Loe raamatut: «Закон подлецов», lehekülg 13
Глава двадцать первая
Вездесущему Сеньке Лавацкому, при его нынешних связях на Охотном Ряду, где обосновалась Госдума, за пару дней удалось выяснить, кто он такой, этот Укоров. Бывший боксер, неплохой, но не более – в чемпионы не выбился. Работает на Петровке,38 оперуполномоченным уголовного розыска. Поговаривают, что последнее время в основном выполняет личные распоряжения своего непосредственного начальника – подполковника Мингажева. И если об Укорове говорили с достаточной долей пренебрежения – так, мол, мелкая сошка, – то по поводу Мингажева сходились в едином мнении – человек, несмотря на невысокий чин, влиятельный, злобный и мстительный.
Друзьям было о чем задуматься. Окончательное решение принимали вчетвером: в кабинет Михеева собрались братья Аверьяновы, Виктор и Саша, позвали директора кооператива Бешина. Старый снабженец в основном помалкивал и глубоко вздыхал, печенкой чуя, что до добра этот конфликт не доведет. Парни же в своем решении, все трое, были единодушны – стоит только мизинец протянуть, всю руку оттяпают.
– Нужно срочно, просто немедленно, провести аудит, у нас все должно быть в полном порядке, чтобы можно было отчитаться не только за каждый рубль, но и за каждую копейку, – говорил Сергей.
– В кооперативе все в порядке, я ручаюсь, но насчет гостиницы не знаю, у вас здесь своя бухгалтерия, я туда не лезу.
– Это ты, Михаил Иосифович, думаешь, что все в порядке, – возразил Сергей. – Я же знаю, все налоговики твои друзья. И на мелкие огрехи наверняка глаза закрывают. А нам надо, чтобы мы могли любую проверку пройти, самую придирчивую. Если за нас возьмутся, то шерстить будут самым густым гребнем. Что кооператив, что гостиницу через самый мелкий микроскоп проверят.
– У меня есть верный человек в счетной палате, он может помочь с аудитом, – предложил Бешин.
– Отлично! Звони ему прямо сейчас. За что я тебя ценю, так это за то, что повсюду у тебя есть верные люди, – похвалил Сергей.
***
С результатами аудиторской проверки они ознакомиться не успели – их арестовали. Аресты, как в недоброй памяти тридцать седьмом, провели под утро, одновременно, в четыре утра вломившись в квартиры Сергея Михеева, Виктора Аверьянова и его брата Александра. В квартирах – ну как же иначе? – все перевернули вверх дном, что искали и в чем обвиняют, сообщить нужным не сочли, отвезли в знаменитую Бутырку и закрыли в камере. Сначала всех в одну общую, где людей сверх нормы набилось столько, что ночью на нарах с боку на бок поворачивались исключительно по команде. Потом Сергея, непонятно за какие грехи, перевели в одиночку. Впрочем, этому он был даже рад. Хотелось как следует все обдумать, взвесить.
Михеев прекрасно понимал, что их заключение в Бутырку – это всего лишь прием психологического давления, желание запугать. Только так, чтобы раз и навсегда отбить охоту возражать власть имущим, а уж тем более – идти наперекор.
Приходящий на свидание с ним адвокат лишь руками разводил:
– Я ничего не могу понять. В материалах дела сейчас лежат результаты вашего же аудита. Судя по этим бумагам, вам не в тюрьме сидеть надо, а идти в Кремль ордена получать. Даже представить не могу, от чего я вас защищать должен.
– Да вы не нервничайте так, – успокаивал его Сергей. – Все разрешится само собой.
– Хорошенькое дело, подзащитный успокаивает защитника. Такого в моей практике еще не было.
На допросы их, конечно, вызывали, задавали чисто формальные вопросы, следователи разве что мух не ловили на этих допросах.
Ровно через год их как, ничего не объяснив, арестовали, так без каких-либо объяснений и выпустили.
– Папа, папочка, ты где был, ты в тюрьму ходил? – повиснув на шее у отца, спрашивала маленькая Шурочка, понаслушавшись от кумушек-соседок во дворе всяких сплетен.
