Loe raamatut: «Все свидетели мертвы»

Глава 1

В этот декабрьский денек природа решила преподнести городу Приреченск подарок. С вечера подморозило. Слякоть, так надоевшая за осень, уже не хлюпала, а приятно хрустела под ногами, а утром пошел долгожданный снег. Крупные хлопья, на радость детям, не таяли, едва коснувшись земли, а мягко ложились на землю и так там и замирали. К обеду земля покрылась белым полотном, и ребятишки выбежали с санками. Они облюбовали маленький холмик, с гиканьем и визгом скатывались с него на санках, играли в снежки и лепили снеговика. А снег все не прекращался. К вечеру намело приличные сугробы. Дети с удовольствием провозились бы во дворе и ночь, ведь такое счастье, как нетающий снег, выпадает нечасто, однако обеспокоенные родители уже звали их домой.

Шестилетний Валера с сожалением потащил свои санки к пятиэтажному дому. Он не спешил. В веселой игре мальчишки и девчонки забыли о том, что не ели с самого обеда, и мальчик только сейчас почувствовал голод. Однако идти домой все равно не хотелось, и Валера старался наступать в наметенные холмики, слушая, как снег скрипит под ногами.

Глядя вниз, он не заметил мужчину, стоявшего недалеко от его подъезда, и буквально столкнулся с ним. Валера хотел извиниться и что-то пролепетал. Незнакомец посмотрел на него сверкающими глазами, совершенно пустыми и ничего не выражавшими, протянул к ребенку руки, оскалился, как-то по-звериному зарычал и заскрежетал зубами. Мальчик истошно закричал и бросился бежать, оставив санки. В соседнем дворе он увидел соседа, возвращавшегося с работы. Он, вцепившись в рукав его пальто, сбивчиво поведал о странном человеке, на которого натолкнулся у подъезда. Сосед, как мог, успокоил мальчика и посмеялся про себя: дети такие выдумщики!

Он не поверил Валере. Рычащий мужчина – это уж слишком. Вероятно, ребенок заметил кого-то, может быть, пьяного, раскачивавшегося из стороны в сторону и издававшего нечленораздельные звуки, однако в сгущавшихся сумерках незнакомец показался ему настоящим монстром из фильма ужасов. Сосед был уверен: страшный человек существует только в воображении ребенка. И действительно, когда они подошли к подъезду, никто не маячил поблизости.

– Вот видишь, ты напрасно испугался, – ласково сказал он мальчику. Тот ничего не ответил. Мама учила его не спорить со взрослыми. Но в тот вечер страшный человек стоял у него перед глазами.

Клава Сапожникова поздно возвращалась из института, очень расстроенная. Она не сдала зачет, подготовка к которому заняла очень много времени и сил. Девушка злилась на себя. Преподавателя, прозванного студентами «Утконосом» за форму носа, винить было не в чем. Он ужасно не любил никаких пересдач и всегда делал все, чтобы его студенты сдавали с первого раза. Вот и сегодня Утконос, как мог, помогал Клаве, но у нее все выветрилось из головы и не осталось совсем ничего, словно она вчера не просидела целый вечер за учебником.

Клава вошла во двор их девятиэтажного дома и прислонилась к влажному стволу голого запорошенного снегом абрикоса. Домой идти не хотелось. Отец, возможно, поймет и посочувствует ей, однако мачеха, эта молодая стерва, всего на шесть лет старше ее, окрутившая папашу в надежде поживиться его деньгами, только высмеет ее, как и всегда. Что ж, может, действительно не идти домой, во всяком случае, сейчас, а созвониться с Сашей и посидеть в какой-нибудь кафешке? Правда, за Сашку придется платить, потому что он вечно без копейки денег. Впрочем, оно и понятно. Откуда бабки у бедного студента? Не у всех же папашка директор фирмы, как у нее. Правда, с тех пор как ее мать умерла от рака, Клава не чувствовала радости от того, что у нее всегда был полный кошелек. Мачеха Ася ухитрялась постоянно портить настроение.

