забрать сына на выходные. Еще бы он не хотел! У него даже появилась надежда на то, что Светлана оттаяла, и, что возможно, даже после развода, они смогут все начать сначала. Но все его надежды разрушились в тот же миг, когда он, приехав за сыном, обнаружил в их… нет, в ее квартире рослого мужика, похожего на рэкетира из далеких девяностых. Позже, расспросив сына, Иван узнал много нового о нынешней жизни своей благоверной – Светлана снова собралась замуж, и со своим женихом они как раз собирались в ЗАГС, назначать дату предстоящего бракосочетания. Ну и к черту ее! Вот только сына он не желал делить с посторонним мужиком. Об этом он и сказал в сердцах мужикам перед отъездом на рыбалку.

В селе Ивану нечем было развлечь сына, поэтому он решил, что рыбалка – это наилучшее времяпровождение. Приехав в свое излюбленное место, он попытался научить Данилу обращаться с удочкой, объяснить ему, как цеплять на крючок наживку. Но пацану это было совершенно не интересно. Он предпочитал гоняться за бабочками, отыскивать в траве насекомых и просто бегать по траве – все-таки в городе не было такой природы, и мальчонка просто казался выпущенным на волю волчонком после долгого заточения в клетке. Иван плюнул на обучение сына рыбацким премудростям, и хотел было окунуться с головой в свою страсть, но была одна проблема – солнце начало палить нещадно – наступало лето. А на этом берегу укрыться в тени не представляло возможным – деревья росли слишком далеко от воды, и он не хотел отпускать сына от себя не более чем в зоне видимости. Поэтому, после непродолжительного раздумья, он решил переправиться на другой берег через шаткий деревянный мост, туда, где деревья ветвями склонялись к самой воде, где была спасительная прохлада. Иван просто боялся, что Данила заработает солнечный удар, и вот тогда Светлана уж точно никогда больше не доверит ему сына.

Шаг за шагом, он осторожно продвигался по мостику и с удивлением обнаружил, что несмотря на свою видимую шаткость и неустойчивость, тот оказался довольно крепким. Уже спустя десять минут они с сыном расположились на другом берегу со всеми своими вещами. Только машину Иван не стал перегонять, побоявшись, что для моста эту будет слишком серьёзным испытанием. Сына он перенес по мосту на руках – все-таки это самое драгоценное, что у него было. И, несмотря на то, что мост был уже проверен на прочность, выпускать Данилу из рук он не собирался – внизу шумел бурлящий поток горной реки. Сидя на руках у отца, малец заострил внимание на чем-то, смотря вдаль.

– Папа, а что там? – Он указал рукой в сторону от моста.

Иван и сам заметил какие-то строения вдали, даже дорога еще не полностью заросла от моста, видимо ведущая к этому месту. В памяти всплыло воспоминание о том, что местные рассказывали о деревне, которая когда-то находилась здесь, но была покинута жителями, ну конечно, из-за нечистой силы, обитавшей в этих местах. Вздохнув и покачав головой, Иван опустил сына уже на землю и сказал ему что-то о развалинах, думая о том, как обрастают легендами старые поселения.

– А мы пойдем туда? – Данила явно уже вообразил себя исследователем и первопроходцем. Но Иван приехал сюда для другой цели и идти, судя по виднеющимся вдали полуразваленным крышам старых домов, километр-два по такому пеклу у него не было никакого желания.

– Нет, сынок, мы туда не пойдем. Это просто развалины. Там бабайка живет,– на всякий случай решил припугнуть он сына, если тот вдруг запросится туда снова.

– Бабаек не бывает,– взрослым тоном произнес он, смотря отцу прямо в глаза,– Дядя Толя сказал, что это все сказки…

– Дядя Толя придурок,– зло выругался Иван, и тут же укорил себя за несдержанность. И не потому, что чувствовал себя виноватым за то, что принижал авторитет жениха Светланы, а потому, что Данила может потом ляпнуть это при матери, и та – все упирается в одно – не даст ему сына. – Прости,– сказал он, – Дядя Толя не придурок,– «Он просто идиот и проклятый сукин сын» – сказал он про себя,– он… он просто…– ничего не приходило в голову, и Иван решил переключить внимание сына на что-то другое, чтобы не заканчивать фразу.