Дома на столе он увидел популярную газету, которую тогда читали все москвичи. Газета была сложена так, что не заметить броского заголовка со словом «Солнечный» было невозможно. Автор статьи повествовала, что Россию захлестнула мафия, от которой житья нет. И самые страшные мафиози – это «организованная преступная группа из Солнечного». По словам журналиста, до зубов вооруженные «солнечные» убивают и грабят, рэкетируют и торгуют наркотиками, они «крышуют» проституток и казино, проникают во все властные структуры. А по вечерам устраивают оргии, где на десерт едят младенцев. С праведным гневом автор требовала от правоохранительных органов навести немедленно в стране порядок, изменить законодательство таким образом, чтобы закон позволил любыми, без ограничений, средствами каленым огнем выжечь эту мафиозную заразу. Из этой же статьи Сергей узнал, что его школьное прозвище Михей отныне есть криминальная кличка главаря ОПГ, которая наводит на ужас всех, кто ее слышит. Под статьей стояла подпись: «Раиса Горчинская».
***
Закончив журфак харьковского университета, Раиса Горчинская ринулась в Москву. Перо у нее было бойкое, под стать характеру, и она не сомневалась, что столичная журналистика весьма много теряет от отсутствия ее, Горчинских, ярких репортажей. Исправить эту огрешность она готова была в кратчайшее время. Начала Раиса со скандалов на «тусовках» эстрадных звезд. Эти самые «поющие трусы» уже вскоре узнали, что, стоит только обратиться к Горчинской, репортаж на первой полосе какой-нибудь из скандальных «желтых» газетенок обеспечен. Одна из таких «желтух» выдала Раисе мобильный телефон, на Черкизовском рынке она прикупила черное синтетическое «вечернее» платье, которое не мялось и частой стирки не требовало, а свернутое в трубочку запросто умещалось в дамской сумочке. Звонили Горчинской отнюдь не звезды первой величины, а те, кого не баловало своим вниманием телевидение, о ком месяцами не вспоминали продюсеры. Напомнить о себе каким-нибудь скандалом в «высшем обществе» – вот, что им было необходимо. И уже вскоре Раиса стала незаменимой. Она могла устроить скандал на ровном месте. Скандалы, справедливости ради, были весьма и весьма примитивными, но, как известно, за неимением гербовой пишут на простой.
– Сейчас ты подойдешь вон к тому разряженному мужику и шепнешь ему на ухо, но так шепнешь, чтобы все, кто возле него стоит, слышали, что его жена – бл…дь, – наставляла Раиса очередную заказчицу.
– Ну, что ты? Я Маринку хорошо знаю, она очень порядочная девушка.
– Ну вот и отправляйся к этой своей Маринке и вместе с ней борщи этому хрену вари. А хочешь на сцену попасть и на телевидение – так иди и делай, что тебе велят.
Когда на какой-то эстрадной «тусовке» кто-то кому-то плеснул в морду шампанским или соком, вцеплялся ни с того, ни с сего в прическу, рвал одежду или устраивал какой-то дебош, то нужно было лишь отыскать взглядом Горчинскую. И если она была в зале, то сомнения отпадали враз – ее рук дело, вернее, ее сценария замысел. Бывало, что скандалы по той или иной причине срывались, ее и это не обескураживало – скандал можно и придумать, не велик труд.
Редакция за подобные репортажи платила сущие гроши, но ей важно было, чтобы предоставляли газетную полосу, ее имя в этом городе должно стать известным каждому. В деньгах недостатка не было – заказчицы за славу платили щедро, за дурную славу – тариф был двойной. Она сняла приличную квартирку не далеко от центра города, метро и троллейбус сменила на такси. Подумывала машину купить, но сама же от этой мысли и отказалась – уж больно по вкусу ей пришлась кока-кола, но исключительно тогда, когда две трети в стакане составлял виски. Ежедневные возлияния стали образом жизни – женское пьянство, как известно, неизлечимо. Так что о машине пришлось забыть.
И все же Раиса осознавала, что на эстрадной теме долго не протянешь. Заказчицы становились привередливыми, а выдумывать все новые и новые скандалы – изобретательности не хватало. Да к тому же, и это было главным, Горчинская понимала, что истинной популярности эта тема, как ни старайся, не принесет.
Нужно придумать что-то новое, сенсацию, о которой заговорят все. Такую сенсацию, которая враз выдвинет ее из общей массы и позволит примкнуть к сонму королей российской прессы. Помог случай. Точнее, это тогда она думала, что случай.
Она принесла в редакцию компьютерную дискету с очередной «клубничкой», когда шеф-редактор обратился с просьбой:
– Послушай, старушка, смоталась бы ты в редакцию «Петровки,38», там пресс-конференция, а мне послать абсолютно некого, все в разгоне.