Сапожникова сунула руку в изящную сумочку и достала кошелек. Как назло, он оказался пустым, и девушка вспомнила, что утром одолжила деньги своей подруге. Оставалась одна мелочь, которой не хватило бы даже на оплату маршрутного такси. Итак, поход в кафе отменяется. Но, возможно, Саша просто погуляет с ней по улицам города, пока настроение не изменится в лучшую сторону. Девушка взяла мобильный, хотела набрать номер приятеля, но вдруг побледнела и отпрянула назад. Прямо на нее шел высокий мужчина в меховой шапке-ушанке. Его глаза горели, руки тянулись к Клавдии, зубы оголились в страшном оскале. Таких людей студентка видела только в фильмах ужасов. Закричав, она помчалась в сторону парка.

Глава 2

Катя Зорина, известная журналистка Приреченска и автор женских детективов, по привычке проснулась очень рано. Супруг еще спал, и она, стараясь не разбудить Костика, встала и подошла к кроватке дочери Полины, годовалой розовощекой девчонки, как две капли воды похожей на своего светловолосого и голубоглазого отца. Полина тоже еще сладко спала, но журналистка знала: максимум через полчаса дочь загугукает и потребует кушать. Катя давно начала прикармливать девочку молочными смесями, включила в рацион каши и ждала, когда Полина оставит грудь, но девочка явно не спешила.

– Будет меньше болеть, – говорила свекровь, с любовью глядя на внучку.

Они с Катиной мамой с удовольствием нянчили малышку, по очереди навещая молодых, не спускали с рук и целовали розовое тельце. Однако их ласки и любовь не шли ни в какое сравнение с любовью папы. Суровый, скупой на нежности Константин Скворцов, майор полиции, словно открылся близким людям с другой стороны. Дочь была его гордостью. Он взял на себя бессонные ночи. Когда не задерживался на работе, стирал пеленки и варил смеси. Лучший друг Кости, майор Павел Киселев, говорил Кате, смеясь:

– Наверное, это единственный в мире полицейский, который отсыпается на работе, когда мы не на выезде.

Журналистка, как могла, отговаривала супруга от ночных дежурств:

– Дорогой, давай ты посидишь с ней в выходные. А эту ночь возьму на себя я. Я ведь в декретном и могу спать днем, в отличие от тебя.

Скворцов недовольно ворчал:

– Я хочу принимать участие в воспитании моей дочери. И не перечь мне.

В конце концов Катя перестала с ним спорить. Она признавалась самой себе, что никогда не думала, каким подспорьем станет для нее муж. Многие ее подруги жаловались на своих мужчин: дескать, совсем не хотят помогать, отговариваются усталостью на работе. А Костик не только не отговаривался, но злился, когда о его трудной профессии упоминала она. Сейчас Скворцов тоже находился в отпуске, которого ждал давно, и самую трудную работу взял на себя. Он позволял Кате лишь готовить и кормить грудью, остальное все делал сам. Вот и сегодня ночью он успокаивал нывшую Полинку, пока девочка не заснула. Хоть бы дочь подольше его не беспокоила.

Катя достала молоко из холодильника, налила в кастрюлю и потянулась за манной кашей, когда зазвонил мобильный. Женщина потянулась за телефоном и с удивлением отметила: дисплей высветил номер главного редактора газеты «Вести Приреченска», в которой она работала в отделе криминальных новостей, Анатолия Сергеевича Пенкина.

– Здравствуйте, – сказала ему Зорина.

– Привет, Катюха, – отозвался тот сочным басом. – Не прошу прощения за ранний звонок, так как знаю: ты уже на ногах. Как дочурка?

– Все нормально, – ответила журналистка, – а как дела в редакции?

Пенкин вздохнул:

– Вот по этому поводу я и хочу тебя побеспокоить. Слушай, мне совсем не нравится твоя протеже, эта Галина Смирнова. Когда ты просила меня взять ее временно на свое место, ты обещала: она будет работать не хуже тебя. И я тебе поверил, хотя мог пригласить своего человека. И, вынужден заметить, ты меня здорово подвела. Сколько ты уже в декретном?

– Больше года, – сказала Зорина.