В этот момент в воду блеснула форель, и он стал показывать Даниле рыбину в ее среде обитания, но мальчику эта рыбалка надоела уже в первые пять минут, и он просто бросился в небольшой лесок.

– Далеко не уходи, чтобы я тебя видел,– закричал Иван сыну вслед.

– Хорошо, папа,– крикнул тот в ответ, скрываясь за кустами и выныривая уже из-за деревьев в паре метров.

На этой стороне реки оказалось намного лучше, чем на том берегу. Теперь он стоял в прохладе, под тенистым деревом, и мог не бояться, что солнце причинит вред его сыну.

Вытащив шестую рыбину за сегодняшний день, он вновь закинул удочку и посмотрел на часы. Приближалось время обеда, и он стал думать, чем ему накормить сына. Привередливый Данила ел только сосиски с макаронами. Но ни того, ни другого у него сейчас не было. Зато были консервы с килькой в томатном соусе и отварная картофель. Думая о том, как заставить пацана утолить голод тем, что есть, он решил, что набегавшись и потратив кучу калорий, тот накинется даже на очистки из-под той самой картошки. Ухмыльнувшись, он хотел было вернуться в к своему любимому занятию. Но тут что-то привлекло его внимание. Нет, даже не так. Его внимание привлекло отсутствие чего-то. Только сейчас он понял, что давно уже не слышит ни смеха Данилы, ни того звука, которым он изображал работающий пропеллер самолета, бегая по роще между деревьями расставив руки и изображая крылатую машину. Не было слышно даже пения птиц, ни цокота сверчков, ни жужжания прочих насекомых, которые до этого роем вились вокруг него. Ивану даже стало казаться, что река тоже убавила громкость своего рокота.

Вокруг стояла тишина.

– Данила-а-а-а,– сложив ладони рупором, Иван позвал сына, пытаясь рассмотреть того сквозь деревья. Но ответом ему была тишина.

Дальше он бегал по тому маленькому лесочку, который был их спасением от солнца, а теперь стал преградой ему в поисках сына, пытаясь отыскать мальчугана. Но Данила не отзывался. Через пол часа Ивану стало ясно, что сына здесь нет. Паника, сначала нахлынувшая на него, стала отступать, и он стал мылить разумнее. Так, через мост Данила не переходил, иначе бы он увидел его, не совсем же он ослеп. В реку он тоже не входил и не падал – берег прекрасно просматривался, и Иван бы обязательно увидел сына, если бы тот подошел к воде. Если в роще мальца не было, то оставалось только одно место, к которому здесь Данила проявил интерес. Иван выбежал на дорогу, начинавшуюся сразу за мостом и посмотрел вдаль, в сторону полуразрушенной деревни. Данилы видно не было. Но это и не удивительно. Во-первых, дорога, хоть и была накатанной, и кое-где даже присыпанной гравийкой, но уже изрядно заросла травой, и из-за небольшого роста сын мог просто не просматриваться. А во-вторых, неизвестно как давно Данила отправился в деревню. А то, что его сын пошел именно туда, теперь сомнений не оставалось – кое-где трава на дороге была примятой и, продолжая звать сына, а мысленно ругать его и обещать самому себе наказать неслуха, Иван отправился по его следам.

Солнце палило нещадно, и до деревни он добрался мокрым от пота, с тяжелой отдышкой и ругая себя на чем свет стоит за то, что не уследил за сыном и не взял с собой воды. Губы слипались и требовали влаги. И даже тревога за сына не помогала справиться с жаждой.

