Если проткнуть глобус. Том 1

– Но не смертельно?

– Нет, нет – успокаивает Миша, – в этом плане обойдется, но мало не покажется.

Забеспокоившись, уточняю:

– То есть пронести может, если предупреждена и с ответственностью подойдет к этим вопросам?

– Ну да, ну да, думаю, что все обойдется, – успокаивает Михаил, и я отгоняю от себя дурные предчувствия, ну их к аллаху, своего хватает. Кругосветка впереди.

Продолжаем говорить о том, что Лесе надо ехать за счастьем и деньгами за границу, такая сильная составляющая эмиграции. Там удача ждет и любовь. Но надо самой сделать шаг туда.

Тут раздается звонок, на экране высвечивывается Лисенок, то есть доча моя. Быстро отвечаю, что она легка на помине, долго жить будет, не имею возможности говорить, занята важным делом с астрологом и «давай попозже, минут через двадцать».

– Хорошо, – сдержанно слышится на том конце «провода», —Звони.

Я даю отбой, предпочтя не обращать внимание на вроде бы немного напряженный тон. Показалось. Мы еще недолго уточняем подробности, компенсируем тараканчиков, полируем предвкушение от путешествия и расстаемся с Михаилом, договорившись звонить, если вдруг подкатит какая реальная проблема.

Налив чайку и перебирая в голове подробности разговора со штатным звездочетом, я, воодушевленная от дачи “зеленого света” нашей авантюре, перезваниваю дочке, протяжно и довольно переспрашивая:

– Ну, привет! Как дела, котеночек! Чего звонила?

– Привет. А меня машина на мотоцикле сбила.

– Что????

Твою мать! Мамаша хренова. Ну, как всегда!

– Жива, нормально, чего болит, ты где?! Ты где?! Что-то надо? Сейчас еду!

–Жива, жива. На Парковой. Ждем, когда оформление закончат.

Я срываюсь на улицу Парковую, где при выезде с боковой дороги Ренжровер не посчитал нужным пропустить синюю Хонду с моим ребенком верхом, что следовала по главной и пустил дочуру по асфальту на боку, на который она прилегла вместе со своим двухколесным блестящим другом, пытаясь уйти от столкновения.

Понятно, что как всегда бывает, авария догнала именно, когда доча выехала всего на пятнадцать минут быстренько до офиса, забрать документы и защиту в полном объеме не надевала, потому что некогда. Да и что там случиться может за пару минут. Действительно ничего, но не в период, когда по звездам у тебя повышенная травмоопасность. Наука.

Обойтись, обошлось. Скорость не велика, слава те, была и опыт сработал. Всего месяц хромала, как герой войны. Мотоцикл тоже восстановлению подлежит. Не критично. Но неприятно.

Из меда в бочке дегтя – оценщик замечательный попался, мы даже впоследствии немного иронизируем насчет “не организовать ли по теме возмещение ущерба при ДТП бизнес”.

Михаилу я, конечно, сразу сообщаю. Он говорит, что да, это так и работает. И предупрежден – вооружен. Все у всех будет хорошо.

***

Чем ближе к отъезду, тем напряженность возрастает, воздух вокруг становится каким-то более густым и поглощающим звук.

Почему-то я думала, что это будет как праздник, как отъезд в отпуск, сплошное предвкушение и порхающие улыбки-бабочки внутри и снаружи.

Вроде так и есть, я воодушевлена, целеустремлена, но все чаще ловлю себя на некоем впадении в никуда, в молчаливость с застылым лицом. Отчего это? Прислушиваюсь к себе: страха нет, бытовое беспокойство к моменту окончания заготовки и сбора поклажи почти растворилось, все кругом нормально.

Готовность номер один, даже со встречающим в Гаване местным товарищем Алехандро, который учился в России, весьма знает русский и на которого возложены нами почетные обязанности по вводу нас в мир Кубы, договоренность достигнута. Присмотрит на первых порах. Для меня очень важно.