– Точно, – согласился редактор. – И что же, девочка моя? Если ты еще читаешь свою газету, то не могла не заметить: ни одной приличной статьи в твоем разделе. Количество подписчиков упало, и я думаю, из-за твоего отсутствия. Многие горожане раньше признавались мне, что покупали нашу газету только из-за криминальной хроники, которую вела ты. Теперь этого раздела практически нет. В общем, милая моя, я ее уволю. Пусть возвращается, откуда пришла. Газетенка, где она трудилась раньше, скоро прикажет долго жить, помяни мое слово.

– Вы этого не сделаете, Анатолий Сергеевич, – заметила журналистка. Тот от возмущения чуть не подавился слюной:

– Я не сделаю? А вот погоди – увидишь.

– Галя Смирнова – единственная из моих однокурсниц и журналисток нашего города, достойная занять мое место, – бросила женщина. – Она очень талантлива. Вы сами знаете, я никогда бы не заменила себя абы кем. А вот почему она не радует нас своими статьями – это я выясню. Анатолий Сергеевич, – вдруг вопросительно протянула она. – Давайте заключим соглашение. Если Галя в скором времени не даст вам великолепный материал, вы, во-первых, увольняете ее, во-вторых, я выхожу из декрета. Идет?

– Не идет, – отозвался он. – Я не изверг какой-нибудь. Так что принимаю только первую часть твоего предложения, то есть, если через неделю не будет ничего достойного внимания, уволю твою Смирнову ко всем чертям.

– Ладно, – согласилась Катя, – а теперь извините, Анатолий Сергеевич. Мне пора готовить завтрак.

– Хорошо, хорошо, – засуетился редактор. – Как-нибудь забеги к нам, покажи свою красавицу.

– Обязательно, – пообещала она и, положив мобильный на стол, принялась за кашу. Когда все было готово, Зорина вышла в коридор и прислушалась. И муж, и Полина еще спали. Она решила позвонить Галине и узнать, в чем дело. Еще в университете Смирнова слыла любительницей журналистских расследований, преподаватели даже поручали ей кое-какую работу и публиковали ее статьи. Смирнова могла находить убийственно интересный материал и так преподносить его, что все восхищались и охали. Ей прочили место в самой большой и солидной газете города, «Вестях Приреченска», где работала Катя, однако в самый последний момент Галя отказалась и уехала из города в неизвестном направлении. Ее не было три года, при встрече с Катей ее мама только разводила руками и молчала о дочери, интригуя этим ее однокурсников, но вдруг в один прекрасный день на пороге Катиного кабинета возникла Галина, похудевшая и постаревшая, с впалыми щеками и небрежно заколотыми на затылке густыми черными волосами.

– Привет, – сухо поздоровалась она с Катей, словно предотвращая расспросы, – мне позарез нужна работа. Младший брат заканчивает школу и собирается в институт. На бюджет вряд ли пройдет. В общем, нам требуются деньги. Не найдется ли для меня местечко?

Зорина смотрела на нее во все глаза:

– Ты откуда свалилась, Галя?

Смирнова без приглашения опустилась на стул и проговорила:

– Дай мне чаю или лучше кофе. Остальное – потом.

Чай у Кати был всегда, и она налила кипятку в свою кружку с медвежонком, подаренную Костей, и бросила пакетик «Гринфилда».

– Печенье будешь?

Подруга кивнула и стала жадно хрустеть «Юбилейным», которое не доели Катины коллеги. Опустошив пачку, она вытерла губы салфеткой.

– Ты хочешь знать, что произошло со мной? На втором курсе я влюбилась в Юрку Пашкова, да так, что жить без него не могу. Видишь, не говорю о случившемся в прошедшем времени.

Зорина ойкнула, вспомнив самого красивого парня в университете, стройного, накачанного, с правильными чертами лица, очень умного и талантливого:

– Да ведь Юрка, кажется, всегда бегал за Маринкой Ярошенко и женился на ней.

– Так оно и случилось, – кивнула Галина. – Он никогда меня не замечал. После окончания университета он не остался в Приреченске и рванул в подмосковный Ногинск. Марина поехала с ним, разумеется. Ну, а следом отправилась я.