Деревня находился почти в двух километрах от реки, но Ивану показалось, что он преодолел десятикилометровый марафон. В свои тридцать лет он страдал от лишнего веса, но отказаться от вредной пищи и заставить себя заниматься физическими упражнениями так и не смог. Или просто не хотел. Да и не важно это сейчас. Он потряс головой, чтобы убрать из головы ненужные мысли и вновь позвал сына, хотя из-за жажды голос стал хриплым, даже сиплым и соответственно совсем не громким. Мужчине пришло в голову, что шестилетний пацан в такую жару не смог бы пройти два километра. Он бы не выдержал этот путь, да и испугался так далеко уходить от отца. На как же следы. Ведь следы вели от самой реки прямо сюда, ведь если это следы не Данилы, то кого же? И где тогда его мальчик? Вопросы роем кружили у него в голове, но ответов ни на один не было.

Войдя в деревню, Иван оказался сразу на главной, и единственной улочке. Домов было немного. Они располагались по обоим сторонам дороги и выглядели жалким образом. Старые, полуразваленные, почти без кровли, дверей и окон.

– Данила, черт тебя подери, ты где? – вновь позвал сына Иван, пытая отыскать следы сына. Но, на удивление, зарослей травы на дороге на главной улице не было, поэтому, едва войдя в брошенную деревню, он потерял след мальчонки.

Только сейчас у него возникла мысль, что может, нужно было вернуться в село и снарядить поисковую экспедицию, но тут же отбросил эти мысли. Что, если бы он уехал, а Данила вернулся, и не нашел бы его на берегу. Он даже представил себе, как бы испугался ребенок. А может, он и сейчас испуган. Что если Данилка заблудился. Что если он вышел из деревни и заблудился, и сейчас сидит и плачет где-то, зовет маму и его, отца. У Ивана защемило сердце от одной только мысли о том, что чувствует сейчас его потерявшийся сын. А через секунду еще одна, более страшная мысль пришла ему в голову, и внутри него словно бы образовалось пустота. Он глубоко вздохнул и присел на корточки держась за голову. Он ведь совершенно не знал, какая живность водиться в здешний местах. А это ведь лес и горы. Здесь и волки могут быть, и медведи!

– Данила! Данилка! Сынок! – Иван снова начал звать сына, но ответом ему была только тишина.

Бегая от одного дома к другому, мужчина проверял, нет ли его мальчонки где-нибудь среди этих развален. И каждый раз с замиранием сердца он входил в очередную хижину, в надежде обнаружить там спящего сына, и каждый раз его постигало разочарование. И хотя в глубине души он понимал, что Данилы здесь нет – тот просто не мог не услышать, как отец зовет его, Иван продолжал метаться между развалин. Он просто не знал, где ему искать ещё.

Через два часа, обессиленно рухнув на землю посередине деревни, Иван завыл в голос. Слезы стекали по пыльному лицу, оставляя на щеках грязные разводы, которые он еще больше размазывал, пытаясь вытереть их грязными ладонями. Он потерял сына, потерял Данилку. Ему уже было все равно, что Света никогда больше не даст ему ребенка, да он был готов даже никогда больше не видеть мальчика, лишь бы тот только нашелся, лишь был он был живой и невредимый.

Внезапно Иван резко выпрямился и пытался уловить промелькнувшую у него мысль. Ну конечно же! Он же об этом уже думал раньше, когда раздумывал над тем, чтобы вернуться в село и собрать поисковую экспедицию. Он тогда еще подумал о том, что это невозможно, потому как он уедет, а Данила может вернуться на берег. А что если сын уже на берегу, что если он уже вернулся и пытается понять, куда делся его папа. Эта спасительная мысль начала казаться ему настолько реальной, что он уже не сомневался, что так оно и есть. Они с Данилой просто разминулись. Сын от скуки пришел сюда, посмотрел, что кроме разрушенных домов здесь нет ничего интересного, и решил вернуться, только может немного сбился с пути и пошел не той дорой, но потом вернулся на прежний путь и благополучно вернулся на берег.

Иван резво вскочил на ноги и бросился по дороге прочь и деревни. На берег, к сыну. И уже при выходе из заброшенного места он резко остановился у крайнего дома и прислушался.