Это к тому, что причинами моего несколько пришибленного состояния были не эти предподготовительные моменты, они решились вполне благополучно, а что-то совершенно другое. Если объяснять простыми словами, то тело внутри переживает предстоящую разлуку с привычным так же сильно, как и радость от предстоящей свободы. Нутро волнует неизвестность, маня и пугая одновременно.

Я знаю, что стоит только отъехать, принять начало, и все будет уже как положено – спокойно и логично. Идешь себе и идешь, осиливаешь дорогу. Как билет на экзамене вытащил и успокаиваешься, увидев, что чего-то знаешь. Дальше дело техники. Но до отъезда еще несколько недель.

Девятого сентября отмечаем мой день рождения тесным кругом кровных друзей у меня дома.

Напившись, пропевшись и проплясавшись, клянемся в вечной дружбе, причем мои корешки, по мере повышения подогретого Ламбруско энтузиазма, стуча левой пяткой в правую грудь заверяют, что будут присматривать за моим ребеночком, бедной девочкой, мамкой брошенной на произвол судьбы. Покормят, если что и обогреют. Чтобы я «ни-ни, не биспакоилась, ну совсем нискока!».

«Во, сила, настоящие друзья, – думаю я, счастливо истекая в довольной хмельной улыбке, – Не подведут!»

Дочура, которой намедни исполнилось тридцать лет, и которая не в пример матери пьет только нарзан, понимающе кивает и, подавляя смех, грозит все это зафиксировать письменно, чтоб потом обещавшие не отвертелись.

День идет за днем, по работе мотаюсь в Москву, передаю дела, возвращаюсь обратно. Записываю, чего бы не забыть, а именно: пристроить кошек, спасибо золотым сестре и подруге, заплатить, обменять, подготовить, отдать цветы, прививку от желтой лихорадки сделать, раз от тифа не делают, договоренность с врачом на онлайн консультации подтвердить, по визе в Новую Зеландию дозвониться, ответа, блин, нету до сих пор, сайт дурацкий такой у них, виза точно есть, а где впихнута – найти не могу, волосы, ногти, брови в порядок привести, неизвестно, где там еще чего будет. В баню сходить, отпариться до скрипа на дорожку.

Вроде все получается ладненько так, осознанно, в графике.

День предпоследний

…Что там за день такой по звездам, тридцатое сентября, не знаю. Днем на кладбище едем, родителей проведать, как и планировали. Сидим. Тихо там. Небо опять голубое-голубое и желтый лес на горизонте. Всегда, когда на кладбище соберешься, погода благоволит.

Вечером интернет-занятие онлайн еще успеваю посетить.

«Отлично, вписываюсь, – как-то посторонне отмечаю я, – А ведь следующее будет уже на другой стороне земного шара».

Наша встреча в эфире многолюдная, человек сто со всего мира практикующих путь толтеков собираются, мудрости учиться у учеников Кастанеды, под девизом «мы уже отданы силе, что правит нашей судьбой».

Только то ли от меня передалось всей группе настроение, такое бывает при общей спаянности коллектива, то ли у всех на фазу луны смутные мысли и ощущения интерпретируются как грусть, но в тот вечер сентиментальные флюиды витают над многими практикующими. Причем даже заметно больше над мужчинами, один из которых реально не стесняется своих вовсе не скупых слез, сопровождающих его рассказ в общем эфире о детстве.

Что ж, все созвучно.

Лично меня поток слез догоняет уже через десять минут после начала полуторачасового класса, и я несказанно рада, что настройки моего изображения в программе Zoom сбились, и я почти не видна в темном окошечке другим пользователям, как будто у меня освещение слабое.

Поэтому никто не заметит, как слезы, безудержные и теплые, хлещут с подбородка на мои подогнутые колени, пропитывая влагой хлопчатобумажные легинсы.

Глава 2 Куба – это Куба

Куба – островное государство в Вест-Индии, расположенное в западной части дуги Больших Антильских островов. Страна находится немногим южнее Тропика Рака, на границе Карибского моря, Мексиканского залива и Атлантического океана. С севера от Кубы находится Флоридский пролив (150 км до США), с востока – Наветренный пролив (77 км до Гаити), с северо-запада – Юкатанский пролив (200 км до Мексики), а в 140 км к югу расположена Ямайка.