Зорина выпучила глаза:

– Ты? Ты хочешь сказать…

Смирнова опустила голову:

– Да. Только не кори меня, не нужно. Я была большой девочкой и отдавала себе отчет, что делаю. Я всегда считала, что Марина недостойна его. Она красивая вертихвостка – и не более того. Юре нужен был другой человек рядом.

– Такой, как ты? – без иронии поинтересовалась Катя. Галина сухо заметила:

– Зря смеешься. Именно так я и считаю до сих пор.

Зорина развела руками:

– И чем все закончилось? Ты устроилась в ту же газету, что и молодая семья?

Смирнова попыталась улыбнуться:

– Да, и думала, мне повезло. Марина забеременела, ушла в декрет. Я осталась в одном отделе с Юркой, – она отвела глаза, – и один раз рискнула признаться ему в своих чувствах.

Катя затаила дыхание:

– И что?

Галя отставила кружку:

– А ничего. Он деликатно от меня отделался: мол, семья, жена. Ребенок. Короче, когда я поняла: в его жизни нет мне места, то собрала вещички и уехала, – она вздохнула. – Мать мне не обрадовалась. Я неплохо получала в газете, мне постоянно давали возможность заработать. Конечно, я высылала матери и брату. Но я не могла там оставаться после этого разговора, – Смирнова выкрикнула эту фразу с каким-то отчаяньем. – Мне показалось, он стал избегать меня, хотя я к этому не возвращалась.

– Если тебе там нравилось, то ты могла бы еще поговорить с ним и объяснить: мол, это больше не повторится. Тогда имело смысл продолжить работу, – заметила Катя.

Смирнова пожала плечами:

– Возможно, но для меня пытка находиться радом с ним и знать, что этот мужчина никогда не станет моим. Я сочла за лучшее уехать домой. Но я не перестану его любить, вот что самое печальное, – выкрикнула она. – Короче, не знаю, что делать. В общем, пока устроюсь на работу, а там погляжу. Семью-то надо кормить.

Катя с жалостью взглянула на нее:

– Ты еще на что-то рассчитываешь?

– Да, – призналась Смирнова. – Рассчитываю, что он оценит меня по достоинству.

Зорина села на стул и подперла подбородок рукой:

– У него жена и ребенок, Галя. Ты напрасно надеешься.

– Поживем – увидим, – прервала Смирнова. – Но давай о наших баранах. Ты можешь мне помочь с работой?

Катя задумалась:

– В нашей газете штаты укомплектованы. Попробую позвонить Варе Барченко. Она трудится в «Вечернем городе». Газетка не такая большая, как у нас, но благодаря спонсорам они неплохо получают. Ну, звонить?

Смирнова щелкнула пальцами:

– Давай.

Катя набрала телефон однокурсницы, и, на счастье Смирновой, в «Вечернем городе» оказалась вакансия. Прямо из кабинета Зориной Галина отправилась к Барченко и на следующий день вышла на работу. Через неделю она явилась к Кате с бутылкой шампанского и тортом:

– Я добро помню.

В тот день они уже не говорили о Юрке, Галя немного посидела и ушла, и с тех пор они не виделись, лишь иногда перезванивались на праздники. Когда Катя забеременела, Пенкин попросил ее найти кого-нибудь толкового на ее место, и Зорина вспомнила о Галине и связалась с ней. Та, выслушав приятельницу, с удовольствием согласилась. Место за ней сохранялось, тем более у нее на работе произошли не очень приятные изменения: главный редактор газеты взял еще одну сотрудницу в отдел Смирновой, дочь своих хороших знакомых, и поделил ставку пополам. Смирнову это не устраивало. Во-первых, ее зарплата сократилась, во-вторых, новенькая, вчерашняя студентка, ничего не умела и не хотела делать, и приходилось работать за двоих.

– Катя, я, конечно, с удовольствием заменю тебя, – заметила она. – Но обещай мне, что поговоришь со своим Пенкиным и он оставит меня в штате вашей газеты.

Зорина вздохнула:

– Поговорю, но положительный результат не гарантирую. Мой тебе совет: зарекомендуй себя с самой лучшей стороны. Тогда, возможно, он и сам тебе предложит остаться.