– Чего я там забыла, в этой милицейской газетенке?
– Ну, это ты зря так. Газетку они делают вполне приличную. К тому же там иногда такие фактики можно выудить – пальчики оближешь. Опять-таки знакомства с людьми с Петровки, тоже не лишнее в жизни. Ну и шампанского попьешь вдоволь, они люди не скупые.
Последний аргумент оказался решающим, да и ссориться с шеф-редактором тоже было не с руки – не плюй в колодец…
На фуршете, после пресс-конференции, за ней стал ухаживать крепенький такой мужичок в мундире с погонами капитана. Она бы, конечно, предпочла статного генерала, который сидел в президиуме, но генерал после окончания официальной части смылся под руку с известной теледивой, оставив в заложниках у журналистов этого капитанишку из уголовного розыска. Капитан, видимо, решил, что Рая хронически голодает, хотя по плотной ее фигуре этого предположить никак было нельзя. Во всяком случае, на ее тарелку он навалил с горкой всего, что было на столах, – и тарталеток с икрой, и рыбы, и маслин, умудрившись пристроить сбоку даже гроздь винограда.
– А ничего крепче этих пузырьков здесь не подают? – капризно спросила Горчинская, когда капитан принес два фужера с шампанским.
Они познакомились. «Ну и имечко», – беспардонно, ничуть не беспокоясь о приличиях, фыркнула Раиса, узнав, что ее ухажера зовут Никодим.
– Ладно, буду звать тебя на английский манер – Ник, – решила Горчинская и предложила: – Выпьем за это.
Узнав, что его знакомая – известная журналистка Раиса Горчинская, как она сама отрекомендовалась, и выяснив, какие напитки предпочитает дама, капитан ненадолго отлучился, пошушукался с ответсекретарем редакции, и скоро вновь появился возле их столика. Заговорщицки подмигнув, он извлек из внутреннего кармана кителя пластиковую пол-литровую фляжку с этикеткой шотландского виски «Джонни Уокер». Через час, напялив на себя полученные в презент синие футболки с надписью «Петровка,38», веселые и хмельные, они покинули редакцию. В одном из переулков капитан подошел к довольно приличному «фольксвагену», галантно распахнул перед дамой дверь автомобиля.
– Ты же выпил, – обеспокоилась Раиса, увидев, как он устраивается за рулем.
– Не беспокойся, довезу в лучшем виде, мне это, – капитан выразительно прищелкнул пальцами по шее, – не мешает. Говори адрес. Только по дороге в магазин надо заскочить, горючим запастись. У тебя дома пожевать что-нибудь найдется? А то я от этих канапушек только аппетит нагулял.
Похоже, он за двоих решил, как провести им вечер. Раиса не возражала.
Они стали «встречаться». Никодим, охотно теперь отзывающийся на свое новое имя, даже притащил к ней на квартиру зубную щетку, бритвенные принадлежности, кое-что из одежды и целую стопку всевозможных настенных отрывных календарей, которые в советские еще времена были непременным атрибутом кухни в любой квартире. Тут были «Календарь медика», и «Календарь биолога», «Календарь спортсмена» и всякие иные разнообразные тематические календари.
– Зачем тебе это? – изумилась Горчинская.
– Любите календарь – источник знаний, – напыщенно ответил Укоров, и извлек из сумки пакет с килькой пряного посола, пару бутылок пива и бутылку водки.
Усевшись на кухне у стола в трусах и в майке, он наполнил стопарь водки, придвинул стакан с пивом, оторвал от календаря два листика. На одном уместил пару-тройку рыбешок кильки, второй стал внимательно читать. Килька на календарных листочках и водка с пивом – это был любимый вид отдыха капитана Никодима Укорова. Когда у себя дома он только начинал свои приготовления, жена впадала в ярость, она не переносила этого жлобства своего благоверного и крыла его последними словами, отравляя менту заслуженный отдых. Он огрызался, старался не обращать внимания, но настроение все равно было испорчено. Теперь, познакомившись с Горчинской, он решил лакомиться в квартире любовницы.
Увидев, как стекающее с кильки масло пропитывает листок бумаги и проникает на скатерть, хозяйка оторопела. Зрелище было, мягко говоря, не аппетитным. Она совсем уж было собралась возмутиться столь хамским поведением гостя, когда он сказал такое, что заставило ее враз забыть об этих пустяках.