Примечание: (привожу потому что сама не знала, может быть , кому- то тоже интересно будет Северный тропик, или тропик Рака, – самая северная широта, на которой Солнце в полдень может подняться в зенит. Это происходит в момент летнего солнцестояния, когда угол падения солнечных лучей на поверхность Северного полушария, меняющийся в течение года из-за обращения наклоненной оси Земли вокруг Солнца, является максимальным. Северный тропик является одной из пяти основных параллелей, отмечаемых на картах Земли. В настоящее время расположена на 23°26´16 " к северу от экватора. Южный эквивалент тропика Рака – тропик Козерога. Область, лежащая к северу от тропика Рака, имеет субтропический и умеренный климат. Область, заключённая между тропиком Рака и тропиком Козерога, называется тропиками. В настоящее время наклон земной оси постепенно уменьшается, и Тропик Рака медленно смещается к экватору.

Сам перелет не принёс никаких особых неожиданностей.

Мелкое «жульство» при онлайн-регистрации билетов сработало – одно место в нашем четырехместном ряду осталось незанятым.

Что такое «мелкое жульство»? Это хитроумное предположение, что если при регистрации мест в среднем, не очень престижном блоке кресел ближе к концу салона, «забить» места через одно, то бишь в средине оставить пустое место, то шансы, что на него никого не усадят, возрастают.

Понятно, если самолет не битком. Тут уж ничего не поделаешь, только просить Господа дать терпение, смирение и не потерять здоровье, в том числе и психическое. Или свободу за убийство болтливых соседей.

Вообще, я такой дальновидной стала после двенадцатичасового, опупительного по степени «набитости» перелета на чартерном рейсе из Вьетнама домой. С дочкой летали году в тринадцатом, что ли. Тогда за свободное место рядом, дающее возможность просто пошевелиться в кресле миниатюрного азиатского размера, можно было маму родную продать. Как вспомнишь, так и … засмеешься, от радости, что прилетели уже.

Тем не менее на регулярном рейсе Москва-Гавана, достаточно набитом желающими попасть на остров Свободы, наша манипуляция сработала! Чему мы были несказанно рады, чувствуя себя прям коронованными персонами по комфорту.

Тем более с учетом того, что в самолет мы садились почти последними, и места под ручную кладь внутри закрывающихся багажных полок уже просто отсутствовали как категория, соответственно, свежий опыт полусуточного трансатлантического перелета с поклажей, размещенной на тебе и под тобой, без возможности вытянуть ноги, уже недвусмысленно грозил пополнить копилку незабываемых впечатлений в моей жизни.

На наш недоуменный вид: «Как так! Что за хрень! Куда ручную кладь совать, мы такие же пассажиры! Почему, собственно…», – старший бортпроводник закатил глаза к небу, попилил себя ребром ладони по горлу, сделал бровки домиком, показывая, что он бессилен против этой кубинской стихии, обожающей брать в салон все, что можно, по максимуму, и быстро свалил по еще более важным делам, предоставив нам решить эту проблему самостоятельно. Опытный, гад.

Вот тут незанятое место рядом оказалось просто волшебным спасением, принявшим под себя и на себя наш нехитрый, но требующий места под солнцем, то есть в пузике самолета, ручной скарб.

Девяносто процентов пассажиров нашего черезокеанского лайнера составляли кубинцы. Эти девяносто процентов местных, в связи с тем, что разница во времени с нами у них составляет минус семь часов, задернули шторки и «сделали ночь» на нашем дневном рейсе.

Соответственно, мы тоже благополучно дрыхнем вместе со всеми в темном, в меру храпящем самолете. Потому что ночь в трансфере, а это шестьсот километров из родного Череповца до такой же родной Москвы в семиместном минивэне Хюндай с редкими по неудобству сиденьями, тоже дает себя знать. И надо было привыкать к новому часовому времени. Усилием воли. С побудками на перманентный прием пищи.