– Разумеется, я постараюсь, – заверила ее Галя. – Когда приступать?

– Забегай завтра. Я представлю тебя Анатолию Сергеевичу.

Вот так Смирнова и появилась в газете «Вести Приреченска». Уйдя в декретный отпуск, Катя забегала на работу, и ей всегда казалось: подруга прямо когти рвет. Вот почему сегодняшний звонок Пенкина стал для нее полной неожиданностью. Неужели талантливая Галя не выдала ни одной статьи? Что же это значит? Уж не мотается ли она в Ногинск к своему Юрке, который и знать ее не хочет? Если бы было по-другому, она бы позвонила и похвасталась. В грустных мыслях Катя сварила кашу дочери и заглянула в комнату к мужу и Полинке. Оба еще спали. Зорина закутала кастрюльку полотенцем, взяла мобильный и набрала номер Смирновой. Веселый Галин голос прозвенел колокольчиком:

– Привет, моя благодетельница. Извини, что пропала. Да и тебя лишний раз не хотела беспокоить.

– А лучше бы побеспокоила, – откликнулась Катя. – Думаю, с тобой нужно поговорить откровенно. Короче, мне только что звонил Пенкин. Он недоволен тобой.

– Понятное дело, – не удивилась Галина. – Анатолий Сергеевич привык, что ты выдавала ему материал, как лепешки.

Катю покоробило такое сравнение:

– По-твоему, материал был плохой?

Смирнова поправилась:

– О, я не это хотела сказать. Понимаешь, у меня нет мужа-полицейского. Мне приходится трудиться вдвое больше твоего. Признаюсь, за год мне не попался интересный криминальный случай. Да, в нашем городе были и убийства, однако все они – сплошная бытовуха. Противно за перо браться.

– Так ты не дала ни одной статьи? – изумилась Катя. – Представляю, в какой ярости Пенкин. Да он меня сожрет, как я только появлюсь, за такую протеже. Да что с тобой случилось, Галя? Раньше ты могла сварганить материальчик из ничего.

– Надоела халтура, – откровенно сказала Смирнова. – А насчет твоего шефа… Ты не печалься. На днях я ему выдам такое, что он упадет в обморок. Думаешь, я все это время сижу сложа руки? Да я наткнулась на такое, что закачаешься. В нашем городе после моей статьи будет громкий процесс. Кстати, впервые позавидовала тебе как писательнице. На этом материале шикарный детектив можно отгрохать… Но я, как благодарная подруга, дарю его тебе. Только учти: я в доле.

Зорина расхохоталась:

– Ну и ну… Если это правда, я спасена от Пенкина. А о чем намечается статейка, если не секрет?

– В двух словах не расскажешь, – Галя сделала паузу, Катя устроилась поудобнее на табурете, собираясь слушать, но тут из комнаты раздались знакомые возгласы. Полина проснулась и требовала есть. Костя пытался ее урезонить. Катя почувствовала, что надо вмешаться.

– Извини, подруга, расскажешь чуть попозже, – попросила она, – моя красавица подает голос. Скворцов прекрасный отец, но не могу же я свалить все на него. К тому же каша уже давно готова. Сейчас вот кефирчик и творожок подогрею и тебе перезвоню, если Полина не захочет, чтобы я ее кормила.

– Моя статья никуда не убежит, занимайся наследницей, – расхохоталась Галя. – А мой рассказ с каждым днем будет только интереснее. Сегодня, ну, в крайнем случае, завтра я еще кое-что проверю. Так что лучше перезвони денька через три.

– Хорошо, удачи, – Катя положила телефон и пошла навстречу супругу, который с дочерью на руках входил в кухню. – Доброе утро, дорогой. А где мое сокровище? – она поцеловала сначала розовую щечку дочери, а потом чмокнула Костю. – Мы хотим кушать? А мамочка уже все приготовила.

Полина впервые не потянулась к Катиной груди, и это ее порадовало. Маленький пальчик показал на кастрюльку с кашей:

– Ать, ать.

Это означало – давай есть, и Зорина быстро наполнила тарелку.