Хруст. Но не веток. Хруст стекла. Словно кто-то ходил по разбитому стеклу. Пытаясь определить источник звука, он устремил свой взгляд на третий дом по правой стороне. Здание с обрушившейся крышей, выбитыми стеклами и без дверей манило его и притягивало своей тишиной. Но Иван был просто уверен, что именно из этого дома шел звук ломающегося стекла.

– Данила? – его интонация имела вопросительный оттенок, так как Иван уже принял как данность, что его сын уже сейчас был на берегу, и воспроизводить этот шум мальчик просто не мог. Или мог. Может он ранен? Нет, он же уже заходил в этот дом, и там было пусто, не считая мусора и строительных обломков.

Неуверенно и осторожно Иван вошел в дом. Деревянное строение имело еще крепкие стены, но крыша упала во внутрь, и теперь он шагал по расколотому шиферу. Шифер! Странно, он считал, что этой деревне уже лет сто, но если крыши здесь были покрыты шифером, значит, не такая уж она и старая. Интересно, а что здесь случилось? Только сейчас Иван понял, что совершенно ничего не знает об этом месте. Когда мужики говорили ему об этом, он просто абстрагировался, не желая слушать очередные россказни. Но сейчас бы он узнал об этой деревне какие-нибудь факты. Ведь здесь пропал его сын.

Черт! Иван скрипнул зубами от злости на себя. Данила еще не нашелся, а он думает о каких-то глупостях. Да чихать ему с высокой колокольни, что здесь произошло. Главное – найти ребенка.

Шифер шуршал под его ногами. Вслушавшись, он понял, что это не тот звук, который он слышал. Он слышал именно звук ломающегося стекла. А стекла где могут быть? Правильно, у окон. Мужчина направился сначала к одному окну, потом к другому, перешел в другую комнату. Но везде у окон был мусор – стекла практически не было. Потоптавшись у очередного окна, он понял, что звук шел не отсюда и отправлялся к следующему. И только у предпоследнего окна в последней осматриваемой комнате Иван наткнулся на то, что искал. На полу перед пустым оконным проемом была груда осколков. Наступив на нее, горе-отец понял, что услышанный им звук шел отсюда. Может, это собака, или еще какая зверюшка? Осмотревшись вокруг, он отметил, что в комнате, которая была прежде видимо спальней, еще сохранилась железная кровать, старый рассохшийся шифоньер дизайна семидесятых годов лишился створок и задней стенки, стоял перекошенный, готовый сложиться в любой момент. Только сейчас он стал замечать, что в этом доме остался практически весь скарб его жильцов. Они что, ушли отсюда не взяв даже свои вещи, мебель, посуду? Пройдясь по дому еще раз, он увидел полуразваленный диван, останки стола, а на полу, среди досточек, некогда бывшими одним единым целым – полочкой – обнаружились листы бумаги – книги, которые пролежали здесь достаточно долго, чтобы превратиться в кучу мусора, но все же еще угадывалось, чем это было прежде. Иван даже мог прочесть название на корешке – Русские народные сказки, том первый. Это место действительно было странным. Даже страшным. Может недаром о нем ходит столько зловещих легенд.

Но ни единой живой души. В доме никого не было. Иван уже выходил из дома, когда звук ломающегося стекла повторился. Вот тут он покрылся мурашками, вцепившись в дверной косяк. Медленно повернувшись, мужчина направился в комнату, где обнаружил груду стекла. Но не успел он дойти туда, как перед его глазами промелькнула темная тень. Тень? Нет! Это было живое существо, из плоти и крови. Иван настолько опешил, не ожидая встретить здесь кого-то еще, кроме сына, что не сразу последовал за ним. Но уже спустя секунду он метнулся за неожиданным гостем, зовя его:

– Эй, постой! Подожди, я не причиню тебе вреда!