Какой же это кайф – лопать на борту. Да еще борту неплохой авиакомпании.

– Обожаю, – полусонно мурчу я Людмиле, – Не лишка, конечно, ровненько так, но вкусненько с салатиком и десертиком».

Пятачок сладко кивает, уже готовясь залечь дальше. И я в дреме додумываю: «Как это они так грамотно рассчитывают питание пассажиров на одну голодную душу? И сыт, и не пережрал… Надо по прилету обязательно разведать в интернете».

Я это делаю, правда значительно позже, по причинам, о которых радостно поведаю дальше. Но для справки, чтоб опять же не забыть, привожу кладезь забавных сведений сразу.

Кормить на самолетах стали только в середине тридцатых годов прошлого века. Сначала до осуществления идеи кормежки не доходили, потому что в полете сильно трясло, и полеты были короткими. И туалетов в них не было. А потом и самолеты уравновесили, и звукоизолировали, и уборные догадались оборудовать.

И само собой, такая отличная мысль, как кормление в путешествии, не заставила долго ждать внедрения. Причем кормили, в условиях капиталистической конкуренции, на убой по началу, целые окорока куриные, по сведениям интернета, выдавали. Пивом, вином заливали, десертами закармливали.

А потом призадумались и порции уменьшили. Причина: больше ешь- больше гадишь. И так многие блюют из-за пониженного давления.

Математически и статистически учеными был найден консенсус между количеством поглощаемой пищи, частотой блевания в полете и количеством посещений туалета. И то ведь не шутка: если превышается параметр К – количество посещений уборной на одного пассажира, то и У – утилизация повышается. А если и Б – еще учащается, то совсем не годится – тут ведь и дополнительный туалет обяжут по нормам допроектировать, а это, сами понимаете, бешеные расходы. Вот и вывели медики и экономисты среднюю калорийность для сидячего образа жизни в самолете, и минимальный объем, чтоб это скомпенсировать. И, в общем, получилось.

Ну, вот теперь понятно! Кстати, добавку, если не наелся, почти всегда дадут. А пилотов кормят разными обедами, чтобы не траванулись оба сразу, в случае чего. Здравая мысль.

Поели, можно и поспать. Поспали, можно и…киношку посмотреть. И мы с нескрываемым удовольствием пялимся в спинку предыдущего сиденья, потому что в нее вмонтирован монитор телевизора. Набор любимых и беспрокольных «Здравствуйте, я Ваша тетя», «Назад в будущее» и «Приключения принца Флоризеля», поскольку самолет Аэрофлотовский, транслируются на русском. Ешь, смотри и наслаждайся. Карашо.

Прилетаем в двенадцать двадцать, точно по расписанию.

–А по-нашему, российскому, уже семь двадцать вечера, – недоверчиво прикидываем мы.

Гавана приветствует безветренным зноем и полуденым ослепительным солнцем, воцаряющемся на бездонном голубом фоне.

— Лето…!!! – взломав броню над сердцем растекается моя пьянеющая душа.

–Итак, здравствуй Куба!

Алехандро встречает в аэропорту. С табличкой «Людмила» на русском. Симпатичный, веселый, находчивый. Приветствует, представляется, обнимает. В такси запихивает, водителю сообщает куда ехать, где высадить, чтоб мы его там дожидались, так как он сейчас занят, но приедет минут через пятнадцать, сразу следом. И мы вместе пойдем на квартиру, которую он нам забронировал.

Ладно, подождать так подождать, осмотримся хоть немного. А пока едем в таксо, и все кругом жутко интересно! Зелень, небо. Водитель сильно смуглый, немолодой, серьезный такой. Сосредоточенно рулит. Диковинный старинный город за окном проплывает.

О, это надо видеть, Люда пытается разговаривать с водителем! На испанском. И получается. С трудом, понятно, но… есть контакт! Какая она молодец, быка за рога! С ума сойти! А я не понимаю ничего. Впрочем, мне это не мешает представлять, что понимаю и, зацепляясь за отдельные слова, отдаленно что-то напоминающие, сочинять, что пытается донести до нас утомленный водитель.