– Вот, дорогая. Твоя кашка. А еще есть творожок и кефир. Вкусные. Вкусные! Представляешь, – обратилась она к мужу, – мне звонил Пенкин и жаловался на Галю.

– Подругу, которую ты оставила работать за себя? – понял супруг.

– Вот именно. Дескать, в мое отсутствие она не написала ни одной интересной статьи.

Костя скривился:

– Недавно я общался с Павлом. Пока я в отпуске, все, на удивление, спокойно. Правда, Паша рассказал мне про то, что к ним зачастили люди, которые жаловались: после посещения ресторана они возвращались домой и засыпали, а утром находили вскрытые и обчищенные сейфы. Причем код знали только они. Что происходило в ресторане и после, никто не помнит. Вроде кто-то подсаживался к ним за столик.

Зорина улыбнулась:

– Интересно. Если бы Галя уже не работала над каким-то материалом, я бы посоветовала обратиться к Киселеву.

– Ну, приступаем к важному процессу, – Скворцов устроился на табуретке, примостив дочку на коленях, но запиликавший мобильный заставил его вздрогнуть:

– Только бы не вызвали на работу!

Зорина взяла Полину:

– Я сама ее покормлю. Посмотри, кто это.

– Придется, – нехотя бросил полицейский. Он направился в комнату, а журналистка принялась кормить ребенка, рассказывая ей старую сказку про гусей-лебедей. Девочка охотно ела под мамины или папины рассказы, и вскоре тарелки опустели. Малышка допивала кефир, когда вернулся Костя.

– Никогда не догадаешься, кто мне звонил, – заговорщицки шепнул он.

– Ты так говоришь, будто сам президент, – усмехнулась Катя и передала ему девочку. – А теперь побудь с папой. Мне нужно приготовить ему завтрак.

Костя поднял Полину и подмигнул жене:

– Президент – не президент, а не кто иной, как Мишка Железнов. Помнит все-таки об однокласснике, у которого когда-то списывал алгебру и геометрию.

Катя улыбнулась, вспомнив плотного черноволосого парня, чем-то напоминавшего голливудского актера Стивена Сигала. Он всегда ассоциировался у нее с обликом бандита девяностых годов, и не случайно. С одной стороны, Железнов был сыном политика, мэра города Приреченска в девяностых, Виктора Железнова. Но откуда взялся этот Виктор Железнов, в городе хорошо знали. В 1993–1994 годах, на волне «независимых» веяний, дальновидные криминальные авторитеты активно включались в общественно-политическую жизнь, чтобы обеспечить себе особо благоприятные условия в настоящем и возможность в будущем «контролировать ситуацию». Так возникали различные организации – союзы и партии. Среди многочисленных криминальных авторитетов в Приреченске особо выделялся один, Евгений Хамицев, по прозвищу Хам. Когда-то он окончил строительный техникум, однако карьера строителя его не прельстила. Хамицев с детства занимался боксом, преуспел на этом поприще, в девяностые годы собрал небольшую бригаду и обложил данью приреченских уличных торговцев и мелких цеховиков. Ему удалось подмять под себя несколько более мелких бригад. Власть распространилась на весь город. Вернее, почти распространилась. Оставался главный конкурент, довольно известный спортсмен и предприниматель Николай Еремин, никак не желавший признать подавляющую Женину крутизну. Следует заметить, у этого Еремина была могучая крыша. Нередко его видели в компании с самим Бакуладзе, другом Отари Квантришвили, собиравшемся организовать в Приреченске филиал союза.

На торжествах по поводу открытия филиала, проходивших в городском театре, Бакулазде, которому, естественно, «доложили обстановку», недовольно заявил Хамицеву:

– Ой, парень, плохо себя ведешь. Смотри не заиграйся.

Чего стоило в то время замечание Бакуладзе, в криминальных кругах знали хорошо. Хам решил не лезть на рожон. Когда же пришла весть об убийстве Бакуладзе, он жестоко расправился с группой Еремина и укрепил власть в городе. Однако этого ему было мало.