Но оббежав дом, мужчина понял, что здесь никого нет. Чертовщина какая-то! Шум послушался снаружи. Тут же метнувшись к двери с желанием во что бы то ни стало поймать неизвестного и расспросить о сыне, Иван выбежал их дома и…

Жутко болела голова, а размеренное покачивание только усугубляло его положение, так как тошнота становилась все сильнее. Когда ком поднялся до горла, Иван не стал сдерживаться и рвотные массы хлынули из него. Единственное, что он смог сделать – это повернуть голову на бок, чтобы не утонуть в собственной блевотине.

Отплевавшись, он с ужасом понял, что связан по рукам и ногам и пошевелить может только разве что головой.

– Эй! Помогите!

Из горла выдалось лишь шипение. Жажда и привкус рвотных масс просто драли горло изнутри. Еще через минуту он понял, почему вокруг него непроглядная тьма – на его глазах была повязка. Еще через минуту ему стало ясно, что лежит он на носилках, к ним же привязанный, а мерное раскачивание означает, что его куда-то несут.

Новые попытки заговорить с тем, кто его схватил не принесли никаких результатов. И тогда Иван попытался восстановить в памяти то, что с ним произошло. Он помнил, как рванул к выходу из дома, но потом – просто темнота. Скорей всего его ударили по голове, причем очень сильно, и судя по головной боли, сотрясения мозга ему избежать не удалось. Но что здесь происходит, кто эти люди, что им надо? И больше всего его беспокоило – где Данила. По крайней мере до того, как ему сняли с глаз повязку. Потом его мысли потекли совсем в другом направлении. Нет, даже не мысли. Инстинкты.

Инстинкты выживания.

Но ужас, который промелькнул перед глазами Ивана, уже дал понять ему, что выжить здесь – нереально. И только в глубине сознания маленькой жилкой пульсировала надежда, что Данила добрался до берега, и, не дождавшись отца, перешел мост и пошел на поиски людей. Господи, пусть так и будет!

Часть первая

Глава 1

Рита проснулась от резкого толчка, смеха и криков. В первое мгновение она не могла понять, что происходит в ее спальне, но рычание мотора и голос Геры, произнесший растиражированную фразу из знаменитого фильма с грузинским акцентом:

– Да будет проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса, – парень засмеялся, а потом уже добавил нормальным голосом, обращаясь к водителю, – Да, Макс?

– Ни черта подобного! – откликнулся тот.

Машина, еще раз чихнув, и сделав финальный короткий рывок, замерла на месте.

– Я эту машину собственноручно перебрал, и мотор, и коробку передач. И…

– Да, да, мы в курсе, – тут же перебил его Гера, боясь, что Максим сейчас разойдется и еще долго будут перечислять то, каким потом и кровью досталась ему эта машина, какой рухлядью она была, и какой ласточкой стала. По мнению Геры, старый УАЗ как был рухлядью, так и остался. Только крашеной. Вот его красный Рено, стоящий в гараже – это да, это машина. Вот только отец, подаривший ему автомобиль на семнадцатилетние, запретил ему водить машину до совершеннолетия. А ослушаться отца – смерти подобно. Поэтому и приходилось таскаться с Максом на этой развалюхе. Но уже сейчас Гера предвкушал, что через полгода он сядет за руль свой шикарной тачки, и уже не о Максе, а о нем будет вздыхать женское общество Глуховского. Но пока это было только в мечтах, и приходилось улыбаться Максиму. Хотя дело было, конечно же, не только в машине.

Семья Макса занималась приемом металла, и, когда однажды им пригнали старый УАЗ на сдачу, парень выпросил у отца автомобиль себе с желанием восстановить его. Дядька Макса, владелец автосервиса, многому научил племянника, и помогал ему при восстановлении машины, снабжая комплектующими. Парень перекрасил УАЗ в черный цвет, оснастил неоновой подсветкой и обозвал джипом. Так что к своим семнадцати годам Макс стал единственным школьником, владевшим автомобилем в селе. Так сказать, первый парень на деревне. Не имея прав, Максим катал на своем транспорте своих друзей совершенно ничего не боясь, так как другой его дядька был большим начальником в районной полиции. В общем, дружить с ним было выгодно, как ни крути.