Высаживают нас в условленном месте, о географических координатах которого лично мы представления не имеем, то есть, если оглядеться, то Алехандро мы ожидаем на какой-то древней площади, обрамленной серыми колониальными зданиями, у дороги, и на теневой стороне. Озвученные пятнадцать минут истекают, гид не наблюдается. Окрестности обсмотрены. Сесть негде, стоять лениво. Жара и в тени под тридцать. От каменного тротуара пышет преисподней.

Заметив невдалеке распахнутый старинный портал в какое-то учреждение вроде почты, через который видно большой холл, людей и окна с подоконниками, просачиваемся туда. На нас смотрят, но не выгоняют. Чемоданы оставляем на виду у входа, сами примощаемся пока на деревянном подоконнике. Улыбаемся, что реально находимся под крышей и справились с первой задачей. Не зажариться на улице.

Ждем, в окно смотрим.

– Вау… Мы в Гаване! – все еще не совсем верим мы, – Круто!..

Но где же наш сопроводитель, владеющий русским языком и знанием кубинского быта?

–Чего-то застрял, —не особо волнуемся мы, хотя ни интернета, ни мобильной связи здесь толком нет. То есть это будет та еще задница, если непредвиденное что-то произойдет.

Мы просто периодически выглядываем на улицу через ворота, чтобы его не пропустить, и попутно рассматриваем архитектуру и кубинцев.

Алехандро, которого мы уже прозвали за время сверхнормативного ожидания Шуриком, появляется лишь через полчаса.

Довольный, улыбка до ушей: «О, вы здесь? Молодцы. Отдохнули? Тогда пойдемте!»

«Наверно ключи брал от квартиры», – решаю я. И мы идем пешком, гремя чемоданами по древней брусчатке площади в наше новое обиталище, благо оно, по словам Шуры, всего в одном квартала отсюда.

Опыт путешественника начинает прибывать, когда оказывается, что квартира, заблаговременно снятая Алехандро, причем по нашей горячей просьбе именно в старой Гаване, во-первых, стоит гораздо дороже, чем мы обозначали, исходя из интернет-познаний о ценах на аренду столичного жилья, и этот пройдоха клятвенно нам обещал найти приемлемый ценовой вариант не дороже двадцати пяти долларов. Во- вторых, сие хоромы располагаются на четвертом этаже. Без лифта. А этажи высокие, не как у нас. И ступеньки нестандартные по высоте. Лестничные клетки узенькие. И еще придуман дополнительный промежуточный лестничный подъем к первому этажу, даже в два марша. То есть по сути наш четвертый этаж становится пятым.

Поскольку, как я сказала, это дело было рук святого Алехандро, он и принимает лошадиную нагрузку по подъему багажа на себя. Инициатива, она, брат, дрючит.

В тот момент еще будучи стандартно неизбалованной русской тёткой, привыкшей к поднятию героических тяжестей самолично и без наивной траты времени на оглядку в поисках близлежащего мужчины, взирая на титанические Шуриковы усилия, я вначале ловлю себя на смеси неловкости и сочувствия. Это когда случайно обращаю внимание на остекленевшие и неестественно выпученные глаза нашего провожатого, начавшего подъем второго чемодана.

– Все в порядке, все в порядке, – скоренько выдыхает он, уловив боль в моем взоре. Тогда я тоже внушаю себе, что и правда, за сорок баксов за ночь – потаскает. Сам выбирал. Мелькнувшую интуитивную догадку: «Как же мы сами потащим это обратно на выход», – я отгоняю. Как будет. Кажется, уже начинаю понимать, что удобнее все решать по мере поступления. Которого может и не быть.

И первый раз знакомлюсь с мыслью, что, наверно, это здорово, когда ни времени, ни желания на обмусоливание преждевременных пугающих прогнозов просто нет.

«Какие же неудобные подъезды в старых домах старой Гаваны!» и «Как жаль, что нельзя путешествовать налегке», – дружно продолжаем не соглашаться с действительностью мы, даже когда насквозь пропотевшие все-таки доползаем до нашего первого в великом переходе жилища.