– Ты должна написать об одной мафиозной структуре. О ней пока еще никто не знает, ты узнаешь первая, и эта сенсация прогремит на всю Россию, а может, и на весь мир, – с набитым ртом вещал Укоров. – Справишься? Гляди, я за тебя поручился.
– Справлюсь, – не задумываясь, ответила Горчинская. – А перед кем ты за меня поручился?
– Перед своим шефом, – пояснил капитан. – Он дал мне задание подыскать толкового, острого журналиста, способного написать сенсационную статью. Я назвал тебя.
Раиса уже начала догадываться, что совсем не случайно отправил ее на пресс-конференцию в милицейскую газету шеф-редактор, как наверняка не было случайным и появление там капитана. Но какое теперь это могло иметь значение?
– А когда я смогу ознакомиться с материалами? – нетерпеливо спросила Раиса.
– Да хоть сейчас, – он снова полез в свою сумку и, не обтерев рук, достал канцелярскую папку.
Через час она вернулась на кухню, где «любимый» сцеживал в стопку остатки водки и с явным сожалением поглядывал на две последние килечки.
– Послушай, Никодим, – за все время знакомства она впервые назвала его полным именем, – я ни хрена не поняла в этих бумагах. Какие-то бухгалтерские ведомости, справки из налоговой инспекции. Я в этом, честно говоря, не сильна. Только и сумела понять, что вы арестовали каких-то бизнесменов.
– Это я маху дал, – признался Никодим. – Забыл из папки весь этот бухгалтерский мусор вытащить. Тебе ни к чему. Главное ты уяснила – арестована шайка преступников. И не просто шайка, а организованная группа. О-П-Г! – раздельно произнес капитан. – Поняла? Послезавтра, в субботу, шеф приглашает нас с тобой к себе на дачу, на шашлыки. Там он тебе все поподробнее растолкует…
Глава двадцать вторая
Небольшая, в те годы еще небольшая, дачка подполковника Мингажева находилась неблизко. Добрались до нее уже почти к полудню. Хозяин встретил гостью радушно, если радушием можно назвать растянутые губы, видимо, обозначавшие улыбку, и совершенно холодный испытующий взгляд, каким он ее бесцеремонно рассматривал.
– Марат Дамирович, – представился Мингажев, – для вас – просто Марат.
– В таком случае для вас просто Рая, Раиса Горчинская.
Они прошли в беседку, где в самом центре большого круглого стола возле вазы с фруктами стояли бутылки с виски и кока-колой – видимо, Укоров доложил начальнику о пристрастиях своей подруги. Рядом с фруктами Горчинская увидела расписанное восточным орнаментом блюдо, на котором находилось всего несколько, но диковинно огромных помидоров. Она не удержалась, взяла один, который, тяжелый невероятно, на ладони не умещался. Заметив ее удивление, Мингажев пояснил: «Это мне сегодня утром приятель из Средней Азии прислал. Только на юге Узбекистана растут такие помидоры, называются они юсуповские, а еще их называют «бычье сердце», и весят по пятьсот-шестьсот граммов каждый.
– А вкус?
– Вкус восхитительный, впрочем, вы сегодня их отведаете сами. Не забудьте только желание загадать.
– Зачем? – удивилась Раиса.
– Ну как же, – пожал плечами Мингажев. – Есть такая примета: если что-нибудь пробуешь впервые и при этом загадаешь желание, оно непременно сбудется. Но, прежде чем мы приступим к дегустации, я бы хотел вам показать свои владения.
Он взял Горчинскую под руку и, выходя из беседки, пренебрежительно обронил Укорову: – А ты пока займись мангалом, разожги угли.
Осматривать, собственно, было нечего, да и не на экскурсию по своим владениям хозяин пригласил гостью.
