Дверь, закрытая на замок.
Жжёт на запястье – узелок.
Рыщет в темноте стая строк,
Желая рвануть наутёк –
Только будет ли в бегстве прок?
Вода
В горле лужёном забрезжил рассвет,
Стыну от страха, что свищет внутри,
Знать, звонарём всё ещё не отпет…
Тлею со стыда под номером три.
Стены повсюду, но нет потолка,
Небо седьмое не видно тоже,
Смыла всё за ночь седьмая вода
На киселе – прокисшем похоже.
Вымажусь в саже, давясь грехами,
На перекрестье вех покорюсь снам
И судьбе, со всеми потрохами.
Утро вечной Весне вспорю стихами!
Небыль
В мире радужной надежды
Я всего лишь ветра свист,
Бедный путник, из одежды,
Спавший вниз кленовый лист.
Захожу нежданным в гости
В дом без крыши и дверей,
Чтоб согреть в ладони звёзды,
Как печальный Назорей.
Снов осколки тают в небе,
Возносясь из душных стен,
Превращая были – в небыль,
Тишину – в тщедушный тлен.
Бродскому
Распаляя в сердце жар непостоянства,
Ликует межрёберных комнат столица,
Рисуя в уме бесконечность пространства,
Любимых и незнакомых людей лица.
Там бродит маэстро со взглядом занозы,
С томиком питерской простуды в кармане,
С ретушью раскалённой и зябкой прозы,
Невой, мостами и «Авророй» в тумане.
Звуки гласных гасит и чеканит в строки,
Лоб разбив об нимбы, ямбы и пороги,
Сдав за так – грехи, таланты и пороки,
Золой посыпав к забвению дороги.
Читаю и чаю испить чаю с Бродским,
Где молочай расцвёл сиротой за бродом,
А прайсы блистают интерьером броским.
И знобит от вопроса: «Откуда родом?»
Шторм (Иона)
Настала жатва бескровной жертвы,
Перст указующий вонзился в брешь.
Залив сомнением трюмы веры,
На палубе жребий поднял мятеж.
Ложь во спасенье умножила правду,
Фальшивую ноту повысив в цене:
Прозрачную воду взмутив в награду,
Оставила блажь на илистом дне.
Толкнула Иону в душную клетку,
Спиной к дверям легко повернув,
В коварном шторме упрямого века
Тяжёлые волны плотно сомкнув.
Рыдают громы и молнии блещут,
Пронзая бездну в сетях пучины,
Из чрева Слово выходит вещим,
Страшиться смерти нет причины.
Шут
Напялив шутя
Шута тряпьё,
Колпак теребя,
Расцвёл репьём.
Абсурд, но всё же
Прослыл смешным,
Танцуя в ложе
Юнцом седым.
Рывками, не в такт
Время течёт,
Смеясь в антракте –
Дали расчёт.
Смята улыбка
На ярком лице,
Не вяжет лыка
Паяц в чепце.
Шута забыли –
Наверняка.
Мечту убили.
Да будет так!
Ветер
Сквозной промозглый ветер
Ползёт злодеем по земле,
Тревожит прохожих в сквере, –
Толкая на откуп зиме.
Сверкает острой строчкой,
Шныряя в проёме окна,
Швыряет в сердце точки –
Из недр дремучего дна.
В ознобе сеет невзгоды,
Рождая ошибок канву,
Прозу слив в эпизоды,
Вершит концерт наяву.
Невинность чудного детства
Успешно «пустив с молотка»,
Лишает пейзаж наследства, –
Срывая с обмана – ткань.
След тишины
Дрязги рвут закаты на куски.
Желаю цветные видеть сны.
Но стихи впиваются в виски,
Будто разъярившиеся псы.
Жалкие надежды вороша,
Жгу в костре назойливый апрель.
Мечется в огне хмельном душа,
Точно в коробушке жёлтый шмель.
Сбросив крылья жжёные, кричу,
Сквозь бетонные столпы вины,
Лечащему скальпелем врачу –
Страстные сонеты о любви.
Зоркая, безмолвная Луна,
Зарево узрев издалека,
Светит сквозь густые пелена́,
В строчки собирая облака.
Молча наблюдая с вышины,
Как ночная сонная сестра,
Вскользь прошла по следу тишины,
Дань снимать с дежурного листа.
Серебро дождя
Гроза в глаза, и грянул гром –
Застыв часовым на посту.
Крестившись, иду напролом
В мгновенье, пронзив пустоту.
Даруя последним шансы
На место во главе углов,
Решительных часов вальсы –
Шагают вслед моих шагов.