Квартира оказывается чистенькой, из двух небольших помещений, одно, как спальня с двумя кроватями и выходом в ванную, где душевая кабина, о «мама миа», неужели такое бывает, в попытке сделать в квартире «евроремонт» выполнена из …белого толстенного оконного профиля, со знакомой фурнитурой.

– Это по следам передачи «Умелые ручки» в эпоху дефицита придумано, -мрачно иронизирую я, – Жуть вспомнить.

Вторая комната совмещена с прихожей и кухней, это как холл с диваном, телевизором и стеклянным столом, куда попадаешь прямо из входной двери. Алехандро показывает, как пользоваться газовой плитой, где лежат спички, где мусорка, какая посуда в нашем распоряжении, выдает пакетики с черным чаем, как в приличной гостинице, сахар, по бутылочке воды. Сервис, черт возьми.

В стеклопакетной душевой поясняет, с демонстрацией явления, что краник на раковине не очень хорошо закрывается, и за ним «надо последить», когда перекрываешь воду. Мыло, шампунь, полотенца в избытке.

Все на уровне, отлично. Потом он пытается наладить работу телевизора, производя какие-то сложные манипуляции с пультом, и, хотя получается не очень, заверяет, что есть четыре программы, затем выдает ключи и ставит электрический чайник.

После того, как мы немного разложились, умылись и попили все вместе чайку, то есть минут через сорок, Алехандрик предлагает прошвырнуться на первое знакомство с Гаваной.

– И то верно, чего время тянуть! – быстро подхватываем мы.

Страсть как хочется выйти на разведку, несмотря на то, что по-нашему уже дело к полуночи. Интернета нет, связи нет. Только освоение пространства вживую поможет ассимилироваться и приспособиться. И надо провиант купить.

Шествуем по узким улочкам старой Гаваны. Алехандро показывает товар лицом и на каждом шагу значительно восклицает, что: «Куба – это Куба! Страна контрастов». Будто поясняет, что «у них не забалуешь». Но видно, что гордится. Как будто мы не знаем, что значит жить в соцреализме и любить родину, мать нашу. Обижаешь, начальник.

Впрочем, специфика мышления социалистического северного сурового человека и социалистического расслабленного южного раздолбая все равно здорово отличается. Но это не подвергание последних хуле, а просто констатация зависимости менталитета и поведенческих предпочтений расы от генетических и климатических факторов.

Сначала я подозрительно поглядываю на поголовно веселых или просто спокойных местных: «Ну как так! Полная нищета и беспросветность, а они тут понимаешь… солнцу улыбаются»

– Люд, может, притворяются?..

– Не, не притворяются, так и есть. Климат замечательный.

«И правда, чего переживать-то, не замерзнешь. И банан все равно где-нибудь упрешь и с голоду не сдохнешь. Так чего и переживать, сложилось так и сложилось. Куба есть Куба, живут они здесь», – в конце концов соглашаюсь я, что на это смотреть приятнее, чем на наших с вырезанными из дуба нахмуренными лицами. Под которыми слышится хруст сжатых зубов и героически перекатываются желваки в необходимости подготовиться к длинной голодной зиме, унаследованной от предков. Хотя давно уже никто не голодает. И по сравнению с Кубой живем как в раю. А на зиму особо теплолюбивые в Таиланд уезжают. Но генетика, брат, вещь серьезная, не поспоришь.

Экскурсия продолжается, фиксируется в памяти из преподнесенного немного, но Гавана уже начинает понемногу «заходить» и заигрывающе подмигивать.

Мы с Людой исподволь замечаем, что гаванцы чрезвычайно гордятся фактами, что те или иные знаменитости побывали в этом славном городе и посетили какое-нибудь конкретное заведение. Вся экскурсия Алехандро в основном состоит из восхищенных подтверждений значимости места нашего нынешнего пребывания в мировом масштабе, типа: «Тут тот- то курил, здесь тот-то стригся, а здесь этот трапезничал и оставил автограф на стене».

