– Послушайте! – обматывая шарфом шею, в спор вступил «яблочник» Приоров. В тоне его голоса звучали снисходительные нотки человека, глубоко убежденного в своей правоте.
– В каждой программе, – он прокашлялся, – бесспорно, есть здоровое зерно, но поймите, произрасти оно может лишь на благодатной почве.
Приоров чуть— чуть помолчал, чтобы усилить значимость своих слов.
– А почва эта – свобода – и ни что кроме неё не может сделать человека достойным!
– Да, свобода – это заманчиво, – коммунист Стрешнев примирительно улыбнулся Приорову, – вот только выдавать её, оказывается, нужно как пертусин в детстве, по ложке.
Докукин, закрыв кабинет, прямиком направился к холодильнику, неприметно встроенному в офисную мебель. Утром до работы он накупил полный пакет продуктов и теперь осторожно вытягивал его с полки.
– Андрей Кузьмич, вы хорошо заправились на выходные! – Стрешнев кивнул на пакет.
– Да нет, это для дачи.
– На дачу едите? А как же выборы? – потупился он.
– Да я к приятелю, в деревню. В Москву, думаю вернуться заполночь.
– А, значит голосовать пойдете? – не
унимался Стрешнев. – Если не секрет, за кого? А то мы здесь всё спорим, спорим.
– Я, Семён Игнатич, за народ хочу голосовать.
Все трое сотрудников как – то одновременно замерли, глядя на Докукина.
– Да, за народ, как говорили древние, за тот народ, который достоин своего правителя.
– Андрей Кузьмич, ну, серьезно, – допытывалась Свиблова – за кого?
– Да, честно сказать разницы особой нет!