– Вы журналист, и для вас не секрет, что наши законы сильно отстали от существующей в России действительности, – начал подполковник с места в карьер. – Страну захлестнули коррупция, преступность, взятки, грабежи и разбои, убийства. Организованные преступные группировки множатся, как грибы после дождя, а мы, как страусы, прячущие голову в песок, делаем вид, что не замечаем того, что творится вокруг. Вот недавно арестовали лидеров одной из самых опасных в России, а может, и не только в России, преступных группировок. Создана в московском районе Солнечный. Лидер – некто Сергей Михеев по кличке Михей. Опаснейший человек, прикрывшийся личиной респектабельного бизнесмена. Упрятали их в Бутырку, и что же вы думаете: нам удастся их осудить? Ничего подобного. По нашим вялым законам придется отпускать голубчиков на свободу. Конечно, наши законодатели пытаются внести изменения в Уголовный кодекс, в скором времени, видимо, будет меняться Конституция, но все это медленно, долго, очень нерешительно. Пока мы раскачиваемся, криминал, как ржавчина, разъест всю страну. Я думаю, нам нужно самим повести на них решительную атаку и создать такое общественное мнение, чтобы им на нашей земле тесно стало. Как вы, Раечка, посмотрите на то, что вас мы попросим написать статью о русской мафии, о той угрозе, которую несет нашему обществу организованная преступность? В нашей прессе таких откровенных публикаций пока не было. Вы будете первая. Ну как вам мое предложение? – нетерпеливо спросил Мингажев. – Кстати, имейте в виду, что для продвижения в средствах массовой информации этой темы руководство создало некоторый фонд, которым я вправе распоряжаться. Ну так как? Можно считать, что мы договорились?
– Не вижу для этого никаких препятствий, – пожала плечами журналист. – Надо думать, материалами вы меня обеспечите?
– Понимаете, Рая, я не вправе разглашать оперативную информацию, – начал вилять Мингажев. – Разумеется, кое-какие материалы вы получите. Но, мне кажется, вы не уловили главного, не обижайтесь, пожалуйста. Тут дело даже не в фактах, а вашей гражданской позиции. И, конечно, в смелости.
Мингажев глубоко заблуждался, предполагая, что Горчинская чего-то недопонимает. С первых же слов подполковника она прекрасно поняла, чего от нее хотят, и сейчас думала только о том, как продать себя подороже.
– Если вы не готовы делиться со мной имеющимися у вас материалами, не стоило и разговора этого заводить, – насмешливо заявила она. – О каких таких оперативных секретах вы мне тут толкуете? Дайте мне то, что мне нужно, а я уж сумею распорядиться как положено и написать такую статью, чтобы у людей кровь в жилах застыла.
«Ого! – мысленно восхитился Мингажев. – Похоже, этот долдон Укоров своей отбитой в боксе башкой и сам не понимает, какой клад нашел», – а вслух сказал:
– Раиса, вы превзошли все мои ожидания. Можете не сомневаться. В вашем распоряжении будут любые сведения, которые вам понадобятся. Скажу больше: если в ваших статьях будут обнародованы факты, ранее даже нам неизвестные, мы с удовольствием отреагируем на них.
О, как же ждала она этого момента! Грезила о нем в своих мечтах. Горчинская поняла, что ей предоставляются поистине неограниченные возможности для ее самых смелых фантазий и вымыслов.
– Когда нужна первая статья? – деловито поинтересовалась Раиса.
– Желательно, чтобы она у вас была готова, ну, скажем, через недельку, а о дате публикации мы вас заблаговременно уведомим. А теперь вернемся к мангалу, и я угощу вас чудесным шашлыком.
Шашлыки и впрямь были превосходными, а знаменитые юсуповские помидоры ей так понравились, что она, не в силах остановиться, беспрестанно отрезала себе все новые и новые кусочки. Гостеприимный хозяин проводил их с Укоровым до ворот. Когда они сели в машину и Раиса оглянулась, чтобы помахать Марату на прощанье рукой, у нее в голове мелькнула мысль: на этой дачке надо повесить мемориальную доску с надписью «Здесь родилась Солнечная ОПГ».
Возле подъезда своего дома, тоном, не терпящим возражений, она заявила любовнику: «Сегодня езжай к себе, порадуй любимую женушку. Мне надо работать».
На самом деле ей необходимо было остаться одной и как следует продумать, как вести себя и как планировать свою дальнейшую жизнь. А в том, что в ее жизни наступают значительные перемены, открывается новая и такая заманчивая страница, Раиса Горчинская ничуть не сомневалась.
Открыв возле входной двери сумочку, чтобы достать ключи, увидела плотный белый конверт. Кто и когда ей его подложил, она не видела, но не особо удивилась. Скорее наоборот – было бы странно, если б конверта не оказалось. Пересчитывать купюры она стала, в этом не было необходимости – на банковской упаковке цифра и так обозначена – 10 000 долларов США.