Уже с самого начала своей деятельности Евгений, в отличие от своих более простых коллег, уделял большое внимание, так сказать, общественному содержанию своей работы. Это была не какая-то мелкая благотворительность. Хам построил реабилитационный плавательный бассейн для детей-инвалидов, организовал спортивную школу, где могли бесплатно заниматься городские подростки. Иерей Свято-Троицкого храма, его приятель и союзник, каждый день служил молебны за здравие Евгения и любовался отреставрированными стенами старой церкви, до которой у других как-то не доходили руки. Надо признаться, Хамицев гордился этой дружбой. Вообще он предпочитал водить знакомства не с «шестерками», которые боготворили его и готовы были в огонь и в воду, а с представителями городской элиты. В его друзьях числились депутаты, высшие офицерские чины и чиновники правительства. Наверное, его планы на будущее простирались куда дальше административных границ города, автономии и даже государства. Не особенно интересуясь раньше политикой, Евгений смекнул, что для того, чтобы занять действительно достойное место в новом формирующемся обществе, одной бригады мало, нужно нечто большее, солидное, нужна партия. И создай он ее сейчас, в обстановке всеобщей грызни и бардака, он сможет одним махом добиться всего.

К созданию партии Хамицева подталкивали и его грамотные друзья – бизнесмены, банкиры, политики. Они видели в создании партии решение собственных проблем. Съезд новоиспеченной партии проходил в самой фешенебельной гостинице Приреченска.

Партия, по словам Евгения, призвана оказывать содействие Православной церкви, духовному просвещению и христианскому воспитанию людей. Его речам внимали молодые коротко стриженные парни, солидные бизнесмены, военные, священники. А в президиуме сидели люди повесомее. Те, кто, по словам самого Евгения, был способен за сутки скупить всю госсобственность города и окрестностей. Хамицев распространял информацию насчет вложений, которые члены партии были готовы сделать. В общем, стать строителями новой жизни.

Итак, партию создали. Одна мечта осуществилась. Теперь партии нужна была власть. Но власть не бандитская. И ее олицетворял мэр. Евгений немного подумал и наметил на это место Виктора Железнова, только что избранного председателя городского совета, честолюбивого и не очень-то разборчивого в средствах человека.

Их историческая встреча состоялась ранней весной. Хамицев не знал, что спецслужбы уже вплотную заинтересовались его деятельностью и их разговор с Железновым записывался на пленку, которая потом куда-то запропастилась.

Евгений в нескольких словах объяснил приятелю, что его партия – это сила, за ними огромные деньги, и предложил выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра. Железнов сразу согласился. Хотя не мог не понимать, каких действий потребует от него Хамицев.

Вот таким образом отец Михаила Железнова и стал мэром. Когда Евгения убили в одной из криминальных разборок, ничего страшного с отцом Костиного одноклассника не произошло. Он тихо-мирно удалился от дел в трехэтажный особняк за городом и стал заниматься бизнесом. Откуда у него миллионы – как-то особо никого не беспокоило. Его сынок Михаил, окончив экономический факультет университета, пришел трудиться в папину фирму, а потом занял кресло генерального директора. Он никогда не боялся пускаться в рисковые авантюры. Денег у семьи было предостаточно, Железновы не боялись банкротства.

Михаила обожали женщины. Они падали к его ногам, конечно, думая не столько о его красивых черных глазах и фигуре культуриста, сколько о капитале. Однако Железнов не спешил связывать себя брачными узами и к своим тридцати двум годам не жил даже в гражданском браке. Он полюбил разнообразие и не общался ни с одной женщиной больше недели. Раз в год Железнов предпочитал устроить вечер встречи одноклассников, не всех, конечно, а только тех, с кем дружил в школе. К числу таких приятелей сына бывшего мэра относился и Скворцов. А Катя Зорина входила в число женщин, которых он уважал. Вот почему Железнов всегда приглашал Константина с супругой. И этот раз не стал исключением.

– Тебя, конечно, он тоже пригласил, как всегда, – сказал ей Костя.

Катя пожала плечами:

– Не знаю, дорогой. Скорее всего, ты отправишься без меня. На кого мы оставим Полинку?