– Странно, что такая сильная потребность в признании, – шепчу я Люде, – Говорят, люди всегда доказывают то, чем на самом деле не обладают. Похоже, история Кубы по большей части в славном прошлом.

– Да уж, чересчур как-то, – соглашается Пятачок, – Но у них видимо так.

– Да, как есть, так и есть, – поймав себя на скептицизме, быстренько выгоняю поток мыслищ из оценочного русла я и великодушно резюмирую, – Каждый имеет право на лево.

Людка понимающе хихикает, потому что внутри мы все равно лоснимся довольствием, что «у нас-то есть чем гордиться и без автографов великих в парикмахерских».

Я жутко соскучилась по кофе, и вот мы, наскоро проскочив мимо дома Хемингуэя, к общей нашей радости уже сидим за стойкой бара «Cubita», одного из лучших, между прочим, со слов нашего знатока клубов Гаваны.

Кофе исключительно хорош! Он божественен. Алехандро поясняет, что это реально лучший Клуб столицы по кофе, рому и гаванским сигарам. Что касается кофе, то я безусловно согласна. А в остальном…

– Курить будете?..Нет?? – Алехандрик изумлен нашей недальновидностью, в плане «где вы еще попробуете такое», и продемонстрировав весь процесс обрезания и поджигания, то есть как сигара готовится к употреблению, долгожданно затягивается. Профессионализм сквозит во всех его изящных движениях, это магическое зрелище.

Аромат настоящих сигар совершенно не похож на запах обычного табака. Он не раздражает, имеет особый вкус, мягко обволакивает, а малоподвижные клубы дыма, причудливо зависшие в разных углах полутемного кафе, похожи на призрачные видения.

В углу, на низком потертом диванчике, обитом шелковой материей в полоску, в клубах этого серебристого дыма расположился японский студент, ставший, как нам поведали, завсегдатаем этого местечка и фанатом, если можно так сказать, смакования сигар. Шура говорит, что он ходит кайфовать сюда каждый день, забыв про Японию.

Помещение элитного кафе достаточно обшарпанное, без лоска и ремонта, зато, вернее, поэтому, дух истории и загадочность здесь чувствуются очень явно.

У входа – целая галерея фотографий известных людей, побывавших в этом знаменитом месте: Уинстон Черчиль, Эрнест Хэмингуэй, американские кинозвезды: Майкл Дуглас, Деми Мур, Чарли Чаплин и многие другие. Они здесь были. С ума сойти.

Вот здесь мы и пробуем, несмотря на опасения по поводу «окосеть» от усталости, один из лучших кубинских ромов «Сантьяго де Куба». Вот тут мы не жалеем здоровья и не упускаем этот шанс!

Если сказать, что этот Ром у м о п о м р а ч и т е л ь н ы й, значит ничего не сказать…Нет таких слов, чтоб передать… Песня…

О-о-о! Алехандро счастлив, что мы просекли, и поет оду рому: «Вначале вдыхаешь аромат напитка, а потом «целуешь» ром». То есть прикасаешься к нему губами и чуть-чуть пробуешь на язык. Очень схоже с дегустацией коньяка или других выдержанных в дубовых бочках напитков. Это мы, слава те, умеем. Сейчас изобразим.

Переглянувшись с Людой в предвкушении, неспешно «целуем» мерцающий Сантьяго.

«…И «тут наша сборная, перехватив шайбу, мчится к воротам противника, оставляя позади … и г-о-о-ол!…Да-а-а.., Гавана знает толк в роме».

– На самом деле он умоосветительный, – только и может сказать Пятачок, на секунду материализовавшись из космического тумана.

– Кажется, я начинаю понимать, что было истинной целью нашего вояжа на другой конец света.

Угощаем Алехандро. Он доволен, угадали. Глаза нашего нового друга покрываются масляной пленкой, в которой мерцают блики рюмки и ее содержимого, он кайфует, обстановка растворяется в клубящихся полосах дыма, становится ирреальной, от светильников колышутся желтые тени, я теряю счет времени.