Теперь, когда машина остановилась, и пассажиры стали выбираться из салона, Маргарита полностью отошла ото сна и тоже хотела выбраться наружу, но едва она высунула голову, как осознание того, куда они приехали, словно тиски сжало ей грудь и мешало дышать.

– Макс, Гера, ребята, – она совершенно ошалелым, испуганным взглядом обвела парней и девчат, приехавших вместе с ней. И кроме испуга, нет, не испуга – откровенного ужаса, в ее взгляде читался немой вопрос о предательстве. Как же они могли? Как они могли, зная обо всем этом, привести ее сюда?

Старый УАЗ стоял на пыльной, местами заросшей дороге, по бокам которой стояли покосившиеся, полуразваленные дома, взирающие на гостей своими пустыми оконными и дверными проемами. Они были в Ведьминой деревне, там, где Рита больше всего на свете боялась оказаться когда-либо.

– Макс, мы должны уехать! – жалобно, то ли просяще, то ли требовательно прозвучал ее голос, но никто не обратил на нее внимание.

Все уже начали расходиться и рассматривать заброшенную деревню. Одна Рита, захлопнув дверь автомобиля, с испугом смотрела в окно. Только теперь, смотря, как Макс вьется около Анны, она поняла, как жестко ее обманули. Оборачиваясь назад, девушка только сейчас поняла, что по сути ее просто использовали. И теперь у нее было только одно желание – убраться отсюда. Бежать, бежать не оглядываясь из этого страшного места.

Как в каждом обособленном месте, будь то школа, или небольшой населенный пункт, всегда было разделение на классы. Всегда была элита, и было быдло, как всех остальных называла элита. Такая же элита была и в Глуховском. По сути, маленькое село, ни достопримечательностей, ни крупных предприятий, расположенное у подножья горы, выживало только животноводством. Вот сразу и определился король Глуховского – Тимирязев Александр Дмитриевич. Пузатый фермер владел всеми животноводческими фермами в округе, и большинство жителей села работали на него. Он и возглавлял местную элиту, куда помимо него входил Бязевы – родители Макса и семья его дядьки, Оглуховы – держащие единственный большой магазин в селе и еще пара-тройка семей, в которых был стабильный доход. То есть не просто хлеб с маслом, но еще и икорка сверху.

Но помимо взрослой элиты, была и детская, которая ни в чем не хотела уступать взрослому обществу, а наоборот, старалась во всем на них походить. Поэтому, соответственно копировалось и поведение в обществе. Странно конечно, но предводителем местной банды – по-другому жители села их не называли из-за высокого самомнения ее членов и полной безнаказанности за свои поступки, будь то гонки по улице с нарушением всех правил движения, музыка, грохочущая из автомобиля посреди ночи, ночная вылазка в школу, чтобы влезть в учительскую и исправить оценки или выкрасть вопросы к тесту, а также еще три десятка подобных поступков – стал не сын Тимирязева – Гера, а его ровесник Макс Бязев. В прочем, удивляться тут было нечему. Высокий статный красавец Макс во многом превосходил щуплого низкорослого Геру. Все девушки села готовы были многое отдать только лишь за то, чтобы прокатиться с ним на его рычащем автомобиле. Но переднее место рядом с водителем занимал в основном Гера. И дело было не в том, что у Макса не ладилось с девушками, или, не дай Бог, ему больше чем девушки нравился Гера, нет – просто девушки у Макса не задерживались. Сегодня одна каталась с ним, завтра другая, но парень не любил длительных отношений, и в основном, девушка ему требовалась только на одну ночь.