Девочка серьезно посмотрела сначала на маму, а потом на отца. Скворцов почесал затылок.

– А ты права. Может, и мне не пойти?

Журналистка покачала головой:

– Нет, ты ступай. Ты и так никуда не ходишь в последнее время. Даже с Павлом на рыбалку не выбрался, хотя я тебя и выгоняла.

Супруг рассмеялся:

– Так бы и объяснила, что уже надоел. А то меня, понимаешь, совесть мучает, что моя женушка устает с этими пеленками, а я где-то разгуливаю, в то время как могу помочь ей. Но если ты считаешь…

– Иди, иди, – Катя взъерошила его волосы. – Однако не думай, что я это делаю бескорыстно. Возможно, в скором времени мне предстоит встреча с одной бывшей однокурсницей, которая расскажет об очень интересном деле. Я бы хотела встретиться с ней не в квартире. А в кафе. Улавливаешь, куда я клоню?

– Конечно, шантажистка, – расхохотался Скворцов. – Разумеется, я тебя отпущу и побуду с нашей доченькой. А теперь мы почитаем книжку, которую вчера папа купил моей малышке, – Константин поставил девочку на пол. – Ну-ка попробуй походить. Моя мама говорила, что я сделал первые шаги ровно в год.

– А моя – что я раскачалась только в год и четыре, – отозвалась Зорина. – По сравнению с тобой я припозднилась. Но я не пошла, как сказал мой папа, а побежала. Неизвестно, что лучше.

Константин с любовью посмотрел на жену:

– Лучше нашей доченьки быть не может.

Полинка твердо стояла на ножках, держась за папину руку и боясь отпустить ее.

– Первые шаги нашей малышки не за горами, – заявил Скворцов и потянул дочь в комнату. – Идем, нас ждет сказка про Винни-Пуха.

Малышка послушалась отца и неуверенно двинулась в комнату. Катя окликнула мужа:

– А как же завтрак?

– Когда посажу ее в манежик, – пояснил супруг.

Зорина бросилась к тостеру и положила в него хлеб, потом нажала кнопку электрического чайника и быстро нарезала сыр и копченую колбасу. Когда тосты подрумянились, она снова позвала Константина завтракать. На этот раз он не отказался:

– Мы почитали немного про мишку, а теперь она играет в манеже, – он потянул носом и улыбнулся: – Какой запах! Слушай. А почему у меня не получаются такие румяные тосты? Наверное, не хватает терпения, чтобы обучиться такому простому делу.

– Скорее, времени. Кофе? – поинтересовалась журналистка. Скворцов не был поклонником одного напитка и чередовал кофе и чай.

– Сегодня, пожалуй, выпью кофейку с молочком, – он уселся за стол и намазал тост маслом. – Кстати, сегодня моя очередь идти в молочную кухню. Так что скоро оденем нашу дочурку, и я возьму ее с собой.

– Хорошо, – ответила Катя с набитым ртом. – А я приготовлю на обед твои любимые голубцы.

Скворцов улыбнулся и кивнул. Это блюдо он любил с детства. Бабушка Кости, а потом и мама всегда баловали его голубцами, и Катя старалась не нарушить семейную традицию. В их семье, наоборот, не очень жаловали это блюдо, и ей пришлось перенимать опыт у свекрови. Впрочем, она оказалась талантливой ученицей. Однажды на семейном обеде Скворцов во всеуслышание заявил:

– Мамочка, ты можешь на меня обидеться, но Катюша делает голубцы вкуснее.

Свекровь развела руками и обняла невестку:

– Я очень этому рада, сынуля. По крайней мере, не будешь бегать ко мне. Да и я отдохну от готовки. Мне хватит твоего папы. У него всегда отменный аппетит.

Подумав об этом забавном случае, Костя хотел напомнить о нем Кате, но тут в дверь позвонили, и он сорвался с места. Зорина проводила его удивленным взглядом. Кто еще решил их навестить? На сегодня они гостей не ждали. Женщина услышала, как Скворцов открыл дверь, и сразу поняла, кто пожаловал. Костина мама, Тамара Михайловна Скворцова, учитель математики на пенсии, обладала зычным голосом.