Возможно, мне снится сон.

Когда-то видела фильм, где был показан опиумный салон начала двадцатого века, не знаю насколько это похоже, но вспомнился мне там именно он. Этот фильм. Наверно, правильно сняли.

Боясь раствориться там навсегда, мы нехотя покидаем элитарное место. Шура воодушевленно рассказывает бытовые и исторические детали, о себе, о русской жене, дает смешанные указания, потом еще показывает и называет какие-то площади, музеи, обязательные к посещению, дает рекомендации. Знакомит со своей приятельницей дуэньей Терезой, хозяйкой бытового-продуктового магазина, что недалеко от нас. У нее есть вай-фай! О, счастье. И если купить интернет-карточку на час, то подключиться можно в зоне ее магазина, в подсобке на диванчике. Или искать отель, куда пустят в холл. На диванчике у своих, понятно, удобнее. Час – это очень немного.

Алехандро, передавая нас с рук на руки, поясняет, что по делу все можно спросить у Терезы. Ведь, Куба – это Куба. Ни фига ты сам не догадаешься, что, когда, откуда и куда ходит из транспорта и что хлеб можно купить на овощном складе. А с ним в случае крайней необходимости хозяйка может связаться по местному телефону.

Пока все сумбурно, непонятно. Главное, мы запомнили дорогу к Терезиному магазину. Чтоб добежать, если чего, не плутая.

Вообще, как потом оказалось, что в первые дни после проникновения на территорию другого государства непонятно всё, начиная, естественно, от топографии, как будто ты легкий дебил с шорами на глазах, но на Кубе это было особенно заметно. Дебилизм, в смысле.

Зато здесь мы в первый раз слышим: «На Кубе, если что-то хочешь сделать, делай это сразу». Захотел купить хоть что – покупай сразу, чувствуешь, что надо сесть в именно в это кафе живую музыку послушать – садись и слушай, захотел сходить в этот музей – иди.

О! Вначале, когда я это слышу от Алехандро, то думаю, что это просто шовинистический треп подвыпившего кубинского аборигена с хорошим знанием русского языка.

Тогда я еще только смутно чувствую, что подобный подход «имеет место быть», то есть необходим абсолютно во всех теплых странах. Нет, он совершенно необходим и в самом путешествии, где не бывает, как у самолета, задней передачи. Только поступательное движение вперед. Ни фига ты не вернешься и не переделаешь.

– Хм, … похоже он приоритетен и в жизни…– недоверчиво прикидываю я, – Это главный принцип, что ли? Во всех странах и широтах?

Но… до глубокого понимания этого лично у меня еще далековато.

На мое счастье Люде Александровне сия мудрая мысль сразу как-то заходит в душу. Готова, наверно, к приему знаний. И она теперь прямо постоянно это повторяет как мантру и пытается реализовать на деле, применяя как ориентир, если затрет при приеме решений.

Постепенно и я на ее примере приучаюсь, что никакого «потома» не бывает. И даже иногда недолго думаю: «Эх, черт бы побрал мое желание поискать повыгоднее, перескакивая через лучшее!»

С нашим гидом расстаемся на огромной набережной, выбеленной солнцем, с одной стороны океан, с другой широченная скоростная трасса, за ней виднеются кварталы серой старой Гаваны и угол церкви. У Алехандро еще дела.

Договариваемся о возможном пересечении на завтра, благодарим. Устали все. Просим дать азимут, то есть махнуть рукой, куда идти домой, и догадываемся записать адрес в телефоне, иначе, будучи без навигатора, можно здорово обхохотаться, как в «Бриллиантовой руке», плутая в одинаковых незнакомых старинных улочках.

Мы с Людой, живо представив эту картину, с одного разу быстренько усваиваем, что вообще, выходя из дома, надо взять за правило иметь сфотографированный или записанный адрес, где стоят твои вещи. Особенно в стране без интернета. Правда такая только одна. Но со страху привычка дублировать координаты становится родной надолго. Условие необходимости выжить улучшает «соображалку» на порядок.