Гера безропотно еще в детстве отдал пальму первенства Максиму, понимая, что соперничать с ним он не сможет. Но и верным оруженосцем он не был. Скорее полноправным партнером. То есть, если Макс и принимал какое-то решение, то без согласия Геры ничего не делалось – а все дело в том, что как бы не была богата семья Максима, живых денег парень не видел, и даже свои карманные деньги ему приходилось зарабатывать собственным трудом в металлоприеме. У Геры же такой проблемы не было. Отец щедро баловал своего единственного наследника, и у него была истинно королевская жизнь. Именно Гера спонсировал все мероприятия компании, будь то большая гулянка, вылазка в ночной клуб в районный центр за семьдесят пять километров, или даже ночная поездка на море, когда они сбегали все из дома под покровом ночи, гнали УАЗ Макса, чтобы за три часа добраться до моря, пару часов давалось на купание и к утру они возвращались в Глуховское. Поэтому Гера чувствовал в компании себя таким же предводителем, как и Макс. Хотя, по мнению Марты, смотрелся больше как шестерка. Как шакаленок при Шар-хане.

Марта. Красивая, с сильным характером, упорством, и большим, как ей казалось, будущим. Именно за это будущее она и боролась, строя отношения с Герой. Этот плюгавый выскочка, мнивший о себе короля Глуховского и мизинца Макса не стоил. Но здесь свою роль сыграли деньги. В отличие от Максима и Геры, в семье Марты не было великого достатка. Если честно, то достатка в ней не было совершенно. И только Гера знал истинное положение вещей. После трагической гибели отца мать Марты начала пить. Пить упорно и много. Бывшая домохозяйка превратилась в запойную алкоголичку. Все финансовое положение семьи строилось на заработке отца-дальнобойщика. Но с его гибелью пропали и финансы. Когда дело стало совсем туго и в доме реально просто стало нечего есть, Марта приняла одно единственное верное решение. Еще, как только мать начала ударяться в запои, девушка просто стала закрывать ее в подвале, чтобы никто к селе не узнал о таком позоре, и теперь та практически жила там. А Марта… Марта сама себя иначе, как проститутка, не называла. Зная о безнадежной влюбленности в нее Геры, она этим и воспользовалась. Гера буквально теперь содержал и ее, и ее мать-алкоголичку. Мать Марты и раньше была не особо общительная, подруг у нее не было, родственников в селе тоже, поэтому никто даже не догадывался о том, что творится у них дома. Об алкоголизме вдове и распутстве ее дочери, которой приходилось рассчитываться за все жизненные блага, которые ей давал Гера, собственным телом. И чем больше Марта ненавидела себя, тем больше она ненавидела Геру. Но девушка понимала, что только с его помощью она сможет выжить в этой жизни. И не просто выжить, но и подняться и по социальной, и по финансовой лестнице. Поэтому, как ей не нравился Макс, но ставку она сделала на более богатого, и в то же время, глуповатого парня, которым могла крутить, как хотела. Она выйдет замуж за Геру, вылечит мать, сделает карьеру, а потом уже пошлет этого недомерка куда подальше. Но пока он ей был жизненно необходим, и она из кожи вон лезла, чтобы он нуждался в ней больше, чем она в нем.

Арина – глуповатая простушка со смазливым личиком могла прельстить кого-нибудь только своей фигурой. Точеная, без грамма лишнего жира, фигура была идеальной. Но стоило девушке раскрыть рот, как желание с ней общаться проходило мгновенно. Глупости сыпались из нее, как из решета. Она пыталась вставить свое мнение куда надо и не надо и всерьез считала, что ее мнение самое правильное, а главное – что его все будут придерживаться, и очень обижалась, когда это оказывалась не так. Дочь главы администрации только подтвердила общеизвестное мнение, что на детях природа отдыхает. Так получилось и с Ариной. У грамотного политика, каким был Игорь Антонович – а он был грамотным политиком и администратором, что ясно видно по состоянию села, которые было более чем хорошим – уродилась дочь с совершенно пустым содержимым, как в голове, так и в душе. Хотя некоторым порой казалось, что все этот внешний антураж, которого придерживается девушка, не что иное, как маска. Что Арина намного умнее, чем хочется казаться. И хитрее. А все ее поступки, все ее высказывания – лишь средство пустить пыль в глаза, чтобы никто и подумать не смог, что на самом деле в ее мыслях, и на что эта девушка способна на самом деле. Но она была элитой, поэтому и состояла в их группе. А еще она была безумно влюблена в Макса, который только посмеивался, глядя на дурочку.