***
Первый из знакомых редакторов, кому Горчинская предложила свой опус, проявил неожиданную строптивость и ответил ей старинной газетной присказкой: «Читал и духом возмутился: зачем читать я научился?». Потом пояснил свою мысль:
– Надо полагать, никаких подтверждающих документов у тебя нет. Я лично про такого Михея и слыхом не слыхивал. Если он таков, как ты его здесь изобразила, он меня на лоскуты порвет, а что сделает с тобой – мне неинтересно. А если он законопослушный человек и ты его, мягко говоря, облила помоями, то иск его адвокаты предъявят, что меня на лоскуты порвут мои издатели. И на кой же ляд мне вся эта канитель?
– Ну не бесплатно же я тебя об этом прошу, – заявила Раиса.
– Ой, да не смеши ты меня. Ну, сколько ты мне можешь предложить? Ты хоть сама-то понимаешь, сколько нужно заплатить за этот пасквиль?
– Сколько скажешь, столько и заплачу, – самонадеянно пообещала Горчинская.
Умудренный и много чего на своем газетном веку повидавший редактор на этот выпад лишь усмехнулся и беззлобно сказал:
– Ступай, старушка, ступай, у тебя таких денег быть не может.
Вечером Раиса передала о своем разговоре Никодиму-Нику. Тот проглатывал очередную килечку; без этой, как про себя думала Раиса – гадости, – он теперь к ней в дом не являлся.
– Н-да, об этом мы как-то не подумали. Ладно, завтра посоветуюсь с шефом, – решил Укоров. А на следующий день внушительно заявил: – Больше сама не лезь. Только после того, как я отмашку дам.
***
Статья «Осторожно: Солнечная мафия» и впрямь произвела эффект разорвавшейся бомбы. Зерно сорняка, брошенное в нездоровую почву, дало обильные всходы. Общество, влачившее нищенское существование, раздираемое коррупционной властью, нищетой, законодателями, не имевшими никакого понятия о том, что такое закон, это общество хотело видеть зримого виновника всех своих бед. Горчинская, с подачи своих новых вдохновителей из МВД, им такого виновника показала. Как после главной роли в хорошем фильме актер становится знаменит на утро после премьеры, так враз знаменитой стала и Раиса. Ее имя было на слуху у всех. Газетам, где публиковались очередные статьи Горчинской, был обеспечен повышенный тираж. Ее, отныне признанного эксперта по проблемам «русской мафии», все чаще и чаще приглашали на телевидение. Теперь уже не она убеждала редакторов опубликовать ее бредни. Напротив – день и ночь трезвонил телефон, от заказов не было отбоя. Сочиняя о мафии и организованных преступных группировках все новые и новые небылицы, она уже давно переступила ту грань, за пределами которой остались такие понятия, как совесть, честь, даже элементарная порядочность. Садясь за свой домашний компьютер, Раиса напевала одну и ту же, привязавшуюся к ней строчку из Высоцкого: «А из зала мне орут: «Гони подробности!» «Хотите подробности, будут вам подробности», – бормотала под нос сочинительница страшных сказок. Ее воспаленный мозг, буйная, необузданная фантазия, разогретая алкоголем, рисовали картины ужасов, один другого страшнее. Здесь были похищенные младенцы и закатанные в бетон должники, ограбленные банки с десятками расстрелянных из автоматов служащих и взрывы машин министров и депутатов. А как ей удавались красочные сцены кутежей главарей мафии! Роскошные дворцы, кавьяр в бочках, коллекционные шампанское и коньяки, миллионы, проигранные в казино Лас-Вегаса и Лазурного берега… Ужасающие преступления японской «Якудзы», американских «Ангелов ада», сицилийской «Коза ностры» и неаполитанской «Каморры» – все они меркли перед жестокостью русских организованных бандитов. И когда в российской прессе, торжествуя и улюлюкая, распространили отчет Интерпола, название «Русская мафия» занимало в списке самых жестоких мафий мира третью строчку. Россиянам было чем «гордиться».
По большому счету, да и не то, что по большому, а просто по сути, Горчинскую следовало бы судить за антигосударственную деятельность, ничем и никем не подтвержденные ложь и клевету. Американские и европейские спецслужбы прилагали гигантские усилия и тратили огромные средства на то, чтобы создать миф о русской преступности, перекрыть все ходы проникновения российского бизнеса на Запад. И вдруг – такой подарок! Они готовы были озолотить безвестную им Раису Горчинскую. Не на западные доллары, не на швейцарские франки и не на немецкие марки, а за собственные российские «деревянные» рублики сделала она то, к чему западные спецслужбы так упорно стремились вот уже несколько лет. Миф-«джинн» был из бутылки, наполненной клеветой, выпущен.
